Приложение (17ю): В преддверии Первого Кризиса (2) В ракурсе ЗЗ
Продолжение. Начало - в предыдущем посте.
А теперь рассмотрим тот же самый период в ракурсе ЗЗ.
Весна 1977 - весна 1978: Легализация
Как уже говорилось, зима 1976-77 прошла в "нелегальных" встречах - я приезжал к Тате после уроков (а то и сматывал с последних), а своим врал, что задерживаюсь в школе, а Тата шла как бы в магазин и тоже сильно задерживалась, скрывая от своих, что встречается со мной. Было много важных переживаний, происходивших на фоне с одной стороны неизбывного горя, что Татина Бабушка Вера умирает, а с другой - неизбывной фрустрации: Тата страдала от токсической вины, я страдал оттого что Тата не может ощущать себя правой, получая витально необходимое.
Весной 1977 всё резко изменилось. Мама побывала в школе и узнала что я вру, был скандал, победил я: если Мама Зоя не хочет чтобы взрослый 16-летний человек ей врал - пусть не пытается мешать! После этого я смог бывать у Таты невозбранно со стороны моих, да и Татины внезапно тоже умиротворились: нуачё, пускай подруга помогает Тате делать домашние дела, плохо ли!
Легализация сделала нас на время столь счастливыми, что счастью не мешали ни хоз.нагрузки, ни даже временные разлуки. Это была какая-то прям увертюра будущей жизни - мои сняли дачу вместе с Татиными в обожаемом нами Суходолье, я помогал Татиным переезжать на новую квартиру... - почти как тридцать лет спустя, когда наши родители вместе весело приезжали к нам в Лейпясуо. Мама Нина до сих пор с волнением вспоминает, как ей на даче помогала юная Ланка, когда Мама Нина повредила ногу - надо было ухаживать за маленьким Санечкой, Ланка оказалась рядом, и вот так ладно сложилось у них. А двадцать два года спустя Мама Нина приходила к Ланке в больницу... Жизнь полна скорбей, но и радостей тоже, да.
Бабушка Вера умерла летом 1977, и это горе не оказалось сокрушительным, боль не убила. Мы с Татой бывали то вместе то поврозь, то в городе то на даче, временами было трудно, но в целом радостно, светло - даже мой отъезд в Германию на целый месяц не разрушил ощущения связи, хоть мы этого и боялись. Мы думали друг о друге в определённый час, типа ментальная связь (да и вообще всё время:)), Тата писала для меня об интересном-происходящем (дневник в виде письма, прочёл приехав), встречали меня мои с Татой под ручку, чемоданы с подарками разбирали гурьбой... Да и сама поездка в Германию страшно вдохновила - оказалось что люди, живущие там, куда больше похожи на наших ЗА-шных, чем ленинградские! - открытые, порывистые, щедрые. Такое, значит, бывает и на ЗЗ - так ура!
Остаток лета 1977 тоже был прекрасен - отчасти я рассказывал об этом вот здесь. Палатка за домом, вихрь-топоток по крыше - будущий Барсик; сладкий горошек в полях и малиновый мусс; лесной бескрайний малинник - бидончик на пояс, пасёмся часами, вкушая и ягоды, и веселье Приморской войны: юная власть Северного сражается не со своими, с чужими! - наконец-то мы против откровенного врага, не против близких-родных - сердце не рвётся на части, раздолье и воля.
Зима 1977-78 - преддверие конца школы и поступления в Универ, соответствующие занятия - у меня малый истфак, у Таты малый биофак, насчёт родителей боль-мень спокойно, всё их внимание - на поступление. Мы проводили много времени у Таты, возились с Санечкой, занимались хозяйством - у Таты поубавилось чувства что "этот час мы украли", т.к. мы "отрабатывали" вместо "платы за хлеб и кров", зато у меня то и дело была проблема нехватки - "отработки" отвлекали, и я временами перегорал в ожидании когда же наконец погружаться, а то вроде находимся в одном пространстве - а Тата занята и контакта нет, особенно если дома кто-то из взрослых.
На ЗА мы проживали события первого этапа мира в Северном. Вслед за Приморской войной и др. бурными событиями случился Восточный Десант (в предыд. посте об этом было) - представляется, что за благополучный период мы успели набрать достаточно ресурса, чтобы защитные проги позволили проживать тему защиты от "близких близкого" (и даже более-менее конструктивно).
Лето 1978 - весна 1979: Странствия
Весна-лето 1978 - выпускные и вступительные, колоссальная нагрузка, море фрустрации; стали заметны ранее не отслеживаемые штуки - в т.ч. что бывают моменты когда погружаться нельзя, может вынести в бред с жутким "похмельем" постфактум (лично мне это было крайне неприятно, но ещё не вгоняло в "ужас поддельного зеркала", как впоследствии). Ещё до лета, на весенних каникулах, мы несколько дней были с компанией на чужой даче, днём общались с друзьями, ночью погружались - нарастал недосып и напряг, по совету пили чифирь чтоб не спать - оёёй что было при всём этом на ЗА:) нет, ну вряд ли уж столь кровавая разборка вышла из-за чифиря - но, но, но... Получалось что когда мы оказывались вместе на несколько дней - это и гарантированное счастье полноценной жизни в альтерре, и гарантированная проблема: Тата ужасно уставала, ужасно! - а мне ужасно не хватало, ужасно! - однако тогда мы ещё не конфликтовали из-за этого, не проговаривали проблему словами, что позволяло с одной стороны не замечать её, списывать на случайное-внешнее - а с другой стороны затруднения никуда не девались, а решали мы их лишь случайно, как получится.
Осень 1978 - начало студенческой жизни, новые знакомства, новые впечатления; Тата пошла на вечернее, участвовала в студенческих радостях через меня - "дневники" в этом плане от "вечерников" сильно отличаются. В числе прочих было знакомство, о котором уже писали: встреча с парой альтерристов, ощущение что мир поворачивается новой гранью - наступает эон, в котором внутренние вселенные открываются друг другу. Общение миров происходило также и в области познания - изучая ЗЗ-шные науки, мы пытались прикладывать знания и методики к ЗА-шным реалиям, а также к реалиям альтерры наших новых друзей; было увлекательно, но не конструктивно - вскоре поняли, что ЗА-шные реалии под ЗЗ-шные закономерности не очень-то подходят, впрочем, чем больше знаешь о мире, о разных мирах - тем лучше можешь понять себя самого.
Очень важной оказалась возможность поездок - поначалу с моей студенческой группой, потом самостоятельно. Первой была экскурсия в Таллин зимой 78-79, море эмоций: с одной стороны память о турне, когда произошла Встреча, с другой - нынешние приключения на ЗА. Мы оторвались от группы, едва стало можно, и на фоне красот зимнего Таллина прожили события мятежа в Центральном форту. Таллин запал в сердце, мы любили Таллинскую песенку Давида Самойлова - "Хорошо уехать в Таллин, что уже снежком завален и уже зимой застелен... побродить по ресторанам и увидеть Эллен с Яном, да, увидеть Яна с Эллен" - Яан Кросс и Эллен Нийт, герои песни, писатели и супруги, воспринимались почти как альтерриты: знакомые нам с детства, словно сошедшие с книжных страниц - они нашли друг друга и они вместе, вот это да!.. "И прислушаться к метелям, что шуруют о фрамугу, и увидеть - Ян и Эллен, да, увидеть - Ян и Эллен улыбаются друг другу..." - этот образ можно назвать иконой дома-в-ракурсе-странствия. (см. предыд. пост) Напомню уже сказанное: на том этапе наш Дом ещё эфемерен - лёгкий парус палатки, носимый ветром.
Всё студенческое радовало и казалось важным, однако мне всё яснее становилось, что _своё_ - важнее, что нам нужно много, много времени на глубокое погружение. При поездках в компаниях мы всё резче отваливали в сторону, зачастую вызывая недоумения и обиды, да и самостоятельные поездки содержали противоречие: вроде на экскурсию, посмотреть чужие края, но вместе с тем главная цель это погрузиться как следует - так на что смотрим /не смотрим, куда идём /не идём, где сидим, развлекаемся или пашем, в каком именно смысле то и это?.. Даже насчёт "побродить по ресторанам" бывало неясно, ставим на оттянуться по полной или на погружаться без помех - возникали взаимонедопонимания уже между нами, которые постепенно становились всё более заметны, хоть нам и хотелось их развидеть.
