Транзитивные отношения: генезис религиозных и социальных общностей
Abstract:
В этой заметке я выдвигаю гипотезу о генезисе религиозных и социальных общностей, указывая механизм, которым обеспечивалось их возникновение на самом раннем этапе человеческой истории -- а может обеспечиваться и сегодня.
Вначале мне хочется сказать несколько слов, которые позволят моему читателю увидеть актуальность и даже крайнюю злободневность поднятой темы.
Итак.
Модерн разрушил традиционное общество, а постмодерн грозит добить остатки общества как такового. Всё началось с идеи равенства, столь привлекательной для низов общества. Понадобилось много времени, чтобы понять простую истину: равенство означает полное бесправие общества перед государством. Потому что государство-то устроено иерархически. А у кого иерархия, у того и сила.
В итоге, сегодняшнее положение кажется катастрофическим: мы лишились того, что имели (традиционного общества) и не приобрели взамен ничего кроме нависшей над нами всесильной машины Государства, которое постоянно усиливается (теперь за счёт цифровой техники) и со временем всё больше грозят перейти любые мыслимые и немыслимые границы. Речь идёт о границах допустимого, которые последнее время настолько расширились, что ощутимо пошатнулся даже традиционный русский этатизм (преклонение перед своим государством). Даже русские всё более ясно и отчётливо начинают ощущать государство как чужую и, увы, агрессивную силу, всё более решительно вторгающуюся в нашу личную жизнь. А личная жизнь (своё жилище, своя семья, свои друзья) это последнее, что осталось от России после катастрофы 1917 года и сотни лет целенаправленного вымораживания общества.
Бог это единственное, что невозможно отнять у человека даже силами государства. Как выясняется, всё остальное отнять можно -- и каким бы невероятным пока ни казался подобный сценарий будущего, увы, вполне возможно, что реально отнимут. Очень уж бодро поскакал последнее время "прогресс"... если в данном случае уместно это слово.
В этой ситуации очень хочется спрятаться в Тебе и больше не высовываться наружу. (См. заметку Уранополитизм.) И может быть, это самое лучшее, что можно сделать теперь -- просто замкнуться в духовной жизни и молиться Тебе о явно вышедшем на финишную прямую человечестве. Но хочется зафиксировать идеи, которые приходят на ум по этому поводу. Они могут оказаться бесплодными и бесполезными -- но могут и замедлить сползание в пропасть. Посмотрим.
Разрушение остатков общества очень хочется остановить, и мне глубоко понятны и близки все попытки что-либо предпринять в этом направлении, даже откровенно безнадёжные. Национализм это одна из таких попыток. Когда-то он был использован как инструмент разрушения традиционного общества (в основе которого лежали вообще-то не нации, а религии), а теперь уже сам воспринимается уже как консервативная сила, способная остановить или по крайней мере задержать распад. Да что там! Уже и социализм воспринимается как консервативная сила -- а глядишь, наши внуки и гей-парады будут вспоминать с умилением, как "старое доброе времечко"?
Всё меняется очень быстро, и мы постоянно отстаём, готовясь к прошлой войне. В этих условиях мне приходит на ум идея опереться на самую основу, самый базовый, наиболее трудно уничтожимый и потому надёжный фундамент: личные человеческие связи и отношения. Если даже можно запретить людям собираться по трое, то никак невозможно запретить парные контакты. К слову, как раз поэтому именно парные связи лежат в основе криминальных и шпионских сетей, а также властных группировок -- самых устойчивых социальных конструкций, доказавших способность выживать и функционировать в любой, самой токсичной обстановке (см. Конспект теории Власти). Для организации полноценной общественной жизни то и другое не годится, как рыцарский панцирь не годится для повседневного использования в быту -- но основа, сама основа-то универсальна.
Легко помешать, но как возможно запретить людям дружить и доверять друг другу лично? Эти базовые связи и есть та элементарная основа общества, разрушив которую государство наконец прекратит существование человечества как такового, уничтожив социальный организм подобно тому как паразит (вирус) уничтожает организм своего хозяина. Где совсем не осталось даже личного доверия между людьми, там нет общества, и выжить в таких условиях дано будет лишь человеку, сохранившему личную связь с Самим Богом. Другой вопрос -- удастся ли сохранить эту связь? Недаром Иисус Христос сцепил между собою заповедь о любви к Богу с заповедью о любви к ближнему. Вполне вероятно, что этим история человечества и кончится. Сказано: по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь И Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?
Давайте поставим вопрос так: можно ли личные парные связи дружбы и доверия положить в основу организации жизни общества? Если да, то может оказаться, что такое общество обнаружит устойчивость и неубиваемость, характерную для парных социальных систем. А если так, то ещё не вечер (словами Высоцкого): мы ещё попрыгаем, мы ещё покувыркаемся. Может быть, удастся помешать вирусу государства совершить самоубийственное уничтожение той основы, которая его питает. А может быть, нам даже даже удастся нащупать основу нового, постгосударственного социального порядка? Ведь может же случиться, что человечество переживёт современную государственность, кажется, окончательно заблудившую в тупике тоталитаризма.
Для ответа на этот вопрос нам понадобится, в сущности, совсем немногое: математическое понятие транзитивность.
Но начать я хочу с самой простой, фундаментальной и всем понятной вещи. Давайте обозначим основной механизм социальной инженерии. Каким способом организуют человеческое общество? Людей разделяют и объединяют. Разделение и объединение это две стороны одного и того же процесса. Объединив людей между собой, мы немедленно противопоставляем их всем прочим, не вошедшим в это объединение, даже если наше объединение носит чисто умозрительный характер. И даже просто называя рыжих "рыжими", мы тем самым противопоставляем рыжих всем не-рыжим, пусть пока лишь абстрактно, чисто логически.
