Курорты Корнуолла - Ньюки (Newquay), Падстоу (Padstow). Корнуолл. Великобритания. Январь 2013.
Про контрабандистов, немного о курортном флере и куда больше о русалках.
Геосказки: смерть великана Больстера, русалка Зеннора и проклятие русалки Падстоу.
Живописный берег Корнуолла вообще весьма востребован у англичан в качестве курорта. Но есть и отдельные курортные местечки, славные живописными тропами для пеших прогулок, пляжами в укрытыми утесами бухтах, гольф-полями, теннисными кортами и ресторанами. Таковы Ньюки и Падстоу. Ньюки известен первой частью перечисленного, Падстоу силен в гастрономической сфере.
В двух предыдущих очерках было много нудной истории. Плюс в обоих городках мы были к вечеру. Поэтому на этот раз будет гораздо больше баек и сказок.
ВНИМАНИЕ: значительная часть размещенных фотографий отвратительно отображается в гугл-хроме. Если вместо фото видите белесое недоразумение, имеет смысл открыть ссылку в другом браузере.
Необходимые ссылки:
Сайт ресторатора Рика Штейна: https://www.rickstein.com/
на Википедии:
Ньюки (англ.)
Падстоу (англ.)
Предыдущая часть цикла о Корнуолле:
Сидр и эль Корнуолла - сидродельня Healey`s. Как устроен сидр и как его делают
Начало цикла о Корнуолле:
Про каменные круги в туманных пустошах и танцы в спиральном лабиринте
Корнуолл стал пользоваться популярностью в качестве курорта среди англичан уже во второй половине XIX века. Тогда стало модно ездить к морю, принимать солнечные ванны и устраивать продолжительные пешие прогулки. Корнуолл для этой цели великолепен.
На очень небольшом промежутке тут всегда сочетаются занятная холмистость и ровные луга.
Вокруг очень много природы и при этом постоянно что-то меняется. Есть живописные лесочки и всякие там пустоши, меняющиеся на поля, в которых то и дело поднимаются трубы шахт.
Найдете шахту на этом снимке?
[ответ тут ]
Изрезанная береговая линия дарит чуть не больше удовольствий. Кругом мысы, скалы. А за скалами - широкие дуги пляжей. Пустынных даже сегодня.
Пляж в Ньюки
Мода на отдых у моря стала массовой у англичан во второй половине XIX века. Тогда в Корнуолле случилось две катастрофы: крушение оловянной добычи и практически полная победа над контрабандистами полуострова. А обе эти отрасли были важнейшими для региона. В итоге население мгновенно стало бедным, земля и сервис дешевым. Плюс во время бума добычи олова были построены железные дороги к портовым местечкам. Красивейшая природа, дешевизна земли и обслуги и транспортная доступность. То, что надо для курорта!
Ньюки
Это был самый расцвет викторианского времени. Потому курортные городки Корнуолла обзавелись викторианской архитектурой.
Ньюки
И вообще выглядят симпатично.
Ньюки
Необходимо отметить: сотня лет развития в качестве курорта сделала эти старые уголки, Ньюки, Падстоу и округу весьма дорогими местами. В местечках, открытых публикой позже, вроде Пензанса или Сеннен-Коув жилье и питание в наши дни заметно дешевле.
Снова Ньюки
С другой стороны, эти старые местечки гораздо лучше приспособлены для туристов. Тут больше жилья, едальных и развлекательных мест. При собственной численности населения в 20 тыс, в сезон численность проживающих в Ньюки увеличивается до 100 тыс человек.
В городе для туристов проложен даже специальный маршрут (Newquay Discovery Trail). 14 круглых плит метрового диаметра, вделанных в мостовую, помечают важнейшие и интереснейшие точки города.
Больше про Ньюки рассказывать нечего, так что перейду к обещанным байкам про контрабандистов.
Итак, как уже было сказано, до старта курортной эпохи двумя главными отраслями были добыча олова и контрабанда. Изрезанная береговая линия, низкая плотность населения и в то же время достаточное количество рыбацких поселков, близость Франции (через Ла Манш) и транспортные пути в Англию (созданные для вывоза олова) делали Корнуолл отличным местом для этого занятия.
Называли себя контрабандисты «вольными торговцами» (free traders). Главной статьей незаконного ввоза было спиртное. Промышляло этим чуть ли не все взрослое население, которое не было занято в оловянных шахтах. Тем более, что операции по разгрузке товара требовали много народа.
Суда, переплывающие Ла-Манш, обычно управлялись не более чем десятком человек. Зато по прибытию необходимо было встретить их в море, перегрузить добро на лодки, перевезти на берег, там разгрузить и поднять бочки на высокий обрывистый берег. Сделать это надо было быстро в самые темные ночные часы, между проходами береговой охраны, дозорной службы и катеров таможенников.
А еще надо учитывать, что местное море отнюдь не всегда идиллически спокойно.
Анналы рассказывают, что принимающие партии могли состоять из сотни или даже нескольких сотен человек. Однако даже этого количества не всегда хватало. Известен случай (сентябрь 1840 г) близ местечка Гуик (Gweek). Партия алкоголя прибыла на судне Teighmouth. Когда началась разгрузка, «вольные торговцы» предложили двум парням, что болтались без дела в бухте подсобить. Те согласились. Когда же весь товар из тайников судна оказался на виду, эти два парня достали оружие и значки, и выяснилось, что они офицеры береговой охраны.
Контрабандисты даже ошалели от такой оскорбительной наглости.
Арестованный груз и судно были переданы на таможенный пост в Хелфорд (Helford). Судно ждал аукцион. Причем, что интересно - чтобы помешать выкупу судна его прежним владельцем, корпус разрезался и судно продавалось по частям. Итак, груз и несколько несчастливцев были арестованы и помещены в здание таможни. Остальные контрабандисты, вдохновленные примером офицеров, провели столь же наглую акцию. Ночью они внахалку вломились в здание, открыли подвалы и камеры, освободили заключенных и груз.
Что интересно: в здании находился сторож. Его специально поселили там с семьей для охраны. Но он забился в свою квартиру и даже не собирался поднимать тревогу. Когда таможенники спросили: «Что ж ты, шельма, молчал?!». Он на голубом глазу ответил: «А что вы хотите?! Чтобы я поднял тревогу, а они подняли меня на ножи?! Нет уж! Я на такое не подписывался!». Таможенники даже сильно бить его не стали - здание таможни находилось еще и вдали от городка, так что сторожа все равно никто бы не услышал. Так что «вольные торговцы» погрузили все на телеги и успели вывезти в том же направлении, куда и собирались при разгрузке судна.
При таких масштабах происходящего оказывалось, что чуть ли не каждый житель Корнуолла связан с контрабандой. Не всегда удавалось найти даже присяжных, которые были бы полностью независимы от этого бизнеса. Если не сам подвизался по ночам, то либо кум, либо брат, сват или сосед был подписан. И как такому присяжному выносить приговор? В итоге таможенники и пограничники ловили, а суды часто отпускали.
