Апрельский тезис #Ленин #17год #революция #юбилей #юбилеи #актуально #коммунисты #левые #бренд
Сегодня, так уж вышло, очередной юбилей, связанный с революционными событиями 1917 года. А именно: ровно 100 лет назад, 20 (7-го по старому стилю) апреля 1917 года, в газете "Правда" было напечатано произведение Владимира Ильича Ленина "О задачах пролетариата в данной революции", получившее широкую известность, как "Апрельские тезисы". Перед тем Ленин, 16 (3) апреля приехавший в Петроград после многих лет вынужденного пребывания за рубежом, успел дважды выступить с докладом, основу которого составили эти тезисы, - сперва на собрании петроградских большевиков, потом на объединённом собрании петроградских социал-демократов (большевиков и меньшевиков).
Российская левая общественность, судя по всему, отметит сегодняшний юбилей достаточно широко. Зюгановцы, правда, бросились зачем-то отмечать его уже 7 апреля (то есть, в соответствии со старым календарём; некоторые потом, впрочем, исправились), а самолично "Коммунист № 1" даже статейку тиснул, под названием "Тезисы Ленина и современность". Там "Лидер народно-патриотических сил", само собой, заявил, что "ни один из" ленинских тезисов столетней давности "и сегодня не утратил своей актуальности", - а массовые представители "лево-патриотических сил", разумеется, это проглотили; мыслить они отучены давно и, по всей видимости, безнадёжно (зато приучены "выражать уважение"), поэтому задуматься над вопросом о том, как сегодня могут быть актуальны тезисы о задачах пролетариата в данной революции, если на дворе (пока) нет не только революции (тем более данной), но и даже завалящей революционной ситуации (сам же Зюганов находит по меньшей мере одно "принципиальное отличие тогдашней ситуации от ситуации сегодняшней", состоящее в том, что "беспомощность и хаос в управлении экономикой и социальной сферой сочетается с максимальной мобилизацией и жесткостью власти в деле политического самосохранения"). Спору нет, за последние два (теперь уже с лишним) года российские "верхи" существенно ослабели, начали выпускать из рук нити управления развитием событий, - но от этого до полноценной невозможности управлять по-старому, всё-таки, ещё довольно далеко; вполне возможно Россия в самом недалёком будущем пройдёт это расстояние очень быстро, - но пока оно не пройдено, революционная ситуация ещё не сложилась... а, между тем, даже когда она сложится, в революцию это может и не вылиться. А если и выльется, - то вряд ли есть основания сомневаться в том, что революция, происходящая в особых "постсоветских" условиях, будет, имея с Революцией 1917 года кое-что общее, всё-таки, достаточно сильно отличаться от неё.
Я это всё к тому говорю, что "Апрельские тезисы" сейчас - работа, имеющая наиболее своеобразное отношение к сегодняшнему дню, из всего, что вообще было написано Лениным. Чрезвычайно злободневное переплетается в ней с крайне неактуальным, что, повторю, обусловлено особенностями самой "постсоветской" действительности. Во многом буржуазная контрреволюция, свергшая Советскую власть и уничтожившая зародыши коммунистического общества в СССР (пожалуй, такое выражение отразит суть случившегося точнее всего), означала для "постсоветского пространства" возвращение в 1917 год, - только не в март или, тем более, октябрь, а в январь; продвигаться дальше назад контрреволюционеры не могли, - это означало бы официальное восстановление монархии, что порождало бы проблему "законных претендентов на престол"... которых среди советских контрреволюционеров, по понятным причинам, не было, зато на "Западе" имелось в избытке. Так обстояли (и, в общем и целом, обстоят до сих пор) дела в политике, - а что касается экономики, то тут всё ещё более любопытно: советские производительные силы для буржуазных производственных отношений были, разумеется, слишком велики, контрреволюционерам требовалось их сократить... но, в то же время, слишком сильное их сокращение означало для новоявленных российских буржуа утрату конкурентоспособности. Поэтому если политика "постсоветской" России с 1993 года представляет собой "законсервированный Январь 1917-го", - то экономика, в общем и целом, "законсервированный Январь 1992-го" (именно тогда началось ничем не прикрытое, "шоковое" восстановление капиталистических отношений... и, собственно говоря, тогда же закончилось их становление); то, что разнообразным мещанам кажется "беспомощностью и хаосом в управлении экономикой и социальной сферой", - есть, на самом деле, проявление большой искусности, с которой враги народа управляют тем, что "унаследовали" от СССР (на самом деле, конечно, не унаследовали, а украли у рабочих и крестьян)... управляют, не допуская ни развития (которое настоятельно потребует революционных изменений в надстройке), ни полного развала.
