Мемуары графа Олизара, продолжение: часть 2, глава 14
Я, конечно, понимаю, что лучшая часть моей френд-ленты занята очередным поэтическим диспутом о том, можно или нельзя употреблять слово "москаль" :)), но я все-таки отвлеку и выложу накануне отъезда очередную главу из мемуаров Олизара (Олизар вон употребляет слово "москаль" - ну не убивать же его за это теперь... тем более, он все равно уже сто пятьдесят лет назад умер).
***
Оригинал: Olizar G. Pamiętniki. 1798-1865. Lwow, 1892.
Русская публикация в сокращении: "Русский вестник", 1893, NN 8-9
Вместо предисловия: http://naiwen.livejournal.com/1269941.html
Часть 2, глава 6: http://naiwen.livejournal.com/1270125.html
Часть 2, глава 8: http://naiwen.livejournal.com/1271264.html
Часть 2, глава 9: http://naiwen.livejournal.com/1277107.html
Часть 2, глава 10: http://naiwen.livejournal.com/1278007.html
Часть 2, глава 11: http://naiwen.livejournal.com/1284808.html
Часть 2, глава 12: http://naiwen.livejournal.com/1288234.html
Часть 2, глава 13 (начало): http://naiwen.livejournal.com/1293529.html
Часть 2, глава 13 (окончание): http://naiwen.livejournal.com/1294233.html
Курсивом выделены фразы, написанные в оригинале по-французски
Жирным шрифтом выделены фразы, написанные в оригинале по-русски латинским транслитом.
Подчеркнуты слова и фразы, которые выделены в оригинале
* звездочками обозначены авторские примечания мемуариста
1) цифрами обозначены мои примечания (я не повторяю примечания о тех лицах, которые уже упоминались в предыдущих опубликованных главах)
Мы оставили Олизара в момент, когда он решил, наконец, уехать из Петербурга и отправиться на родину...
Глава XIV
Покидая Петербург, я пожелал также увидеть Москву, куда сам по себе, по доброй воле, никогда бы, как говорится, не выбрался. Новая жертва Марии, решившей разделить судьбу своего мужа, хотя бы наигоршую, укрепила романтический настрой моего сердца, и я почувствовал потребность в добровольном отшельничестве. Я собирался, упорядочив дома важнейшие дела, вновь уехать жить в свое крымское имение. Чтобы заодно заняться полезной работой и не дать себе одичать, решил взять с собой из Петербурга какого-нибудь англичанина, специального секретаря и товарища в путешествии, чтобы у него научиться его языку. Я обратился за этим к доброй знакомой, отлично владеющей этим языком, княгине Изабелле Гагариновой, урожденной Валевской 1), чтобы мне такого индивидуума порекомендовала. Через несколько дней явился ко мне довольно молодой и приятный человек с рекомендацией от княгини, некто P.Knight, с охотой готовый к путешествию, быстро соглашается на все условия нашего договора, просит только несколько дней для выправки паспорта и урегулирования своих интересов на месте. Довольный находкой англичанина, сама фамилия которого для начала уже была лекцией о том, что Knight необходимо читать как Найт, еду я, наконец, с ним в Москву. Недалеко от Вышнего Волочка встречаюсь с В.князем Михаилом, который там производил какую-то ревизию и также ехал в Москву.
Конечно, я останавливаю свою повозку, когда он к нам подъехал, и мы отдаем ему поклон. Как потом оказалось, это была несчастливая любезность.
Великий князь три дня забавлялся в этой столице; прибыв туда на следующий день, я сразу иду к его адъютанту Бибикову, спрашивая его, нет ли у меня возможности засвидетельствовать свое уважение Его Высочеству, которому я столь многим обязан и благодарен.
«Но не осмеливайся показаться, - ответил Бибиков, - очень на тебя князь разгневан! Он встретил тебя, едущего с Александром Завадовским, которого он терпеть не может, и сразу сообщил мне» «Мой брат Константин был прав, когда писал мне, что мы слишком поторопились с освобождением Олизара; смотри, с кем он путешествует!» «Повторно пришли на тебя какие-то новые донесения из Варшавы, итак, сиди поспокойней, а лучше побыстрее выезжай из Москвы».
Я на это ему объясняю, что упомянутый мнимый Завадовский - это англичанин, которого я беру с собой в Крым (а, очевидно, был чрезвычайно на того похож) и прошу его, чтобы он о моей невиновности доложил князю. Должно быть, он это сделал, так как позднее я видел В.князя Михаила, вновь милостивого ко мне.