Если далее попытаться создать какое-то реальное объединение рыжих, немедленно обнаружатся и рыжие, которые не захотели войти в это объединение и не хотят подчиниться требованиям, которые вытекают из общих интересов всех рыжих. Таким образом, наряду с истинными рыжими немедленно появятся псевдорыжие, которые лишь по внешнему виду кажутся рыжими, по сути совсем не таковы, но предатели, действующие в интересах не-рыжих. Вместе с тем на каком=то этапе непременно обнаружатся и наоборот: крипторыжие, которые действуют в интересах рыжих, хотя формально, по внешности, рыжими не кажутся. Отвергать их глупо, напротив: крипторыжие это очень ценные члены общества рыжих. Например, агентура в стане противника. И так далее.
Таким образом всякий признак социальной общности, позволяющий различить своего от чужого, если он взят за основу реальной организации, достаточно быстро обнаруживает свой внешний, формальный характер. За интересы пролетариата борются отнюдь не пролетарии, за спиной феминисток начинают мелькать какие-то мужики. Оказывается, что суть социальной общности (мы и они) это нечто более глубокое, связанное не столько с наличием или отсутствием какого бы то ни было признака, сколько с характером человеческих отношений, с разным поведением людей внутри этой общности и за её пределами. И именно человеческие отношения тут являются фактором определяющим.
Слово "отношение" в логике используется как термин и означает нечто на первый взгляд совсем иное, чем тоже самое слово в словосочетании "человеческие отношения". Но в действительности эти два понятия (математическое и бытовое), обозначаемые одним и тем же словом (отношение), отстоят друг от друга совсем недалеко. Если объяснять попросту, на пальцах, "отношение" это слово, обозначающее какую-то логическую связь между двумя объектами или требующее двух объектов. Ну например, "брат" это отношение. Невозможно быть просто "братом", можно быть лишь чьим-то братом. Невозможно быть "отцом" вообще, отцом-как-таковым, можно быть лишь чьим-то отцом. Поэтому "отец" это тоже отношение, и "друг" это тоже отношение.
Несколько очевидных примеров из математики: Число 10 больше 5, но меньше 20. Число не может быть просто "больше", само по себе, понятие "больше" требует какого-то второго числа. Поэтому понятия "больше", "меньше", "равно" это именно отношения! Математические отношения между числами.
Между числами есть и более хитрые отношения. Например, два числа могут иметь общий делитель, например, 6 и 8 делятся на 2, а 6 и 9 делятся на 3. А вот числа 8 и 9 общего делителя не имеют. Наличие у двух чисел какого-то общего делителя -- это отношение. А если у чисел нет общего делителя, эти числа называются "взаимно-простыми". Например, 8 и 9 это взаимно-простые числа. Это значит, что они не родственники -- так это прозвучит, если мы захотим вернуться из мира чисел и их отношений в мир людей с их отношениями. А вот 6 и 8 -- родственники, у них есть общий предок -- 2. Также 6 и 9 родственники, у них тоже есть общий предок -- 3.
Как видите, в мире чисел бывает так, что Вася и Петя родственники, Петя и Маша родственники -- а вот Вася и Маша не родственники. В мире людей так не бывает, потому что у каждой пары людей, если копнуть достаточно глубоко в прошлое, непременно найдётся какой-то общий предок. И чем глубже будешь копать, тем больше обнаружится этих общих предков. Это если верить Библии; расисты в этом вопросе с Библией расходятся. Собственно, если взять расизм в самом чистом виде -- это и есть учение, будто у разных человеческих рас не было общего предка. Конечно, это очень сильное утверждение, и мало кто решится заявить такое открытым текстом. О таких вещах обычно лишь намекают, разбирая подобные отношения на примере других биологических видов -- например, муравьёв.
В школьной математике конкретное число может быть скрыто под буквой (x или y), но отношения не прячут. Каждое отношение имеет собственное имя. Мы пишем 5<6 или 5>3, для краткости обозначая значками > и < отношения "больше" и "меньше". Но так же точно можно ввести обозначение для какого-то отношения (X) и написать 6 (X) 8. Что тут имеется в виду? Может быть, 6<8 и под (X) скрыто отношение "меньше"? А может быть (X) означает наличие общего делителя? Или какое-то другое отношение? Конкретное значение этого икса может быть разным, в зависимости от задачи.
Так вот, транзитивным называется такое отношение (X) что: если известно, что A (X) B и при этом B (X) C, то мы можем быть уверены, что A (X) C.
Многие известные из школы отношения между числами являются транзитивными. Ну, например: если известно, что У них нет общего предка.
Чувствуете? Вроде мы так, просто болтаем о математических абстракциях. А в воздухе как-то попахивает жареным. Математика -- штука совсем не безобидная, если её правильно понимать.
Вот например, если А родной брат В, а В родной брат С, то очевидно, что А родной брат С. То есть, отношение "родной брат" является транзитивным. Но если мы опустим слово "родной", транзитивность пропадёт: если А брат В, а В брат С, это вовсе не значит, что А обязательно брат С -- ведь А и В могут оказаться не родными, а лишь единокровными (общий отец) или вовсе сводными братьями, а В и С -- единоутробными (общая мать). Итого: чем отношения роднее, тем они транзитивнее.
А вот вражда, например -- отношение наверняка нетранзитивное. Если А враг В, а В враг С, то нет ровно никаких оснований предполагать, что А враг С. Скорее напротив -- можно ожидать союзнических отношений между ними, ведь В -- их общий враг. И наоборот наличие общего врага может делать отношения транзитивными, если только этот общий враг -- один и тот же. Каждый враг порождает некую (потенциальную) общность людей, объединившихся против этого врага. И социальные инженеры активно пользуются этим, порой специально создавая врагов с целью объединить людей против этого общего врага. (Похоже, именно с этой целью и был создан ИГИЛ.) Карл Маркс придумал для пролетариата общего врага -- буржуазию. А англичане придумали для советских общего врага -- мировой империализм, возглавляемый США.