Чем глубже в зиму, тем таких недоумений было больше, тем тяжелее они были.
Тата всё больше обижалась насчёт своих нехваток: ей хотелось праздничных застолий и тепла, угощений, веселья, легкомысленного общения со сверстниками - а мне не то чтобы этого всего было не надо, но надо в куда меньшей степени чем ей, и она зачастую только начинала вкушать отраду, как мне уже было довольно, и я тянул её прочь - искренне не понимая, что она ещё не натешилась, полагая что она застревает в гостях лишь по склонности тормозить. Тата не пыталась (не умела и не хотела) спорить со мной, доказывать что она имеет некое активное желание, что её не просто тащит по течению - когда она это делала, я конечно же возражал но всегда готов был уступить и считал, что вот и пусть про всё нужное чётко формулирует запрос, и мы впишем его в общий план - потому что если действовать по принципу "как получится", то не получится ничего. А Тата-то уже смотрела на меня как на подобие своих родителей, которые в любом разговоре всегда "логически докажут" свою правоту, и Тата будет посрамлена в своих "глупых претензиях" - ну и споры со мной расценивала точно так же.
Я обижался, если Тату вдруг уносило в сторону, а я её ждал - но это бывало нечасто, не так системно как проблема вечерних созвонов. У меня не всегда получалось встречать Тату после занятий - мы вместе проводили время между её работой и началом лекций, и если у неё планировались две пары, то я не каждый раз оставался её дожидаться, ехал к своим, и Тата звонила мне после занятий из уличного автомата. Уставшая, замёрзшая, она мечтала как можно скорее домой, поесть-поспать - а я изнывал, т.к. мы могли прерваться на волнующем месте событий и у меня всё горело, я хотел хоть чуть-чуть прикоснуться к вожделенному. Я побуждал её на разговор и страдал, что она мямлит и увиливает, будто не жаждет как я поскорей на ЗА - а Тата обижалась и страдала, что я своим принуждением делаю для неё желанное нежеланным, любимое - постылым. Если я верно помню, эти взаимные обиды так и остались тогда непрояснёнными - проговаривать подобное мы взялись лишь много, много лет спустя.
Довольно часто (думаю, через раз) я таки встречал Тату после занятий (ждал в читалке или приезжал из дома), это было уже после 22х, и мы ехали до середины пути между моим и её домом - Красногвардейская площадь была далеко от того и другого, и мы прятались от непогоды в телефонной будке, как бы ожидая попутного транспорта, а по сути продолжая погружение, и я опять-таки склонен был задержаться ещё и ещё, а Тата унывала и спешила домой. Я совершенно не понимал, что она хочет скорее уехать из-за усталости, а не из-за того что боится нахлобучки от своих - ну то есть понятно, что холодно-жутко-темно, но ведь возможность продолжить приключения окупает всё! - для меня было так, а для Таты иначе, тем более что зимой Тате всегда бывает хуже чем летом, эх.
Лето-осень 1979: Тектонические сдвиги
Пришло лето, сессия-практика, Тата моталась в Петергоф, я провожал-встречал, уставали, но буйная жизнь природы вдохновляла - и (вдруг!) радикальное изменение в июле: после всех болтанок - месяц жизни в квартире, пока Татины в отпуске. Хотя мы не только сидели от всех запершись, но и ходили на работу, ухаживали за Петровским садиком, жизнь наша была дивно уединённая, плотность погружения достигла необходимой, и ресурс начал накапливаться. Авантюра от избытка сил - это не бродяжничество от безысходности, не бегство от клаустрофобии! - мы стали искать и нашли дорогу на Долгое, которое я помнил как до-катастрофный рай, не имеющий земного адреса. Мы добрались, и там было так дивно, как помнилось, и потом туда ездили, но не в это лето, а после кризиса - на сей раз хватило что оно нашлось, для меня это был крайне важный шаг по присвоению детского могущества.
Татины вернулись - и почти силой увезли её в лес на дни, остававшиеся до моей поездки в экспедицию; мы огорчались, но накопленный ресурс дал себя знать: Тата выдала на-гора кучу стихов, а я успел произвести поиск и нашёл адрес Чингачгука, о чём ранее даже не мечтал. К счастью, его самого дома не было, его мама придирчиво расспросила и удовлетворилась объяснением, что мы были знакомы сто лет назад в лагере и что это я вспоминаю детство. Мне и правда совсем не нужно было с ним встречаться - это тоже был шаг присвоения ранних рубежей.
В экспедиции тектонические сдвиги продолжились. Мне удалось выписать туда Тату, и мы получили месяц жизни вдвоём в палатке на берегу Чёрного моря - раскопки днём, погружения ночью - аццкая нагрузка + дикое количество впечатлений в обоих мирах. В числе прочего критично важного - внезапно сложившаяся дружба с сокурсницей, которая взялась просвещать меня насчёт моей крайней несоциализованности: мне и в голову не приходило, что ребята переживают, если я на полночи ухожу в степь с риском как минимум изнасилования (нуачё, мне в посёлок на почту, чтоб с Татой связаться, это 6 км по степи или 2 км вброд по заливу, местами по шею - тоже, конечно, ничё, но по степи-то удобнее, особенно если местный на мотоцикле подвезёт - ну и не изнасиловал, кстати, хоть и обнимал в стогу:)) - что ответственный за группу чуть не поседел, пока меня не было, что могло нагореть... Марина была полна искренней симпатии, и её объяснения произвели в моём сознании взрыв - оказывается, они все не просто кретины, наезжающие с дурацкими требованиями совершенно зазря, они могут реально волноваться _за меня_! - и мы с Мариной сблизились, я стал учиться у неё дотоле незнакомым навыкам контакта в социуме. Это роскошно совпало с ЗА-шным периодом общения с широкими кругами "простых людей" (включая приморских обывателей, винтиков тоталитарного режима) - нам с Татой было офигенно интересно разбираться, как такие себя чувствуют, как видят мир, что можно сделать чтобы понять их и чтобы они поняли тебя. (Спойлер: на ЗА такие всё же сильно другие, чем на ЗЗ, и навыки ЗА-шного общения подходят на ЗЗ лишь отчасти.)
Параллельно шёл процесс установления новых связей со старыми знакомыми - мы стали вхожи в компанию, которая к нашему удивлению состояла отчасти из моих бывших одноклассников, отчасти из Татиных самых близких друзей детства. Эти люди были связаны давно, только мы ничего об этом не знали, и тут кааак вдруг:) По ходу общения происходило много инсайтов друг о друге и о себе.
После экспедиции был колхоз - месяц разлуки, которая далась тяжело: осень - моё время жить, без Таты / без ЗА меня сильно ломало. Трудовая нагрузка была не так страшна как то что чувства насыщались чужим содержимым, я терял себя, сознание расфокусировалось... Спасли письма ЗА-шных близких - Тату захлестнул шквал эмоций, куча народу рвалась написать мне о том что происходит с ними, ведь я не просто мысленно был далеко - я пролежал на ЗА без чувств больше недели. По возвращении из колхоза мне пришлось буквально вручную перенастраиваться обратно - благодаря письмам я сохранил себя, но таки чувствовал себя как мешком ударенным. Вдобавок подспудно успела накопиться сильная потребность, которой раньше просто не было места, а тут из-за ушибленности нашлось - потребность показать Ивэ наш здешний мир.
Далее мы с Ивэ окунулись в процесс познания ЗЗ как альтерры - и это с одной стороны было присвоением ЗЗ через ЗА, не извне а изнутри, силой земли сердца, а с другой - контакт с Ивэ был спасательным тросом, якорем связи с родным причалом (про это уже было много где, в тч важное вот здесь - про мотив сепарации, про увертюру позже-пережитого в кризис). Отмечу ещё, что подобного масштаба переформатирование контакта миров произошло много лет спустя - когда мы позвали Шеола и Ивэ стать нашими спутниками на просторах ЗЗ-шного Инета.
