Текстовка прямой линии с Игорем Стрелковым от 03.09.15 г. (ч. 1)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.1)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.2)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.3)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.4)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.5)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.6)
Журналист: Здравствуйте! Мы находимся в общественном штабе «Новороссия». Сегодня 3 сентября. У нас сегодня прямая линия с Игорем Ивановичем Стрелковым.
Это совместная операция-акция творческой группы партии КПЕ и общественного движения «Новороссия» Игоря Ивановича Стрелкова. Первые вопросы Игорю Ивановичу хотелось бы задать общие, потому что очень много Вас спрашивали о частностях - что и как происходило. Но нам интересны вопросы более общие, идеологические. Когда Вы выдвигались туда (то, что сейчас Новороссией называют), Вы, наверное, имели какой-то образ, какую-то идею. Очень интересно, за какой общей идеей шли Вы и ваши товарищи туда.
Игорь Стрелков: Сейчас, когда уже прошло практически полтора года, у всех возникает впечатление, что, глядя на то, что что-то срослось, что-то получилось, что-то - нет, что у нас была какая-то идеологическая программа, уже заранее подготовленная, что, наверное, какие-то силы стояли за отрядом из 52 человек, почему-то мало кто задумывается над тем, что на самом деле мы шли в полную неизвестность.
Все это делалось, как выражается Владимир Владимирович, на «коленки», или даже иногда не на «коленки», а решение принималось сходу, поскольку времени на его принятие и подготовку просто не было. Какой-то конкретной готовой идеологии у нас, естественно, на тот момент не было. У меня было острейшее понимание, что если сейчас срочно не поддержать восстание, которое началось в Донецке и Луганске, то оно будет подавлено.
Журналист: Но можно сказать, что сначала было восстание в Донецке и Луганске, а потом Вы выдвинулись? Еще говорят, что Вы стали именно таким центром кристаллизации этого восстания, как затравка?
Игорь Стрелков: Стихия и восстание уже началось. Кристаллизация дальнейшая - да, в какой-то степени, стали, наши подразделения, т.е. переход восстания из пассивной фазы, когда его могли подавить также, как впоследствии его подавили в Харькове и Одессе, в фазе ожидания, когда придут «дровосеки» и будут нас бить, к активному захвату власти организации вооруженных сил Республики, оно действительно произошло, но восстание началось до нас.
Журналист: То есть все равно получается, что основная идея была - поддержать людей.
Игорь Стрелков: В первую очередь - поддержать людей, и, в первую очередь, было твердое и четкое понимание того, что люди восстали за воссоединение с Россией, за русских как за народ, за русский мир, хотя сейчас это слово стараются не упоминать - оно фактически тогда звучало очень громко. Именно российские знамена и лозунги были у восставших, поэтому каких-то сверхзадач, когда отряд продвигался на территорию Новороссии, не ставилось. И, опять же, подчеркиваю, мы не стремились возглавить это движение, мы стремились только помочь ему, т.е. также, как в Крыму.
Журналист: В этом плане слышно очень много речей обиженных людей на ваши действия. В Донецке я слышал такие фразы: «мало того, что Игорь Иванович ушел, он еще с собой и людей увел определенных из Донецка». Потом обида была, что «Игорь Иванович не оказался действительно человеком из Москвы». Возможна ли такая ситуация, что когда Вы пришли, то Вас приняли за посланника Кремля, за посланника Москвы, т.е. как бы сами ввели себя в заблуждение? Вспоминается образ Хлестакова из «Ревизора», когда ожидали человека из Москвы и приняли другого человека за этого посланника.
Игорь Стрелков: Я никогда не скрывал и говорю о том, что врать напрямую - мы не врали, но, скажем так, спорить с теми, кто нас воспринимал как посланников Москвы, выполняющих особую задачу, мы, естественно, не спорили, по одной простой причине - нам это было предельно выгодно: чтобы нас и противник воспринимал как передовой отряд, как «зеленых человечков», и местное население. Если бы мы сразу сообщили всем и каждому, что мы являемся всего лишь добровольцами, которые никем и никак не уполномочены, то, наверное, поддержка была бы у нас не такая массовая и не такая дружная. Естественно, нам это было выгодно и мы этим активно пользовались. Более того, что мы не то, что подчеркивали, но стремились соответствовать тому образу, который создался. Во-первых, мы все были одеты в одинаковую форму, которая была заказана еще в Крыму для нашего батальона специального назначения, а приходить она начала уже к моменту выдвижения в Ростове.
Журналист: Вы оказались укомплектованы очень красиво.
Игорь Стрелков: Да. Мы все оказались в одинаковой обуви, все в одинаковой форме. Журналисты, в первую очередь, проверяли мою личную охрану, мое ядро-команду, которое состояло в основном из подтянутых, тренированных мужчин, часть из которых была со значительным боевым опытом (это было видно специалистам, как они держали оружие и как себя вели). Соответственно, и впечатление у людей было такое. Разочаровывать их на тот момент не имело никакого смысла, хотя бы по тому, что действительно на тот момент я и все наши бойцы верили в то, что действительно повторится «крымский сценарий». Что же касается претензии, о которой Вы сказали, что «ушел и забрал», то никого я не забирал. Фактически меня моя охрана проводила до границы и вернулась назад, я вышел один (имеется в виду, из командования). Оставление офицерами штаба, массовое, командирами своих постов произошло спустя несколько дней, когда они столкнулись с хамским поведением нового командования, и фактически поняли, что у нового командования совершенно другие интересы и императивы, чем были у меня.
Журналист: По поводу этих императивов - это же самое интересное. Дело в том, что у меня состоялось несколько разговоров с людьми, которые были в ополчении еще в Славянске, с весны того года. И они говорили следующие фразы: «те идеи и те императивы, которые озвучивались тогда, весной, им были гораздо интереснее, чем то, что происходит сейчас». То есть строительство того, что называется народными республиками, в том ключе и с той алгоритмикой, которое сейчас происходит, им совершенно не нравятся, и мотивации уже такой нет, как была тогда весной. Может ли быть такая ситуация, что офицеры (то, что Вы говорите) шли все-таки с определенным образом? Может быть, он не был так четко сформулирован, но он витал в воздухе и все им дышали.
Игорь Стрелков: Естественно. Действительно, он не был четко сформулирован, но в нашем штабе мы пытались сформировать, по мере того, как становилось ясно, что «крымский вариант» не проходит, мы вольно или невольно стали формировать определенного рода идеологию. Никак и ни в какие приказы она не было оформлена, но она формировалась, так скажем, «явочным порядком». Естественно, что эта идеология формировалась под моим собственным влиянием на основании моих убеждений и убеждений тех соратников, которые ко мне присоединились и которые к нам присоединялись. Формальные приметы этой идеологии, в частности, введение георгиевских крестов, введение определенного штандарта, который в значительной степени копировал дореволюционные российские, армейские штандарты, ведение определенного рода традиций, поддержание жесткой военной дисциплины, введение в действие приказов о военном положении образца 1941 года, всё это действительно привлекало людей. То есть никакой демократии у нас там не было - была рациональная военная власть, которая понимала, что она хочет, четко выдвигала требования к людям, и, в том числе, соблюдала их сама. То, что сейчас людям больше всего не нравится в этих Донейкой и Луганской республиках, это то, что власть одни требования предъявляет людям, а совершенно другие требования (если вообще предъявляет) предъявляет себе. Там сложилась такая же система, закон «что не позволено Юпитеру, то позволено Быку», и наоборот.
Журналист: Да, это действительно есть. Игорь Иванович, еще один вопрос от нас: приказ о сухом законе в ополчении. Дело в том, что и наша партия выступает целиком за сухой закон и считаем, что это вред и государству, и армии, и науке, и всем отраслям. Нас еще поддерживает, есть мощное трезвенническое движение в России. Чем было продиктовано Ваше решение о сухом законе?
Игорь Стрелков: Мое решение о сухом законе было продиктовано очень большим негативным опытом, когда я видел, что из-за того, что на войне идет употребление алкоголя, причем не организованное. Вообще, организованное и неорганизованное это достаточно размытые понятия. Из-за этого зачастую потерь намного больше, чем иногда от противника.