А можно ли вообще создать какую-либо социальную общность, если заранее не предусмотреть для этой общности общего врага? Есть очень серьёзная гипотеза, что нельзя. Что общий враг (какие-нибудь псевдо-рыжие) это обязательный компонент социальной алхимии, позволяющей создавать человеческие объединения. И надо признать, что в этой гипотезе есть свой шарм и внутренняя убедительность. В самом деле, может ли быть полноценное "мы", если нет противостоящего ему "они"? И каким способом можно обеспечить дисциплину и подобающее поведение членов общности, кроме как противопоставив его неподобающему поведению людей, в данную общность не входящих. "Мы никого не заставляем, но будешь плохо себя вести -- станешь одним из них".
Я сам был убеждён и не раз высказывал здесь в ЖЖ убеждение, что любой общности необходим какой-то враг, и иного варианта создания общности не существует. Но сейчас я намерен совершить революцию, сказать принципиально новое слово в этой теме -- и всё-таки указать социальную технологию, позволяющую создавать социальные структуры, и при этом обходиться без врагов. Как уже понял мой дорогой читатель, я намерен основывать эти структуры на отношениях личного доверия и дружбы.
Интересный и важный вопрос: являются ли отношения дружбы и личного доверия между людьми транзитивными?
Если А друг В, а В друг С -- есть ли основания предполагать, что А друг С?
Если А и В доверяют друг другу, а также В и С доверяют друг другу -- можно ли ожидать, что А и С тоже могут доверять друг другу? Скорее да, чем нет. Но ясно, что не всегда, не во всех случаях. Вот например, в страстной любви дело обстоит противоположным образом: если А любит В, а В при этом любит С, то от скорее можно ожидать ревности и вражды в отношении С. Итак, не всякая дружба или любовь является транзитивной.
Поставим вопрос иначе: какого рода отношения доверия или дружбы обладают свойством транзитивности? По-видимому, такие отношения существуют. И это очень хорошо, если они существуют. Потому что на их основании можно создавать социальные общности. Заметим: не одну какую-то общность, а множество разных общностей. Как на основании идеи общего врага можно создать новые и новые объединения, беря за основу новых и новых врагов -- так и на основании транзитивного доверия можно создавать новые и новые общности, каждый раз беря в качестве зародыша какого-то человека, не входящего ни в одну из уже созданных общностей.
Делается это просто: берём человечка А, находим возле него В, с кем он связан узами транзитивного доверия, затем для В находим С, D, E, F и так далее. Заметим сразу и подчеркнём: речь идёт не о конструировании банальных дружеских компаний. Во-первых, в дружеских компаниях отношения не всегда транзитивны. Во-вторых, в дружеской компании все знают всех, и потому максимально возможный размер такой компании весьма невелик (десяток человек -- уже очень и очень много, несколько десятков -- запредельно много).
Взяв же за основу транзитивные отношения доверия, можно создавать объединения любого размера, ограниченные лишь способностью людей, не входящих в данное объединение, вступать с его членами в отношения транзитивного доверия. Мне кажется, суть моей идеи уже ясна, и предлагаю моему дорогому читателю сразу же пойти дальше. А именно: я выдвигаю тезис, что именно таким образом создавались первые крупные объединения людей в ту эпоху, когда ещё не существовало ни социальных общностей, ни концепции общего врага. Более того, социальные общности это вторичный продукт, возникший в результате вульгаризации, упрощения принципа транзитивного доверия.
Происходило это следующим образом: незнакомые между собой люди, входящие в одну и ту же сеть транзитивного доверия, должны были каким-то образом опознавать друг друга, когда эта сеть разрастается до такой степени, что число её членов превышает число Данбара (максимально возможное число социальных контактов). Иначе они не могут эффективно взаимодействовать между собой, предварительно не познакомившись. На каком-то этапе тут может достаточно эффективно работать система рекомендаций или (позже) рекомендательных писем. Можно воспользоваться услугами общего знакомого, который представит наших героев друг другу именно в качестве "своих" -- членов одной и той же сети транзитивного доверия -- но и этот вариант рассчитан лишь на сравнительно небольшую сеть ( около тысячи человек, квадрат числа Данбара максимум).
Уже на этом этапе выяснение вопроса свой/чужой становится затруднительным и возникает настойчивая потребность в более простом механизме различения. Вот тут-то на помощь людям и приходит механизм социальной общности, ставший для нас настолько привычным, что мы считаем его первичным и базовым: люди вводят какой-либо признак, обладание которым отличает своих от чужих. Ну, например, знание какого-то языка или жаргона, владение каким-то дискурсом, знание пресловутых паролей или чего-нибудь иного в этом роде. И вот перед нами -- обычная и предельно понятная для нас социальная общность ("мы"), противостоящая всем тем, кто в неё не входит ("они").
Итак, мне представляется, что я действительно изобрёл велосипед -- воссоздал подзабытый социальный механизм, более фундаментальный, чем привычные и понятные для всех нас социальные механизмы современности. Более фундаментальный -- и потому более прочный и основательный.
Прошу дорогого читателя заметить: для работы моего механизма нет никакой нужды в предварительном выяснении, кто тут свой, а кто чужой. Это выяснится само собой, автоматически, по ходу дела. Мне не нужно давать определение, кто такие русские, или как бы то ни было "воспитывать" в русских националистические навыки. Вообще ничего не нужно. У каждого из нас уже есть, де факто есть люди, которым мы доверяем -- и пользуемся взаимностью. Это фундаментальный факт нашего бытия, который не нужно предварительно создавать или подготавливать. Всё уже есть, и всё готово -- остаётся лишь запустить древний как мир механизм, и социальная структура образуется сама собой. И она будет прочна и надёжна, потому что естественна и фундаменальна как сама жизнь человеческая.
Осталось лишь выяснить оставленный в тылу вопрос: какие же отношения доверия являются транзитивными, а какие не являются? Собственно, нет практической нужды в том, чтобы предварительно выяснять этот вопрос. Достаточно запустить описанный выше процесс кристаллизации социума, и всё выяснится само собой. Если доверие между А и В, а также между В и С не является транзитивным, то отношения А и С не сложатся и сеть не будет расти, вот и всё. Зато успешно будет расти другая сеть, в которой отношения между А и D действительно (как показал опыт) являются транзитивными. В этом суть процесса кристаллизации: транзитивное доверие укрепляется и приобретает высокую социальную значимость, в то время как нетранзитивное -- теряет социальную значимость и обесценивается.