Вот, опять же, был случай в Restronguet Creek (апрель 1822). Таможенники накрыли одного неудачника и проводили обыск на территории его дома. В порыве служебного рвения один из офицеров перелез в соседний огород и давай тыкать щупом в землю и там. Контрабандисты часто закапывали бочки в огороде и часто - в огороде соседей. И точно, офицер наткнулся на прикопанный бочонок с бренди. Он позвал сослуживцев, и тут из соседнего дома появилась барышня с кувшином. Она содержала паб и как раз выбралась в огород за догонкой. Офицеры ее повязали, но она подняла крик и сначала из паба выбежала гуляющая голытьба, а потом пьянчуги подняли на ноги всю округу. Собралась огромная толпа, которая отбила барышню. Таможенники довели дело до суда, но такое прозрачное и верное дело рассыпалось. Присяжные постановили: «мало ли что и как честная женщина хранит в своем огороде? Хочет, закапывает, хочет, на дерево вешает!».
Лодки с контрабандой порой и неудачно выходили на скалы корнского берега и тогда местные наперегонки с таможенниками находили на берегу бочонки с бухлом. Однажды (в апреле 1825) где-то между Polperro и Fowey такой бочонок как-то через береговую каверну занесло прямо в шахту. Рудокопы несколько дней приходили на работу трезвыми, но уходили пьяными. Правда, руководство шахты оказалось строже представителей властей - всех уволили.
В общем, масштаб был всеохватывающий. Были свои герои среди таможенников, были и среди контрабандистов. Одним таким героем «вольных торговцев» был Чуйка (Spotsman). Он отличался редкостным умением выбрать место для высадки и избежать патрулей. Один раз его чуть не накрыли прямо во время высадки, но он вовремя почувствовал патруль и скрылся с подельниками. Патрульные прошли в двух шагах от вытащенной на берег части товара, и, после их ухода, он спокойно закончил работу.
Но время и таких героев прошло. В апреле 1840 г. таможенникам удалось предотвратить очень крупное дело Чуйки. Самого его не поймали, но забрали весь товар. Сам Спотсмэн стоял на скалах, а вместе с ним огромная толпа народа и смотрели, как таможенники достают из схрона товара на бешенные тыщи. В то время властям удалось провернуть сразу несколько таких операций. Они привели к разорению самых видных контрабандистов, и дело потихоньку сошло на нет.
Великолепно одно из последних «дел» (run) контрабандистов. Это было уже в 1850-е, когда эту отрасль народного хозяйства властям удалось практически уничтожить.
В мае 1851 г. капитан Джеймс Вильямс по прозвищу «Старый Червь» провернул одно из самых громких и дерзких «дел» за всю историю «вольных торговцев» Корнуолла.
Он не стал мудрствовать и выбрал тактику «бури и натиска». Подошел ночью, но прямо в бухту Сейнт-Айвса (St. Ives) и выгрузил на лодке товар на мол пристани. Потом перетащил все в большие свинарники неподалеку. Утром погрузил на подводы и спокойненько поехал через город.
Офицер береговой охраны, сидевший в пабе (George&Dragonn Inn) на Рыночной площади почему-то счел подозрительным звук проезжающего обоза. Он вышел из паба поинтересоваться, но тут же получил по голове от капитана и его помощника. Затем его связали и положили аккуратно в канаву. Когда он очнулся и потребовал от жителей его развязать (что интересно - до того, никто даже не собирался этого делать), он кинулся к таможенному офицеру. Таможенник же бегом на коня и во весь опор на ближайший пост взымания дорожной пошлины. Мытарь на посту развел руками: ничего не видел. И не мудрено: Вильямс его подкупил. Таможенник кинулся в другую сторону, в Падстоу, предполагая, что контрабандист отвез груз туда. Но в Падстоу не было никаких следов.
Огорченный, таможенник вернулся в Сейнт-Айвс и с пристрастием обыскал лодку Вильямса. На ней был только немецкий юнга, который все отрицал. Еще бы: Старый Червь заверил паренька, что подвесит его за кадык на рее, если тот хоть слово скажет властям. Так что тот твердил на все одно: не знаю.
Тем не менее, таможенник придрался к тому, что на бортовом ялике нет названия судна или капитана и арестовал плавсредство.
Капитан Вильямс продолжил действовать с той же дерзостью. Тут же он опубликовал заметку в местной газете, в которой крыл таможенников почем зря. Среди прочего объяснял, что он честный рыболов, что офицер береговой охраны сидел в пабе, был, верно, пьян и сам попал под лошадь. Меж тем арестованное судно - единственное, чем Вильямс может прокормить семью и на совести властей будет то, что Старый Червь не может выходить в море и его дети начнут пухнуть с голоду.
Таможенники злились, грызли козырьки фуражек, но предъявить им было нечего. Они уже собирались освободить лодку Вильямса, как решили обыскать ее вторично. О, чудо! В нескольких метрах за кормой они обнаружили притопленные, привязанные к якорю бочки с бренди. Казалось бы, победа! Однако, юнга-немец по-прежнему все отрицал и дело в суде развалилось. Не нашлось никаких оснований связать бочонки, судно и капитана Вильямса.
Старый червь получил судно обратно и, конечно же, денежки от удачно провернутого «дела». Парнишка-немец сошел на берег и со временем открыл паб в Сейнт-Айвсе, Prussian Bob. Говорят, он существует поныне. А еще в этом городе по нашу пору ходит присловье «дурень Старого Червя» (Old Worm`s Fool), которое означает человека, который отрицает даже очевидное или прикидывается дурачком по какой-то собственной причине.
Чудесный морской берег неизбежно породил среди местных жителей и чудесные истории о море. В том числе, конечно же, о русалках.
Одна такая история относится к городу Зеннору (Zennor) что между Сейнт-Джастом (St. Just) и Сейнт-Айвсом.
И это история о том, что и человек может порой потягаться с морским народом и выглядеть достойно. Правда потом все равно все кончится если не плохо, то не то чтобы очевидно хорошо.
[про русалку из Зеннора]
Как известно, русалки отличаются необыкновенным голосом. Из смертных практически никто не сравнится с их чудесным голосом. Практически - потому что иной раз исключения бывают. Один такой человек жил в Зенноре, Мэти Тревелла (Mathy Trewhella). Он служил звонарем в приходской церкви, но голос имел такой, что звучал звонче колокола. Когда он пел в хоре, люди приходили на проповедь даже не ради проповеди священника, а только чтобы послушать Мэти.
Слава о пареньке и его чудесном голосе все ширилась, людей приходило все больше. Вот однажды в церкви появилась необыкновенная девушка. Она была одета в платье до самой земли, а вы же понимаете, что обычные крестьянские девчонки берегут подол юбок и обрезают их чуток повыше, чтобы грязь не пачкала. Эта же и походку имела особую, ровную, гладку, так что и не отличишь, когда она делает шаг и переступает невидимой под платьем ножкой.
Ну и конечно, у нее были длинные белые волосы до пояса, которые она носила распущенными и пронзительные зеленые глаза.