Журналист: Я тоже с этим сталкивался.
Игорь Стрелков: То есть постоянные. В Чечне, например, до 1/3 потерь.
Журналист: Связаны с алкоголем.
Игорь Стрелков: Да, связаны с алкоголем в той или иной мере. Или солдаты непосредственно противника пользовались тем, что солдаты пьяные, и уничтожал, блок-посты снимал часовых, заманивал пьяных людей и захватывал их в плен. Либо солдаты «по пьяни» бросали гранаты, стреляли: это было и в Боснии, и в Приднестровье; это было и в Чечне, и в первую компанию, и во вторую. Таких случаев я знаю массу. Именно поэтому было принято жесткое решение на введение сухого закона - и в воинских подразделениях, и в зонах, которые войска занимали. В Донецке мы не смогли полностью реализовать это, поскольку город был слишком большой, а нас было слишком мало, но старались. А в Славянске, там, где компактная территория и достаточно компактные воинские подразделения, это было реализовано, не скажу что на 100%, но на 90%.
Журналист: Но сухой закон был общим или только для ополчения?
Игорь Стрелков: Сухой закон был только для ополчения и в зонах, где непосредственно шли боевые действия. Поскольку Славянск был объявлен на осадном положении, там был введен «сухой закон» как для армии. Донецк тоже был объявлен на осадном положении, но это, опять же повторяю, поскольку это огромный город, конгломерация 1,5-миллионная, там следить за соблюдением сухого закона реально у нас не хватило бы никаких сил, иначе нам пришлось бы ополчение вместо фронта отправить патрулировать улицы, ловить пьяных и закрывать магазины. Кроме того, не надо забывать, что там тогда еще действовало два формирования, которые мне одно подчинялось оперативно, а другое вообще не подчинялось, это «Восток» и «Оплот». У них были свои командиры, которые, естественно, и близко не думали выполнять эти приказы.
Журналист: Вы можете оценить эффективность этого сухого закона по сравнению с Чечней?
Игорь Стрелков: В Славянске он был эффективен полностью, он полностью себя оправдывал. Если на тот момент противник злоупотреблял алкоголем, и наши трезвые бойцы, которые могли трезво оценивать обстановку и могли нанести ему потери и воспользоваться тем, что противник злоупотребляет, и не давали противнику воспользоваться самому.
Журналист: Очень много (и в политике, и везде) высказывается мнений о том, что ограничение алкоголя - это совершенно ненужная и неэффективная мера.
Игорь Стрелков: У нас уже скоро фактически и наркотики попытаются легализовать, судя по всему.
Журналист: Вы сами лично, для России, поддерживаете сухой закон или ограничения в какой-то степени?
Игорь Стрелков: Ограничения я поддерживаю. В частности, я полагаю, что необходимо вернуть систему ЛТП, потому что огромное количество людей, которые не потеряны для общества, будучи пущены на самотек, они просто спиваются и гибнут, поэтому я считаю, что это должно быть возвращено. В целом, полное введение сухого закона, как показала практика (иностранная, в том числе, в Соединенных Штатах и в Советском Союзе), к сожалению, не очень реально, т.е. оно вызывает, так сказать, рост контрабанды, рост подпольного производства эффекта не дает: гнали самогон, гонят и будут гнать. Но бороться с алкоголизмом, с пьянством я считаю совершенно необходимым.
Журналист: Ясно, дали честный ответ. Мы, честно говоря, не очень согласны с такой политикой. Наша цель - выяснить Ваше мнение, прежде всего.
Игорь Стрелков: Мое мнение такое: ко всему нужен взвешенный подход. Пока люди сами не созрели для того, чтобы от алкоголя и от всего прочего, бесполезно на них давить, они все равно найдут лазейку.
Журналист: Хорошо. Мы переходим к вопросам, которые получили заранее на почту через Интернет. И первый, который мы будем озвучивать, это от Рената из Крыма: «Игорь Иванович! Вы располагает информацией о расположении ударной авиации Российской Федерации в Сирии? Если это правда, то как вы думаете, как это может повлиять на расстановку сил на Ближнем Востоке?».
Игорь Стрелков: Я не располагаю никакой информацией в отношении Сирии относительно ударной авиации. Даже если я какой-то информацией располагаю, я все равно ее озвучивать не буду. То есть если даже я что-то узнал через свои контакты и связи, что я считаю каким-то образом секретным, я озвучивать не буду. Тем более, что даже если бы я, условно говоря, твердо знал, это не было бы секретным все равно. Рассуждать о Сирии, где я никогда в жизни не был…
Журналист: Тогда мы переходим к следующему вопросу. Вопрос тоже от Рената из Крыма: «Как Вы думаете, в случае военного поражения армии Новоросии в осенней компании или хотя бы захвата хунты в Донецке, какие могут быть последствия для нынешнего руководства страны (я так понимаю, России журналист Андрей Сталинов) и может это привести к попытке смены нынешнего режима на более лояльный прозападный режим?».
Игорь Стрелков: Я об этом, собственно говоря, непрерывно говорю. История всегда показывала, что в России любые серьезные военные поражения заканчивались двумя вариантами: либо масштабными радикальными реформами, либо масштабной смутой. Поэтому в любом случае поражение в Новороссии, если оно состоится, приведет к внутриполитическим потрясениям в стране; властям не удастся (как бы они не пытались) представить ситуацию, что «типа Новороссия сама по себе, Россия сама по себе, и вообще это внутреннее дело Украины». Все равно это будет воспринято значительной частью общества и значительной частью чиновничества как поражение лично президента и власти, и, естественно, это фактически положит начало смуте; а дальше уже (извините, лекцию не буду читать)… Я не раз подробно на этот счет говорил, в сети много выступлений подобного рода.
Журналист: Здесь тоже интересный геополитический вопрос: «перед Второй мировой войной, перед Великой Отечественной войной Германия и СССР были союзниками, торговыми партнерами. Видя такую ситуацию, англосаксы спровоцировали войну между ними, СССР остался один на один со всей Европой. Ситуация, которая сложилась между Россией и Китаем, мне кажется, отчасти напоминает то, что сложилось между Германией и СССР в 1939-1941 годах. Как Вы думаете, какова вероятность того, что англосаксы попытаются спровоцировать войну между Россией и Китаем? Какие могут быть последствия этой войны?».
Игорь Стрелков: Хотелось бы сразу попросить тех, кто задает вопросы, не пытаться, как это принято говорить, умничать, т.е. не пытаться под видом вопросов впихнуть какую-то информацию, которую они считают нужным озвучить. Если вы задаете вопросы, то задавайте именно вопросы, а не утверждения или какую-то пропаганду. Сложно сказать, спровоцировали ли англосаксы войну между СССР и Германией в 1941 году. Это очень сложный вопрос. Гитлер рвался, как известно, к освоению восточных территорий, даже когда он еще не был при власти. И «Майн Кампф», которая, если я не ошибаюсь, была написана в 1924 году, уж содержала постулаты натиска на Восток и расширения жизненного пространства немецкого народа, за счет восточных территорий, и, в первую очередь, за счет России и Польши. Поэтому англосаксам, действительно, не стоило особо трудиться вернее, не то, что особо трудиться (неправильно сказал), т.е. их работа была в значительной степени облегчена. А то, что американский капитал (в меньшей степени - британский капитал) использовался при восстановлении германской военной промышленности, это факт, уже доказано.
Что касается - попытаться спровоцировать войну России с Китаем: если Россия действительно встанет в жесткое противоречие с Западом, то с Китаем ей делить будет практически нечего. Более вероятно, что если Россия в случае какого-либо либерального переворота либо просто - окончательного скатывания в объятия Соединенных Штатов, окажется в конфронтации с Китаем, это вероятность более высокая. Не являюсь не китаистом и не востоковедом, поэтому не хочу блуждать в этих дебрях. Есть у меня свое мнение на этот счет, которое я неоднократно озвучивал: я считаю, что Россия может и должна быть равноудалена и от Запада, и от Китая, поскольку она лежит на двух континентах ее интересы есть и на Западе, и на Востоке, не надо метаться со стороны в сторону из одной крайности в другую. Мы должны поддерживать добрососедские отношения и с Западом, и с Китаем, но с точки зрения позиции собственных российских интересов. У России есть всё для того, чтобы быть суверенной страной, которая не обязана, как говорится, обязательно дружить преимущественно либо с Западом, либо с Востоком. Мы самостоятельная древняя цивилизация, которая может сама себя строить и соблюдать свои интересы.