Выезжая из Петербурга, и зная, что жена еще находящегося в заключении Михаила Орлова (и старшая дочь генерала Раевского) 2) находилась в Москве и что я мог бы ей устно привезти вернейшие известия о судьбе ее мужа, пошел к брату ее мужа графу Алексею Орлову 3), который отличился в своей верности царю и начинал пользоваться большой популярностью.
Он принял меня вежливо и поручил успокоить золовку о судьбе ее мужа, за которой он следил. «Скажите ей, - добавил, - что ее муж не может рассчитывать на дальнейшую карьеру, но что он не будет, по крайней мере, находиться с другими в Сибири!»
Итак, я решил устное поручение гр.Алексея передать его золовке, провести у нее вечер, а на следующее утро выехать из города. Но там мне встречаются новые хлопоты: когда я рассказываю о неудачной встрече, несчастливом сходстве моего англичанина с Завадовским, и насколько это мне повредило во мнении В.князя, госпожа Орлова расспрашивает об этом Найте, а на мои ответы говорит: «насколько мне известно, это один и тот же, он служил в доме у графа Орлова, и я вам скажу даже, что с ним дурно расстались, и что над ним нависают серьезные подозрения; из-за пропажи каких-то брильянтов!... Будьте бдительны!» А я как раз имел на 300000 рублей драгоценностей в шкатулке, которую княгиня Юсупова 4) посылала через меня своей сестре, графине Браницкой!
Объял меня великий страх; я возвращаюсь побыстрее в свое жилье, заглядываю первым делом в шкатулку, драгоценности там! Но через минуту размышления я решаю, что лучше здесь расстаться со своим учителем. - Призываю его и деликатно ему объясняю, что мне рассказали о его прошлом.
На это потекли у него из глаз слезы. - «Нет, ответил он, кто рассказал, кто так судит, тот солгал; я стал, как многие иностранцы, жертвой оговора - в моей стране я был драматическим актером, имел талант к декламации. Вызвали меня как учителя языка за приличное, может даже за большое жалованье. Бросил я свою профессию в поисках лучшей судьбы; но вместо парнишек для ученья дают мне маленьких детей, чтобы я был их нянькой! Я согласился и на это, но увидел далее, что, превратившись из учителя в няньку, мог бы вскоре опуститься и до низшей службы, после первого недолжного полученного приказа, означающего обязанности, не согласные с моим достоинством.
Это могло быть правдой; однако после двух известных неприятностей я потерял интерес к Найту, и учтиво его наградив, отослал в Петербург. На этом незначительном происшествии закончился мой запланированный английский! Отнюдь не судьбу следует обвинять в этом, а лень моей воли, которая у меня, как и у многих других, всегда причиной недостигнутых добрых целей!
Услышав советы Бибикова, я выехал наутро из Москвы - мешок, этот незабвенный мешок бумаг, отданный мне следственной комиссией, ехал со мной, привязанный под козлами ямщика. К сожалению, упомянутый мешок оторвался ночью между Тулой и Орлом при ударе кибитки на какой-то выбоине; погруженный в сон, я увидел лишь в Орле, что мешок потерян, а в числе этих бумаг была моя переписка с Фелиньским 5), о которой я беспокоился; я уведомил письменно смотрителя почтовой станции в Орле, чтобы если почтальон найдет мешок, то спрятал бы его у себя, пока я не востребую его из Киева.
Но мне в голову прийти не могло, чтобы эта потерянная вещь могла быть причиной моего повторного ареста и дальнейших преследований в течение семи с лишним лет!
К несчастью, этот мешок нашелся не почтальоном, а каким-то простым мужиком; там в поисках денег он приметил разные блестящие масонские знаки 6); принимая их за какую-то казенную собственность, он не оставил это себе, а отдал исправнику, который при рапорте отослал мешок губернатору. Губернатор, вычитав в масонских патентах мое имя, а там же найдя удивительным образом оторвавшиеся печати следственной комиссии, сделал из этого выводы, что бумаги были предназначены туда, и отослал вновь при рапорте несчастливый corpus delicti 7) в ту же комиссию в Петербурге.