Зима 1979-1980: Безысходность. Преддверие кризиса
Зима на 1980 - томительная, перспективы всё более смутные; надо было думать о дальнейших планах, от отчаяния возникали даже мысли о замужестве за годными парнями - рисовались условные мужья-дети, типа большой коммуны, вот мы наскоро выполняем домашние обязанности - и на всю ночь вперёд, в альтерру... Смешно, да:( Когда Тата внезапно стала подбирать конкретного кандидата, вышло нескладно: "слушай, а зачем мы ваще к такому-то в гости ходим?" - "как зачем, у него милая дружелюбная мама, разве мы не хотели найти для прикрытия мужа?" - "!!!???" - "???!!!"
Как прелюдия будущей зимы, зимы кризиса - странствия по ледяным аудиториям, сидим по углам прямо в шубах, пар изо рта, нас гоняют... тьма и отчаяние, силы на исходе. Яркое воспоминание, связанное с холодной аудиторией - встреча с "холодной русалкой", зыбью-двойником Разбойницы, которую рой зыбей подсылает нам по ходу военных переговоров. Эта зыби не делает вида, что она - Разбойница, но по общей картине я воспринимаю её как с ней связанную, то есть _тоже мою_ - не хочу возвращать её в рой, где она растворится, перестанет быть той кем себя осознаёт сейчас - и спасаю её от этой участи, убивая. Не помню, спросил ли, как она хочет - представляется что спросил, но это было не важно, важно было _моё_ желание не отдавать на расточение. Может, она вообще первая сказала что не хочет обратно, и я принял это решение? - в любом случае символично: мне совершенно некуда её забрать, лишь в хранилища памяти - но для этого я вынужден убить её, чтоб она не распалась безвозвратно, не утратила себя среди подобных. Символичненько! - как я чувствовал тогда _себя_, какими видел _свои_ перспективы?..
Встреча с зыби была незадолго до встречи с безумной локсой ("Марсианин-1979"), и я полагаю, что можно констатировать перелом: ощущение "отступаю в болота как остатки разгромленной армии" сменяется на "не хочу быть там где _мне_ нету места, не хочу расточиться, пытаясь утолить чужое горе через превращение его в мою вину - я хочу жить, и я буду жить!" В частности, наступает определённость в плане любовных отношений - я уже рассказывал об этом в "Марсианине-1979" и в постах про Разбойницу, там про тот период много важного.
Изнурительная зима 1979-80 завершилась драмой. Мы настолько устали от бродячей жизни, что недосмотрели, и у нас украли сумку с ценными книгами и абсолютно бесценной хроникой, включавшей записи о событиях за огромный период (ноябрь 01 до ЧМ - февраль 01 по ЧМ = ноябрь 1978 - февраль 1980). Утрата такого инфо-массива грозила разрушить не только все наши планы, но и вообще контакт с ЗА (невозможно общаться с теми, о ком не помнишь важного) - поэтому нам пришлось проделать гигантскую работу, в четыре руки восстанавливая утраченное. Лично я на этом без преувеличения надорвался, однако удалось перекрыть необходимый для дальнейшей жизни процент дырки - и, кроме того, эта работа внезапно дала мне прокачку одиночного погружения, которым я тогда занимался редко (подробнее обо всём этом вот здесь).
Весна-лето 1980: Пробуждение
Я уже разбирал (и в "Марсианине-1979", и в КЛЖ, и здесь в предыд.посте) два сопряжённых момента - незримый запрет на прикосновение к до-катастрофному миру детского всемогущества + тот факт, что внутреннее лоно уже сформировалось и мы в достаточной мере вызрели в нём, мы росли - напряжения нарастали, теснота и неудовлетворённость соседствовали с латентной витальностью - сепарация назревала, она была желанна, но вместе с тем и очень страшна.
Представляется, что я оказался слегка безумным после надрыва утраты-восстановления инфы, что-то внутри разболталось, закрепы ослабли - и меня понесло в весну детства. Весна 1980 оказалась и нагруженной, и внезапно полной общения с природой (краткие деловые рейсы не-вместе), я буквально сам не заметил как ощутил себя погруженным в моё-раннее, в жизнь-до-Таты, испытал одновременно блаженство и страх, что меня уносит - но не успел толком ничего понять как мы вновь погрузились в бурные воды ЗА. Следующая волна моего-раннего накрыла позже, летом.
После сессионной нагрузки мы вновь оказались в Татиной квартире одни - жизнь закипела, мы прожили ожиданно-до-глубины-потрясшее прощание с Фанни - завершение этапа, начало следующего. О значении Форпоца (обретение Старшего и Марты, "образ Дома") я уже писал.
Далее наступила Олимпиада-80, наш курс был мобилизован на обслуживание туристов - снова дикая нагрузка, снова разъезды-не-вместе, много общения (моя группа были тёплые-простые-весёлые, с ними классно было оттягиваться-заземляться), много природы - меня вновь накрыло волной жизни детства. Страшно хотелось поделиться всем новообретённым с Татой, в какие-то моменты она ездила на экскурсии с моей тургруппой - вопреки обыкновению, во время рейса мы не погружались, наоборот - я показывал способы кайфовать заземляясь, целиком отдаваясь наслаждению простыми впечатлениями. Я опять испытывал блаженство и страх, что меня оторвёт от ЗА и от Таты, жаловался ей, но и делился с ней всем этим как радостью. По окончании олимпиады мы не раз повторяли подобное, совершая рейсы в Петергоф с маленьким Санькой и подругой-альтерристкой - для заземления, для отдыха от нагрузок.
Мои страхи прошли, но прошло и томительное чувство моего-раннего - силы восстановились, я вновь жадно припал к жизни ЗА. Прощаемся с Разбойницей, заводим Нормана, отправляемся в поход со Старшим, офигенно значимые переживания - и практически одновременно, с небольшим отставанием, нарастание проблем. Ещё до начала осени мы взяли путёвку в Кижи, четыре дня на теплоходе, для меня вожделенная возможность отключиться от постороннего - а для Таты внезапно непереносимо. Всё время поездки она страдала "от клаустрофобии" (так обозначила своё состояние, других слов не было) - не могла толком погружаться, изводилась, не находила себе места, легче становилось на берегу, но в целом этот приступ завершился лишь с возвращением в Ленинград. Нет, не то чтобы это было прям полное фиаско, но... Если сравнивать с поздней осенью 1980, Кижи можно счесть увертюрой.
Витальность. Несвобода. Коллапс
На всякий случай напомню, что насчёт наших с Татой потребностей, противоречий и проблем в предкризисный период уже основательно раскатано-разобрано (в постах о Разбойнице, в "Марсианине-1979" и "КЛЖ", в "Жемчуге и пузырях" и в "Преддв.Кризиса в ракурсе ЗА") - так что тут помечу предельно кратко.
С нынешнего ракурса представляется, что всплеск витальности весной 1980 напрямую связан с обретениями лета-осени 1979, хоть зима между тем и этим была тяжёлой. Процесс присвоения ЗЗ-как-альтерры, в который мы окунулись в обнимку с Ивэ, был глубоко взаимосвязан с едва-не-утратой-и- обретением-заново контакта с ЗА - в итоге всего этого наша вселенная расширилась и стала богаче, а мы стали смелее, полнее энергии дерзновения.
Не удивительно, что на фоне всплеска / вслед за всплеском витальности (лето-осень 1980) стали всё острее ощущаться проблемы, о которых мы не умели говорить и которые даже не осознавали.
Я ощущал, что мне очень сильно не хватает уже совсем малого, чтобы достичь новой ступени -
а Тата всё больше ощущала недоумение, утрату ориентиров, истощение творческих сил;
обвальное нарастание неудовлетворённости, несвобода, стеснённость в душевных движениях, затор из-за накопившихся противоречий - всё это привело к коллапсу нас как системы соальтерристов, и контакт с ЗА начал неумолимо разрушаться - наступила зима, и мы окончательно вошли в кризис.