Ни с кем она не общалась, не обмолвилась ни словом. Просто пришла и стала слушать Мэти.
А потом появилась снова и снова.
Со временем люди даже стали поговаривать, что видели, как эта девушка уходила из церкви уже вместе с Мэти. Тут уж народ порадовался за молодых. Такие они были лапочки, сюсипусечки и вообще. Лучше котиков.
Однако, однажды вдруг Мэти пропал. Тут уж и народ опоздал к воскресной службе - колокол-то не звонил. Но люди сначала подумали, что паренек проспал, с такой-то невестой и только поулыбались.
Мэти, впрочем, не появился и через неделю. И вообще исчез. Люди посудачили, да и забыли.
Однажды, уже через много лет вечером люди в округе Зеннора услышали колокол. Это был густой и басовитый звук. И шел он с моря. Народ подумал-подумал, да и решил, что это неспроста. Затворили все двери и окна, перенесли запасы в надежное место и приготовились к худшему. И точно: уже ночью поднялся ветер, а за ним пришел шторм. Он бушевал неделю кряду. Такого страшного шторма давно не было. Если бы не предупреждение, многих бы стихия забрала с собой. Когда же буря прекратилась, в бухте у Зеннора появилось судно. Оттуда кричали на берег: «Новости! Офигеете, какие у меня новости».
Капитан рассказал странную историю: когда еще до бури он стоял в Сейнт-Айвсе, кто-то постучался прямо в борт. В воде его матросы увидели русалку. Натуральную, с хвостом, белыми волосами и пронзительно-зелеными глазами. Она очень вежливо по всем правилам великосветской беседы поздоровалась, а потом попросила переставить якорь. Видите ли, якорь перегородил вход в ее дом. А скоро, понимаете ли, ее муж, Мэти Тревелла вернется домой и не сможет попасть к своим деткам. Он сейчас отправился в затопленную страну Лионессе чтобы в колокол на ее колокольне предупредить своих бывших земляков о буре. Но скоро он вернется, так что не затруднит ли вас переставить якорь?
Зеннорцы всесторонне обсудили эту новость и поначалу даже не знали как к ней относиться. То ли радоваться за парня, то ли горевать.
Но в конце-концов порешили, что это неплохо, когда есть кто-то кто с морского дна перед страшным часом ударит в колокол затопленной страны и предупредит тех, кто живет на берегу, что идет большая беда…
В этой легенде жители Зеннора не знали, как относиться к произошедшему с пареньком Мэти. А я до сих пор не понимаю, как воспринимать другую легенду.
Среди историй берега от Сейнт-Айвса до Падстоу есть байка о великане Больстере. Вроде бы и он был не подарок, но и люди поступили с ним… совершенно по-людски.
[про грубого, но наивного великана]
В свое время, когда деревья были большими, в пяти милях к северу от местечка Portreath, жил великан Больстер. Это был очень большой и очень неприятный тип. Он был женат, но это нисколько не смягчало его нрава. Напротив, не столько для себя, сколько для жены он постоянно воровал скот и разорял всякое хозяйство, попадающееся ему на пути. Множеству несчастных людей, живших в округе, грозил голод из-за его свирепого и вспыльчивого нрава.
Однажды, он встретил девушку и мгновенно в нее втрескался. Со всей великанской страстью. Даже про жену забыл. Даже кинулся ухаживать. Не очень понятно, как он себе представлял сожительство с человеческой девушкой, но его явно это мало заботило. Принесет ей, бывало, раздавленную корову, положит и щерится как конь ретивый. А девушка: «Ой, я не такая, я жду трамвая».
Однако с девушкой великану на самом-то деле крайне не повезло. Она не была глупой девицей из рекламы косметики, которая только и может, что твердить «ведь я этого достойна». Отлично понимала, к чему все идет.
Как-то раз, Больстер перешел в решительную атаку. Обложил ее коровами со всех сторон и давай склонять к сожительству. Люблю, мол, не могу, мол, ради тебя горы сверну. Тут бы девчонке ответить бессмертным шварцевским «влюбленные обещают совершить невозможное, но не делают даже того, что в их силах». И так было понятно - великан что надо, действительно свернет горы и не задумается. Вот на этом-то девица и сыграла. И именно это в этой истории самое сложное место. Не понятно, как к нему относиться.
Великан, значит, объявил: люблю!
Она: ой, чего-то я вам не верю. В конце концов, вы женаты, а я не такая! Про трамвай помните?
Великан: чем угодно готов доказать свою любовь! Золото, драгоценности, коровы! Проси, чего хошь?!
Тут-то девица и сделала свой ход.
Многого, говорит, мне не надо. Достаточно лишь капли крови. Вот, видишь, в скале щель? Капни, чтобы щель наполнилась и я согласная, пойдем не сеновал.
Больстер глядит, куда она указывает. Вроде бы небольшая такая щель в скале у кромки воды. Одной капли будет достаточно, чтобы ее наполнить. Ну и режет себе вену. Кровь льется в щель и что за незадача? Щель никак не наполняется.
Великан тоже не отступает: обещал, клялся, слово дал! Понимает, что кранты ему, а отказаться не может, льет кровь.
Щель, понятно, сообщалась с морем и все, что он туда вылил, выливалось в море, потому наполниться она никак не могла.
Девушка же стояла и смотрела как свирепый, но влюбленный до слепоты великан льет кровь в море. Смотрела, пока он не умер.
Такая вот свирепая сказка о страсти и верности чувствам. Таков и берег Корнуолла, таковы корнские байки о море. В них мало морали. Ведь море и скалы бесстрастны. Просто происходит то, что происходит и человек мало что может поделать с этим. А если и может, то только тогда, когда действует столь же бесстрастно.
Во второй городок, Падстоу (Padstow), мы приехали уже затемно.
Впрочем, он не отличался какими-то особенными достопримечательностями, которые непременно нужно было бы увидеть днем. Его фишка - гастрономия.
Отсюда родом знаменитый в Британии ресторатор Рик Штейн (Rick Stein). Он вел (ведет?) кулинарное шоу на британском телевидении и на этом деле круто поднялся. Это позволило открыть в родном Падстоу несколько заведений питания разного уровня: ресторан морской кухни (The Seafood Restaurant), бистро (St Petroc's Bistro), кафе (Rick Stein's Café) и наконец простецкое заведение с едой на вынос, традиционное британское Фиш-эн-Чипс (Stein's Fish & Chips).
Немудрено, что в Падстоу значителен поток туристов «чисто пожрать», тем более, что ресторатор предусмотрел заведения в разных категориях цены и качества. Завернули туда и мы.
Мидии были действительно хороши. Это по-настоящему сильная сторона британской морской кухни.
Кроме Рика Стейна Падстоу знаменит своим особенным представлением. Вернее, особенной карнавальной фигурой, появляющейся на Майском празднике (May Day). Называется эта штука Обби Озз ('Obby 'Oss), а само событие - 'Obby 'Oss festival.