Что касается того, что война возможна, то войны всегда были, есть и будут до завершения человеческого рода; по крайней мере, в Библии об этом сказано «война будут сопровождать и конец человечества».
Журналист: Игорь Иванович! Что касается войны. В последнее время очень часто, больше стало разговоров о возможной войне, притом войне мирового масштаба. У Вас какое ощущение? Насколько мы близко стоим к порогу войны?
Игорь Стрелков: Да мы уже воюем, просто все войны ведутся так, как их может вести общество. Например, в XVII-XVIII вв. в прикардонной системе, когда армии фактически без сражений годами маневрировали друг напротив друга, занимались осадами, но избегали прямого боя, а территории стран, в 100 километрах, условно говоря, в ту или в другую сторону, даже не подозревая, что война ведется, поскольку войны велись профессиональными армиями и фактически не затрагивали мирное население. Войны Руси со Степью это были набеговые войны, т.е. весной или осенью, в зависимости от стратегических каких-то моментов, совершались набеги, всё остальное время, зимой и летом, люди занимались делами и отлично знали, что никто, на них набег не пойдет. Война имела сезонный характер. Практически многие столетия не воевали зимой, потому что зимой было очень тяжело воевать. Война в зимние компании практически не велась. Сейчас ведутся так называемые «гибридные» войны, и то, что сейчас происходит в Новороссии, что сейчас происходит в Сирии, в Ираке, никто никому войну не объявлял. То есть классической войны в том ее понимании, в котором она была еще в середине XX века, больше не существует. Фактически и государства, и различные сообщества, которые участвуют в боевых действиях, они полностью отбросили весь военный этикет, любые военные правила. Война уже идет. А будет ли большая война, условно говоря, между западным миром и Россией, повторяю, она уже идет. А насколько она будет большая, это другой вопрос. На данный момент никаких предпосылок к горячей войне с применением ядерного оружия я не вижу, тем более, за Украину. Я полагаю, что даже если бы Россия в прошлом году нашла бы все силы и присоединила бы всю Украину, «вплоть до чопа», как принято говорить, то все равно не было бы предпосылок ядерной войны, поскольку Запад не стал бы ради Украины рисковать мировым Апокалипсисом, и, во-вторых, подспудное понимание того, что это сфера влияния России, фактически часть ее территории, она на Западе есть.
Журналист: Вы сами уже подвели. Этот вопрос давно уже назревал. Он, наверное, в той или иной форме уже озвучивался, возможно, Вы даже отвечали на него: присоединение Украины с тем или иным участием войск, агрессивно или не очень, возможно ли, что его и добивались западные сценаристы, чтобы выставить Россию «демоном-агрессором»? Как провокации были в 1941 году: пытались же все западные СМИ выставить Россию агрессором, напавшим на Германию?
Игорь Стрелков: И что в этом?
Журналист: И тогда ведь Советский Союз изворачивался изо всех сил.
Игорь Стрелков: Ничего он не выворачивался. Советский Союз последовательно осуществлял свои интересы, т.е. действия, соответствующие своим интересам. Почему-то у нас старательно забывают (у нас вообще историю плохо знают), что предшествовало для Советского Союза во Второй мировой войне. Так вот! Второй мировой войне предшествовало четыре военные и военно-политические операции, которые Советский Союз провел в одностороннем порядке, ни с кем ничего не согласовывая. Давайте загибать пальцы. Первое.
Журналист: Финляндия.
Игорь Стрелков: Нет. Финляндия была уже последней военно-политической операцией. Первое у нас было - 17 сентября 1939 года советские войска без объявления войны вторглись на территорию Польши и заняли значительную ее часть. Тогда это было суверенное польское государство.
Журналист: Оправдывает это тем, что…
Игорь Стрелков: Подождите! Я не говорю о том, оправдывает это или не оправдывало это польское правительство. Фактически, заняли всё до Бреста и даже западней местами: заняли Вильнюс, заняли Брест, заняли Восточную Украину, заняли Восточную Белоруссию.
Журналист: Западную Украину.
Игорь Стрелков: Да, виноват, Западную Украину. Заняли Львов, Перемышль. После этого был предъявлен ультиматум Румыни, который Румынии в ультимативной форме было предложено оставить бывшую часть Российской империи - Бессарабию, т.е. нынешнюю Молдавию. Что сделала Румыния? Румыния, поскольку тогда на германскую поддержку она рассчитывать не могла, Германия была союзником России на тот момент. Румыния благоразумно в течение, если я не ошибаюсь, 2 или 3 суток полностью эвакуировала всю Молдавию, и советские войска заняли ее без боя. Это была вторая военная операция, которая также вызвала шок у тогдашнего нашего Запада. Третья операция это присоединение Литвы, Латвии и Эстонии. Вся Прибалтика была оккупирована советскими войсками, как расквартированными, согласно новым договорам, так и… Но факт в том, что прежние республики были ликвидированы, были провозглашены новые советские, и советские войска начали обустраивать новую границу с Восточной Пруссией. Финская война стала четвертой в данном ряду. Все четыре операции Советский Союз провел при полном международном осуждении, но тем не менее он провел их в своих интересах, в том числе имея в виду, что надо готовиться к большой войне, потому что неизбежность большой войны Сталиным осознавалась прекрасно, и, собственно говоря, вся страна к ней готовилась. Если бы Советский союз тогда думал бы об общественно мнении Запада (как на нас посмотрят в Соединенных Штатах, как отреагирует Франция и Великобритания; про Германию мы вообще не говорим), то тогда бы ни одна из этих операций не была бы задумана и спланирована. Поэтому в данном случае я считаю, что упоминания о том, что нельзя было действовать на Украине, потому что кто-то нас в мире осудил, они просто, во-первых, смешны, или провокационны, лукавы вернее.
Журналист: Тогда другой вопрос. Может быть Советский Союз тогда был более суверенным государством, чем Россия сейчас?
Игорь Стрелков: Я в этом не сомневаюсь. Вопрос заключается в том, что когда мы, условно говоря, полезли в Крым, т.е. при воссоединении Крыма фактически мы сделали то же самое, что Советский Союз сделал в сентябре 1939 года. То есть пользуясь развалом польского государства (это факт), воссоединить исторически принадлежащие территории с единокровным населением, в значительной степени - с единой верой, заодно улучшив свои стратегические, экономические и все прочие позиции. В принципе, не то, что ничего плохого, это нормальное явление для любого государства. Когда рядом разваливается сосед, только полный идиот не захочет присоединить себе то, что принадлежит ему по праву. Поэтому заняв Крым, мы имели (на мой взгляд), если говорить о России, юг. Может быть, для того, чтобы, скажем так, ограничить, сделать красивое лицо, ограничить свои решительные действия каким-то рамками, достаточно было провозгласить Крым независимым. Было бы у нас очередное Приднестровье, никем не признанное, или Абхазия, которую мы тем не менее признали, но к себе не присоединили, это Южная Осетия. И можно было бы, естественно, делать красивое лицо при достаточно хитрой игре и говорить «Мы только, право народа на самоопределение». И более того, значительная часть Запада это, наверное, это бы проглотила, именно по причине того, что им тоже было невыгодно ссориться с Россией, территории с «отложенным статусом», так сказать. Вместо этого было принято решение о присоединении Крыма, о воссоединении Крыма с Россией. Решение, на мой взгляд, абсолютно 100%-тно правильное, но которое подразумевает очень высокую ответственность за его реализацию. То есть был сделан необратимый шаг (я об этом неоднократно говорил) был перейден рубикон, Путин взял Крым. Это знак равенства можно ставить. Также, как и знак равенства можно ставить с событиями сентября 1939 года. Рубикон перейден, и вот за этим надо было выстраивать последовательную политику на возвращение суверенитет. Это действительно суверенный шаг, который вызвал вой всей демократической Европы, всей международной общественности. Я эти слова никогда без кавычек не употребляю без сарказма. Система двойных стандартов получила серьезный удар. Россия открыто заявила, что у нее есть геополитические интересы, и более того начала их реализовывать, не просто об этом говорить. Конечно, это вызвало бешенство у всех, кто считал себя вечными победителями в «Холодной войне», а Запад себя считал и по праву считал себя победителем. А тут началась, видите ли, частичная ревизия результатов геополитического поражения России-СССР. Конечно, они взвыли. Поэтому я считаю, что наша ошибка заключалась не в том, что Крым был воссоединен с Россией, а в том, что сразу после этого логичного, правильного шага было заморожено его продолжение, как во внешней политике, так и во внутренней, экономической. То есть условно говоря, как мальчик выскочил из квартиры, дал в глаз одному хулигану, а потом начал просить у него извинения «ой, простите, я больше не буду». Надо было дать во второй глаз хулигану, если уж на то поло, или не надо было выскакивать. Но раз уж вы выскочили, значит, надо было бы быть последовательным. А вот такая политика этих виляний, вихляний ни к чему хорошему не приведет.