(цитата-вывод)
"На этапе 1979-80 мы оба вызрели в общем лоне достаточно для того чтобы ощущать и силу, и неудовлетворённость, ведущую к необходимости сепарации -
и вместе с тем оба не имели достаточного _личного_ доступа к глубинам, к внутреннему божеству - такого, чтобы для нас было возможно питаться блаженным всемогуществом в объятиях своего божества независимо друг от друга;
каждый из нас не мог быть счастливым без того чтобы партнёр оказывал ему тотальную родительскую поддержку, и каждому из нас на том этапе этой поддержки категорически не хватало -
мы нуждались друг в друге не по-хорошему, не свободно, нам было голодно и больно;
и наступавший уже тогда Первый Кризис, и последующие - имеют в основе тему сепарации в близости, каждый из кризисов ставил перед нами задачи в этой области, и мы их решали." (отсюда)
Бравурное завершение процитированного пассажа не означает, что мы вот прямо так взяли и решили задачи кризиса 1980-81, только сперва чуть-чуть погуляли без дома - это всё было долго и нелинейно, позже мы непременно об этом расскажем.
Нарастание проблем. Планы и перспективы
Параллельно с вышеописанным происходило вот что. После нашего боль-мень благополучного поступления и боль-мень успешного начала обучения родители выдохнули, перестали опасаться что высшее образование сорвётся - и постепенно снова начали по-тихому на нас давить. Формально мы были равно приняты и в Татином доме и в моём, фактически же нам нет-нет а давали понять, что пора уже... как сформулировать, что именно пора? - ну как бы типа остепеняться, переставать шушукаться по углам и писать мелкими буквами в секретных тетрадочках - наоборот, надо прилагать усилия чтобы стать полезными-уважаемыми членами общества.
Сюда естественно крепится тема планов на будущее. С планами было не ок.
У Таты всегда были трудности насчёт планов: с одной стороны, Мамой Ниной было прописано, что нужна диссертация и непременно белое платье на свадьбе, с другой - самой Тате мечталось о работе например на конфетной фабрике, где сладкого сколько хочешь, а психической нагрузки не подразумевается. Что и как планировать ещё - Тата не знала, да и ресурса у неё на это не было.
У меня с этим было несколько лучше, но тоже не ах, и в любом случае планы по ЗА (о которых я писал в предыдущем посте) были более внятными, чем планы по ЗЗ. Я не пускал дело на самотёк, дёргался, тщетно пытаясь понять как построить свою /нашу ЗЗ шную жизнь, чтобы было максимально удобно обустраивать главную, ЗА-шную - но в предкризисную пору ценных идей не было.
Мне давно было ясно, что моё детское безмятежное "буду писателем" при имеющемся раскладе неосуществимо - что придётся отдельно зарабатывать, отдельно делать то что я люблю - и уже стало ясно, что то, чем положено зарабатывать в университетском кругу, мне не мило. Я уже имел некоторое количество опыта - мне понравилось быть уборщицей в Эрмитаже, понравилось обихаживать Петровский садик, абсолютно не понравилось переводить (Мама Зоя страстно мечтала сделать меня переводчиком) - да и остальное, что я видел вокруг, меня тоже не вдохновляло.
Университетское образование не обсуждалось - с точки зрения Мамы Зои, никакое иное не годилось (Папа Юра считал иначе, но его голос при поступлении роли не играл), выбор в отношении факультета у меня в принципе был, хоть и в небольших пределах, да и у Таты выбор был - так что мы действительно выбрали факультеты сами, в т.ч. для того чтобы лучше понимать жизнь ЗА: я буду изучать историю, Тата биологию - вместе охватим жизнь альтерры со всех сторон.
Насчёт диссертации тоже не обсуждалось (маме витально необходимо было перепрожить свою драму посредством моей победы) - ясно было, что это я сделать _должен_, а остальное в тумане, наверно устроюсь как-то "как положено", выбирая из этого-положенного минимально напрягающее - чтобы мои силы уходили на жизнь ЗА, а не на всякую фигню.
Необходимо отметить вот что. Ещё в школьную пору, особенно в ситуациях напряга с мамой, у нас с Папой Юрой бывало немало разговоров на тему "а как ты рассчитываешь прожить, уйдя из дома" - которые естественно вытекали из лейтмотива "сейчас терпи, а вот будет тебе 18 - сможешь родителей не слушаться, закон тебя защитит". Полу-споры, полу-обсуждения о том, куда можно уехать, где могут дать жильё (например, общежитие), на какую работу можно устроиться и пр. - этакое ненавязчивое, почти игровое, прокатывание вариантов (папа знал многое, чего не знал я - и как предлагал свои варианты, так и выслушивал-комментировал мои), которое само по себе меня крайне поддерживало. Благодаря этим разговорам у меня расширялось поле поиска - много чего могло перебираться-осознаваться по принципу "а ещё можно вот так", и оно могло сильно отличаться от "как-положенного".
Про фантазии насчёт замужества я сказал выше, в 1980 уже всё-таки было ясно, что это бред - а вот тема ребёнка / детей зацепляла серьёзно. Чем труднее и непонятнее нам жилось, тем сильнее и ярче становилась мысль "заведу ребёнка и дам ему то, чего не хватало мне, сделаю его счастливым, каким должен был стать я" - и мне было совершенно невдомёк, что это ровно то же самое, что делает Мама Зоя, что это стремление перепрожить своё-несбывшееся через другого, нуждающегося в совсем другом - и что вообще существо, не способное сделать счастливым себя, заведомо не может дать этого ребёнку.
Реально становилось всё тяжелее и тяжелее - потребности росли, а силы таяли, нам было нужно всё больше хороших условий, а мест где устроиться было всё меньше. Бесконечные аудитории, откуда в любую минуту могут выгнать, верхние площадки-курилки, куда в любую минуту может припереться кто угодно, рано закрывающиеся буфеты - еда есть, но её не погреть, всё сильнее заметный гастрит, от которого сперва отмахиваешься, потом лезешь на стену... И, конечно же - недосып, недосып, недосып.
Осенью 1980 Татины родители позвали нас на денёк на машине в лес - мы обрадовались, помня давние пикники, но оказались разочарованы: подышали воздухом и набрали рябины, как и мечтали - но измотались настолько, что даже погружаться в лесу толком не могли. Острое ощущение, что нам тут почти нету места! - ну то есть вроде как они с нами считаются, вот же сами позвали - но такое чувство, что на месте нас видят что-то иное, своё. На обратном пути на заднем сидении погружались шёпотом, едва разбирая слова, проживая волнующую интимную встречу... - горечь красной рябины, усталость, усталость, усталость!.. - неудовлетворённость, изнеможение, дискомфорт.
Можно констатировать, что мы подошли к Первому Кризису в нересурсном состоянии; физическое бессилие соответствовало эмоциональному, а нажим извне нарастал. С разных сторон мы слышали многоголосый бубнёж о том что мы неправы, неправы, неправы! - и ощущали беспомощность перед манипуляторами, перед "желающими добра" (ох, много ли добра-то было у нас!.. - осенью 1980 купили кастрюлю варить из рябины варенье, она была наша личная в отличие от родительских, да ещё из точно-нашего-личного добра была гитара - горько шутили, что, видно, придётся нам вскорости ночевать под кастрюлей, а на гитаре... - ну, кроме того чтоб играть, можно, наверно на гитаре плыть... какое-то время:))
(Забегая вперёд отмечу, что параллельно с ЗЗ-шными событиями развивался кризис и на ЗА - в уже принявшей приход мира АрТер исподволь начался наезд манипуляторов, убеждавших, что все должны стать пацифистами, все должны отказаться от собственной силы ради торжества тех кто желает добра - и важным этапом выхода из кризиса стало осознание, что "доброжелатель" напротив тебя - это враг, и что важнее всего не давать ему голоса внутри себя - не соглашаться сделаться врагом самому себе.)
Про кризис будет отдельно, погодя.