Такова, в общем и целом, "постсоветская" действительность (в "центре"; вопрос о "национальных окраинах" разбирался отдельно). Речь сегодня, однако, не о ней, а об "Апрельских тезисах". Поскольку, повторюсь, данная революция в данное время на дворе отсутствует, - то разбирать вопрос о том, насколько применимы сейчас меры, которые Ленин тогда предлагал осуществить революционному пролетариату, полагаю, нет нужды... тем более, что обсуждение такого, например, тезиса: "Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов" (ПСС, т. 31, с. 116), - чревато скандалом, поскольку публика жаждет национализации и на меньшее несогласна (а есть какие-то там С.Р.Д. или нет их, это для публики вопрос настолько несущественный, что даже обсуждения не заслуживает).
Посему, считаю возможным поговорить о партийном строительстве. В 1917 году, приехав в Петроград, Ленин говорил: "Партийные задачи: а) немедленный съезд партии; б) перемена программы партии, главное: 1) об империализме и империалистской войне, 2) об отношении к государству и наше требование «государства-коммуны», 3) исправление отсталой программы-минимум; в) перемена названия партии" (там же), - и уточнял по последнему пункту, что (там же) "вместо «социал-демократии», официальные вожди которой во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии («оборонцы» и колеблющиеся «каутскианцы»), надо назваться Коммунистической партией".
Вот об этом, - о названии партии, - и хотелось бы, собственно говоря, сказать несколько слов. Тогда, в 1917 году, выступая на собрании революционеров в столице "самой свободной страны в мире из всех воюющих стран" (там же, с. 114), Ленин обосновывал переименование социал-демократической рабочей партии в коммунистическую тем, что официальные вожди социал-демократии "во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии". Сейчас, спустя сто лет, ельцинско-путинскую Россию трудно не только назвать самой свободной страной, но и отнести к свободным странам вообще. Порядок, установившийся в ней, как бы не хуже гитлеровского, - и уж, во всяком случае, он значительно хуже порядка, существовавшего при честном царизме (как в 1905 - 1917 годах, так и, пожалуй, до 1905 года). Самое же ужасное состоит в том, что организация, называющаяся "Коммунистической партией", является составной частью и важным элементом стабильности этого антинародного порядка. По сути дела, самая большая "Коммунистическая партия" в нынешней России - это концентрационный лагерь партийного типа, куда антинародный режим искусно сгоняет людей с коммунистическими убеждениями. Впрочем, более мелкие "коммунистические партии", к сожалению, не сильно лучше.
При этом можно сказать, что российским коммунистам ещё повезло: советский рабочий класс освободил их от участи китайских коммунистов, от непосредственной ответственности за полное восстановление капитализма, за утверждение "капитализма под Красным флагом". Наиболее известная и влиятельная в современном мире организация, называющаяся "Коммунистической партией", - "Коммунистическая партия Китая", - является на сегодня, по существу, откровенно фашистской организацией, и то, что нынешний китайский фашизм скорее похож на итальянский, чем на немецкий, сути дела не меняет.