Журналист: Она деморализует очень многих людей.
Игорь Стрелков: Она не деморализует, а дискредитирует, в том числе и нашу власть - и руководство страны, и президента, потому что показывает, что на него можно влиять, давить.
Журналист: Перейдем к следующему вопросу?
Игорь Стрелков: Да, давайте. Сергей задает: «Как Вы видите ситуацию на Украине год спустя, то, что за год произошло на Украине?».
Журналист: Именно на Украине?
Игорь Стрелков: Да. Ведь меняется ситуация. Сейчас у людей, наверное, все-таки падают шоры с глаз наконец-то. Я бы не сказал, что они упали, Да, действительно, постепенно отрезвление наступает, поскольку эффект зомбирования телевизионного, когда сталкивается с совершенно иной действительностью, начинает постепенно развеиваться, но пока он еще не развеялся, т.е. значительная часть украинского общества всерьез полагает, что Россия исторический враг, который не дал Украине въехать в рай европейского сообщества, навязал ей войну, и все трудности это результат деятельности России Путина.
Журналист: Игорь Иванович! Тогда логическое развитие этого вопроса: если бы Россия год назад присоединила, может быть это затормозило бы сознание людей?
Игорь Стрелков: Ничего подобного. Во-первых, поскольку я не имел доступа к планированию такого рода операций, действий, то в данном случае могу рассуждать как «диванный» стратег. Но мне логичным казалось на тот момент не воссоединение всей Украины, а воссоединение прежде всего Левобережной Украины, где именно мыслящее по-русски и наиболее близкое к культуре население составляет местами 70%, местами 90%, местами 40%, но по крайней мере, даже в Приднепровске и в Запорожье оно половину составляет.
Журналист: В этом ключе как Вы оцениваете одесскую, николаевскую?
Игорь Стрелков: Одесская, николаевская тоже 40-50%, те, кто были готовы продержать. И самое главное остальное, пассивное большинство тоже бы качнулось в сторону России на улучшение жизни, также как оно качнулось в значительной степени в Крыму. Поэтому в принципе я полагаю, что Левобережную Украину, может быть за исключением Полтавы, Сум, условно говоря, от Харькова, через Днепропетровск через Одессу можно было бы занять вообще совершенно безболезненно. Я уже много раз говорил о том, что у меня есть основания быть уверенным в этих слов, есть многочисленные подтверждения этого по работе непосредственно в Донецке; по крайней мере, днепропетровские десантники ни в коем случае не отдали бы нам оружие и частично не перешли бы на нашу сторону, если бы они думали иначе. А уже после этого можно было бы наблюдать за агонией и всей остальной Украины совершенно спокойно, по одной простой причине лишившись Днепропетровска, Харькова и Одессы, Украина как экономическая структура просто перестала бы существовать, полагая, что этот режим, который бысидел в Киеве, он бы действительно не продержался бы совсем. В целом же, после определенного отрезвления, можно было бы постепенно или не постепенно занимать бóльшую часть исторических областей Украины, если не всю, поскольку русские люди есть и на Западе, и не так их уж там и мало; просто их не слышно, но не слышно, потому что и телевизоры, и радио в первую очередь в руках противника.
Журналист: Тогда следующий вопрос, тоже от Сергея: «Как вы думаете, почему руководство ЛНР и ДНР отказались от идеи проекта Новороссии, или этого проекта фактически никогда и не было?».
Игорь Стрелков: Если бы его не было, то, наверное, у нас Царёв бы не носил громкого титула «руководитель парламента Новороссии». Но проблема заключается в том, что руководство ЛНР и ДНР, за какую ниточку их дернуть, за ту они и говорят, т.е. они говорят с чужого голоса, что им прикажут из ведомства Суркова, то они и озвучивают. Если завтра будет Сурковым по каким-то причинам принято решение о том, что Новороссия снова на плову, то они заговорят снова «Новороссия ничтоже сумляшеся», забудут всё, что они говорили до этого.
Журналист: Игорь Иванович! А в чем Вы видите причину такого поведения? Они не способны самостоятельно управлять, что им требуется указка со стороны? Им не хватает каких-то внутренних ресурсов?
Игорь Стрелков: Их подбирали такими.
Журналист: То есть они ставленники?
Игорь Стрелков: Конечно, ставленники. Макеевский бандит Саша Захарченко и контрабандист Игорь Плотницкий не крупного тоже пошиба. Их подобрали. Вы думаете, там не было других, более достойных людей?
Журналист: Я не знаю, Игорь Иванович. Вам, наверное, виднее. Вы-то изнутри это видите.
Игорь Стрелков: Там можно было найти, но подобрали именно тех. Любую кандидатуру с улицы возьмите, критерий отбора такой.
Журналист: Мы про Путина также говорили, что можно было любого назначить.
Игорь Стрелков: Альтернативы Плотницкого и Захарченко нет, это понятно. То же самое можно сказать и про Путина. Вопрос заключается в том, что подобрали тех, которые будут четко выполнять любую команду. Плотницкий вообще без стона, без единого слова. Захарченко пытается периодически возмущаться, но все равно выполняет.
Журналист: Понятно.
Игорь Стрелков: Подобрать надо было именно таких людей, которые спокойно без зазрения совести, подпишут, будучи выбранными народом, на посты президентов народных республик, спокойно подпишутся под бумагой, что они теперь не народные республики, а отдельные районы Украины. Для этого надо быть вообще человеком без чести и без совести. Таких и нашли. Если их нашли, после того, как они себя так показали, замазались с ног до головы, о какой самостоятельности может идти речь? Ни о какой.
Журналист: Ясно. И последний, третий, вопрос от Сергея: «Хотелось бы узнать Ваше видение причин гибели комбрига Мозгового».
Игорь Стрелков: Он реально являлся не просто военным авторитетом, военно-полевым командиром, а политическим авторитетом. Он имел серьезную поддержку, не готов был просто выполнять приказы военного командования, а позиционировался именно в качестве военно-политического лидера. Такую конкуренцию марионетки допустить не могли.
Журналист: Игорь Иванович! Тогда прокомментируйте то, о чем мы с вами тогда еще разговаривали что сейчас в информационном поле не осталось ни одного человека, который бы какие-то идеи, вот как Мозговой, озвучивал.
Игорь Стрелков: Люди живые есть, тот же Губарев.
Журналист: Но в информационном поле его нет, его выжили.
Игорь Стрелков: А в России у нас в информационном поле много настоящих патриотов? Кто, например, в последний раз видел Глазьева на центральном телевидении, или Катасонова? В конце концов, меня в последний раз на центральном телевидении кто видел? У нас поле тоже зачищено. У нас есть официальные патриоты, кому дозволено патриотствовать, и есть неофициальные, которым запрещено, которые под подозрением. Как у нас зачищено поле, так и там зачищено поле.
Журналист: То есть туда применяли ту же технологию?
Игорь Стрелков: Абсолютно то же самое, только она там, если мы живем в условиях мирного времени, и хотя бы, относительно, и здесь острые углы сглажены, то там выливается в беспредел, в бандитизм и во все остальные вещи.