Итак, собиралась надо мной новая тучка преследований, о которой я ничего не знал, а развлекшись несколько дней в Киеве, устремился домой, чтобы своим присутствием утешить нескольких друзей и верных слуг. Я также спешил и в свой костел, к уважаемому отцу настоятелю, и к достойному домашнему доктору, ибо рад был провести с ними немного времени перед своим отъездом на повторное отшельничество в Крыму.
Примечания
1) Гагарина Изабелла Адамовна (1800-1886), урожденная Валевская, падчерица генерала графа И.О.Витте (1781-1840), замужем за князем С.С.Гагариным (1795-1852), директором Императорских театров. В молодости Изабелла славилась своей красотой, одно время к ней сватался П.И.Пестель, однако брак не состоялся. Впоследствии занималась благотворительностью, основала католический сиротский приют для девочек в Петербурге.
2) Орлова Екатерина Николаевна (1797-1885), старшая дочь генерала Н.Н.Раевского, сестра М.Н.Волконской. В 1821 году вышла замуж за декабриста М.Ф.Орлова. Когда Орлов, после полугода крепости, был выслан в свое имение под надзор с запретом появляться в столицах, последовала за мужем. В конце 1826 года она приезжала в Москву, чтобы попрощаться с сестрой Марией, уезжавшей в Сибирь к мужу. В своих «Записках» Волконская так вспоминала об этом:
«Сестра Орлова приехала в Москву проститься со мной… видя, что я уезжаю без шубы, испугалась за меня и, сняв со своих плеч салоп на меху, надела его на меня. Кроме того, она снабдила меня книгами, шерстями для рукоделья и рисунками».
Николай Раевский, посетивший Орловых в их имении писал сыну:
«Катенька щастлива в своем семействе, муж ея человек без ценной, нам истинный родной, дети премилые, но дела его не в цветущем положении, деревня, в которой он, как заключенный, прескучная, грустная пустыня. Но они здоровы и Орлова характер в веселости не изменяется». В 1831 году вернулась с мужем в Москву, в своем доме принимала молодого Герцена, Тургенева и других известных деятелей культуры.
3) Орлов Алексей Федорович (1787-1862), генерал, государственный деятель, старший брат Михаила Орлова. За участие в подавлении восстания на Сенатской площади (лично ходил в атаку на каре восставших) был награжден графским титулом. «Заслуги» Алексея Орлова перед новым императором позволили ему просить о судьбе брата Михаила, который в итоге не был осужден вместе с остальными и отделался высылкой в свое имение. Впоследствии с 1844 по 1856 год занимал пост начальника III отделения и шефа жандармов.
4) Юсупова Татьяна Васильевна (1769-1841), урожденная Энгельгардт, сестра графини А.В.Браницкой, младшая из пяти сестер Энгельгардт - племянниц князя Потемкина. В первом браке замужем за М.С.Потемкиным, во втором браке с 1793 года замужем за князем Н.Б.Юсуповым. Имея огромное состояние, Юсупова увлекалась коллекционированием драгоценных камней. В ее коллекции находились известный бриллиант, по своей величине и красоте названный Полярной звездой, серьги королевы Марии Антуанетты, алмаз Аль-дебаран, жемчужная и алмазная диадема королевы Неаполитанской, супруги Мюрата Каролины, знаменитая жемчужина, Перегрина, которую в 1620 купил король Филипп II Испанский и другие известные драгоценности.
5) Фелиньский Алоизий (Felińsky Alojzy; 1771-1820), польский поэт, драматург, переводчик, теоретик литературы. Во время восстания 1794 года - адъютант и секретарь Т.Костюшко. В 1818-1820 годах был директором и профессором польской литературы в Кременецком лицее в Подолии. В Кременецком лицее в то время учились многие деятели польской культуры, интеллигенция, будущие члены тайных обществ (Олизар учился в этом же лицее в 1808-1814 годах). Фелиньский известен как автор ряда трагедий в стиле классицизма на сюжеты из польской истории, а также ряда патриотических песен, в том числе «Гимна на годовщину провозглашения Королевства Польского», который был впоследствии переделан в знаменитый гимн «Боже, который Польшу…» («Boże coś Polskę...»), доживший до наших дней. Олизар в юности дружил с Фелиньским и переписывался с ним, а впоследствии занимался разбором его архива и изданием его произведений.
6) Олизар был членом масонских лож «Совершенная тайна» в Дубно и «Увенчанная добродетель» в Киеве.