Обби Озз является ритуальной фигурой, изображающей коня. Он встречается в других регионах, но в более очевидной форме. Ну знаете, как на человека надевают фигуру лошадки из папье-маше и он придуривается в ней вроде клоуна.
Тут все куда более завернуто.
На изображающего Обби человека надевают особую круглую раму, закрывающую его от шеи и задрапированную по бокам тканью. Голова и лицо скрыты колпаком с гротескной маской. Сзади хвост из лошадиного волоса, спереди - «лошадка на палке».
Фотка из Википедии
Эта фигура участвует в шествии и всячески развлекается. В частности пытается поймать под полог девчонок и протащить пойманных до завершения шествия.
Ученые спорят по поводу происхождения обычая, но уверенности не имеют. Смельчаки связывают обычай с еще кельтскими мистериями на плодородие. Консерваторы обращают внимание, что раньше XVI в. обычай не фиксируется.
Вот и по этим улицам ходит в первый день мая старина Обби Озз
Помимо «старины Обби» Падстоу имеет еще одну легенду. О ней пишет даже Википедия. Еще в XIX веке городок действительно служил портом. Сюда прибывали суда из Канады с пиломатериалами и на обратный рейс можно было задешево сесть пассажиром. Однако со временем дело захирело. Виной тому, с одной стороны, повышение водоизмещения и осадки судов, сделавших значительную часть прежних портов несудоходными, а также знаменитая мель, перегораживающая устье реки Кеймел, в котором Падстоу и находится.
Мель носит гордое имя Отмель Гибели(Doom Bar) и имеет старую легенду о происхождении.
[как появилась Гибельная отмель]
Когда-то давно, когда Падстоу еще был портом и туда заходили корабли и большие суда, жил в городке один парень, Тристрам Птица (Tristram Bird). За такое нелепое имя и неказистую фамилию его, видимо, дразнили с детства. Плюс статью он не отличался. Так что вырос он парнем совершенно никчемным. Из тех что ни к девкам, ни в Красную армию. Типичным таким задротом, из тех, что сидят в «этих ваших интернетах» и ведут сетевые войны. В те временам отдушины в виде социальных сетей еще не существовало. Так что у бедняги не было ни малейших шансов на компенсацию своих комплексов. Отправиться за моря, много работать и стать просоленным морским волком он явно не считал для себя возможным потому пошел более простым путем - добыл где-то пистолет.
//тут надо понимать - пистолет упоминает именно современная версия. Но пистолет, а то и револьвер, это век XIX, когда мель уже существовала. Более архаичные версии легенды упоминают арбалет или вовсе длинный лук. С ними все гораздо логичнее, тогда мели могло действительно еще не быть.
С этим пистолетом он начал чувствовать себя гораздо увереннее. Начал выпендриваться в пабах и изображать из себя ковбоя. Народ, правда, над ним все равно смеялся, а девчонки не давали… даже телефона не давали. Ну или что там в те времена было вместо телефона?... с родителями не хотели знакомить, вот!
Тристраму, которому и с прыщами не повезло и с именем великого героя, ничего не оставалось как изобразить гордого, но одинокого лебедя и отправиться бродить по дюнам в окрестностях городка.
Вот он ходил по этим дюнам, чувствовал себя то одиноким и жевал сопли, то крутым и хватался за пистолет, как вдруг услышал чудесную песню. Пошел туда и на краю одного из бочагов, которые оставляет море, когда уходит с отливом, обнаружил барышню. Она сидела и расчесывала чудесные волосы цвета спелой пшеницы.
Как молодой лось во время гона (у него же пистолет, он же крутой!) Тристрам эдак бочком, типа случайно подрулил к девице. Знакомиться. Глядишь, не местная и про его прыщи пока не знает.
Обойдя ее, он обнаружил лицо крайне симпатичное. Намного симпатичнее, решил он, чем девчонки из Падстоу. Ну и сразу, с порога, решил поразить ее своей куртузаностью.
- Сударыня! - объявил он, - я совершенно околдован вашей внешностью!
Она смерила его взглядом, который не оставлял ни малейшего шанса его собственной внешности и ответила:
- Сдается мне, тебя не очень-то сложно околдовать…
Парень был обескуражен, но пока не сдавался. Нужен еще один комплимент, решил он. По его мысли комплимент должен был все исправить. Он уставился на ее волосы, поднатужился, и выдал:
- Ваши волосы… прямо как спелая пшеница!
- Только растет эта пшеница не для твоего серпа, - обидно усмехнулась барышня, и отвернулась.
Тут бы Птице и упорхнуть. Но у него был пистолет, а с пистолетом - море уверенности. Парень решил перейти в прямую атаку:
- Знаешь, там, на берегу, у меня неплохой домик. Там полно льна и полотна, и все это только и ждет тебя!
Девчонка же даже не оглянулась. Только отрезала, размышляя о чем-то своем:
- Знаешь, я не пойду туда, даже если дом будет полон золота и шелка… [Л`Ореаль! Ведь я этого достойна!]
Тут уж до Тристрама начало доходить, что дело идет не так, как ему бы хотелось.
- Ты чего это, отказываешь мне? - сообразил он. - да там в Падстоу девчонки дюжинами бросаются мне на шею! Стоит только мне поманить их!
- Ну почему бы тебе тогда не отправиться туда и не поманить их? - ответила барышня.
- Дык потому, что я тебя люблю! - объявил Птица не врубившись, что ее вопрос был риторическим.
Девушка удивилась. Даже поглядела не него:
- Ты какую-то ерунду городишь. Как ты можешь любить меня, если увидел только сейчас.
- А с первого взгляда! - снова включил куртуазность Тристрам и пошел на второй круг. Но взгляд девушки был столь красноречив, что он решил перейти к самому серьезному аргументу. - Да ты вообще знаешь, кто я такой? Да мне тебя застрелить раз плюнуть! Не будешь моей - не будешь ничьей!
Девчонка же выглядела так, как будто он с ней заговорил на иностранном языке. Она поглядела на него совершенно безразлично:
- Если ты застрелишь меня, я все равно не выйду за тебя. Разве не очевидно? А вдобавок, - промурлыкала она снова глядя в воду и расчесывая волосы, - я тебя прокляну. И лишу своей защиты Падстоу…
Тут уж неуравновешенный и закомплексованный Тристрам не выдержал. Выкрикнул, что плевать ему на какую-то там защиту и не боится он никаких проклятий, вынул пистолет, взвел курок и выстрелил в барышню.
Она опрокинулась на бок и он увидел хвост, который был у нее ниже пояса. Натуральный рыбий хвост морской русалки. Тут-то уж ему стало адски страшно.
Настолько страшно, что он бегом отправился в город и вывалил в ближайшем пабе все в точности, как было. Его закидали ссаными тряпками и прогнали прочь. Ведь нет большей неприятности для любого порта, чем убить русалку. Проклятье, которое постигнет такой порт, страшное и может длиться веками.
Так и случилось. Никогда больше русалки не водили суда через мели Гибельной Отмели. Больше того, постепенно река намыла мелей и банок куда больше, чем было раньше. Так что теперь редкое судно может войти в Падстоу, избежав крушения.