Продолжение следует.
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.2)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.3)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.4)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.5)
Прямая линия с И.Стрелковым от 03.09.15 г. (ч.6)
Журналист: Здравствуйте! Мы находимся в общественном штабе «Новороссия». Сегодня 3 сентября. У нас сегодня прямая линия с Игорем Ивановичем Стрелковым.
Это совместная операция-акция творческой группы партии КПЕ и общественного движения «Новороссия» Игоря Ивановича Стрелкова. Первые вопросы Игорю Ивановичу хотелось бы задать общие, потому что очень много Вас спрашивали о частностях - что и как происходило. Но нам интересны вопросы более общие, идеологические. Когда Вы выдвигались туда (то, что сейчас Новороссией называют), Вы, наверное, имели какой-то образ, какую-то идею. Очень интересно, за какой общей идеей шли Вы и ваши товарищи туда.
Игорь Стрелков: Сейчас, когда уже прошло практически полтора года, у всех возникает впечатление, что, глядя на то, что что-то срослось, что-то получилось, что-то - нет, что у нас была какая-то идеологическая программа, уже заранее подготовленная, что, наверное, какие-то силы стояли за отрядом из 52 человек, почему-то мало кто задумывается над тем, что на самом деле мы шли в полную неизвестность.
Все это делалось, как выражается Владимир Владимирович, на «коленки», или даже иногда не на «коленки», а решение принималось сходу, поскольку времени на его принятие и подготовку просто не было. Какой-то конкретной готовой идеологии у нас, естественно, на тот момент не было. У меня было острейшее понимание, что если сейчас срочно не поддержать восстание, которое началось в Донецке и Луганске, то оно будет подавлено.
Журналист: Но можно сказать, что сначала было восстание в Донецке и Луганске, а потом Вы выдвинулись? Еще говорят, что Вы стали именно таким центром кристаллизации этого восстания, как затравка?
Игорь Стрелков: Стихия и восстание уже началось. Кристаллизация дальнейшая - да, в какой-то степени, стали, наши подразделения, т.е. переход восстания из пассивной фазы, когда его могли подавить также, как впоследствии его подавили в Харькове и Одессе, в фазе ожидания, когда придут «дровосеки» и будут нас бить, к активному захвату власти организации вооруженных сил Республики, оно действительно произошло, но восстание началось до нас.
Журналист: То есть все равно получается, что основная идея была - поддержать людей.
Игорь Стрелков: В первую очередь - поддержать людей, и, в первую очередь, было твердое и четкое понимание того, что люди восстали за воссоединение с Россией, за русских как за народ, за русский мир, хотя сейчас это слово стараются не упоминать - оно фактически тогда звучало очень громко. Именно российские знамена и лозунги были у восставших, поэтому каких-то сверхзадач, когда отряд продвигался на территорию Новороссии, не ставилось. И, опять же, подчеркиваю, мы не стремились возглавить это движение, мы стремились только помочь ему, т.е. также, как в Крыму.
Журналист: В этом плане слышно очень много речей обиженных людей на ваши действия. В Донецке я слышал такие фразы: «мало того, что Игорь Иванович ушел, он еще с собой и людей увел определенных из Донецка». Потом обида была, что «Игорь Иванович не оказался действительно человеком из Москвы». Возможна ли такая ситуация, что когда Вы пришли, то Вас приняли за посланника Кремля, за посланника Москвы, т.е. как бы сами ввели себя в заблуждение? Вспоминается образ Хлестакова из «Ревизора», когда ожидали человека из Москвы и приняли другого человека за этого посланника.
Игорь Стрелков: Я никогда не скрывал и говорю о том, что врать напрямую - мы не врали, но, скажем так, спорить с теми, кто нас воспринимал как посланников Москвы, выполняющих особую задачу, мы, естественно, не спорили, по одной простой причине - нам это было предельно выгодно: чтобы нас и противник воспринимал как передовой отряд, как «зеленых человечков», и местное население. Если бы мы сразу сообщили всем и каждому, что мы являемся всего лишь добровольцами, которые никем и никак не уполномочены, то, наверное, поддержка была бы у нас не такая массовая и не такая дружная. Естественно, нам это было выгодно и мы этим активно пользовались. Более того, что мы не то, что подчеркивали, но стремились соответствовать тому образу, который создался. Во-первых, мы все были одеты в одинаковую форму, которая была заказана еще в Крыму для нашего батальона специального назначения, а приходить она начала уже к моменту выдвижения в Ростове.
Журналист: Вы оказались укомплектованы очень красиво.
Игорь Стрелков: Да. Мы все оказались в одинаковой обуви, все в одинаковой форме. Журналисты, в первую очередь, проверяли мою личную охрану, мое ядро-команду, которое состояло в основном из подтянутых, тренированных мужчин, часть из которых была со значительным боевым опытом (это было видно специалистам, как они держали оружие и как себя вели). Соответственно, и впечатление у людей было такое. Разочаровывать их на тот момент не имело никакого смысла, хотя бы по тому, что действительно на тот момент я и все наши бойцы верили в то, что действительно повторится «крымский сценарий». Что же касается претензии, о которой Вы сказали, что «ушел и забрал», то никого я не забирал. Фактически меня моя охрана проводила до границы и вернулась назад, я вышел один (имеется в виду, из командования). Оставление офицерами штаба, массовое, командирами своих постов произошло спустя несколько дней, когда они столкнулись с хамским поведением нового командования, и фактически поняли, что у нового командования совершенно другие интересы и императивы, чем были у меня.
Журналист: По поводу этих императивов - это же самое интересное. Дело в том, что у меня состоялось несколько разговоров с людьми, которые были в ополчении еще в Славянске, с весны того года. И они говорили следующие фразы: «те идеи и те императивы, которые озвучивались тогда, весной, им были гораздо интереснее, чем то, что происходит сейчас». То есть строительство того, что называется народными республиками, в том ключе и с той алгоритмикой, которое сейчас происходит, им совершенно не нравятся, и мотивации уже такой нет, как была тогда весной. Может ли быть такая ситуация, что офицеры (то, что Вы говорите) шли все-таки с определенным образом? Может быть, он не был так четко сформулирован, но он витал в воздухе и все им дышали.
Игорь Стрелков: Естественно. Действительно, он не был четко сформулирован, но в нашем штабе мы пытались сформировать, по мере того, как становилось ясно, что «крымский вариант» не проходит, мы вольно или невольно стали формировать определенного рода идеологию. Никак и ни в какие приказы она не было оформлена, но она формировалась, так скажем, «явочным порядком». Естественно, что эта идеология формировалась под моим собственным влиянием на основании моих убеждений и убеждений тех соратников, которые ко мне присоединились и которые к нам присоединялись. Формальные приметы этой идеологии, в частности, введение георгиевских крестов, введение определенного штандарта, который в значительной степени копировал дореволюционные российские, армейские штандарты, ведение определенного рода традиций, поддержание жесткой военной дисциплины, введение в действие приказов о военном положении образца 1941 года, всё это действительно привлекало людей. То есть никакой демократии у нас там не было - была рациональная военная власть, которая понимала, что она хочет, четко выдвигала требования к людям, и, в том числе, соблюдала их сама. То, что сейчас людям больше всего не нравится в этих Донейкой и Луганской республиках, это то, что власть одни требования предъявляет людям, а совершенно другие требования (если вообще предъявляет) предъявляет себе. Там сложилась такая же система, закон «что не позволено Юпитеру, то позволено Быку», и наоборот.
Журналист: Да, это действительно есть. Игорь Иванович, еще один вопрос от нас: приказ о сухом законе в ополчении. Дело в том, что и наша партия выступает целиком за сухой закон и считаем, что это вред и государству, и армии, и науке, и всем отраслям. Нас еще поддерживает, есть мощное трезвенническое движение в России. Чем было продиктовано Ваше решение о сухом законе?
Игорь Стрелков: Мое решение о сухом законе было продиктовано очень большим негативным опытом, когда я видел, что из-за того, что на войне идет употребление алкоголя, причем не организованное. Вообще, организованное и неорганизованное это достаточно размытые понятия. Из-за этого зачастую потерь намного больше, чем иногда от противника.