7) Corpus delicti (лат.) - юридический термин, означающий вещественные доказательства или улики преступления
Между прочим, желающим предлагается поразмыслить на тему, был ли Завадовский-Найт действительно мошенником или все-таки честным человеком? И почему он Завадовский, если он Найт? Загадочная история как-то осталась непроясненной, а следы этого детектива навскидку разыскать не удалось :) Как вы думаете?
***
Оригинал: Olizar G. Pamiętniki. 1798-1865. Lwow, 1892.
Русская публикация в сокращении: "Русский вестник", 1893, NN 8-9
Вместо предисловия: http://naiwen.livejournal.com/1269941.html
Часть 2, глава 6: http://naiwen.livejournal.com/1270125.html
Часть 2, глава 8: http://naiwen.livejournal.com/1271264.html
Часть 2, глава 9: http://naiwen.livejournal.com/1277107.html
Часть 2, глава 10: http://naiwen.livejournal.com/1278007.html
Часть 2, глава 11: http://naiwen.livejournal.com/1284808.html
Часть 2, глава 12: http://naiwen.livejournal.com/1288234.html
Часть 2, глава 13 (начало): http://naiwen.livejournal.com/1293529.html
Часть 2, глава 13 (окончание): http://naiwen.livejournal.com/1294233.html
Курсивом выделены фразы, написанные в оригинале по-французски
Жирным шрифтом выделены фразы, написанные в оригинале по-русски латинским транслитом.
Подчеркнуты слова и фразы, которые выделены в оригинале
* звездочками обозначены авторские примечания мемуариста
1) цифрами обозначены мои примечания (я не повторяю примечания о тех лицах, которые уже упоминались в предыдущих опубликованных главах)
Мы оставили Олизара в момент, когда он решил, наконец, уехать из Петербурга и отправиться на родину...
Глава XIV
Покидая Петербург, я пожелал также увидеть Москву, куда сам по себе, по доброй воле, никогда бы, как говорится, не выбрался. Новая жертва Марии, решившей разделить судьбу своего мужа, хотя бы наигоршую, укрепила романтический настрой моего сердца, и я почувствовал потребность в добровольном отшельничестве. Я собирался, упорядочив дома важнейшие дела, вновь уехать жить в свое крымское имение. Чтобы заодно заняться полезной работой и не дать себе одичать, решил взять с собой из Петербурга какого-нибудь англичанина, специального секретаря и товарища в путешествии, чтобы у него научиться его языку. Я обратился за этим к доброй знакомой, отлично владеющей этим языком, княгине Изабелле Гагариновой, урожденной Валевской 1), чтобы мне такого индивидуума порекомендовала. Через несколько дней явился ко мне довольно молодой и приятный человек с рекомендацией от княгини, некто P.Knight, с охотой готовый к путешествию, быстро соглашается на все условия нашего договора, просит только несколько дней для выправки паспорта и урегулирования своих интересов на месте. Довольный находкой англичанина, сама фамилия которого для начала уже была лекцией о том, что Knight необходимо читать как Найт, еду я, наконец, с ним в Москву. Недалеко от Вышнего Волочка встречаюсь с В.князем Михаилом, который там производил какую-то ревизию и также ехал в Москву.
Конечно, я останавливаю свою повозку, когда он к нам подъехал, и мы отдаем ему поклон. Как потом оказалось, это была несчастливая любезность.
Великий князь три дня забавлялся в этой столице; прибыв туда на следующий день, я сразу иду к его адъютанту Бибикову, спрашивая его, нет ли у меня возможности засвидетельствовать свое уважение Его Высочеству, которому я столь многим обязан и благодарен.
«Но не осмеливайся показаться, - ответил Бибиков, - очень на тебя князь разгневан! Он встретил тебя, едущего с Александром Завадовским, которого он терпеть не может, и сразу сообщил мне» «Мой брат Константин был прав, когда писал мне, что мы слишком поторопились с освобождением Олизара; смотри, с кем он путешествует!» «Повторно пришли на тебя какие-то новые донесения из Варшавы, итак, сиди поспокойней, а лучше побыстрее выезжай из Москвы».
Я на это ему объясняю, что упомянутый мнимый Завадовский - это англичанин, которого я беру с собой в Крым (а, очевидно, был чрезвычайно на того похож) и прошу его, чтобы он о моей невиновности доложил князю. Должно быть, он это сделал, так как позднее я видел В.князя Михаила, вновь милостивого ко мне.