Но найти ответ на указанный выше вопрос мне интересно из чисто теоретических соображений -- чтобы понять, к чему приведёт описанный выше процесс кристаллизации, каким будет его конечный результат. Скажу заранее, что этот результат -- интересный, он мне нравится, потому-то я и публикую этот материал (а мог бы и промолчать, мало ли у меня разных идей и задумок). Не зная заранее ответа на этот вопрос (какие же именно отношения доверия являются транзитивными) я не решался на эту публикацию, потому что мне желательно было знать, к добру ли или не к добру ведёт эта идея. И кто получит преимущество в результате её реализации.
Итак, ответ на поставленный вопрос я усмотрел в высказываниях Андрея Игнатьева, с которым я недавно знакомил моего дорогого читалея (см. заметки Спор с Андреем Игнатьевым о смысле понятия "авторитет" и Андрей Игнатьев в самопальном переводе на церковно-славянский). Из общения с ним я вынес ряд убеждений, которые глубоко соответствуют моей интуиции, но которые я не решался высказывать вслух, так как не мог их обосновать.
А именно: отношения транзитивного доверия неявно, подспудно основываются на религии. Не обязательно на христианстве, на поклонении Богу Истины. Не обязательно. Просто: на наличии у людей общего бога, пусть подспудном, бессознательном наличии. Где нет общего бога, там нет и транзитивности отношений доверия. Эту простую, но совершенно нетривиальную мысль, повторюсь, я почерпнул не в недрах своего бессознательного, а у Андрея Игнатьева, философа и психоаналитика, человека совершенно нерелигиозного, но вынужденного по роду деятельности постоянно иметь дело с Бессознательным.
Для меня его слова прозвучали как безумно смелая идея, потому что я боялся даже подумать об этом. Да, я подозревал что-то такое, но я всё время размышлял о Власти, о вещах более глобальных. А Игнатьев взял и сказал очень простую вещь: доверие одного человека к другому это вещь по самой сути своей религиозная. Именно поэтому связанные с ним сюжеты обозначаются словами, напрямую заимствованными из области религиозных отношений: верность, предательство, доверие, вера, измена, признание и так далее. Все эти слова имеют характер сакраментальный: это слова проклятия и слова благословения. И иначе как религиозным воздействием на человека силу этих слов не объяснишь.
Если говорить в материалистическом дискурсе, речь идёт просто-напросто о подсознании. Человек, который совершил плохой поступок, преступил доверие, подсознательно ощущает вину. Где-то глубине души он догадывается, что предал не просто человека, он предал некое божество, которому довелся преданный им человек -- и точно знает, что это божество будет мстить. Даже если он не осознаёт это божество, он всё-таки ощущает внутреннюю сакральную силу совершённого им предательства -- и он ожидает наказания.
Причём, если потом, постфактум, присмотреться к происшедшему повнимательнее, всегда выясняется, что он не просто ожидал, он активно участвовал в деле, готовил сам себе наказание. Именно об этом фильм " Паранормальное явление": ведь в сущности главного героя не демон убил; он убил себя сам. Иначе и быть не может: дьявол не имеет власти над человеком, если человек сам себя не предаёт во власть дьяволу. И совершается это предательство в определенном порядке: сначала человек приобретает себе ложного бога, а затем предаёт этого ложного бога. И вот когда он предаёт ложного бога, тогда этот бог и расправляется с ним, уже по праву.
Можно осознавать или не осознавать это. Можно осознавать это в иных категориях, не религиозных, а чисто психологических, психоаналитических как это делает Игнатьев. Дела это не меняет; тут ведь главное результат. А результатом кристаллизации транзитивных сетей будет возвращение Античности с характерным для неё многобожием. В каждой сети свой бог. Этих богов не надо будет придумывать из головы, сочинять им истории. Они проявятся сами собой, как они уже и проявились когда-то в древности. Проявятся как сила, обеспечивающая транзитивность взаимного доверия внутри сети.
Когда-то в древности этот процесс кристаллизации сетей доверия уже прошёл и завершился. Одиночки и небольшие группы людей, не сумевших создать свою сеть, были просто раздавлены конкуренцией с многочисленными организованными группами, возникшими в результате кристаллизации. И затем в какой-то момент люди осознали, что происходит, и интерпретировали в соответствии с духом своей эпохи -- то есть, привязали к каждой транзитивной сети свой религиозный культ. Почитание того или иного бога и стало признаком, позволяющим отличить своего от чужого. Так и возникли древнейшие социальные общности, которые были ни чем иным как древнейшими религиозными сектами.
Я хочу сказать, что древние культы возникли не из простого желания человека познать или хотя бы придумать истину, не из стремления объяснить, почему грохочет гром или приходит весна. Всё это абстрактное научное и философское любопытство имело подчинённый характер. Настоящим же основанием религии явилась совершенно конкретная и предельно практическая потребность людей в объединении. Объединение малых групп не требует никакой религии, там всё сводится к предельно простым механизмам личного знакомства и личного доверия, не требующего транзитивности. Где каждый может лично общаться с каждым, там нет нужды в унификации представлений о верности и предательстве, порядочном и непорядочном поведении. Парадокс в том, что чем меньше группа людей, тем больше разных богов; они друг другу не мешают, потому что люди легко могут согласовывать свои действия при помощи простого непосредственного общения друг с другом, никакие боги им для этого не нужны. Но чем больше группа людей, тем больше потребность в едином для всех них боге и тем опаснее чужак, этого бога не почитающий и правил его не соблюдающий.
Наконец на каком-то этапе развития общества, когда людей становится ещё больше, роль бога берёт на себя государство (см. заметку Гештальт мировой революции), а заняв место бога, оно в неудержимом стремлении к унификации разрушает человеческое общество, его породившее -- и далее я предлагаю моему дорогому читателю вернуться к началу этой заметки и прочесть его новыми глазами.