Журналист: Я тоже с этим сталкивался.
Игорь Стрелков: То есть постоянные. В Чечне, например, до 1/3 потерь.
Журналист: Связаны с алкоголем.
Игорь Стрелков: Да, связаны с алкоголем в той или иной мере. Или солдаты непосредственно противника пользовались тем, что солдаты пьяные, и уничтожал, блок-посты снимал часовых, заманивал пьяных людей и захватывал их в плен. Либо солдаты «по пьяни» бросали гранаты, стреляли: это было и в Боснии, и в Приднестровье; это было и в Чечне, и в первую компанию, и во вторую. Таких случаев я знаю массу. Именно поэтому было принято жесткое решение на введение сухого закона - и в воинских подразделениях, и в зонах, которые войска занимали. В Донецке мы не смогли полностью реализовать это, поскольку город был слишком большой, а нас было слишком мало, но старались. А в Славянске, там, где компактная территория и достаточно компактные воинские подразделения, это было реализовано, не скажу что на 100%, но на 90%.
Журналист: Но сухой закон был общим или только для ополчения?
Игорь Стрелков: Сухой закон был только для ополчения и в зонах, где непосредственно шли боевые действия. Поскольку Славянск был объявлен на осадном положении, там был введен «сухой закон» как для армии. Донецк тоже был объявлен на осадном положении, но это, опять же повторяю, поскольку это огромный город, конгломерация 1,5-миллионная, там следить за соблюдением сухого закона реально у нас не хватило бы никаких сил, иначе нам пришлось бы ополчение вместо фронта отправить патрулировать улицы, ловить пьяных и закрывать магазины. Кроме того, не надо забывать, что там тогда еще действовало два формирования, которые мне одно подчинялось оперативно, а другое вообще не подчинялось, это «Восток» и «Оплот». У них были свои командиры, которые, естественно, и близко не думали выполнять эти приказы.
Журналист: Вы можете оценить эффективность этого сухого закона по сравнению с Чечней?
Игорь Стрелков: В Славянске он был эффективен полностью, он полностью себя оправдывал. Если на тот момент противник злоупотреблял алкоголем, и наши трезвые бойцы, которые могли трезво оценивать обстановку и могли нанести ему потери и воспользоваться тем, что противник злоупотребляет, и не давали противнику воспользоваться самому.
Журналист: Очень много (и в политике, и везде) высказывается мнений о том, что ограничение алкоголя - это совершенно ненужная и неэффективная мера.
Игорь Стрелков: У нас уже скоро фактически и наркотики попытаются легализовать, судя по всему.
Журналист: Вы сами лично, для России, поддерживаете сухой закон или ограничения в какой-то степени?
Игорь Стрелков: Ограничения я поддерживаю. В частности, я полагаю, что необходимо вернуть систему ЛТП, потому что огромное количество людей, которые не потеряны для общества, будучи пущены на самотек, они просто спиваются и гибнут, поэтому я считаю, что это должно быть возвращено. В целом, полное введение сухого закона, как показала практика (иностранная, в том числе, в Соединенных Штатах и в Советском Союзе), к сожалению, не очень реально, т.е. оно вызывает, так сказать, рост контрабанды, рост подпольного производства эффекта не дает: гнали самогон, гонят и будут гнать. Но бороться с алкоголизмом, с пьянством я считаю совершенно необходимым.
Журналист: Ясно, дали честный ответ. Мы, честно говоря, не очень согласны с такой политикой. Наша цель - выяснить Ваше мнение, прежде всего.
Игорь Стрелков: Мое мнение такое: ко всему нужен взвешенный подход. Пока люди сами не созрели для того, чтобы от алкоголя и от всего прочего, бесполезно на них давить, они все равно найдут лазейку.
Журналист: Хорошо. Мы переходим к вопросам, которые получили заранее на почту через Интернет. И первый, который мы будем озвучивать, это от Рената из Крыма: «Игорь Иванович! Вы располагает информацией о расположении ударной авиации Российской Федерации в Сирии? Если это правда, то как вы думаете, как это может повлиять на расстановку сил на Ближнем Востоке?».
Игорь Стрелков: Я не располагаю никакой информацией в отношении Сирии относительно ударной авиации. Даже если я какой-то информацией располагаю, я все равно ее озвучивать не буду. То есть если даже я что-то узнал через свои контакты и связи, что я считаю каким-то образом секретным, я озвучивать не буду. Тем более, что даже если бы я, условно говоря, твердо знал, это не было бы секретным все равно. Рассуждать о Сирии, где я никогда в жизни не был…
Журналист: Тогда мы переходим к следующему вопросу. Вопрос тоже от Рената из Крыма: «Как Вы думаете, в случае военного поражения армии Новоросии в осенней компании или хотя бы захвата хунты в Донецке, какие могут быть последствия для нынешнего руководства страны (я так понимаю, России журналист Андрей Сталинов) и может это привести к попытке смены нынешнего режима на более лояльный прозападный режим?».
Игорь Стрелков: Я об этом, собственно говоря, непрерывно говорю. История всегда показывала, что в России любые серьезные военные поражения заканчивались двумя вариантами: либо масштабными радикальными реформами, либо масштабной смутой. Поэтому в любом случае поражение в Новороссии, если оно состоится, приведет к внутриполитическим потрясениям в стране; властям не удастся (как бы они не пытались) представить ситуацию, что «типа Новороссия сама по себе, Россия сама по себе, и вообще это внутреннее дело Украины». Все равно это будет воспринято значительной частью общества и значительной частью чиновничества как поражение лично президента и власти, и, естественно, это фактически положит начало смуте; а дальше уже (извините, лекцию не буду читать)… Я не раз подробно на этот счет говорил, в сети много выступлений подобного рода.
Журналист: Здесь тоже интересный геополитический вопрос: «перед Второй мировой войной, перед Великой Отечественной войной Германия и СССР были союзниками, торговыми партнерами. Видя такую ситуацию, англосаксы спровоцировали войну между ними, СССР остался один на один со всей Европой. Ситуация, которая сложилась между Россией и Китаем, мне кажется, отчасти напоминает то, что сложилось между Германией и СССР в 1939-1941 годах. Как Вы думаете, какова вероятность того, что англосаксы попытаются спровоцировать войну между Россией и Китаем? Какие могут быть последствия этой войны?».
Игорь Стрелков: Хотелось бы сразу попросить тех, кто задает вопросы, не пытаться, как это принято говорить, умничать, т.е. не пытаться под видом вопросов впихнуть какую-то информацию, которую они считают нужным озвучить. Если вы задаете вопросы, то задавайте именно вопросы, а не утверждения или какую-то пропаганду. Сложно сказать, спровоцировали ли англосаксы войну между СССР и Германией в 1941 году. Это очень сложный вопрос. Гитлер рвался, как известно, к освоению восточных территорий, даже когда он еще не был при власти. И «Майн Кампф», которая, если я не ошибаюсь, была написана в 1924 году, уж содержала постулаты натиска на Восток и расширения жизненного пространства немецкого народа, за счет восточных территорий, и, в первую очередь, за счет России и Польши. Поэтому англосаксам, действительно, не стоило особо трудиться вернее, не то, что особо трудиться (неправильно сказал), т.е. их работа была в значительной степени облегчена. А то, что американский капитал (в меньшей степени - британский капитал) использовался при восстановлении германской военной промышленности, это факт, уже доказано.
Что касается - попытаться спровоцировать войну России с Китаем: если Россия действительно встанет в жесткое противоречие с Западом, то с Китаем ей делить будет практически нечего. Более вероятно, что если Россия в случае какого-либо либерального переворота либо просто - окончательного скатывания в объятия Соединенных Штатов, окажется в конфронтации с Китаем, это вероятность более высокая. Не являюсь не китаистом и не востоковедом, поэтому не хочу блуждать в этих дебрях. Есть у меня свое мнение на этот счет, которое я неоднократно озвучивал: я считаю, что Россия может и должна быть равноудалена и от Запада, и от Китая, поскольку она лежит на двух континентах ее интересы есть и на Западе, и на Востоке, не надо метаться со стороны в сторону из одной крайности в другую. Мы должны поддерживать добрососедские отношения и с Западом, и с Китаем, но с точки зрения позиции собственных российских интересов. У России есть всё для того, чтобы быть суверенной страной, которая не обязана, как говорится, обязательно дружить преимущественно либо с Западом, либо с Востоком. Мы самостоятельная древняя цивилизация, которая может сама себя строить и соблюдать свои интересы.