Оглавление проекта "Три Парки" - вот здесь.
А теперь рассмотрим тот же самый период в ракурсе ЗЗ.
Весна 1977 - весна 1978: Легализация
Как уже говорилось, зима 1976-77 прошла в "нелегальных" встречах - я приезжал к Тате после уроков (а то и сматывал с последних), а своим врал, что задерживаюсь в школе, а Тата шла как бы в магазин и тоже сильно задерживалась, скрывая от своих, что встречается со мной. Было много важных переживаний, происходивших на фоне с одной стороны неизбывного горя, что Татина Бабушка Вера умирает, а с другой - неизбывной фрустрации: Тата страдала от токсической вины, я страдал оттого что Тата не может ощущать себя правой, получая витально необходимое.
Весной 1977 всё резко изменилось. Мама побывала в школе и узнала что я вру, был скандал, победил я: если Мама Зоя не хочет чтобы взрослый 16-летний человек ей врал - пусть не пытается мешать! После этого я смог бывать у Таты невозбранно со стороны моих, да и Татины внезапно тоже умиротворились: нуачё, пускай подруга помогает Тате делать домашние дела, плохо ли!
Легализация сделала нас на время столь счастливыми, что счастью не мешали ни хоз.нагрузки, ни даже временные разлуки. Это была какая-то прям увертюра будущей жизни - мои сняли дачу вместе с Татиными в обожаемом нами Суходолье, я помогал Татиным переезжать на новую квартиру... - почти как тридцать лет спустя, когда наши родители вместе весело приезжали к нам в Лейпясуо. Мама Нина до сих пор с волнением вспоминает, как ей на даче помогала юная Ланка, когда Мама Нина повредила ногу - надо было ухаживать за маленьким Санечкой, Ланка оказалась рядом, и вот так ладно сложилось у них. А двадцать два года спустя Мама Нина приходила к Ланке в больницу... Жизнь полна скорбей, но и радостей тоже, да.
Бабушка Вера умерла летом 1977, и это горе не оказалось сокрушительным, боль не убила. Мы с Татой бывали то вместе то поврозь, то в городе то на даче, временами было трудно, но в целом радостно, светло - даже мой отъезд в Германию на целый месяц не разрушил ощущения связи, хоть мы этого и боялись. Мы думали друг о друге в определённый час, типа ментальная связь (да и вообще всё время:)), Тата писала для меня об интересном-происходящем (дневник в виде письма, прочёл приехав), встречали меня мои с Татой под ручку, чемоданы с подарками разбирали гурьбой... Да и сама поездка в Германию страшно вдохновила - оказалось что люди, живущие там, куда больше похожи на наших ЗА-шных, чем ленинградские! - открытые, порывистые, щедрые. Такое, значит, бывает и на ЗЗ - так ура!
Остаток лета 1977 тоже был прекрасен - отчасти я рассказывал об этом вот здесь. Палатка за домом, вихрь-топоток по крыше - будущий Барсик; сладкий горошек в полях и малиновый мусс; лесной бескрайний малинник - бидончик на пояс, пасёмся часами, вкушая и ягоды, и веселье Приморской войны: юная власть Северного сражается не со своими, с чужими! - наконец-то мы против откровенного врага, не против близких-родных - сердце не рвётся на части, раздолье и воля.
Зима 1977-78 - преддверие конца школы и поступления в Универ, соответствующие занятия - у меня малый истфак, у Таты малый биофак, насчёт родителей боль-мень спокойно, всё их внимание - на поступление. Мы проводили много времени у Таты, возились с Санечкой, занимались хозяйством - у Таты поубавилось чувства что "этот час мы украли", т.к. мы "отрабатывали" вместо "платы за хлеб и кров", зато у меня то и дело была проблема нехватки - "отработки" отвлекали, и я временами перегорал в ожидании когда же наконец погружаться, а то вроде находимся в одном пространстве - а Тата занята и контакта нет, особенно если дома кто-то из взрослых.
На ЗА мы проживали события первого этапа мира в Северном. Вслед за Приморской войной и др. бурными событиями случился Восточный Десант (в предыд. посте об этом было) - представляется, что за благополучный период мы успели набрать достаточно ресурса, чтобы защитные проги позволили проживать тему защиты от "близких близкого" (и даже более-менее конструктивно).
Лето 1978 - весна 1979: Странствия
Весна-лето 1978 - выпускные и вступительные, колоссальная нагрузка, море фрустрации; стали заметны ранее не отслеживаемые штуки - в т.ч. что бывают моменты когда погружаться нельзя, может вынести в бред с жутким "похмельем" постфактум (лично мне это было крайне неприятно, но ещё не вгоняло в "ужас поддельного зеркала", как впоследствии). Ещё до лета, на весенних каникулах, мы несколько дней были с компанией на чужой даче, днём общались с друзьями, ночью погружались - нарастал недосып и напряг, по совету пили чифирь чтоб не спать - оёёй что было при всём этом на ЗА:) нет, ну вряд ли уж столь кровавая разборка вышла из-за чифиря - но, но, но... Получалось что когда мы оказывались вместе на несколько дней - это и гарантированное счастье полноценной жизни в альтерре, и гарантированная проблема: Тата ужасно уставала, ужасно! - а мне ужасно не хватало, ужасно! - однако тогда мы ещё не конфликтовали из-за этого, не проговаривали проблему словами, что позволяло с одной стороны не замечать её, списывать на случайное-внешнее - а с другой стороны затруднения никуда не девались, а решали мы их лишь случайно, как получится.
Осень 1978 - начало студенческой жизни, новые знакомства, новые впечатления; Тата пошла на вечернее, участвовала в студенческих радостях через меня - "дневники" в этом плане от "вечерников" сильно отличаются. В числе прочих было знакомство, о котором уже писали: встреча с парой альтерристов, ощущение что мир поворачивается новой гранью - наступает эон, в котором внутренние вселенные открываются друг другу. Общение миров происходило также и в области познания - изучая ЗЗ-шные науки, мы пытались прикладывать знания и методики к ЗА-шным реалиям, а также к реалиям альтерры наших новых друзей; было увлекательно, но не конструктивно - вскоре поняли, что ЗА-шные реалии под ЗЗ-шные закономерности не очень-то подходят, впрочем, чем больше знаешь о мире, о разных мирах - тем лучше можешь понять себя самого.
Очень важной оказалась возможность поездок - поначалу с моей студенческой группой, потом самостоятельно. Первой была экскурсия в Таллин зимой 78-79, море эмоций: с одной стороны память о турне, когда произошла Встреча, с другой - нынешние приключения на ЗА. Мы оторвались от группы, едва стало можно, и на фоне красот зимнего Таллина прожили события мятежа в Центральном форту. Таллин запал в сердце, мы любили Таллинскую песенку Давида Самойлова - "Хорошо уехать в Таллин, что уже снежком завален и уже зимой застелен... побродить по ресторанам и увидеть Эллен с Яном, да, увидеть Яна с Эллен" - Яан Кросс и Эллен Нийт, герои песни, писатели и супруги, воспринимались почти как альтерриты: знакомые нам с детства, словно сошедшие с книжных страниц - они нашли друг друга и они вместе, вот это да!.. "И прислушаться к метелям, что шуруют о фрамугу, и увидеть - Ян и Эллен, да, увидеть - Ян и Эллен улыбаются друг другу..." - этот образ можно назвать иконой дома-в-ракурсе-странствия. (см. предыд. пост) Напомню уже сказанное: на том этапе наш Дом ещё эфемерен - лёгкий парус палатки, носимый ветром.
Всё студенческое радовало и казалось важным, однако мне всё яснее становилось, что _своё_ - важнее, что нам нужно много, много времени на глубокое погружение. При поездках в компаниях мы всё резче отваливали в сторону, зачастую вызывая недоумения и обиды, да и самостоятельные поездки содержали противоречие: вроде на экскурсию, посмотреть чужие края, но вместе с тем главная цель это погрузиться как следует - так на что смотрим /не смотрим, куда идём /не идём, где сидим, развлекаемся или пашем, в каком именно смысле то и это?.. Даже насчёт "побродить по ресторанам" бывало неясно, ставим на оттянуться по полной или на погружаться без помех - возникали взаимонедопонимания уже между нами, которые постепенно становились всё более заметны, хоть нам и хотелось их развидеть.