Вот болезнь, вот причина болезни и вот средство её излечения.
Что остаётся к этому добавить? Нечто весьма важное: роль компьютеров и Интернета.
Если вдуматься, в наше время вообще нет нужды в переходе от транзитивных сетей к классическим социальным общностям. Вопрос свой/чужой при встрече с незнакомцем легко можно решить при помощи карманного гаджета. Достаточно просто послать по своей сети доверия внутренний запрос, и если незнакомец свой -- этот запрос дойдёт до адресата, а если чужой -- не дойдёт, вот и всё. В наше время не нужны ни внешние формальные признаки (рыжий / не рыжий), ни пароли -- не нужно ничего. Только интернет и программа, обеспечивающая взаимодействие гаджетов. Потому я дерзаю дать такое предсказание: социальные общности как таковые устарели и больше не нужны. Неважно, какой ты национальности, каких политических убеждений и какой веры! важно лишь, связан ли ты со мной узами транзитивного доверия, пусть и через посредство нескольких (многих!) промежуточных своих людей, некоторых из которых я лично могу вовсе и не знать.
Это выглядит как принципиально новая социальная технология, но по сути дела -- повторюсь -- эта технология стара как Античность. Просто в эпоху электронных социальных сетей она выглядит, именно выглядит по-другому. По сути же я не придумал ничего нового. Просто изобрёл велосипед. Но дерзну заметить: велосипед крайне полезный и уже очень актуальный. И актуальность этого велосипеда будет возрастать по мере нарастания всемирного кризиса государственности. Год назад я написал заметку Стук в дверь, где поставил вопрос о крушении государств и об острой необходимости в новых полисах, о виртуальных городах. И вот сегодня, спустя год, я начинаю понимать, как именно эти полисы будут выглядеть, и с чего надо начинать их строительство.
См. также цикл Гештальт мировой революции:
----------------------------------------------
Вместо послесловия: лекция Игнатьева
В этой заметке я выдвигаю гипотезу о генезисе религиозных и социальных общностей, указывая механизм, которым обеспечивалось их возникновение на самом раннем этапе человеческой истории -- а может обеспечиваться и сегодня.
Вначале мне хочется сказать несколько слов, которые позволят моему читателю увидеть актуальность и даже крайнюю злободневность поднятой темы.
Итак.
Модерн разрушил традиционное общество, а постмодерн грозит добить остатки общества как такового. Всё началось с идеи равенства, столь привлекательной для низов общества. Понадобилось много времени, чтобы понять простую истину: равенство означает полное бесправие общества перед государством. Потому что государство-то устроено иерархически. А у кого иерархия, у того и сила.
В итоге, сегодняшнее положение кажется катастрофическим: мы лишились того, что имели (традиционного общества) и не приобрели взамен ничего кроме нависшей над нами всесильной машины Государства, которое постоянно усиливается (теперь за счёт цифровой техники) и со временем всё больше грозят перейти любые мыслимые и немыслимые границы. Речь идёт о границах допустимого, которые последнее время настолько расширились, что ощутимо пошатнулся даже традиционный русский этатизм (преклонение перед своим государством). Даже русские всё более ясно и отчётливо начинают ощущать государство как чужую и, увы, агрессивную силу, всё более решительно вторгающуюся в нашу личную жизнь. А личная жизнь (своё жилище, своя семья, свои друзья) это последнее, что осталось от России после катастрофы 1917 года и сотни лет целенаправленного вымораживания общества.
Click to viewБог это единственное, что невозможно отнять у человека даже силами государства. Как выясняется, всё остальное отнять можно -- и каким бы невероятным пока ни казался подобный сценарий будущего, увы, вполне возможно, что реально отнимут. Очень уж бодро поскакал последнее время "прогресс"... если в данном случае уместно это слово.
В этой ситуации очень хочется спрятаться в Тебе и больше не высовываться наружу. (См. заметку Уранополитизм.) И может быть, это самое лучшее, что можно сделать теперь -- просто замкнуться в духовной жизни и молиться Тебе о явно вышедшем на финишную прямую человечестве. Но хочется зафиксировать идеи, которые приходят на ум по этому поводу. Они могут оказаться бесплодными и бесполезными -- но могут и замедлить сползание в пропасть. Посмотрим.
Разрушение остатков общества очень хочется остановить, и мне глубоко понятны и близки все попытки что-либо предпринять в этом направлении, даже откровенно безнадёжные. Национализм это одна из таких попыток. Когда-то он был использован как инструмент разрушения традиционного общества (в основе которого лежали вообще-то не нации, а религии), а теперь уже сам воспринимается уже как консервативная сила, способная остановить или по крайней мере задержать распад. Да что там! Уже и социализм воспринимается как консервативная сила -- а глядишь, наши внуки и гей-парады будут вспоминать с умилением, как "старое доброе времечко"?
Всё меняется очень быстро, и мы постоянно отстаём, готовясь к прошлой войне. В этих условиях мне приходит на ум идея опереться на самую основу, самый базовый, наиболее трудно уничтожимый и потому надёжный фундамент: личные человеческие связи и отношения. Если даже можно запретить людям собираться по трое, то никак невозможно запретить парные контакты. К слову, как раз поэтому именно парные связи лежат в основе криминальных и шпионских сетей, а также властных группировок -- самых устойчивых социальных конструкций, доказавших способность выживать и функционировать в любой, самой токсичной обстановке (см. Конспект теории Власти). Для организации полноценной общественной жизни то и другое не годится, как рыцарский панцирь не годится для повседневного использования в быту -- но основа, сама основа-то универсальна.