Что касается того, что война возможна, то войны всегда были, есть и будут до завершения человеческого рода; по крайней мере, в Библии об этом сказано «война будут сопровождать и конец человечества».
Журналист: Игорь Иванович! Что касается войны. В последнее время очень часто, больше стало разговоров о возможной войне, притом войне мирового масштаба. У Вас какое ощущение? Насколько мы близко стоим к порогу войны?
Игорь Стрелков: Да мы уже воюем, просто все войны ведутся так, как их может вести общество. Например, в XVII-XVIII вв. в прикардонной системе, когда армии фактически без сражений годами маневрировали друг напротив друга, занимались осадами, но избегали прямого боя, а территории стран, в 100 километрах, условно говоря, в ту или в другую сторону, даже не подозревая, что война ведется, поскольку войны велись профессиональными армиями и фактически не затрагивали мирное население. Войны Руси со Степью это были набеговые войны, т.е. весной или осенью, в зависимости от стратегических каких-то моментов, совершались набеги, всё остальное время, зимой и летом, люди занимались делами и отлично знали, что никто, на них набег не пойдет. Война имела сезонный характер. Практически многие столетия не воевали зимой, потому что зимой было очень тяжело воевать. Война в зимние компании практически не велась. Сейчас ведутся так называемые «гибридные» войны, и то, что сейчас происходит в Новороссии, что сейчас происходит в Сирии, в Ираке, никто никому войну не объявлял. То есть классической войны в том ее понимании, в котором она была еще в середине XX века, больше не существует. Фактически и государства, и различные сообщества, которые участвуют в боевых действиях, они полностью отбросили весь военный этикет, любые военные правила. Война уже идет. А будет ли большая война, условно говоря, между западным миром и Россией, повторяю, она уже идет. А насколько она будет большая, это другой вопрос. На данный момент никаких предпосылок к горячей войне с применением ядерного оружия я не вижу, тем более, за Украину. Я полагаю, что даже если бы Россия в прошлом году нашла бы все силы и присоединила бы всю Украину, «вплоть до чопа», как принято говорить, то все равно не было бы предпосылок ядерной войны, поскольку Запад не стал бы ради Украины рисковать мировым Апокалипсисом, и, во-вторых, подспудное понимание того, что это сфера влияния России, фактически часть ее территории, она на Западе есть.
Журналист: Вы сами уже подвели. Этот вопрос давно уже назревал. Он, наверное, в той или иной форме уже озвучивался, возможно, Вы даже отвечали на него: присоединение Украины с тем или иным участием войск, агрессивно или не очень, возможно ли, что его и добивались западные сценаристы, чтобы выставить Россию «демоном-агрессором»? Как провокации были в 1941 году: пытались же все западные СМИ выставить Россию агрессором, напавшим на Германию?
Игорь Стрелков: И что в этом?
Журналист: И тогда ведь Советский Союз изворачивался изо всех сил.
Игорь Стрелков: Ничего он не выворачивался. Советский Союз последовательно осуществлял свои интересы, т.е. действия, соответствующие своим интересам. Почему-то у нас старательно забывают (у нас вообще историю плохо знают), что предшествовало для Советского Союза во Второй мировой войне. Так вот! Второй мировой войне предшествовало четыре военные и военно-политические операции, которые Советский Союз провел в одностороннем порядке, ни с кем ничего не согласовывая. Давайте загибать пальцы. Первое.
Журналист: Финляндия.
Игорь Стрелков: Нет. Финляндия была уже последней военно-политической операцией. Первое у нас было - 17 сентября 1939 года советские войска без объявления войны вторглись на территорию Польши и заняли значительную ее часть. Тогда это было суверенное польское государство.
Журналист: Оправдывает это тем, что…
Игорь Стрелков: Подождите! Я не говорю о том, оправдывает это или не оправдывало это польское правительство. Фактически, заняли всё до Бреста и даже западней местами: заняли Вильнюс, заняли Брест, заняли Восточную Украину, заняли Восточную Белоруссию.
Журналист: Западную Украину.
Игорь Стрелков: Да, виноват, Западную Украину. Заняли Львов, Перемышль. После этого был предъявлен ультиматум Румыни, который Румынии в ультимативной форме было предложено оставить бывшую часть Российской империи - Бессарабию, т.е. нынешнюю Молдавию. Что сделала Румыния? Румыния, поскольку тогда на германскую поддержку она рассчитывать не могла, Германия была союзником России на тот момент. Румыния благоразумно в течение, если я не ошибаюсь, 2 или 3 суток полностью эвакуировала всю Молдавию, и советские войска заняли ее без боя. Это была вторая военная операция, которая также вызвала шок у тогдашнего нашего Запада. Третья операция это присоединение Литвы, Латвии и Эстонии. Вся Прибалтика была оккупирована советскими войсками, как расквартированными, согласно новым договорам, так и… Но факт в том, что прежние республики были ликвидированы, были провозглашены новые советские, и советские войска начали обустраивать новую границу с Восточной Пруссией. Финская война стала четвертой в данном ряду. Все четыре операции Советский Союз провел при полном международном осуждении, но тем не менее он провел их в своих интересах, в том числе имея в виду, что надо готовиться к большой войне, потому что неизбежность большой войны Сталиным осознавалась прекрасно, и, собственно говоря, вся страна к ней готовилась. Если бы Советский союз тогда думал бы об общественно мнении Запада (как на нас посмотрят в Соединенных Штатах, как отреагирует Франция и Великобритания; про Германию мы вообще не говорим), то тогда бы ни одна из этих операций не была бы задумана и спланирована. Поэтому в данном случае я считаю, что упоминания о том, что нельзя было действовать на Украине, потому что кто-то нас в мире осудил, они просто, во-первых, смешны, или провокационны, лукавы вернее.
Журналист: Тогда другой вопрос. Может быть Советский Союз тогда был более суверенным государством, чем Россия сейчас?
Игорь Стрелков: Я в этом не сомневаюсь. Вопрос заключается в том, что когда мы, условно говоря, полезли в Крым, т.е. при воссоединении Крыма фактически мы сделали то же самое, что Советский Союз сделал в сентябре 1939 года. То есть пользуясь развалом польского государства (это факт), воссоединить исторически принадлежащие территории с единокровным населением, в значительной степени - с единой верой, заодно улучшив свои стратегические, экономические и все прочие позиции. В принципе, не то, что ничего плохого, это нормальное явление для любого государства. Когда рядом разваливается сосед, только полный идиот не захочет присоединить себе то, что принадлежит ему по праву. Поэтому заняв Крым, мы имели (на мой взгляд), если говорить о России, юг. Может быть, для того, чтобы, скажем так, ограничить, сделать красивое лицо, ограничить свои решительные действия каким-то рамками, достаточно было провозгласить Крым независимым. Было бы у нас очередное Приднестровье, никем не признанное, или Абхазия, которую мы тем не менее признали, но к себе не присоединили, это Южная Осетия. И можно было бы, естественно, делать красивое лицо при достаточно хитрой игре и говорить «Мы только, право народа на самоопределение». И более того, значительная часть Запада это, наверное, это бы проглотила, именно по причине того, что им тоже было невыгодно ссориться с Россией, территории с «отложенным статусом», так сказать. Вместо этого было принято решение о присоединении Крыма, о воссоединении Крыма с Россией. Решение, на мой взгляд, абсолютно 100%-тно правильное, но которое подразумевает очень высокую ответственность за его реализацию. То есть был сделан необратимый шаг (я об этом неоднократно говорил) был перейден рубикон, Путин взял Крым. Это знак равенства можно ставить. Также, как и знак равенства можно ставить с событиями сентября 1939 года. Рубикон перейден, и вот за этим надо было выстраивать последовательную политику на возвращение суверенитет. Это действительно суверенный шаг, который вызвал вой всей демократической Европы, всей международной общественности. Я эти слова никогда без кавычек не употребляю без сарказма. Система двойных стандартов получила серьезный удар. Россия открыто заявила, что у нее есть геополитические интересы, и более того начала их реализовывать, не просто об этом говорить. Конечно, это вызвало бешенство у всех, кто считал себя вечными победителями в «Холодной войне», а Запад себя считал и по праву считал себя победителем. А тут началась, видите ли, частичная ревизия результатов геополитического поражения России-СССР. Конечно, они взвыли. Поэтому я считаю, что наша ошибка заключалась не в том, что Крым был воссоединен с Россией, а в том, что сразу после этого логичного, правильного шага было заморожено его продолжение, как во внешней политике, так и во внутренней, экономической. То есть условно говоря, как мальчик выскочил из квартиры, дал в глаз одному хулигану, а потом начал просить у него извинения «ой, простите, я больше не буду». Надо было дать во второй глаз хулигану, если уж на то поло, или не надо было выскакивать. Но раз уж вы выскочили, значит, надо было бы быть последовательным. А вот такая политика этих виляний, вихляний ни к чему хорошему не приведет.