Но, - тут снова вступают в дело особенности "постсоветской" действительности, - это послабление (и, если уж на то пошло, помилование) сыграло и продолжает играть с российскими коммунистами злую шутку. "Коммунистическая партия" остаётся привлекательным "брендом"; наиболее успешно этот "бренд", разумеется, использует Партия Зюганова, - но... даже если какой-ниубдь человек совсем без связей кинет где-нибудь во "В контакте" клич: "Давайте создадим Настоящую Коммунистическую партию!", - можно не сомневаться: хоть несколько десятков человек (при самой небольшой раскрутке) на этот клич обязательно соберутся... как можно не сомневаться и в том, что для революционной работы собравшиеся будут совершенно непригодны. Людей, которым нравится играться с коммунистической символикой, в "постсоветской" России, - особенно среди интеллигенции, - на порядки больше, чем революционеров или, хотя бы, людей, которые могут стать пригодными к революционной работе. Отсюда - около двух десятков "коммунистических партий", каждая из которых рано или поздно оказывается на виду (игры с коммунистической символикой требуют публичности) хоть у кого-нибудь... и одним своим видом отпугивает и от себя, и от коммунизма вообще людей дела, особенно молодых.
В общем, ленинский тезис о необходимости переименования партии сегодня и злободневен, и неактуален в одно и то же время. Неактуален из-за того, что сегодня именно официальные вожди "Коммунистических партий" во всем мире предали рабочий класс, - а злободневен в силу того, что именно это обстоятельство делает переименование коммунистических организаций необходимым. И, например, та же Революционная рабочая партия, уходя от "Объединенной Коммунистической партии" (не только организации, но и соответствующей идеи), совершенно правильно поступила, когда не стала изобретать для себя название вроде "Истинная Революционная Коммунистическая партия" (боюсь, такая уже есть). Беда её, - сразу уточняю, что всё, изложенное далее, представляет собой взгляд с дивана, и, учитывая болезненное отношение активистов РРП к критике своей организации, критикой это попрошу не считать, - состоит в том, что "Революционная партия" и "Рабочая партия" тоже представляют собой в "постсоветских" условиях "бренды", по привлекательности (для публики) лишь чуточку уступающие "бренду" "Коммунистическая партия". Вернись Биец сотоварищи к более раннему названию "Комитет за рабочую демократию и международный социализм", - у них, возможно, поначалу стало бы хуже с массовостью (слово "демократия" для "постсоветских" любителей играться с коммунистической символикой является, как известно, ругательством, а "международный социализм" попахивает космополитизмом, от которого и до сотрудничества с компродорской буржуазией недалеко), зато в качестве организация бы с самого начала выиграла.
Ну, а насчёт того, как именно, в конце концов, следует переименовать себя российским коммунистам, некоторые указания можно найти и непосредственно у Ленина. Собственно, раз Россия теперь не является самой свободной страной, раз нет в ней сейчас Советов рабочих депутатов (и даже парламента нет, а то, что так называется, имеет к парламенту такое же отношение, какое "Коммунистическая партия Российской Федерации" имеет к Коммунистической партии), - то и переименование социал-демократической рабочей партии в коммунистическую несвоевременно. А требованиям времени соответствует то, что Ленин писал в одной из ранних своих работ:
"Вообще, русским коммунистам, последователям марксизма, более чем каким-нибудь другим, следует именовать себя СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТАМИ и никогда не забывать в своей деятельности громадной важности ДЕМОКРАТИЗМА. В России остатки средневековых, полукрепостнических учреждений так бесконечно еще сильны (сравнительно с Западной Европой), они таким гнетущим ярмом лежат на пролетариате и на народе вообще, задерживая рост политической мысли во всех сословиях и классах, - что нельзя не настаивать на громадной важности для рабочих борьбы против всяких крепостнических учреждений, против абсолютизма, сословности, бюрократии" (ПСС, т. 1, с. 300 - 301)
К этому надо лишь, пожалуй, добавить, что в "постсоветской" России к восстановленным полу-крепостническим отношениям добавляются ещё полу-советские (советские по форме, сугубо буржуазные по содержанию), - например, готовность тружеников "потерпеть ради (Советской) Родины", раз за разом оборачивающаяся готовностью спокойно и мирно терпеть задержки выплаты зарплат и кошмарные условия труда, не говоря уже о (тоже ложащихся тяжким бременем на плечи рабочих и крестьян) внешнеполитических авантюрах, - и это тоже лечится демократизмом.