Чем глубже в зиму, тем таких недоумений было больше, тем тяжелее они были.
Тата всё больше обижалась насчёт своих нехваток: ей хотелось праздничных застолий и тепла, угощений, веселья, легкомысленного общения со сверстниками - а мне не то чтобы этого всего было не надо, но надо в куда меньшей степени чем ей, и она зачастую только начинала вкушать отраду, как мне уже было довольно, и я тянул её прочь - искренне не понимая, что она ещё не натешилась, полагая что она застревает в гостях лишь по склонности тормозить. Тата не пыталась (не умела и не хотела) спорить со мной, доказывать что она имеет некое активное желание, что её не просто тащит по течению - когда она это делала, я конечно же возражал но всегда готов был уступить и считал, что вот и пусть про всё нужное чётко формулирует запрос, и мы впишем его в общий план - потому что если действовать по принципу "как получится", то не получится ничего. А Тата-то уже смотрела на меня как на подобие своих родителей, которые в любом разговоре всегда "логически докажут" свою правоту, и Тата будет посрамлена в своих "глупых претензиях" - ну и споры со мной расценивала точно так же.
Я обижался, если Тату вдруг уносило в сторону, а я её ждал - но это бывало нечасто, не так системно как проблема вечерних созвонов. У меня не всегда получалось встречать Тату после занятий - мы вместе проводили время между её работой и началом лекций, и если у неё планировались две пары, то я не каждый раз оставался её дожидаться, ехал к своим, и Тата звонила мне после занятий из уличного автомата. Уставшая, замёрзшая, она мечтала как можно скорее домой, поесть-поспать - а я изнывал, т.к. мы могли прерваться на волнующем месте событий и у меня всё горело, я хотел хоть чуть-чуть прикоснуться к вожделенному. Я побуждал её на разговор и страдал, что она мямлит и увиливает, будто не жаждет как я поскорей на ЗА - а Тата обижалась и страдала, что я своим принуждением делаю для неё желанное нежеланным, любимое - постылым. Если я верно помню, эти взаимные обиды так и остались тогда непрояснёнными - проговаривать подобное мы взялись лишь много, много лет спустя.
Довольно часто (думаю, через раз) я таки встречал Тату после занятий (ждал в читалке или приезжал из дома), это было уже после 22х, и мы ехали до середины пути между моим и её домом - Красногвардейская площадь была далеко от того и другого, и мы прятались от непогоды в телефонной будке, как бы ожидая попутного транспорта, а по сути продолжая погружение, и я опять-таки склонен был задержаться ещё и ещё, а Тата унывала и спешила домой. Я совершенно не понимал, что она хочет скорее уехать из-за усталости, а не из-за того что боится нахлобучки от своих - ну то есть понятно, что холодно-жутко-темно, но ведь возможность продолжить приключения окупает всё! - для меня было так, а для Таты иначе, тем более что зимой Тате всегда бывает хуже чем летом, эх.
Лето-осень 1979: Тектонические сдвиги
Пришло лето, сессия-практика, Тата моталась в Петергоф, я провожал-встречал, уставали, но буйная жизнь природы вдохновляла - и (вдруг!) радикальное изменение в июле: после всех болтанок - месяц жизни в квартире, пока Татины в отпуске. Хотя мы не только сидели от всех запершись, но и ходили на работу, ухаживали за Петровским садиком, жизнь наша была дивно уединённая, плотность погружения достигла необходимой, и ресурс начал накапливаться. Авантюра от избытка сил - это не бродяжничество от безысходности, не бегство от клаустрофобии! - мы стали искать и нашли дорогу на Долгое, которое я помнил как до-катастрофный рай, не имеющий земного адреса. Мы добрались, и там было так дивно, как помнилось, и потом туда ездили, но не в это лето, а после кризиса - на сей раз хватило что оно нашлось, для меня это был крайне важный шаг по присвоению детского могущества.
Татины вернулись - и почти силой увезли её в лес на дни, остававшиеся до моей поездки в экспедицию; мы огорчались, но накопленный ресурс дал себя знать: Тата выдала на-гора кучу стихов, а я успел произвести поиск и нашёл адрес Чингачгука, о чём ранее даже не мечтал. К счастью, его самого дома не было, его мама придирчиво расспросила и удовлетворилась объяснением, что мы были знакомы сто лет назад в лагере и что это я вспоминаю детство. Мне и правда совсем не нужно было с ним встречаться - это тоже был шаг присвоения ранних рубежей.
В экспедиции тектонические сдвиги продолжились. Мне удалось выписать туда Тату, и мы получили месяц жизни вдвоём в палатке на берегу Чёрного моря - раскопки днём, погружения ночью - аццкая нагрузка + дикое количество впечатлений в обоих мирах. В числе прочего критично важного - внезапно сложившаяся дружба с сокурсницей, которая взялась просвещать меня насчёт моей крайней несоциализованности: мне и в голову не приходило, что ребята переживают, если я на полночи ухожу в степь с риском как минимум изнасилования (нуачё, мне в посёлок на почту, чтоб с Татой связаться, это 6 км по степи или 2 км вброд по заливу, местами по шею - тоже, конечно, ничё, но по степи-то удобнее, особенно если местный на мотоцикле подвезёт - ну и не изнасиловал, кстати, хоть и обнимал в стогу:)) - что ответственный за группу чуть не поседел, пока меня не было, что могло нагореть... Марина была полна искренней симпатии, и её объяснения произвели в моём сознании взрыв - оказывается, они все не просто кретины, наезжающие с дурацкими требованиями совершенно зазря, они могут реально волноваться _за меня_! - и мы с Мариной сблизились, я стал учиться у неё дотоле незнакомым навыкам контакта в социуме. Это роскошно совпало с ЗА-шным периодом общения с широкими кругами "простых людей" (включая приморских обывателей, винтиков тоталитарного режима) - нам с Татой было офигенно интересно разбираться, как такие себя чувствуют, как видят мир, что можно сделать чтобы понять их и чтобы они поняли тебя. (Спойлер: на ЗА такие всё же сильно другие, чем на ЗЗ, и навыки ЗА-шного общения подходят на ЗЗ лишь отчасти.)
Параллельно шёл процесс установления новых связей со старыми знакомыми - мы стали вхожи в компанию, которая к нашему удивлению состояла отчасти из моих бывших одноклассников, отчасти из Татиных самых близких друзей детства. Эти люди были связаны давно, только мы ничего об этом не знали, и тут кааак вдруг:) По ходу общения происходило много инсайтов друг о друге и о себе.
После экспедиции был колхоз - месяц разлуки, которая далась тяжело: осень - моё время жить, без Таты / без ЗА меня сильно ломало. Трудовая нагрузка была не так страшна как то что чувства насыщались чужим содержимым, я терял себя, сознание расфокусировалось... Спасли письма ЗА-шных близких - Тату захлестнул шквал эмоций, куча народу рвалась написать мне о том что происходит с ними, ведь я не просто мысленно был далеко - я пролежал на ЗА без чувств больше недели. По возвращении из колхоза мне пришлось буквально вручную перенастраиваться обратно - благодаря письмам я сохранил себя, но таки чувствовал себя как мешком ударенным. Вдобавок подспудно успела накопиться сильная потребность, которой раньше просто не было места, а тут из-за ушибленности нашлось - потребность показать Ивэ наш здешний мир.
Далее мы с Ивэ окунулись в процесс познания ЗЗ как альтерры - и это с одной стороны было присвоением ЗЗ через ЗА, не извне а изнутри, силой земли сердца, а с другой - контакт с Ивэ был спасательным тросом, якорем связи с родным причалом (про это уже было много где, в тч важное вот здесь - про мотив сепарации, про увертюру позже-пережитого в кризис). Отмечу ещё, что подобного масштаба переформатирование контакта миров произошло много лет спустя - когда мы позвали Шеола и Ивэ стать нашими спутниками на просторах ЗЗ-шного Инета.