Журналист: Она деморализует очень многих людей.
Игорь Стрелков: Она не деморализует, а дискредитирует, в том числе и нашу власть - и руководство страны, и президента, потому что показывает, что на него можно влиять, давить.
Журналист: Перейдем к следующему вопросу?
Игорь Стрелков: Да, давайте. Сергей задает: «Как Вы видите ситуацию на Украине год спустя, то, что за год произошло на Украине?».
Журналист: Именно на Украине?
Игорь Стрелков: Да. Ведь меняется ситуация. Сейчас у людей, наверное, все-таки падают шоры с глаз наконец-то. Я бы не сказал, что они упали, Да, действительно, постепенно отрезвление наступает, поскольку эффект зомбирования телевизионного, когда сталкивается с совершенно иной действительностью, начинает постепенно развеиваться, но пока он еще не развеялся, т.е. значительная часть украинского общества всерьез полагает, что Россия исторический враг, который не дал Украине въехать в рай европейского сообщества, навязал ей войну, и все трудности это результат деятельности России Путина.
Журналист: Игорь Иванович! Тогда логическое развитие этого вопроса: если бы Россия год назад присоединила, может быть это затормозило бы сознание людей?
Игорь Стрелков: Ничего подобного. Во-первых, поскольку я не имел доступа к планированию такого рода операций, действий, то в данном случае могу рассуждать как «диванный» стратег. Но мне логичным казалось на тот момент не воссоединение всей Украины, а воссоединение прежде всего Левобережной Украины, где именно мыслящее по-русски и наиболее близкое к культуре население составляет местами 70%, местами 90%, местами 40%, но по крайней мере, даже в Приднепровске и в Запорожье оно половину составляет.
Журналист: В этом ключе как Вы оцениваете одесскую, николаевскую?
Игорь Стрелков: Одесская, николаевская тоже 40-50%, те, кто были готовы продержать. И самое главное остальное, пассивное большинство тоже бы качнулось в сторону России на улучшение жизни, также как оно качнулось в значительной степени в Крыму. Поэтому в принципе я полагаю, что Левобережную Украину, может быть за исключением Полтавы, Сум, условно говоря, от Харькова, через Днепропетровск через Одессу можно было бы занять вообще совершенно безболезненно. Я уже много раз говорил о том, что у меня есть основания быть уверенным в этих слов, есть многочисленные подтверждения этого по работе непосредственно в Донецке; по крайней мере, днепропетровские десантники ни в коем случае не отдали бы нам оружие и частично не перешли бы на нашу сторону, если бы они думали иначе. А уже после этого можно было бы наблюдать за агонией и всей остальной Украины совершенно спокойно, по одной простой причине лишившись Днепропетровска, Харькова и Одессы, Украина как экономическая структура просто перестала бы существовать, полагая, что этот режим, который бысидел в Киеве, он бы действительно не продержался бы совсем. В целом же, после определенного отрезвления, можно было бы постепенно или не постепенно занимать бóльшую часть исторических областей Украины, если не всю, поскольку русские люди есть и на Западе, и не так их уж там и мало; просто их не слышно, но не слышно, потому что и телевизоры, и радио в первую очередь в руках противника.
Журналист: Тогда следующий вопрос, тоже от Сергея: «Как вы думаете, почему руководство ЛНР и ДНР отказались от идеи проекта Новороссии, или этого проекта фактически никогда и не было?».
Игорь Стрелков: Если бы его не было, то, наверное, у нас Царёв бы не носил громкого титула «руководитель парламента Новороссии». Но проблема заключается в том, что руководство ЛНР и ДНР, за какую ниточку их дернуть, за ту они и говорят, т.е. они говорят с чужого голоса, что им прикажут из ведомства Суркова, то они и озвучивают. Если завтра будет Сурковым по каким-то причинам принято решение о том, что Новороссия снова на плову, то они заговорят снова «Новороссия ничтоже сумляшеся», забудут всё, что они говорили до этого.
Журналист: Игорь Иванович! А в чем Вы видите причину такого поведения? Они не способны самостоятельно управлять, что им требуется указка со стороны? Им не хватает каких-то внутренних ресурсов?
Игорь Стрелков: Их подбирали такими.
Журналист: То есть они ставленники?
Игорь Стрелков: Конечно, ставленники. Макеевский бандит Саша Захарченко и контрабандист Игорь Плотницкий не крупного тоже пошиба. Их подобрали. Вы думаете, там не было других, более достойных людей?
Журналист: Я не знаю, Игорь Иванович. Вам, наверное, виднее. Вы-то изнутри это видите.
Игорь Стрелков: Там можно было найти, но подобрали именно тех. Любую кандидатуру с улицы возьмите, критерий отбора такой.
Журналист: Мы про Путина также говорили, что можно было любого назначить.
Игорь Стрелков: Альтернативы Плотницкого и Захарченко нет, это понятно. То же самое можно сказать и про Путина. Вопрос заключается в том, что подобрали тех, которые будут четко выполнять любую команду. Плотницкий вообще без стона, без единого слова. Захарченко пытается периодически возмущаться, но все равно выполняет.
Журналист: Понятно.
Игорь Стрелков: Подобрать надо было именно таких людей, которые спокойно без зазрения совести, подпишут, будучи выбранными народом, на посты президентов народных республик, спокойно подпишутся под бумагой, что они теперь не народные республики, а отдельные районы Украины. Для этого надо быть вообще человеком без чести и без совести. Таких и нашли. Если их нашли, после того, как они себя так показали, замазались с ног до головы, о какой самостоятельности может идти речь? Ни о какой.
Журналист: Ясно. И последний, третий, вопрос от Сергея: «Хотелось бы узнать Ваше видение причин гибели комбрига Мозгового».
Игорь Стрелков: Он реально являлся не просто военным авторитетом, военно-полевым командиром, а политическим авторитетом. Он имел серьезную поддержку, не готов был просто выполнять приказы военного командования, а позиционировался именно в качестве военно-политического лидера. Такую конкуренцию марионетки допустить не могли.
Журналист: Игорь Иванович! Тогда прокомментируйте то, о чем мы с вами тогда еще разговаривали что сейчас в информационном поле не осталось ни одного человека, который бы какие-то идеи, вот как Мозговой, озвучивал.
Игорь Стрелков: Люди живые есть, тот же Губарев.
Журналист: Но в информационном поле его нет, его выжили.
Игорь Стрелков: А в России у нас в информационном поле много настоящих патриотов? Кто, например, в последний раз видел Глазьева на центральном телевидении, или Катасонова? В конце концов, меня в последний раз на центральном телевидении кто видел? У нас поле тоже зачищено. У нас есть официальные патриоты, кому дозволено патриотствовать, и есть неофициальные, которым запрещено, которые под подозрением. Как у нас зачищено поле, так и там зачищено поле.
Журналист: То есть туда применяли ту же технологию?
Игорь Стрелков: Абсолютно то же самое, только она там, если мы живем в условиях мирного времени, и хотя бы, относительно, и здесь острые углы сглажены, то там выливается в беспредел, в бандитизм и во все остальные вещи.
Продолжение следует.