Легко помешать, но как возможно запретить людям дружить и доверять друг другу лично? Эти базовые связи и есть та элементарная основа общества, разрушив которую государство наконец прекратит существование человечества как такового, уничтожив социальный организм подобно тому как паразит (вирус) уничтожает организм своего хозяина. Где совсем не осталось даже личного доверия между людьми, там нет общества, и выжить в таких условиях дано будет лишь человеку, сохранившему личную связь с Самим Богом. Другой вопрос -- удастся ли сохранить эту связь? Недаром Иисус Христос сцепил между собою заповедь о любви к Богу с заповедью о любви к ближнему. Вполне вероятно, что этим история человечества и кончится. Сказано: по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь И Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?
Давайте поставим вопрос так: можно ли личные парные связи дружбы и доверия положить в основу организации жизни общества? Если да, то может оказаться, что такое общество обнаружит устойчивость и неубиваемость, характерную для парных социальных систем. А если так, то ещё не вечер (словами Высоцкого): мы ещё попрыгаем, мы ещё покувыркаемся. Может быть, удастся помешать вирусу государства совершить самоубийственное уничтожение той основы, которая его питает. А может быть, нам даже даже удастся нащупать основу нового, постгосударственного социального порядка? Ведь может же случиться, что человечество переживёт современную государственность, кажется, окончательно заблудившую в тупике тоталитаризма.
Для ответа на этот вопрос нам понадобится, в сущности, совсем немногое: математическое понятие транзитивность.
Но начать я хочу с самой простой, фундаментальной и всем понятной вещи. Давайте обозначим основной механизм социальной инженерии. Каким способом организуют человеческое общество? Людей разделяют и объединяют. Разделение и объединение это две стороны одного и того же процесса. Объединив людей между собой, мы немедленно противопоставляем их всем прочим, не вошедшим в это объединение, даже если наше объединение носит чисто умозрительный характер. И даже просто называя рыжих "рыжими", мы тем самым противопоставляем рыжих всем не-рыжим, пусть пока лишь абстрактно, чисто логически.
Если далее попытаться создать какое-то реальное объединение рыжих, немедленно обнаружатся и рыжие, которые не захотели войти в это объединение и не хотят подчиниться требованиям, которые вытекают из общих интересов всех рыжих. Таким образом, наряду с истинными рыжими немедленно появятся псевдорыжие, которые лишь по внешнему виду кажутся рыжими, по сути совсем не таковы, но предатели, действующие в интересах не-рыжих. Вместе с тем на каком=то этапе непременно обнаружатся и наоборот: крипторыжие, которые действуют в интересах рыжих, хотя формально, по внешности, рыжими не кажутся. Отвергать их глупо, напротив: крипторыжие это очень ценные члены общества рыжих. Например, агентура в стане противника. И так далее.
Таким образом всякий признак социальной общности, позволяющий различить своего от чужого, если он взят за основу реальной организации, достаточно быстро обнаруживает свой внешний, формальный характер. За интересы пролетариата борются отнюдь не пролетарии, за спиной феминисток начинают мелькать какие-то мужики. Оказывается, что суть социальной общности (мы и они) это нечто более глубокое, связанное не столько с наличием или отсутствием какого бы то ни было признака, сколько с характером человеческих отношений, с разным поведением людей внутри этой общности и за её пределами. И именно человеческие отношения тут являются фактором определяющим.
Слово "отношение" в логике используется как термин и означает нечто на первый взгляд совсем иное, чем тоже самое слово в словосочетании "человеческие отношения". Но в действительности эти два понятия (математическое и бытовое), обозначаемые одним и тем же словом (отношение), отстоят друг от друга совсем недалеко. Если объяснять попросту, на пальцах, "отношение" это слово, обозначающее какую-то логическую связь между двумя объектами или требующее двух объектов. Ну например, "брат" это отношение. Невозможно быть просто "братом", можно быть лишь чьим-то братом. Невозможно быть "отцом" вообще, отцом-как-таковым, можно быть лишь чьим-то отцом. Поэтому "отец" это тоже отношение, и "друг" это тоже отношение.
Несколько очевидных примеров из математики: Число 10 больше 5, но меньше 20. Число не может быть просто "больше", само по себе, понятие "больше" требует какого-то второго числа. Поэтому понятия "больше", "меньше", "равно" это именно отношения! Математические отношения между числами.
Между числами есть и более хитрые отношения. Например, два числа могут иметь общий делитель, например, 6 и 8 делятся на 2, а 6 и 9 делятся на 3. А вот числа 8 и 9 общего делителя не имеют. Наличие у двух чисел какого-то общего делителя -- это отношение. А если у чисел нет общего делителя, эти числа называются "взаимно-простыми". Например, 8 и 9 это взаимно-простые числа. Это значит, что они не родственники -- так это прозвучит, если мы захотим вернуться из мира чисел и их отношений в мир людей с их отношениями. А вот 6 и 8 -- родственники, у них есть общий предок -- 2. Также 6 и 9 родственники, у них тоже есть общий предок -- 3.
Как видите, в мире чисел бывает так, что Вася и Петя родственники, Петя и Маша родственники -- а вот Вася и Маша не родственники. В мире людей так не бывает, потому что у каждой пары людей, если копнуть достаточно глубоко в прошлое, непременно найдётся какой-то общий предок. И чем глубже будешь копать, тем больше обнаружится этих общих предков. Это если верить Библии; расисты в этом вопросе с Библией расходятся. Собственно, если взять расизм в самом чистом виде -- это и есть учение, будто у разных человеческих рас не было общего предка. Конечно, это очень сильное утверждение, и мало кто решится заявить такое открытым текстом. О таких вещах обычно лишь намекают, разбирая подобные отношения на примере других биологических видов -- например, муравьёв.
В школьной математике конкретное число может быть скрыто под буквой (x или y), но отношения не прячут. Каждое отношение имеет собственное имя. Мы пишем 5<6 или 5>3, для краткости обозначая значками > и < отношения "больше" и "меньше". Но так же точно можно ввести обозначение для какого-то отношения (X) и написать 6 (X) 8. Что тут имеется в виду? Может быть, 6<8 и под (X) скрыто отношение "меньше"? А может быть (X) означает наличие общего делителя? Или какое-то другое отношение? Конкретное значение этого икса может быть разным, в зависимости от задачи.
