Хоббит в валенках / 14 / Hobbit in valenki felt boots -Tolkien in Russia
Осенью 2009 года я обнаружил, что в интернете живёт книга, о существовании которой я не подозревал, но которую я давно хотел прочесть: "Толкин русскими глазами" Марка Хукера. (Mark T. Hooker: Tolkien Through Russian Eyes). Этому открытию я обязан блоггеру symon-salavejka. Вы можете прочесть исследование американского профессора в переводе Аллы Хананашвили
http://lib.rus.ec/b/173504
Книга так захватила моё воображение, что я тут же набросал отзыв - это не рецензия, а своего рода "записи на полях" - наброски идей, которые давно бродили в моей голове, да всё не складывались в текст. Но, вот, благодаря монографии Марка Хукера, текст начал расти и расти... (и всё не закончится).
Эту главу я посвящаю памяти Аркадия и Бориса Стругацких.
Предыдущие главы:
1. - Откуда ноги растут (вместо предисловия) The Legs of a hobbit
2. - Перетолковать толкование Толкиена / Talking about the talk of Tolkien
http://alek-morse.livejournal.com/25418.html
3. - Советская правда и китайская грамота / Soviet Truth and Doubl-Dutch
4 - Казус буй / Casus Buoy
http://alek-morse.livejournal.com/25791.html
5 - Убить дракона, или Пропущенное звено / Kill the Dragon, or Lost Link
6 - Время Боромиров / A Time of Boromir
7 - Сошлись Запад и Восток / The West and the East meet
http://alek-morse.livejournal.com/26093.html
8 - Затерянный между букв / A Lost between the Letters
http://alek-morse.livejournal.com/26174.html
9 - Две адаптации - две твердыни / Two adaptations, Two Towers
http://alek-morse.livejournal.com/26466.html
10 - Толкиен против Толкиена / Tolkien versus Tolkien
11 - "Властелин колец" на языках Средиземья / "LOTR" in the languages of the Middle-Earth
12 - На слух / On hearning...
http://alek-morse.livejournal.com/27104.html
13 - За миллиард секунд до прочтения / A billion seconds before reading
http://alek-morse.livejournal.com/55492.html
14 - Трудно быть Арагорном
http://alek-morse.livejournal.com/63775.html
Хоббит в валенках
Александр СЕДОВ (с) эссе, ноябрь 2009 г. - ноябрь 2012 г.
14. Трудно быть Арагорном
Имена Крапивина и братьев Стругацких упомянуты здесь не случайно. Их произведения нельзя причислить к жанру «фэнтези» - разве что некоторые и то с натяжкой. Формально такого жанра в советской фантастике не существовало, и всё потому, что до конца 1970-х Толкиена в СССР не издавали, следовательно, у него не было ни читателей, ни последователей. Зато для восприятия его книг литературная почва была уже подготовлена. Главными её «взрыхлителями», на мой взгляд, оказались именно Стругацкие и Крапивин.
Если бы Толкиен начал «Властелина колец» не с деревенских увальней хоббитов, а со следопытских приключений Арагорна, - и держался бы этой линии дальше, - роман, несомненно, потерял бы часть своего обаяния, но приобрел бы дополнительную точку зрения на исторические события в Средиземье. Взамен часто наивного взгляда хоббитов на судьбу древнего мира - мы смогли бы смотреть на происходящее глазами разведчика и опытного политика, причем на протяжении всего повествования, а это уже совершенно другой фокус.
Как мы знаем, Арагорн долгие годы скрывал свое истинное имя и королевское происхождение. Несмотря на то, что он один из главных героев трилогии, о похождениях Бродяжника читатель мало что знает - можно сказать ничего. Непревзойденный мастер маскировки сумел отгородить свое «бродяжное» прошлое даже от всевидящего ока читателя. Несколько реплик, оброненных в разговоре с хоббитами, не в счет, так как в его следопытской биографии важны буквально все детали: от решения стать Следопытом, до путешествий по дальним краям и налаживанию там агентурной сети. И главное - как под чужой маской проявлялась и эволюционировала его психология. Ещё из уроков Штирлица известно, что самое ценное в повествовании о разведчике - детали и психология. Соединяясь вместе, они дают внутренний монолог. Толкиен всё это обошел стороной: главным для английского писателя в романе была связка судьбы Средиземья с судьбой Фродо Бэггинса, основного хранителя кольца.
Такой шанс - взглянуть на судьбу фантастического мира глазами разведчика и благородного рыцаря - предоставили советскому читателю еще братья Стругацкие в романе «Трудно быть богом».