Зима 1979-1980: Безысходность. Преддверие кризиса
Зима на 1980 - томительная, перспективы всё более смутные; надо было думать о дальнейших планах, от отчаяния возникали даже мысли о замужестве за годными парнями - рисовались условные мужья-дети, типа большой коммуны, вот мы наскоро выполняем домашние обязанности - и на всю ночь вперёд, в альтерру... Смешно, да:( Когда Тата внезапно стала подбирать конкретного кандидата, вышло нескладно: "слушай, а зачем мы ваще к такому-то в гости ходим?" - "как зачем, у него милая дружелюбная мама, разве мы не хотели найти для прикрытия мужа?" - "!!!???" - "???!!!"
Как прелюдия будущей зимы, зимы кризиса - странствия по ледяным аудиториям, сидим по углам прямо в шубах, пар изо рта, нас гоняют... тьма и отчаяние, силы на исходе. Яркое воспоминание, связанное с холодной аудиторией - встреча с "холодной русалкой", зыбью-двойником Разбойницы, которую рой зыбей подсылает нам по ходу военных переговоров. Эта зыби не делает вида, что она - Разбойница, но по общей картине я воспринимаю её как с ней связанную, то есть _тоже мою_ - не хочу возвращать её в рой, где она растворится, перестанет быть той кем себя осознаёт сейчас - и спасаю её от этой участи, убивая. Не помню, спросил ли, как она хочет - представляется что спросил, но это было не важно, важно было _моё_ желание не отдавать на расточение. Может, она вообще первая сказала что не хочет обратно, и я принял это решение? - в любом случае символично: мне совершенно некуда её забрать, лишь в хранилища памяти - но для этого я вынужден убить её, чтоб она не распалась безвозвратно, не утратила себя среди подобных. Символичненько! - как я чувствовал тогда _себя_, какими видел _свои_ перспективы?..
Встреча с зыби была незадолго до встречи с безумной локсой ("Марсианин-1979"), и я полагаю, что можно констатировать перелом: ощущение "отступаю в болота как остатки разгромленной армии" сменяется на "не хочу быть там где _мне_ нету места, не хочу расточиться, пытаясь утолить чужое горе через превращение его в мою вину - я хочу жить, и я буду жить!" В частности, наступает определённость в плане любовных отношений - я уже рассказывал об этом в "Марсианине-1979" и в постах про Разбойницу, там про тот период много важного.
Изнурительная зима 1979-80 завершилась драмой. Мы настолько устали от бродячей жизни, что недосмотрели, и у нас украли сумку с ценными книгами и абсолютно бесценной хроникой, включавшей записи о событиях за огромный период (ноябрь 01 до ЧМ - февраль 01 по ЧМ = ноябрь 1978 - февраль 1980). Утрата такого инфо-массива грозила разрушить не только все наши планы, но и вообще контакт с ЗА (невозможно общаться с теми, о ком не помнишь важного) - поэтому нам пришлось проделать гигантскую работу, в четыре руки восстанавливая утраченное. Лично я на этом без преувеличения надорвался, однако удалось перекрыть необходимый для дальнейшей жизни процент дырки - и, кроме того, эта работа внезапно дала мне прокачку одиночного погружения, которым я тогда занимался редко (подробнее обо всём этом вот здесь).
Весна-лето 1980: Пробуждение
Я уже разбирал (и в "Марсианине-1979", и в КЛЖ, и здесь в предыд.посте) два сопряжённых момента - незримый запрет на прикосновение к до-катастрофному миру детского всемогущества + тот факт, что внутреннее лоно уже сформировалось и мы в достаточной мере вызрели в нём, мы росли - напряжения нарастали, теснота и неудовлетворённость соседствовали с латентной витальностью - сепарация назревала, она была желанна, но вместе с тем и очень страшна.
Представляется, что я оказался слегка безумным после надрыва утраты-восстановления инфы, что-то внутри разболталось, закрепы ослабли - и меня понесло в весну детства. Весна 1980 оказалась и нагруженной, и внезапно полной общения с природой (краткие деловые рейсы не-вместе), я буквально сам не заметил как ощутил себя погруженным в моё-раннее, в жизнь-до-Таты, испытал одновременно блаженство и страх, что меня уносит - но не успел толком ничего понять как мы вновь погрузились в бурные воды ЗА. Следующая волна моего-раннего накрыла позже, летом.
После сессионной нагрузки мы вновь оказались в Татиной квартире одни - жизнь закипела, мы прожили ожиданно-до-глубины-потрясшее прощание с Фанни - завершение этапа, начало следующего. О значении Форпоца (обретение Старшего и Марты, "образ Дома") я уже писал.
Далее наступила Олимпиада-80, наш курс был мобилизован на обслуживание туристов - снова дикая нагрузка, снова разъезды-не-вместе, много общения (моя группа были тёплые-простые-весёлые, с ними классно было оттягиваться-заземляться), много природы - меня вновь накрыло волной жизни детства. Страшно хотелось поделиться всем новообретённым с Татой, в какие-то моменты она ездила на экскурсии с моей тургруппой - вопреки обыкновению, во время рейса мы не погружались, наоборот - я показывал способы кайфовать заземляясь, целиком отдаваясь наслаждению простыми впечатлениями. Я опять испытывал блаженство и страх, что меня оторвёт от ЗА и от Таты, жаловался ей, но и делился с ней всем этим как радостью. По окончании олимпиады мы не раз повторяли подобное, совершая рейсы в Петергоф с маленьким Санькой и подругой-альтерристкой - для заземления, для отдыха от нагрузок.
Мои страхи прошли, но прошло и томительное чувство моего-раннего - силы восстановились, я вновь жадно припал к жизни ЗА. Прощаемся с Разбойницей, заводим Нормана, отправляемся в поход со Старшим, офигенно значимые переживания - и практически одновременно, с небольшим отставанием, нарастание проблем. Ещё до начала осени мы взяли путёвку в Кижи, четыре дня на теплоходе, для меня вожделенная возможность отключиться от постороннего - а для Таты внезапно непереносимо. Всё время поездки она страдала "от клаустрофобии" (так обозначила своё состояние, других слов не было) - не могла толком погружаться, изводилась, не находила себе места, легче становилось на берегу, но в целом этот приступ завершился лишь с возвращением в Ленинград. Нет, не то чтобы это было прям полное фиаско, но... Если сравнивать с поздней осенью 1980, Кижи можно счесть увертюрой.
Витальность. Несвобода. Коллапс
На всякий случай напомню, что насчёт наших с Татой потребностей, противоречий и проблем в предкризисный период уже основательно раскатано-разобрано (в постах о Разбойнице, в "Марсианине-1979" и "КЛЖ", в "Жемчуге и пузырях" и в "Преддв.Кризиса в ракурсе ЗА") - так что тут помечу предельно кратко.
С нынешнего ракурса представляется, что всплеск витальности весной 1980 напрямую связан с обретениями лета-осени 1979, хоть зима между тем и этим была тяжёлой. Процесс присвоения ЗЗ-как-альтерры, в который мы окунулись в обнимку с Ивэ, был глубоко взаимосвязан с едва-не-утратой-и- обретением-заново контакта с ЗА - в итоге всего этого наша вселенная расширилась и стала богаче, а мы стали смелее, полнее энергии дерзновения.
Не удивительно, что на фоне всплеска / вслед за всплеском витальности (лето-осень 1980) стали всё острее ощущаться проблемы, о которых мы не умели говорить и которые даже не осознавали.
Я ощущал, что мне очень сильно не хватает уже совсем малого, чтобы достичь новой ступени -
а Тата всё больше ощущала недоумение, утрату ориентиров, истощение творческих сил;
обвальное нарастание неудовлетворённости, несвобода, стеснённость в душевных движениях, затор из-за накопившихся противоречий - всё это привело к коллапсу нас как системы соальтерристов, и контакт с ЗА начал неумолимо разрушаться - наступила зима, и мы окончательно вошли в кризис.