Так вот, транзитивным называется такое отношение (X) что: если известно, что A (X) B и при этом B (X) C, то мы можем быть уверены, что A (X) C.
Многие известные из школы отношения между числами являются транзитивными. Ну, например: если известно, что У них нет общего предка.
Чувствуете? Вроде мы так, просто болтаем о математических абстракциях. А в воздухе как-то попахивает жареным. Математика -- штука совсем не безобидная, если её правильно понимать.
Вот например, если А родной брат В, а В родной брат С, то очевидно, что А родной брат С. То есть, отношение "родной брат" является транзитивным. Но если мы опустим слово "родной", транзитивность пропадёт: если А брат В, а В брат С, это вовсе не значит, что А обязательно брат С -- ведь А и В могут оказаться не родными, а лишь единокровными (общий отец) или вовсе сводными братьями, а В и С -- единоутробными (общая мать). Итого: чем отношения роднее, тем они транзитивнее.
А вот вражда, например -- отношение наверняка нетранзитивное. Если А враг В, а В враг С, то нет ровно никаких оснований предполагать, что А враг С. Скорее напротив -- можно ожидать союзнических отношений между ними, ведь В -- их общий враг. И наоборот наличие общего врага может делать отношения транзитивными, если только этот общий враг -- один и тот же. Каждый враг порождает некую (потенциальную) общность людей, объединившихся против этого врага. И социальные инженеры активно пользуются этим, порой специально создавая врагов с целью объединить людей против этого общего врага. (Похоже, именно с этой целью и был создан ИГИЛ.) Карл Маркс придумал для пролетариата общего врага -- буржуазию. А англичане придумали для советских общего врага -- мировой империализм, возглавляемый США.
А можно ли вообще создать какую-либо социальную общность, если заранее не предусмотреть для этой общности общего врага? Есть очень серьёзная гипотеза, что нельзя. Что общий враг (какие-нибудь псевдо-рыжие) это обязательный компонент социальной алхимии, позволяющей создавать человеческие объединения. И надо признать, что в этой гипотезе есть свой шарм и внутренняя убедительность. В самом деле, может ли быть полноценное "мы", если нет противостоящего ему "они"? И каким способом можно обеспечить дисциплину и подобающее поведение членов общности, кроме как противопоставив его неподобающему поведению людей, в данную общность не входящих. "Мы никого не заставляем, но будешь плохо себя вести -- станешь одним из них".
Я сам был убеждён и не раз высказывал здесь в ЖЖ убеждение, что любой общности необходим какой-то враг, и иного варианта создания общности не существует. Но сейчас я намерен совершить революцию, сказать принципиально новое слово в этой теме -- и всё-таки указать социальную технологию, позволяющую создавать социальные структуры, и при этом обходиться без врагов. Как уже понял мой дорогой читатель, я намерен основывать эти структуры на отношениях личного доверия и дружбы.
Интересный и важный вопрос: являются ли отношения дружбы и личного доверия между людьми транзитивными?
Если А друг В, а В друг С -- есть ли основания предполагать, что А друг С?
Если А и В доверяют друг другу, а также В и С доверяют друг другу -- можно ли ожидать, что А и С тоже могут доверять друг другу? Скорее да, чем нет. Но ясно, что не всегда, не во всех случаях. Вот например, в страстной любви дело обстоит противоположным образом: если А любит В, а В при этом любит С, то от скорее можно ожидать ревности и вражды в отношении С. Итак, не всякая дружба или любовь является транзитивной.
Поставим вопрос иначе: какого рода отношения доверия или дружбы обладают свойством транзитивности? По-видимому, такие отношения существуют. И это очень хорошо, если они существуют. Потому что на их основании можно создавать социальные общности. Заметим: не одну какую-то общность, а множество разных общностей. Как на основании идеи общего врага можно создать новые и новые объединения, беря за основу новых и новых врагов -- так и на основании транзитивного доверия можно создавать новые и новые общности, каждый раз беря в качестве зародыша какого-то человека, не входящего ни в одну из уже созданных общностей.
Делается это просто: берём человечка А, находим возле него В, с кем он связан узами транзитивного доверия, затем для В находим С, D, E, F и так далее. Заметим сразу и подчеркнём: речь идёт не о конструировании банальных дружеских компаний. Во-первых, в дружеских компаниях отношения не всегда транзитивны. Во-вторых, в дружеской компании все знают всех, и потому максимально возможный размер такой компании весьма невелик (десяток человек -- уже очень и очень много, несколько десятков -- запредельно много).
Взяв же за основу транзитивные отношения доверия, можно создавать объединения любого размера, ограниченные лишь способностью людей, не входящих в данное объединение, вступать с его членами в отношения транзитивного доверия. Мне кажется, суть моей идеи уже ясна, и предлагаю моему дорогому читателю сразу же пойти дальше. А именно: я выдвигаю тезис, что именно таким образом создавались первые крупные объединения людей в ту эпоху, когда ещё не существовало ни социальных общностей, ни концепции общего врага. Более того, социальные общности это вторичный продукт, возникший в результате вульгаризации, упрощения принципа транзитивного доверия.
Происходило это следующим образом: незнакомые между собой люди, входящие в одну и ту же сеть транзитивного доверия, должны были каким-то образом опознавать друг друга, когда эта сеть разрастается до такой степени, что число её членов превышает число Данбара (максимально возможное число социальных контактов). Иначе они не могут эффективно взаимодействовать между собой, предварительно не познакомившись. На каком-то этапе тут может достаточно эффективно работать система рекомендаций или (позже) рекомендательных писем. Можно воспользоваться услугами общего знакомого, который представит наших героев друг другу именно в качестве "своих" -- членов одной и той же сети транзитивного доверия -- но и этот вариант рассчитан лишь на сравнительно небольшую сеть ( около тысячи человек, квадрат числа Данбара максимум).