Геосказки: смерть великана Больстера, русалка Зеннора и проклятие русалки Падстоу.
Живописный берег Корнуолла вообще весьма востребован у англичан в качестве курорта. Но есть и отдельные курортные местечки, славные живописными тропами для пеших прогулок, пляжами в укрытыми утесами бухтах, гольф-полями, теннисными кортами и ресторанами. Таковы Ньюки и Падстоу. Ньюки известен первой частью перечисленного, Падстоу силен в гастрономической сфере.
В двух предыдущих очерках было много нудной истории. Плюс в обоих городках мы были к вечеру. Поэтому на этот раз будет гораздо больше баек и сказок.
ВНИМАНИЕ: значительная часть размещенных фотографий отвратительно отображается в гугл-хроме. Если вместо фото видите белесое недоразумение, имеет смысл открыть ссылку в другом браузере.
Необходимые ссылки:
Сайт ресторатора Рика Штейна: https://www.rickstein.com/
на Википедии:
Ньюки (англ.)
Падстоу (англ.)
Предыдущая часть цикла о Корнуолле:
Сидр и эль Корнуолла - сидродельня Healey`s. Как устроен сидр и как его делают
Начало цикла о Корнуолле:
Про каменные круги в туманных пустошах и танцы в спиральном лабиринте
Корнуолл стал пользоваться популярностью в качестве курорта среди англичан уже во второй половине XIX века. Тогда стало модно ездить к морю, принимать солнечные ванны и устраивать продолжительные пешие прогулки. Корнуолл для этой цели великолепен.
На очень небольшом промежутке тут всегда сочетаются занятная холмистость и ровные луга.
Вокруг очень много природы и при этом постоянно что-то меняется. Есть живописные лесочки и всякие там пустоши, меняющиеся на поля, в которых то и дело поднимаются трубы шахт.
Найдете шахту на этом снимке?
[ответ тут ]
Изрезанная береговая линия дарит чуть не больше удовольствий. Кругом мысы, скалы. А за скалами - широкие дуги пляжей. Пустынных даже сегодня.
Пляж в Ньюки
Мода на отдых у моря стала массовой у англичан во второй половине XIX века. Тогда в Корнуолле случилось две катастрофы: крушение оловянной добычи и практически полная победа над контрабандистами полуострова. А обе эти отрасли были важнейшими для региона. В итоге население мгновенно стало бедным, земля и сервис дешевым. Плюс во время бума добычи олова были построены железные дороги к портовым местечкам. Красивейшая природа, дешевизна земли и обслуги и транспортная доступность. То, что надо для курорта!
Ньюки
Это был самый расцвет викторианского времени. Потому курортные городки Корнуолла обзавелись викторианской архитектурой.
Ньюки
И вообще выглядят симпатично.
Ньюки
Необходимо отметить: сотня лет развития в качестве курорта сделала эти старые уголки, Ньюки, Падстоу и округу весьма дорогими местами. В местечках, открытых публикой позже, вроде Пензанса или Сеннен-Коув жилье и питание в наши дни заметно дешевле.
Снова Ньюки
С другой стороны, эти старые местечки гораздо лучше приспособлены для туристов. Тут больше жилья, едальных и развлекательных мест. При собственной численности населения в 20 тыс, в сезон численность проживающих в Ньюки увеличивается до 100 тыс человек.
В городе для туристов проложен даже специальный маршрут (Newquay Discovery Trail). 14 круглых плит метрового диаметра, вделанных в мостовую, помечают важнейшие и интереснейшие точки города.
Больше про Ньюки рассказывать нечего, так что перейду к обещанным байкам про контрабандистов.
Итак, как уже было сказано, до старта курортной эпохи двумя главными отраслями были добыча олова и контрабанда. Изрезанная береговая линия, низкая плотность населения и в то же время достаточное количество рыбацких поселков, близость Франции (через Ла Манш) и транспортные пути в Англию (созданные для вывоза олова) делали Корнуолл отличным местом для этого занятия.
Называли себя контрабандисты «вольными торговцами» (free traders). Главной статьей незаконного ввоза было спиртное. Промышляло этим чуть ли не все взрослое население, которое не было занято в оловянных шахтах. Тем более, что операции по разгрузке товара требовали много народа.
Суда, переплывающие Ла-Манш, обычно управлялись не более чем десятком человек. Зато по прибытию необходимо было встретить их в море, перегрузить добро на лодки, перевезти на берег, там разгрузить и поднять бочки на высокий обрывистый берег. Сделать это надо было быстро в самые темные ночные часы, между проходами береговой охраны, дозорной службы и катеров таможенников.
А еще надо учитывать, что местное море отнюдь не всегда идиллически спокойно.
Анналы рассказывают, что принимающие партии могли состоять из сотни или даже нескольких сотен человек. Однако даже этого количества не всегда хватало. Известен случай (сентябрь 1840 г) близ местечка Гуик (Gweek). Партия алкоголя прибыла на судне Teighmouth. Когда началась разгрузка, «вольные торговцы» предложили двум парням, что болтались без дела в бухте подсобить. Те согласились. Когда же весь товар из тайников судна оказался на виду, эти два парня достали оружие и значки, и выяснилось, что они офицеры береговой охраны.
Контрабандисты даже ошалели от такой оскорбительной наглости.
Арестованный груз и судно были переданы на таможенный пост в Хелфорд (Helford). Судно ждал аукцион. Причем, что интересно - чтобы помешать выкупу судна его прежним владельцем, корпус разрезался и судно продавалось по частям. Итак, груз и несколько несчастливцев были арестованы и помещены в здание таможни. Остальные контрабандисты, вдохновленные примером офицеров, провели столь же наглую акцию. Ночью они внахалку вломились в здание, открыли подвалы и камеры, освободили заключенных и груз.
Что интересно: в здании находился сторож. Его специально поселили там с семьей для охраны. Но он забился в свою квартиру и даже не собирался поднимать тревогу. Когда таможенники спросили: «Что ж ты, шельма, молчал?!». Он на голубом глазу ответил: «А что вы хотите?! Чтобы я поднял тревогу, а они подняли меня на ножи?! Нет уж! Я на такое не подписывался!». Таможенники даже сильно бить его не стали - здание таможни находилось еще и вдали от городка, так что сторожа все равно никто бы не услышал. Так что «вольные торговцы» погрузили все на телеги и успели вывезти в том же направлении, куда и собирались при разгрузке судна.
При таких масштабах происходящего оказывалось, что чуть ли не каждый житель Корнуолла связан с контрабандой. Не всегда удавалось найти даже присяжных, которые были бы полностью независимы от этого бизнеса. Если не сам подвизался по ночам, то либо кум, либо брат, сват или сосед был подписан. И как такому присяжному выносить приговор? В итоге таможенники и пограничники ловили, а суды часто отпускали.