Кто же он, дон Румата - главный герой романа Стругацких?
Для королевского двора в Арканаре он - богатый аристократ, виртуозный фехтовальщик, баловень судьбы, позёр и сердцеед, каких мало. Как все придворные, он не очень-то умён и довольно аполитичен. Для поэтов, врачевателей, книжников, ученых, которых Румата спасает от расправ, - он благородный защитник и влиятельный покровитель. Для возлюбленной Киры - он почти бог. А для Земли, с которой он прибыл, - он наблюдатель, один из двухсот пятидесяти сотрудников Института экспериментальной истории, заброшенных на эту планету. Здесь многое походит на родную Землю - в том числе человеческая цивилизация, которая живет пока еще в эпоху Средневековья.
Как и Бродяжник (Арагорн), дон Румата (Антон) много путешествует по соседним герцогствам и торговым республикам, и тоже не ради отвлеченного интереса к географии. Он ищет изобретателей и лекарей, опередивших свое время, которым угрожает инквизиция, скорая на расправу толпа или королевская темница, и тайно отправляет их за море, в метрополию. Вполне возможно, что чем-то подобным занимался Арагорн в княжествах, к которым подступала Тьма. Румата тоже чувствует, что на здешний мир надвигается беда, не вписывающаяся в Базисную теорию.
Трудно быть разведчиком с каменным сердцем. Всё больше его посещает желание взяться за оружие, и, лучше, за земное вроде пулемета или лучевого пистолета, и покончить с палачами и инквизиторами. Но благородный дон Румата вовремя одергивает руку. Базисная теория запрещает открыто вмешиваться в жизнь чужой цивилизации. Вот так, изо дня в день и живет он как бессильный бог, не раскрывая истинных чувств даже тем, кого спасает от Серой гвардии или разбойника Ваги Колесо.
Арагорн и Румата - оба наблюдатели-разведчики. На обоих возложена миссия. На Арагорна, который плоть от плоти тамошнего края, - миссия возложена Провидением, самой судьбой Средиземья, исход которой неясен. На Антона - Институтом экспериментальной истории и Базисной теорией, «непогрешимой» в силу своей тривиальности, и ещё потому, что она давно проверена ходом Истории на далекой Земле.
В чужом Средневековье Антон кажется могущественнее волшебника Гэндальфа, так как наделён обезоруживающим знанием «как должно быть, а, значит - будет», а не туманным предсказанием из легенды. В его распоряжении земные технологии, но распорядится ими в полную силу, он, как и толкиеновские Валары своим божественным могуществом, не имеет права, и это делает его слабее хоббита. Даже надежда, которую он невольно вселяет своими поступками и словами, в спасенных поэтов и ученых - у него фальшива. «Если ты бог, - прямо говорит ему местный Стенька Разин по имени Арата Горбатый, - помоги, возглавь наше восстание. Или уйди совсем».
Один из ключевых моментов философии Толкиена - понятие «эвкатастрофы», сформулированное писателем на основе благой евангелической вести. Говоря упрощенно, если катастрофа - это разрушение и страдание, то эвкатастрофа - это предчувствие надежды, спасительной для мира. Джон Толкиен, как известно, был непоколебимый католик. Он очень внимательно относился к тому, чтобы его тексты понимали верно: он считал, что проповедовать христианство можно и таким волшебным способом, как в романе «Властелин колец» - т.е. не в лоб, а иносказательно. Напомню, что во «Властелине колец» нет прямых свидетельств проявления Бога, даже имя Его, известное по «Сильмариллиону», почти не упоминается в тексте романа. Толкиен подчеркивал, что Бог в мире Средиземья - это и есть наш Единый Бог, просто фантазия допускает существование мира, в котором в силу исторических обстоятельств Бог может явиться иным способом.
Похожим образом в романе Стругацких присутствует коммунизм: без лозунгов и парткомов. Магистральный проект человеческого будущего почти не упоминается советскими фантастами Стругацкими. Он как бы разлит в этике - в поступках, словах, мыслях (да и то, не всегда) посланцев земной цивилизации, «коммунаров», - он стал чем-то вроде гражданской религии, которая в силу своей зрелости, не предполагает идолов и фетишей. Во время написания романа «Трудно быть богом» авторы ещё верили в коммунистическую идею, но уже разочаровались в «реальном социализме» и его советских функционерах. Вот как в комментариях к роману вспоминает свои тогдашние мысли Борис Стругацкий, «И если для нас коммунизм - это мир свободы и творчества, то для них коммунизм - это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства».
Продолжение следует…