Российская левая общественность, судя по всему, отметит сегодняшний юбилей достаточно широко. Зюгановцы, правда, бросились зачем-то отмечать его уже 7 апреля (то есть, в соответствии со старым календарём; некоторые потом, впрочем, исправились), а самолично "Коммунист № 1" даже статейку тиснул, под названием "Тезисы Ленина и современность". Там "Лидер народно-патриотических сил", само собой, заявил, что "ни один из" ленинских тезисов столетней давности "и сегодня не утратил своей актуальности", - а массовые представители "лево-патриотических сил", разумеется, это проглотили; мыслить они отучены давно и, по всей видимости, безнадёжно (зато приучены "выражать уважение"), поэтому задуматься над вопросом о том, как сегодня могут быть актуальны тезисы о задачах пролетариата в данной революции, если на дворе (пока) нет не только революции (тем более данной), но и даже завалящей революционной ситуации (сам же Зюганов находит по меньшей мере одно "принципиальное отличие тогдашней ситуации от ситуации сегодняшней", состоящее в том, что "беспомощность и хаос в управлении экономикой и социальной сферой сочетается с максимальной мобилизацией и жесткостью власти в деле политического самосохранения"). Спору нет, за последние два (теперь уже с лишним) года российские "верхи" существенно ослабели, начали выпускать из рук нити управления развитием событий, - но от этого до полноценной невозможности управлять по-старому, всё-таки, ещё довольно далеко; вполне возможно Россия в самом недалёком будущем пройдёт это расстояние очень быстро, - но пока оно не пройдено, революционная ситуация ещё не сложилась... а, между тем, даже когда она сложится, в революцию это может и не вылиться. А если и выльется, - то вряд ли есть основания сомневаться в том, что революция, происходящая в особых "постсоветских" условиях, будет, имея с Революцией 1917 года кое-что общее, всё-таки, достаточно сильно отличаться от неё.
Я это всё к тому говорю, что "Апрельские тезисы" сейчас - работа, имеющая наиболее своеобразное отношение к сегодняшнему дню, из всего, что вообще было написано Лениным. Чрезвычайно злободневное переплетается в ней с крайне неактуальным, что, повторю, обусловлено особенностями самой "постсоветской" действительности. Во многом буржуазная контрреволюция, свергшая Советскую власть и уничтожившая зародыши коммунистического общества в СССР (пожалуй, такое выражение отразит суть случившегося точнее всего), означала для "постсоветского пространства" возвращение в 1917 год, - только не в март или, тем более, октябрь, а в январь; продвигаться дальше назад контрреволюционеры не могли, - это означало бы официальное восстановление монархии, что порождало бы проблему "законных претендентов на престол"... которых среди советских контрреволюционеров, по понятным причинам, не было, зато на "Западе" имелось в избытке. Так обстояли (и, в общем и целом, обстоят до сих пор) дела в политике, - а что касается экономики, то тут всё ещё более любопытно: советские производительные силы для буржуазных производственных отношений были, разумеется, слишком велики, контрреволюционерам требовалось их сократить... но, в то же время, слишком сильное их сокращение означало для новоявленных российских буржуа утрату конкурентоспособности. Поэтому если политика "постсоветской" России с 1993 года представляет собой "законсервированный Январь 1917-го", - то экономика, в общем и целом, "законсервированный Январь 1992-го" (именно тогда началось ничем не прикрытое, "шоковое" восстановление капиталистических отношений... и, собственно говоря, тогда же закончилось их становление); то, что разнообразным мещанам кажется "беспомощностью и хаосом в управлении экономикой и социальной сферой", - есть, на самом деле, проявление большой искусности, с которой враги народа управляют тем, что "унаследовали" от СССР (на самом деле, конечно, не унаследовали, а украли у рабочих и крестьян)... управляют, не допуская ни развития (которое настоятельно потребует революционных изменений в надстройке), ни полного развала.