Вот, опять же, был случай в Restronguet Creek (апрель 1822). Таможенники накрыли одного неудачника и проводили обыск на территории его дома. В порыве служебного рвения один из офицеров перелез в соседний огород и давай тыкать щупом в землю и там. Контрабандисты часто закапывали бочки в огороде и часто - в огороде соседей. И точно, офицер наткнулся на прикопанный бочонок с бренди. Он позвал сослуживцев, и тут из соседнего дома появилась барышня с кувшином. Она содержала паб и как раз выбралась в огород за догонкой. Офицеры ее повязали, но она подняла крик и сначала из паба выбежала гуляющая голытьба, а потом пьянчуги подняли на ноги всю округу. Собралась огромная толпа, которая отбила барышню. Таможенники довели дело до суда, но такое прозрачное и верное дело рассыпалось. Присяжные постановили: «мало ли что и как честная женщина хранит в своем огороде? Хочет, закапывает, хочет, на дерево вешает!».
Лодки с контрабандой порой и неудачно выходили на скалы корнского берега и тогда местные наперегонки с таможенниками находили на берегу бочонки с бухлом. Однажды (в апреле 1825) где-то между Polperro и Fowey такой бочонок как-то через береговую каверну занесло прямо в шахту. Рудокопы несколько дней приходили на работу трезвыми, но уходили пьяными. Правда, руководство шахты оказалось строже представителей властей - всех уволили.
В общем, масштаб был всеохватывающий. Были свои герои среди таможенников, были и среди контрабандистов. Одним таким героем «вольных торговцев» был Чуйка (Spotsman). Он отличался редкостным умением выбрать место для высадки и избежать патрулей. Один раз его чуть не накрыли прямо во время высадки, но он вовремя почувствовал патруль и скрылся с подельниками. Патрульные прошли в двух шагах от вытащенной на берег части товара, и, после их ухода, он спокойно закончил работу.
Но время и таких героев прошло. В апреле 1840 г. таможенникам удалось предотвратить очень крупное дело Чуйки. Самого его не поймали, но забрали весь товар. Сам Спотсмэн стоял на скалах, а вместе с ним огромная толпа народа и смотрели, как таможенники достают из схрона товара на бешенные тыщи. В то время властям удалось провернуть сразу несколько таких операций. Они привели к разорению самых видных контрабандистов, и дело потихоньку сошло на нет.
Великолепно одно из последних «дел» (run) контрабандистов. Это было уже в 1850-е, когда эту отрасль народного хозяйства властям удалось практически уничтожить.
В мае 1851 г. капитан Джеймс Вильямс по прозвищу «Старый Червь» провернул одно из самых громких и дерзких «дел» за всю историю «вольных торговцев» Корнуолла.
Он не стал мудрствовать и выбрал тактику «бури и натиска». Подошел ночью, но прямо в бухту Сейнт-Айвса (St. Ives) и выгрузил на лодке товар на мол пристани. Потом перетащил все в большие свинарники неподалеку. Утром погрузил на подводы и спокойненько поехал через город.
Офицер береговой охраны, сидевший в пабе (George&Dragonn Inn) на Рыночной площади почему-то счел подозрительным звук проезжающего обоза. Он вышел из паба поинтересоваться, но тут же получил по голове от капитана и его помощника. Затем его связали и положили аккуратно в канаву. Когда он очнулся и потребовал от жителей его развязать (что интересно - до того, никто даже не собирался этого делать), он кинулся к таможенному офицеру. Таможенник же бегом на коня и во весь опор на ближайший пост взымания дорожной пошлины. Мытарь на посту развел руками: ничего не видел. И не мудрено: Вильямс его подкупил. Таможенник кинулся в другую сторону, в Падстоу, предполагая, что контрабандист отвез груз туда. Но в Падстоу не было никаких следов.
Огорченный, таможенник вернулся в Сейнт-Айвс и с пристрастием обыскал лодку Вильямса. На ней был только немецкий юнга, который все отрицал. Еще бы: Старый Червь заверил паренька, что подвесит его за кадык на рее, если тот хоть слово скажет властям. Так что тот твердил на все одно: не знаю.
Тем не менее, таможенник придрался к тому, что на бортовом ялике нет названия судна или капитана и арестовал плавсредство.
Капитан Вильямс продолжил действовать с той же дерзостью. Тут же он опубликовал заметку в местной газете, в которой крыл таможенников почем зря. Среди прочего объяснял, что он честный рыболов, что офицер береговой охраны сидел в пабе, был, верно, пьян и сам попал под лошадь. Меж тем арестованное судно - единственное, чем Вильямс может прокормить семью и на совести властей будет то, что Старый Червь не может выходить в море и его дети начнут пухнуть с голоду.
Таможенники злились, грызли козырьки фуражек, но предъявить им было нечего. Они уже собирались освободить лодку Вильямса, как решили обыскать ее вторично. О, чудо! В нескольких метрах за кормой они обнаружили притопленные, привязанные к якорю бочки с бренди. Казалось бы, победа! Однако, юнга-немец по-прежнему все отрицал и дело в суде развалилось. Не нашлось никаких оснований связать бочонки, судно и капитана Вильямса.
Старый червь получил судно обратно и, конечно же, денежки от удачно провернутого «дела». Парнишка-немец сошел на берег и со временем открыл паб в Сейнт-Айвсе, Prussian Bob. Говорят, он существует поныне. А еще в этом городе по нашу пору ходит присловье «дурень Старого Червя» (Old Worm`s Fool), которое означает человека, который отрицает даже очевидное или прикидывается дурачком по какой-то собственной причине.
Чудесный морской берег неизбежно породил среди местных жителей и чудесные истории о море. В том числе, конечно же, о русалках.
Одна такая история относится к городу Зеннору (Zennor) что между Сейнт-Джастом (St. Just) и Сейнт-Айвсом.
И это история о том, что и человек может порой потягаться с морским народом и выглядеть достойно. Правда потом все равно все кончится если не плохо, то не то чтобы очевидно хорошо.
[про русалку из Зеннора]
Как известно, русалки отличаются необыкновенным голосом. Из смертных практически никто не сравнится с их чудесным голосом. Практически - потому что иной раз исключения бывают. Один такой человек жил в Зенноре, Мэти Тревелла (Mathy Trewhella). Он служил звонарем в приходской церкви, но голос имел такой, что звучал звонче колокола. Когда он пел в хоре, люди приходили на проповедь даже не ради проповеди священника, а только чтобы послушать Мэти.
Слава о пареньке и его чудесном голосе все ширилась, людей приходило все больше. Вот однажды в церкви появилась необыкновенная девушка. Она была одета в платье до самой земли, а вы же понимаете, что обычные крестьянские девчонки берегут подол юбок и обрезают их чуток повыше, чтобы грязь не пачкала. Эта же и походку имела особую, ровную, гладку, так что и не отличишь, когда она делает шаг и переступает невидимой под платьем ножкой.
Ну и конечно, у нее были длинные белые волосы до пояса, которые она носила распущенными и пронзительные зеленые глаза.
Ни с кем она не общалась, не обмолвилась ни словом. Просто пришла и стала слушать Мэти.