(цитата-вывод)
"На этапе 1979-80 мы оба вызрели в общем лоне достаточно для того чтобы ощущать и силу, и неудовлетворённость, ведущую к необходимости сепарации -
и вместе с тем оба не имели достаточного _личного_ доступа к глубинам, к внутреннему божеству - такого, чтобы для нас было возможно питаться блаженным всемогуществом в объятиях своего божества независимо друг от друга;
каждый из нас не мог быть счастливым без того чтобы партнёр оказывал ему тотальную родительскую поддержку, и каждому из нас на том этапе этой поддержки категорически не хватало -
мы нуждались друг в друге не по-хорошему, не свободно, нам было голодно и больно;
и наступавший уже тогда Первый Кризис, и последующие - имеют в основе тему сепарации в близости, каждый из кризисов ставил перед нами задачи в этой области, и мы их решали." (отсюда)
Бравурное завершение процитированного пассажа не означает, что мы вот прямо так взяли и решили задачи кризиса 1980-81, только сперва чуть-чуть погуляли без дома - это всё было долго и нелинейно, позже мы непременно об этом расскажем.
Нарастание проблем. Планы и перспективы
Параллельно с вышеописанным происходило вот что. После нашего боль-мень благополучного поступления и боль-мень успешного начала обучения родители выдохнули, перестали опасаться что высшее образование сорвётся - и постепенно снова начали по-тихому на нас давить. Формально мы были равно приняты и в Татином доме и в моём, фактически же нам нет-нет а давали понять, что пора уже... как сформулировать, что именно пора? - ну как бы типа остепеняться, переставать шушукаться по углам и писать мелкими буквами в секретных тетрадочках - наоборот, надо прилагать усилия чтобы стать полезными-уважаемыми членами общества.
Сюда естественно крепится тема планов на будущее. С планами было не ок.
У Таты всегда были трудности насчёт планов: с одной стороны, Мамой Ниной было прописано, что нужна диссертация и непременно белое платье на свадьбе, с другой - самой Тате мечталось о работе например на конфетной фабрике, где сладкого сколько хочешь, а психической нагрузки не подразумевается. Что и как планировать ещё - Тата не знала, да и ресурса у неё на это не было.
У меня с этим было несколько лучше, но тоже не ах, и в любом случае планы по ЗА (о которых я писал в предыдущем посте) были более внятными, чем планы по ЗЗ. Я не пускал дело на самотёк, дёргался, тщетно пытаясь понять как построить свою /нашу ЗЗ шную жизнь, чтобы было максимально удобно обустраивать главную, ЗА-шную - но в предкризисную пору ценных идей не было.
Мне давно было ясно, что моё детское безмятежное "буду писателем" при имеющемся раскладе неосуществимо - что придётся отдельно зарабатывать, отдельно делать то что я люблю - и уже стало ясно, что то, чем положено зарабатывать в университетском кругу, мне не мило. Я уже имел некоторое количество опыта - мне понравилось быть уборщицей в Эрмитаже, понравилось обихаживать Петровский садик, абсолютно не понравилось переводить (Мама Зоя страстно мечтала сделать меня переводчиком) - да и остальное, что я видел вокруг, меня тоже не вдохновляло.
Университетское образование не обсуждалось - с точки зрения Мамы Зои, никакое иное не годилось (Папа Юра считал иначе, но его голос при поступлении роли не играл), выбор в отношении факультета у меня в принципе был, хоть и в небольших пределах, да и у Таты выбор был - так что мы действительно выбрали факультеты сами, в т.ч. для того чтобы лучше понимать жизнь ЗА: я буду изучать историю, Тата биологию - вместе охватим жизнь альтерры со всех сторон.
Насчёт диссертации тоже не обсуждалось (маме витально необходимо было перепрожить свою драму посредством моей победы) - ясно было, что это я сделать _должен_, а остальное в тумане, наверно устроюсь как-то "как положено", выбирая из этого-положенного минимально напрягающее - чтобы мои силы уходили на жизнь ЗА, а не на всякую фигню.
Необходимо отметить вот что. Ещё в школьную пору, особенно в ситуациях напряга с мамой, у нас с Папой Юрой бывало немало разговоров на тему "а как ты рассчитываешь прожить, уйдя из дома" - которые естественно вытекали из лейтмотива "сейчас терпи, а вот будет тебе 18 - сможешь родителей не слушаться, закон тебя защитит". Полу-споры, полу-обсуждения о том, куда можно уехать, где могут дать жильё (например, общежитие), на какую работу можно устроиться и пр. - этакое ненавязчивое, почти игровое, прокатывание вариантов (папа знал многое, чего не знал я - и как предлагал свои варианты, так и выслушивал-комментировал мои), которое само по себе меня крайне поддерживало. Благодаря этим разговорам у меня расширялось поле поиска - много чего могло перебираться-осознаваться по принципу "а ещё можно вот так", и оно могло сильно отличаться от "как-положенного".
Про фантазии насчёт замужества я сказал выше, в 1980 уже всё-таки было ясно, что это бред - а вот тема ребёнка / детей зацепляла серьёзно. Чем труднее и непонятнее нам жилось, тем сильнее и ярче становилась мысль "заведу ребёнка и дам ему то, чего не хватало мне, сделаю его счастливым, каким должен был стать я" - и мне было совершенно невдомёк, что это ровно то же самое, что делает Мама Зоя, что это стремление перепрожить своё-несбывшееся через другого, нуждающегося в совсем другом - и что вообще существо, не способное сделать счастливым себя, заведомо не может дать этого ребёнку.
Реально становилось всё тяжелее и тяжелее - потребности росли, а силы таяли, нам было нужно всё больше хороших условий, а мест где устроиться было всё меньше. Бесконечные аудитории, откуда в любую минуту могут выгнать, верхние площадки-курилки, куда в любую минуту может припереться кто угодно, рано закрывающиеся буфеты - еда есть, но её не погреть, всё сильнее заметный гастрит, от которого сперва отмахиваешься, потом лезешь на стену... И, конечно же - недосып, недосып, недосып.
Осенью 1980 Татины родители позвали нас на денёк на машине в лес - мы обрадовались, помня давние пикники, но оказались разочарованы: подышали воздухом и набрали рябины, как и мечтали - но измотались настолько, что даже погружаться в лесу толком не могли. Острое ощущение, что нам тут почти нету места! - ну то есть вроде как они с нами считаются, вот же сами позвали - но такое чувство, что на месте нас видят что-то иное, своё. На обратном пути на заднем сидении погружались шёпотом, едва разбирая слова, проживая волнующую интимную встречу... - горечь красной рябины, усталость, усталость, усталость!.. - неудовлетворённость, изнеможение, дискомфорт.
Можно констатировать, что мы подошли к Первому Кризису в нересурсном состоянии; физическое бессилие соответствовало эмоциональному, а нажим извне нарастал. С разных сторон мы слышали многоголосый бубнёж о том что мы неправы, неправы, неправы! - и ощущали беспомощность перед манипуляторами, перед "желающими добра" (ох, много ли добра-то было у нас!.. - осенью 1980 купили кастрюлю варить из рябины варенье, она была наша личная в отличие от родительских, да ещё из точно-нашего-личного добра была гитара - горько шутили, что, видно, придётся нам вскорости ночевать под кастрюлей, а на гитаре... - ну, кроме того чтоб играть, можно, наверно на гитаре плыть... какое-то время:))
(Забегая вперёд отмечу, что параллельно с ЗЗ-шными событиями развивался кризис и на ЗА - в уже принявшей приход мира АрТер исподволь начался наезд манипуляторов, убеждавших, что все должны стать пацифистами, все должны отказаться от собственной силы ради торжества тех кто желает добра - и важным этапом выхода из кризиса стало осознание, что "доброжелатель" напротив тебя - это враг, и что важнее всего не давать ему голоса внутри себя - не соглашаться сделаться врагом самому себе.)
Про кризис будет отдельно, погодя.
Оглавление проекта "Три Парки" - вот здесь.