Такова, в общем и целом, "постсоветская" действительность (в "центре"; вопрос о "национальных окраинах" разбирался отдельно). Речь сегодня, однако, не о ней, а об "Апрельских тезисах". Поскольку, повторюсь, данная революция в данное время на дворе отсутствует, - то разбирать вопрос о том, насколько применимы сейчас меры, которые Ленин тогда предлагал осуществить революционному пролетариату, полагаю, нет нужды... тем более, что обсуждение такого, например, тезиса: "Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов" (ПСС, т. 31, с. 116), - чревато скандалом, поскольку публика жаждет национализации и на меньшее несогласна (а есть какие-то там С.Р.Д. или нет их, это для публики вопрос настолько несущественный, что даже обсуждения не заслуживает).
Посему, считаю возможным поговорить о партийном строительстве. В 1917 году, приехав в Петроград, Ленин говорил: "Партийные задачи: а) немедленный съезд партии; б) перемена программы партии, главное: 1) об империализме и империалистской войне, 2) об отношении к государству и наше требование «государства-коммуны», 3) исправление отсталой программы-минимум; в) перемена названия партии" (там же), - и уточнял по последнему пункту, что (там же) "вместо «социал-демократии», официальные вожди которой во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии («оборонцы» и колеблющиеся «каутскианцы»), надо назваться Коммунистической партией".
Вот об этом, - о названии партии, - и хотелось бы, собственно говоря, сказать несколько слов. Тогда, в 1917 году, выступая на собрании революционеров в столице "самой свободной страны в мире из всех воюющих стран" (там же, с. 114), Ленин обосновывал переименование социал-демократической рабочей партии в коммунистическую тем, что официальные вожди социал-демократии "во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии". Сейчас, спустя сто лет, ельцинско-путинскую Россию трудно не только назвать самой свободной страной, но и отнести к свободным странам вообще. Порядок, установившийся в ней, как бы не хуже гитлеровского, - и уж, во всяком случае, он значительно хуже порядка, существовавшего при честном царизме (как в 1905 - 1917 годах, так и, пожалуй, до 1905 года). Самое же ужасное состоит в том, что организация, называющаяся "Коммунистической партией", является составной частью и важным элементом стабильности этого антинародного порядка. По сути дела, самая большая "Коммунистическая партия" в нынешней России - это концентрационный лагерь партийного типа, куда антинародный режим искусно сгоняет людей с коммунистическими убеждениями. Впрочем, более мелкие "коммунистические партии", к сожалению, не сильно лучше.
При этом можно сказать, что российским коммунистам ещё повезло: советский рабочий класс освободил их от участи китайских коммунистов, от непосредственной ответственности за полное восстановление капитализма, за утверждение "капитализма под Красным флагом". Наиболее известная и влиятельная в современном мире организация, называющаяся "Коммунистической партией", - "Коммунистическая партия Китая", - является на сегодня, по существу, откровенно фашистской организацией, и то, что нынешний китайский фашизм скорее похож на итальянский, чем на немецкий, сути дела не меняет.