А потом появилась снова и снова.
Со временем люди даже стали поговаривать, что видели, как эта девушка уходила из церкви уже вместе с Мэти. Тут уж народ порадовался за молодых. Такие они были лапочки, сюсипусечки и вообще. Лучше котиков.
Однако, однажды вдруг Мэти пропал. Тут уж и народ опоздал к воскресной службе - колокол-то не звонил. Но люди сначала подумали, что паренек проспал, с такой-то невестой и только поулыбались.
Мэти, впрочем, не появился и через неделю. И вообще исчез. Люди посудачили, да и забыли.
Однажды, уже через много лет вечером люди в округе Зеннора услышали колокол. Это был густой и басовитый звук. И шел он с моря. Народ подумал-подумал, да и решил, что это неспроста. Затворили все двери и окна, перенесли запасы в надежное место и приготовились к худшему. И точно: уже ночью поднялся ветер, а за ним пришел шторм. Он бушевал неделю кряду. Такого страшного шторма давно не было. Если бы не предупреждение, многих бы стихия забрала с собой. Когда же буря прекратилась, в бухте у Зеннора появилось судно. Оттуда кричали на берег: «Новости! Офигеете, какие у меня новости».
Капитан рассказал странную историю: когда еще до бури он стоял в Сейнт-Айвсе, кто-то постучался прямо в борт. В воде его матросы увидели русалку. Натуральную, с хвостом, белыми волосами и пронзительно-зелеными глазами. Она очень вежливо по всем правилам великосветской беседы поздоровалась, а потом попросила переставить якорь. Видите ли, якорь перегородил вход в ее дом. А скоро, понимаете ли, ее муж, Мэти Тревелла вернется домой и не сможет попасть к своим деткам. Он сейчас отправился в затопленную страну Лионессе чтобы в колокол на ее колокольне предупредить своих бывших земляков о буре. Но скоро он вернется, так что не затруднит ли вас переставить якорь?
Зеннорцы всесторонне обсудили эту новость и поначалу даже не знали как к ней относиться. То ли радоваться за парня, то ли горевать.
Но в конце-концов порешили, что это неплохо, когда есть кто-то кто с морского дна перед страшным часом ударит в колокол затопленной страны и предупредит тех, кто живет на берегу, что идет большая беда…
В этой легенде жители Зеннора не знали, как относиться к произошедшему с пареньком Мэти. А я до сих пор не понимаю, как воспринимать другую легенду.
Среди историй берега от Сейнт-Айвса до Падстоу есть байка о великане Больстере. Вроде бы и он был не подарок, но и люди поступили с ним… совершенно по-людски.
[про грубого, но наивного великана]
В свое время, когда деревья были большими, в пяти милях к северу от местечка Portreath, жил великан Больстер. Это был очень большой и очень неприятный тип. Он был женат, но это нисколько не смягчало его нрава. Напротив, не столько для себя, сколько для жены он постоянно воровал скот и разорял всякое хозяйство, попадающееся ему на пути. Множеству несчастных людей, живших в округе, грозил голод из-за его свирепого и вспыльчивого нрава.
Однажды, он встретил девушку и мгновенно в нее втрескался. Со всей великанской страстью. Даже про жену забыл. Даже кинулся ухаживать. Не очень понятно, как он себе представлял сожительство с человеческой девушкой, но его явно это мало заботило. Принесет ей, бывало, раздавленную корову, положит и щерится как конь ретивый. А девушка: «Ой, я не такая, я жду трамвая».
Однако с девушкой великану на самом-то деле крайне не повезло. Она не была глупой девицей из рекламы косметики, которая только и может, что твердить «ведь я этого достойна». Отлично понимала, к чему все идет.
Как-то раз, Больстер перешел в решительную атаку. Обложил ее коровами со всех сторон и давай склонять к сожительству. Люблю, мол, не могу, мол, ради тебя горы сверну. Тут бы девчонке ответить бессмертным шварцевским «влюбленные обещают совершить невозможное, но не делают даже того, что в их силах». И так было понятно - великан что надо, действительно свернет горы и не задумается. Вот на этом-то девица и сыграла. И именно это в этой истории самое сложное место. Не понятно, как к нему относиться.
Великан, значит, объявил: люблю!
Она: ой, чего-то я вам не верю. В конце концов, вы женаты, а я не такая! Про трамвай помните?
Великан: чем угодно готов доказать свою любовь! Золото, драгоценности, коровы! Проси, чего хошь?!
Тут-то девица и сделала свой ход.
Многого, говорит, мне не надо. Достаточно лишь капли крови. Вот, видишь, в скале щель? Капни, чтобы щель наполнилась и я согласная, пойдем не сеновал.
Больстер глядит, куда она указывает. Вроде бы небольшая такая щель в скале у кромки воды. Одной капли будет достаточно, чтобы ее наполнить. Ну и режет себе вену. Кровь льется в щель и что за незадача? Щель никак не наполняется.
Великан тоже не отступает: обещал, клялся, слово дал! Понимает, что кранты ему, а отказаться не может, льет кровь.
Щель, понятно, сообщалась с морем и все, что он туда вылил, выливалось в море, потому наполниться она никак не могла.
Девушка же стояла и смотрела как свирепый, но влюбленный до слепоты великан льет кровь в море. Смотрела, пока он не умер.
Такая вот свирепая сказка о страсти и верности чувствам. Таков и берег Корнуолла, таковы корнские байки о море. В них мало морали. Ведь море и скалы бесстрастны. Просто происходит то, что происходит и человек мало что может поделать с этим. А если и может, то только тогда, когда действует столь же бесстрастно.
Во второй городок, Падстоу (Padstow), мы приехали уже затемно.
Впрочем, он не отличался какими-то особенными достопримечательностями, которые непременно нужно было бы увидеть днем. Его фишка - гастрономия.
Отсюда родом знаменитый в Британии ресторатор Рик Штейн (Rick Stein). Он вел (ведет?) кулинарное шоу на британском телевидении и на этом деле круто поднялся. Это позволило открыть в родном Падстоу несколько заведений питания разного уровня: ресторан морской кухни (The Seafood Restaurant), бистро (St Petroc's Bistro), кафе (Rick Stein's Café) и наконец простецкое заведение с едой на вынос, традиционное британское Фиш-эн-Чипс (Stein's Fish & Chips).
Немудрено, что в Падстоу значителен поток туристов «чисто пожрать», тем более, что ресторатор предусмотрел заведения в разных категориях цены и качества. Завернули туда и мы.
Мидии были действительно хороши. Это по-настоящему сильная сторона британской морской кухни.
Кроме Рика Стейна Падстоу знаменит своим особенным представлением. Вернее, особенной карнавальной фигурой, появляющейся на Майском празднике (May Day). Называется эта штука Обби Озз ('Obby 'Oss), а само событие - 'Obby 'Oss festival.
Обби Озз является ритуальной фигурой, изображающей коня. Он встречается в других регионах, но в более очевидной форме. Ну знаете, как на человека надевают фигуру лошадки из папье-маше и он придуривается в ней вроде клоуна.