Выезжая из Петербурга, и зная, что жена еще находящегося в заключении Михаила Орлова (и старшая дочь генерала Раевского) 2) находилась в Москве и что я мог бы ей устно привезти вернейшие известия о судьбе ее мужа, пошел к брату ее мужа графу Алексею Орлову 3), который отличился в своей верности царю и начинал пользоваться большой популярностью.
Он принял меня вежливо и поручил успокоить золовку о судьбе ее мужа, за которой он следил. «Скажите ей, - добавил, - что ее муж не может рассчитывать на дальнейшую карьеру, но что он не будет, по крайней мере, находиться с другими в Сибири!»
Итак, я решил устное поручение гр.Алексея передать его золовке, провести у нее вечер, а на следующее утро выехать из города. Но там мне встречаются новые хлопоты: когда я рассказываю о неудачной встрече, несчастливом сходстве моего англичанина с Завадовским, и насколько это мне повредило во мнении В.князя, госпожа Орлова расспрашивает об этом Найте, а на мои ответы говорит: «насколько мне известно, это один и тот же, он служил в доме у графа Орлова, и я вам скажу даже, что с ним дурно расстались, и что над ним нависают серьезные подозрения; из-за пропажи каких-то брильянтов!... Будьте бдительны!» А я как раз имел на 300000 рублей драгоценностей в шкатулке, которую княгиня Юсупова 4) посылала через меня своей сестре, графине Браницкой!
Объял меня великий страх; я возвращаюсь побыстрее в свое жилье, заглядываю первым делом в шкатулку, драгоценности там! Но через минуту размышления я решаю, что лучше здесь расстаться со своим учителем. - Призываю его и деликатно ему объясняю, что мне рассказали о его прошлом.
На это потекли у него из глаз слезы. - «Нет, ответил он, кто рассказал, кто так судит, тот солгал; я стал, как многие иностранцы, жертвой оговора - в моей стране я был драматическим актером, имел талант к декламации. Вызвали меня как учителя языка за приличное, может даже за большое жалованье. Бросил я свою профессию в поисках лучшей судьбы; но вместо парнишек для ученья дают мне маленьких детей, чтобы я был их нянькой! Я согласился и на это, но увидел далее, что, превратившись из учителя в няньку, мог бы вскоре опуститься и до низшей службы, после первого недолжного полученного приказа, означающего обязанности, не согласные с моим достоинством.
Это могло быть правдой; однако после двух известных неприятностей я потерял интерес к Найту, и учтиво его наградив, отослал в Петербург. На этом незначительном происшествии закончился мой запланированный английский! Отнюдь не судьбу следует обвинять в этом, а лень моей воли, которая у меня, как и у многих других, всегда причиной недостигнутых добрых целей!
Услышав советы Бибикова, я выехал наутро из Москвы - мешок, этот незабвенный мешок бумаг, отданный мне следственной комиссией, ехал со мной, привязанный под козлами ямщика. К сожалению, упомянутый мешок оторвался ночью между Тулой и Орлом при ударе кибитки на какой-то выбоине; погруженный в сон, я увидел лишь в Орле, что мешок потерян, а в числе этих бумаг была моя переписка с Фелиньским 5), о которой я беспокоился; я уведомил письменно смотрителя почтовой станции в Орле, чтобы если почтальон найдет мешок, то спрятал бы его у себя, пока я не востребую его из Киева.
Но мне в голову прийти не могло, чтобы эта потерянная вещь могла быть причиной моего повторного ареста и дальнейших преследований в течение семи с лишним лет!
К несчастью, этот мешок нашелся не почтальоном, а каким-то простым мужиком; там в поисках денег он приметил разные блестящие масонские знаки 6); принимая их за какую-то казенную собственность, он не оставил это себе, а отдал исправнику, который при рапорте отослал мешок губернатору. Губернатор, вычитав в масонских патентах мое имя, а там же найдя удивительным образом оторвавшиеся печати следственной комиссии, сделал из этого выводы, что бумаги были предназначены туда, и отослал вновь при рапорте несчастливый corpus delicti 7) в ту же комиссию в Петербурге.
Итак, собиралась надо мной новая тучка преследований, о которой я ничего не знал, а развлекшись несколько дней в Киеве, устремился домой, чтобы своим присутствием утешить нескольких друзей и верных слуг. Я также спешил и в свой костел, к уважаемому отцу настоятелю, и к достойному домашнему доктору, ибо рад был провести с ними немного времени перед своим отъездом на повторное отшельничество в Крыму.
