Как я попал в Академгородок. Часть 8.
Продолжение. Начало см. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7.
приехал академик Лаврентьев
Академик Лаврентьев приехал 18-го апреля. Он принял меня в своем просторном кабинете в Институте гидродинамики (так мне тогда казалось; потом я видел кабинеты и побольше). Конец бокового коридора на втором этаже был отгорожен, и там в импровизированной приемной сидела секретарь - сестра Бори Луговцова Таня. Она сказала Лаврентьеву, что я прошусь к нему.
- Он просил подождать, - сказала Таня. Я сел на стул в этой скромной приемной-закуточке и стал ждать.
Я подумал, что мою фамилию Михаил Алексеевич запомнил, потому что через некоторое время к нему в кабинет прошествовал начальник отдела кадров Института. А еще через несколько минут меня пригласили зайти. Лаврентьев с указкой в руке стоял посредине комнаты, а у двери навытяжку стоял кадровик.
- Идите с ним, - сказал мне Лаврентьев и показал указкой на начальника отдела кадров, - он Вас оформит. Он опять был со мной на Вы. Но это не было главным. Его слова звучали как музыка.
- Он Вас оформит... -все еще звучало во мне. - И все. Никаких вопросов. И место нашлось. Правда победила. Есть все-таки на свете высшая справедливость. Ура-а-а! Я буду работать в Институте гидродинамики!
Быстро отстукали на пишущей машинке приказ принять меня на работу с 1-го апреля 1959 года старшим лаборантом в Отдел прочности с окладом 980 руб. Я-то думал, что примут младшим научным сотрудником, - это было, конечно, престижней. Все молодые специалисты, с которыми я таскал оборудование, были мэнээсами. Да и минимальная ставка младшего научного сотрудника была 1050 руб. Но я был рад уже тому, что зачислен в институт. Моя первая настоящая работа.
- Подумать только: я работаю.в Институте гидродинамики Сибирского отделения Академии наук СССР! Ура! Победа! И не будем обращать внимания на мелочи. Подумаешь, старший лаборант, а не мэнээс. Подумаешь, 980, а не 1050. Придет и то, и другое. Спорить не буду.
Мне разрешили написать авансовый отчет и оплатили проезд из ленинграда о Новосибирска, а также проживание в гостинице в Новосибирске. Оплатили и все дни с 1 апреля как рабочие дни. У меня сразу стало много денег, и я послал их на следующий день Любочке.
Вечером я ехал в пазике (так назывался небольшой автобус марки ПАЗ - Павловский автозавод, - который нас возил каждый день) из Академгородка в Новосибирск, и душа моя пела: я ра-бо-та-ю в Ин--сти-ту-те гид-ро-ди-на-ми-ки СО АН СССР. Радость переполняла меня. Я ликовал!
Скорей бы получить задание и начать решать задачу. Мою первую научную задачу. Я сразу покажу, на что я способен.
знакомство с член-корреспондентом Григолюком
Еще через неделю приехал Эдуард Иванович Григолюк. Он оказался крупным вальяжным молодым человеком с голосом красивого тембра и барскими манерами. В ту пору ему было всего 33 года.
-Такой молодой и уже член-корреспондент, - думал я. - На этот раз мне повезло, наверное, с ним будет интересно работать.
С некоторым трепетом я вошел в комнату, где он находился. Представился. Он внимательно посмотрел на меня.
- Видимо, знает мою историю, - подумал я.
Член-корресподент Эдуард Иванович Григолюк
Григолюк спросил, что я изучал в Институте, на какую тему делал диплом. Взял лист бумаги и начал, рисуя, говорить о каких-то не очень понятных мне научных задачах. Сначала об одной, потом о другой, потом о третьей. Потом сказал, что надо еще подумать, над тем, что мне дать и чем я буду заниматься. Он, пожалуй, подберет что-либо другое.
Я видел, что он не знал, какое задание мне дать. Наконец, он сказал:
- Тут мне пришло несколько писем из «РЖ Механика», возьмите их, подготовьте рефераты и принесите мне показать.
Реферативный журнал, в котором сотрудничал Григолюк, давал ему на реферирование статьи в журналах. Их было довольно много, и приходили они каждую неделю, а ему было очень неохота писать рефераты. Дело довольно кропотливое, требующее массы времени и определенного чутья и навыков. Как только я стал сотрудником Григолюка, он тут же передал все рефераты мне. С тех пор на протяжении шести лет я писал по 10-20 рефератов в месяц. А через некоторое время я начал писать отзывы за Григолюка на кандидатские и докторские диссертации. За рефераты, посылаемые в РЖ «Механика» я получал деньги. Небольшие, но все же деньги. За отзывы, конечно, ничего, но мне было интересно и то, и другое. И я никогда не роптал по этому поводу.
Фактически Григолюк сделал меня своим научным секретарем в Академгородке. Он проводил почти все время в Москве, а здесь я получал и просматривал его почту, готовил ответы, согласовывая с ним их содержаниеЮ а иногда и не согласовывая. Это была хорошая школа. Писал я грамотно. Сог у меня был хороший. Но поначалу он мои письма правил, придавая тексту большую академичность. Потом перестал, потому что у меня выработался академический учтивый стиль. Все письма были выдержаны в корректном уважительном духе, даже если они содержали отказ или отрицательное мнение по какому-нибудь вопросу. Григолюк, спасибо ему, научил меня писать красивым академическим слогом.