Тут все куда более завернуто.
На изображающего Обби человека надевают особую круглую раму, закрывающую его от шеи и задрапированную по бокам тканью. Голова и лицо скрыты колпаком с гротескной маской. Сзади хвост из лошадиного волоса, спереди - «лошадка на палке».
Фотка из Википедии
Эта фигура участвует в шествии и всячески развлекается. В частности пытается поймать под полог девчонок и протащить пойманных до завершения шествия.
Ученые спорят по поводу происхождения обычая, но уверенности не имеют. Смельчаки связывают обычай с еще кельтскими мистериями на плодородие. Консерваторы обращают внимание, что раньше XVI в. обычай не фиксируется.
Вот и по этим улицам ходит в первый день мая старина Обби Озз
Помимо «старины Обби» Падстоу имеет еще одну легенду. О ней пишет даже Википедия. Еще в XIX веке городок действительно служил портом. Сюда прибывали суда из Канады с пиломатериалами и на обратный рейс можно было задешево сесть пассажиром. Однако со временем дело захирело. Виной тому, с одной стороны, повышение водоизмещения и осадки судов, сделавших значительную часть прежних портов несудоходными, а также знаменитая мель, перегораживающая устье реки Кеймел, в котором Падстоу и находится.
Мель носит гордое имя Отмель Гибели(Doom Bar) и имеет старую легенду о происхождении.
[как появилась Гибельная отмель]
Когда-то давно, когда Падстоу еще был портом и туда заходили корабли и большие суда, жил в городке один парень, Тристрам Птица (Tristram Bird). За такое нелепое имя и неказистую фамилию его, видимо, дразнили с детства. Плюс статью он не отличался. Так что вырос он парнем совершенно никчемным. Из тех что ни к девкам, ни в Красную армию. Типичным таким задротом, из тех, что сидят в «этих ваших интернетах» и ведут сетевые войны. В те временам отдушины в виде социальных сетей еще не существовало. Так что у бедняги не было ни малейших шансов на компенсацию своих комплексов. Отправиться за моря, много работать и стать просоленным морским волком он явно не считал для себя возможным потому пошел более простым путем - добыл где-то пистолет.
//тут надо понимать - пистолет упоминает именно современная версия. Но пистолет, а то и револьвер, это век XIX, когда мель уже существовала. Более архаичные версии легенды упоминают арбалет или вовсе длинный лук. С ними все гораздо логичнее, тогда мели могло действительно еще не быть.
С этим пистолетом он начал чувствовать себя гораздо увереннее. Начал выпендриваться в пабах и изображать из себя ковбоя. Народ, правда, над ним все равно смеялся, а девчонки не давали… даже телефона не давали. Ну или что там в те времена было вместо телефона?... с родителями не хотели знакомить, вот!
Тристраму, которому и с прыщами не повезло и с именем великого героя, ничего не оставалось как изобразить гордого, но одинокого лебедя и отправиться бродить по дюнам в окрестностях городка.
Вот он ходил по этим дюнам, чувствовал себя то одиноким и жевал сопли, то крутым и хватался за пистолет, как вдруг услышал чудесную песню. Пошел туда и на краю одного из бочагов, которые оставляет море, когда уходит с отливом, обнаружил барышню. Она сидела и расчесывала чудесные волосы цвета спелой пшеницы.
Как молодой лось во время гона (у него же пистолет, он же крутой!) Тристрам эдак бочком, типа случайно подрулил к девице. Знакомиться. Глядишь, не местная и про его прыщи пока не знает.
Обойдя ее, он обнаружил лицо крайне симпатичное. Намного симпатичнее, решил он, чем девчонки из Падстоу. Ну и сразу, с порога, решил поразить ее своей куртузаностью.
- Сударыня! - объявил он, - я совершенно околдован вашей внешностью!
Она смерила его взглядом, который не оставлял ни малейшего шанса его собственной внешности и ответила:
- Сдается мне, тебя не очень-то сложно околдовать…
Парень был обескуражен, но пока не сдавался. Нужен еще один комплимент, решил он. По его мысли комплимент должен был все исправить. Он уставился на ее волосы, поднатужился, и выдал:
- Ваши волосы… прямо как спелая пшеница!
- Только растет эта пшеница не для твоего серпа, - обидно усмехнулась барышня, и отвернулась.
Тут бы Птице и упорхнуть. Но у него был пистолет, а с пистолетом - море уверенности. Парень решил перейти в прямую атаку:
- Знаешь, там, на берегу, у меня неплохой домик. Там полно льна и полотна, и все это только и ждет тебя!
Девчонка же даже не оглянулась. Только отрезала, размышляя о чем-то своем:
- Знаешь, я не пойду туда, даже если дом будет полон золота и шелка… [Л`Ореаль! Ведь я этого достойна!]
Тут уж до Тристрама начало доходить, что дело идет не так, как ему бы хотелось.
- Ты чего это, отказываешь мне? - сообразил он. - да там в Падстоу девчонки дюжинами бросаются мне на шею! Стоит только мне поманить их!
- Ну почему бы тебе тогда не отправиться туда и не поманить их? - ответила барышня.
- Дык потому, что я тебя люблю! - объявил Птица не врубившись, что ее вопрос был риторическим.
Девушка удивилась. Даже поглядела не него:
- Ты какую-то ерунду городишь. Как ты можешь любить меня, если увидел только сейчас.
- А с первого взгляда! - снова включил куртуазность Тристрам и пошел на второй круг. Но взгляд девушки был столь красноречив, что он решил перейти к самому серьезному аргументу. - Да ты вообще знаешь, кто я такой? Да мне тебя застрелить раз плюнуть! Не будешь моей - не будешь ничьей!
Девчонка же выглядела так, как будто он с ней заговорил на иностранном языке. Она поглядела на него совершенно безразлично:
- Если ты застрелишь меня, я все равно не выйду за тебя. Разве не очевидно? А вдобавок, - промурлыкала она снова глядя в воду и расчесывая волосы, - я тебя прокляну. И лишу своей защиты Падстоу…
Тут уж неуравновешенный и закомплексованный Тристрам не выдержал. Выкрикнул, что плевать ему на какую-то там защиту и не боится он никаких проклятий, вынул пистолет, взвел курок и выстрелил в барышню.
Она опрокинулась на бок и он увидел хвост, который был у нее ниже пояса. Натуральный рыбий хвост морской русалки. Тут-то уж ему стало адски страшно.
Настолько страшно, что он бегом отправился в город и вывалил в ближайшем пабе все в точности, как было. Его закидали ссаными тряпками и прогнали прочь. Ведь нет большей неприятности для любого порта, чем убить русалку. Проклятье, которое постигнет такой порт, страшное и может длиться веками.
Так и случилось. Никогда больше русалки не водили суда через мели Гибельной Отмели. Больше того, постепенно река намыла мелей и банок куда больше, чем было раньше. Так что теперь редкое судно может войти в Падстоу, избежав крушения.