Но, - тут снова вступают в дело особенности "постсоветской" действительности, - это послабление (и, если уж на то пошло, помилование) сыграло и продолжает играть с российскими коммунистами злую шутку. "Коммунистическая партия" остаётся привлекательным "брендом"; наиболее успешно этот "бренд", разумеется, использует Партия Зюганова, - но... даже если какой-ниубдь человек совсем без связей кинет где-нибудь во "В контакте" клич: "Давайте создадим Настоящую Коммунистическую партию!", - можно не сомневаться: хоть несколько десятков человек (при самой небольшой раскрутке) на этот клич обязательно соберутся... как можно не сомневаться и в том, что для революционной работы собравшиеся будут совершенно непригодны. Людей, которым нравится играться с коммунистической символикой, в "постсоветской" России, - особенно среди интеллигенции, - на порядки больше, чем революционеров или, хотя бы, людей, которые могут стать пригодными к революционной работе. Отсюда - около двух десятков "коммунистических партий", каждая из которых рано или поздно оказывается на виду (игры с коммунистической символикой требуют публичности) хоть у кого-нибудь... и одним своим видом отпугивает и от себя, и от коммунизма вообще людей дела, особенно молодых.
В общем, ленинский тезис о необходимости переименования партии сегодня и злободневен, и неактуален в одно и то же время. Неактуален из-за того, что сегодня именно официальные вожди "Коммунистических партий" во всем мире предали рабочий класс, - а злободневен в силу того, что именно это обстоятельство делает переименование коммунистических организаций необходимым. И, например, та же Революционная рабочая партия, уходя от "Объединенной Коммунистической партии" (не только организации, но и соответствующей идеи), совершенно правильно поступила, когда не стала изобретать для себя название вроде "Истинная Революционная Коммунистическая партия" (боюсь, такая уже есть). Беда её, - сразу уточняю, что всё, изложенное далее, представляет собой взгляд с дивана, и, учитывая болезненное отношение активистов РРП к критике своей организации, критикой это попрошу не считать, - состоит в том, что "Революционная партия" и "Рабочая партия" тоже представляют собой в "постсоветских" условиях "бренды", по привлекательности (для публики) лишь чуточку уступающие "бренду" "Коммунистическая партия". Вернись Биец сотоварищи к более раннему названию "Комитет за рабочую демократию и международный социализм", - у них, возможно, поначалу стало бы хуже с массовостью (слово "демократия" для "постсоветских" любителей играться с коммунистической символикой является, как известно, ругательством, а "международный социализм" попахивает космополитизмом, от которого и до сотрудничества с компродорской буржуазией недалеко), зато в качестве организация бы с самого начала выиграла.
Ну, а насчёт того, как именно, в конце концов, следует переименовать себя российским коммунистам, некоторые указания можно найти и непосредственно у Ленина. Собственно, раз Россия теперь не является самой свободной страной, раз нет в ней сейчас Советов рабочих депутатов (и даже парламента нет, а то, что так называется, имеет к парламенту такое же отношение, какое "Коммунистическая партия Российской Федерации" имеет к Коммунистической партии), - то и переименование социал-демократической рабочей партии в коммунистическую несвоевременно. А требованиям времени соответствует то, что Ленин писал в одной из ранних своих работ:
"Вообще, русским коммунистам, последователям марксизма, более чем каким-нибудь другим, следует именовать себя СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТАМИ и никогда не забывать в своей деятельности громадной важности ДЕМОКРАТИЗМА. В России остатки средневековых, полукрепостнических учреждений так бесконечно еще сильны (сравнительно с Западной Европой), они таким гнетущим ярмом лежат на пролетариате и на народе вообще, задерживая рост политической мысли во всех сословиях и классах, - что нельзя не настаивать на громадной важности для рабочих борьбы против всяких крепостнических учреждений, против абсолютизма, сословности, бюрократии" (ПСС, т. 1, с. 300 - 301)
К этому надо лишь, пожалуй, добавить, что в "постсоветской" России к восстановленным полу-крепостническим отношениям добавляются ещё полу-советские (советские по форме, сугубо буржуазные по содержанию), - например, готовность тружеников "потерпеть ради (Советской) Родины", раз за разом оборачивающаяся готовностью спокойно и мирно терпеть задержки выплаты зарплат и кошмарные условия труда, не говоря уже о (тоже ложащихся тяжким бременем на плечи рабочих и крестьян) внешнеполитических авантюрах, - и это тоже лечится демократизмом.