Примечания
1) Гагарина Изабелла Адамовна (1800-1886), урожденная Валевская, падчерица генерала графа И.О.Витте (1781-1840), замужем за князем С.С.Гагариным (1795-1852), директором Императорских театров. В молодости Изабелла славилась своей красотой, одно время к ней сватался П.И.Пестель, однако брак не состоялся. Впоследствии занималась благотворительностью, основала католический сиротский приют для девочек в Петербурге.
2) Орлова Екатерина Николаевна (1797-1885), старшая дочь генерала Н.Н.Раевского, сестра М.Н.Волконской. В 1821 году вышла замуж за декабриста М.Ф.Орлова. Когда Орлов, после полугода крепости, был выслан в свое имение под надзор с запретом появляться в столицах, последовала за мужем. В конце 1826 года она приезжала в Москву, чтобы попрощаться с сестрой Марией, уезжавшей в Сибирь к мужу. В своих «Записках» Волконская так вспоминала об этом:
«Сестра Орлова приехала в Москву проститься со мной… видя, что я уезжаю без шубы, испугалась за меня и, сняв со своих плеч салоп на меху, надела его на меня. Кроме того, она снабдила меня книгами, шерстями для рукоделья и рисунками».
Николай Раевский, посетивший Орловых в их имении писал сыну:
«Катенька щастлива в своем семействе, муж ея человек без ценной, нам истинный родной, дети премилые, но дела его не в цветущем положении, деревня, в которой он, как заключенный, прескучная, грустная пустыня. Но они здоровы и Орлова характер в веселости не изменяется». В 1831 году вернулась с мужем в Москву, в своем доме принимала молодого Герцена, Тургенева и других известных деятелей культуры.
3) Орлов Алексей Федорович (1787-1862), генерал, государственный деятель, старший брат Михаила Орлова. За участие в подавлении восстания на Сенатской площади (лично ходил в атаку на каре восставших) был награжден графским титулом. «Заслуги» Алексея Орлова перед новым императором позволили ему просить о судьбе брата Михаила, который в итоге не был осужден вместе с остальными и отделался высылкой в свое имение. Впоследствии с 1844 по 1856 год занимал пост начальника III отделения и шефа жандармов.
4) Юсупова Татьяна Васильевна (1769-1841), урожденная Энгельгардт, сестра графини А.В.Браницкой, младшая из пяти сестер Энгельгардт - племянниц князя Потемкина. В первом браке замужем за М.С.Потемкиным, во втором браке с 1793 года замужем за князем Н.Б.Юсуповым. Имея огромное состояние, Юсупова увлекалась коллекционированием драгоценных камней. В ее коллекции находились известный бриллиант, по своей величине и красоте названный Полярной звездой, серьги королевы Марии Антуанетты, алмаз Аль-дебаран, жемчужная и алмазная диадема королевы Неаполитанской, супруги Мюрата Каролины, знаменитая жемчужина, Перегрина, которую в 1620 купил король Филипп II Испанский и другие известные драгоценности.
5) Фелиньский Алоизий (Felińsky Alojzy; 1771-1820), польский поэт, драматург, переводчик, теоретик литературы. Во время восстания 1794 года - адъютант и секретарь Т.Костюшко. В 1818-1820 годах был директором и профессором польской литературы в Кременецком лицее в Подолии. В Кременецком лицее в то время учились многие деятели польской культуры, интеллигенция, будущие члены тайных обществ (Олизар учился в этом же лицее в 1808-1814 годах). Фелиньский известен как автор ряда трагедий в стиле классицизма на сюжеты из польской истории, а также ряда патриотических песен, в том числе «Гимна на годовщину провозглашения Королевства Польского», который был впоследствии переделан в знаменитый гимн «Боже, который Польшу…» («Boże coś Polskę...»), доживший до наших дней. Олизар в юности дружил с Фелиньским и переписывался с ним, а впоследствии занимался разбором его архива и изданием его произведений.
6) Олизар был членом масонских лож «Совершенная тайна» в Дубно и «Увенчанная добродетель» в Киеве.
7) Corpus delicti (лат.) - юридический термин, означающий вещественные доказательства или улики преступления
Между прочим, желающим предлагается поразмыслить на тему, был ли Завадовский-Найт действительно мошенником или все-таки честным человеком? И почему он Завадовский, если он Найт? Загадочная история как-то осталась непроясненной, а следы этого детектива навскидку разыскать не удалось :) Как вы думаете?