В отделе прочности было несколько лабораторий, во главе каждой стоял заведующий лабораторией. А я не входил ни в какую лабораторию и подчинялся непосредственно Григолюку. Но он не стал ни моим патроном, ни начальником.
Через 6 лет я ушел от него в другой отдел «без сожаленья», а спустя лет двенадцать одному из его учеников из Сибниа, Павлу Чулкову ВАК (Высшая Аттестационн
ая Комиссия при Совете Министров СССР) утвердил докторскую степень. Мы с Пашей были в теплых отношениях, и он позвал меня в ресторан «Якорь», на первом этаже гостиницы АН на углу ул. Горького и Б. Грузинской ул. Павел работал по совместительству в лаборатории прочности Института прикладной физики, где я тогда тоже работал заместителем директора по найчной работе. Уже в ресторане он спросил меня, не буду ли я возражать, если он пригласит Григолюка. Паша знал, что у меня с ним сложные отношения. Но я не возражал, Павел позвонил Григолюку домой, и вскоре он приехал. В руках у него был большой полупустой портфель. Он поздоровался с Пашей и, к моему удивлению, очень тепло со мной, сказав, что мы давно не виделись, что было правдой. Через 10 минут, заказав ужин и освоившись, выпив по паре рюмок чего-то крепкого, Эдуард Иванович сказал, что у него сегодня большой праздник - ему удалось купить автограф Пушкина. Он тут же открыл портфель и бережно достал листок с автографом. Это была наша последняя встреча.
Я так и не получил от Григолюка никакой конкретной задачи. Он лишь сказал мне, в каком направлении мне следует работать. Посмотрите литературу по концентрации напряжений в зоне сопряжения двух пересекающихся цилиндрических оболочек. Мне понравилось это направление. Оно и определило мои научные интересы на ближайшие годы. Я просмотрел научную литературу и обнаружил, что к тому моменту было найдено аналитическое решение о напряженном состоянии в материале только для малого отверстия в тонкостенной цилиндрической оболочке. Это решение было в толстенной книге Гольденвейзера, которую я привез с собой из Ленинграда и штудировал все свободное время. Для больших отверстий или пересекающихся оболочек не было даже подходов к решению, и я все время думал над этими задачами. Мне так хотелось найти красивое аналитическое решение!
Юрий Владимирович Немировский
В самом конце апреля сдали д. №5 в микрорайоне А, и мне дали место в общежитии. Под общежитие выделили три квартиры во 2-м подъезде - две для мужчин, а третью для девушек. В нашей двухкомнатной квартире жило 5 человек. В большей, проходной комнате - трое, в задней - небольшой и узкой - двое.
В нашей и соседней квартире мужского общежития жили Борис Заславский, Анатолий Хромов, Вениамин Соколов и Илья Друкер из Института теоретической и прикладной механики.и сотрудники других институтов. Я не всех помню, но вот запомнил Алика Тульского из Иститута неорганической химии.
Моим соседом в маленькой комнате оказался Юра Немировский из нашего отдела прочности. К моменту переезда в Новосибирский Академгородок Юрий Владимирович уже работал у академика Работнова. У него была тема, над которой он сидел и думал, не очень-то стремясь таскать с нами оборудование. Он держал себя уверенно и несколько отстраненно. Я бы даже сказал, что он взирал на нас, даже когда улыбался или обсуждал какую-либо тему. Высокого роста, худощавый и несколько томного вида, он нравился девушкам. Один из его романов проходил у меня на глазах. Героиней была красивая девушка Нина Гусева, жившая в общежитии в соседней квартире. Я их часто заставал вдвоем в комнате, придя с работы, где я засиживался допоздна. У Нины был совершенно счастливый вид, и мне казалось, что дело идет к свадьбе. Но через пару месяцев, когда я уже давно не жил в общежитии, я ее встретил заплаканной, но рассказывать мне ничего не стала, только рукой махнула, а вскоре, зайдя в общежитие, я застал ее и Юру за бурным объяснением. К этому времени Юру я встречал уже с другими девушками.
Он постоянно жил в Академгородке и остался работать даже когда академик Работнов уехал обратно в Москву, .забрав с собой основных своих сотрудников. Мы с ним иногда виделись, разговаривали. Редко, но он бывал у нас дома. Однажды, увидев на полке академическое издание Опытов Мишеля Монтеня, он попросил почитать. Когда лет через пять я спросил его, прочитал ли он Монтеня, он не вспомнил даже, что брал его у нас.
На протяжении всей своей жизни я давал из домашней библиотеки книги, которые постоянно покупал. Друзьям и просто знакомым и даже почти незнакомым. Так ушли из дома многие любимые книги. Ушли и не вернулись.
У одних моих знакомых на книжной полке стояла табличка с надписью:
Не шарь по полке хищным взглядом,
Здесь не даются книги на дом.
Лишь безнадежный идиот
Соседям книги раздает.
Я и был всегда тем безнадежным идиотом.
Поискав Юру в интернете и обнаружил, что д.ф.-м..наук профессор Юрий Владимирович Немировский работает на кафедре прочность летательных аппаратов в Новосибирском государственном техническом университете. Скорее всего по-совместительству, а, может быть и почасовиком. Но молодец, что работает. Он года на два постарше меня. На вебсайте института гидродинамики в списке сотрудников его фамилии нет.
Продолжение следует