Уже на этом этапе выяснение вопроса свой/чужой становится затруднительным и возникает настойчивая потребность в более простом механизме различения. Вот тут-то на помощь людям и приходит механизм социальной общности, ставший для нас настолько привычным, что мы считаем его первичным и базовым: люди вводят какой-либо признак, обладание которым отличает своих от чужих. Ну, например, знание какого-то языка или жаргона, владение каким-то дискурсом, знание пресловутых паролей или чего-нибудь иного в этом роде. И вот перед нами -- обычная и предельно понятная для нас социальная общность ("мы"), противостоящая всем тем, кто в неё не входит ("они").
Итак, мне представляется, что я действительно изобрёл велосипед -- воссоздал подзабытый социальный механизм, более фундаментальный, чем привычные и понятные для всех нас социальные механизмы современности. Более фундаментальный -- и потому более прочный и основательный.
Прошу дорогого читателя заметить: для работы моего механизма нет никакой нужды в предварительном выяснении, кто тут свой, а кто чужой. Это выяснится само собой, автоматически, по ходу дела. Мне не нужно давать определение, кто такие русские, или как бы то ни было "воспитывать" в русских националистические навыки. Вообще ничего не нужно. У каждого из нас уже есть, де факто есть люди, которым мы доверяем -- и пользуемся взаимностью. Это фундаментальный факт нашего бытия, который не нужно предварительно создавать или подготавливать. Всё уже есть, и всё готово -- остаётся лишь запустить древний как мир механизм, и социальная структура образуется сама собой. И она будет прочна и надёжна, потому что естественна и фундаменальна как сама жизнь человеческая.
Осталось лишь выяснить оставленный в тылу вопрос: какие же отношения доверия являются транзитивными, а какие не являются? Собственно, нет практической нужды в том, чтобы предварительно выяснять этот вопрос. Достаточно запустить описанный выше процесс кристаллизации социума, и всё выяснится само собой. Если доверие между А и В, а также между В и С не является транзитивным, то отношения А и С не сложатся и сеть не будет расти, вот и всё. Зато успешно будет расти другая сеть, в которой отношения между А и D действительно (как показал опыт) являются транзитивными. В этом суть процесса кристаллизации: транзитивное доверие укрепляется и приобретает высокую социальную значимость, в то время как нетранзитивное -- теряет социальную значимость и обесценивается.
Но найти ответ на указанный выше вопрос мне интересно из чисто теоретических соображений -- чтобы понять, к чему приведёт описанный выше процесс кристаллизации, каким будет его конечный результат. Скажу заранее, что этот результат -- интересный, он мне нравится, потому-то я и публикую этот материал (а мог бы и промолчать, мало ли у меня разных идей и задумок). Не зная заранее ответа на этот вопрос (какие же именно отношения доверия являются транзитивными) я не решался на эту публикацию, потому что мне желательно было знать, к добру ли или не к добру ведёт эта идея. И кто получит преимущество в результате её реализации.
Итак, ответ на поставленный вопрос я усмотрел в высказываниях Андрея Игнатьева, с которым я недавно знакомил моего дорогого читалея (см. заметки Спор с Андреем Игнатьевым о смысле понятия "авторитет" и Андрей Игнатьев в самопальном переводе на церковно-славянский). Из общения с ним я вынес ряд убеждений, которые глубоко соответствуют моей интуиции, но которые я не решался высказывать вслух, так как не мог их обосновать.
А именно: отношения транзитивного доверия неявно, подспудно основываются на религии. Не обязательно на христианстве, на поклонении Богу Истины. Не обязательно. Просто: на наличии у людей общего бога, пусть подспудном, бессознательном наличии. Где нет общего бога, там нет и транзитивности отношений доверия. Эту простую, но совершенно нетривиальную мысль, повторюсь, я почерпнул не в недрах своего бессознательного, а у Андрея Игнатьева, философа и психоаналитика, человека совершенно нерелигиозного, но вынужденного по роду деятельности постоянно иметь дело с Бессознательным.
Для меня его слова прозвучали как безумно смелая идея, потому что я боялся даже подумать об этом. Да, я подозревал что-то такое, но я всё время размышлял о Власти, о вещах более глобальных. А Игнатьев взял и сказал очень простую вещь: доверие одного человека к другому это вещь по самой сути своей религиозная. Именно поэтому связанные с ним сюжеты обозначаются словами, напрямую заимствованными из области религиозных отношений: верность, предательство, доверие, вера, измена, признание и так далее. Все эти слова имеют характер сакраментальный: это слова проклятия и слова благословения. И иначе как религиозным воздействием на человека силу этих слов не объяснишь.
Если говорить в материалистическом дискурсе, речь идёт просто-напросто о подсознании. Человек, который совершил плохой поступок, преступил доверие, подсознательно ощущает вину. Где-то глубине души он догадывается, что предал не просто человека, он предал некое божество, которому довелся преданный им человек -- и точно знает, что это божество будет мстить. Даже если он не осознаёт это божество, он всё-таки ощущает внутреннюю сакральную силу совершённого им предательства -- и он ожидает наказания.
Причём, если потом, постфактум, присмотреться к происшедшему повнимательнее, всегда выясняется, что он не просто ожидал, он активно участвовал в деле, готовил сам себе наказание. Именно об этом фильм " Паранормальное явление": ведь в сущности главного героя не демон убил; он убил себя сам. Иначе и быть не может: дьявол не имеет власти над человеком, если человек сам себя не предаёт во власть дьяволу. И совершается это предательство в определенном порядке: сначала человек приобретает себе ложного бога, а затем предаёт этого ложного бога. И вот когда он предаёт ложного бога, тогда этот бог и расправляется с ним, уже по праву.
Можно осознавать или не осознавать это. Можно осознавать это в иных категориях, не религиозных, а чисто психологических, психоаналитических как это делает Игнатьев. Дела это не меняет; тут ведь главное результат. А результатом кристаллизации транзитивных сетей будет возвращение Античности с характерным для неё многобожием. В каждой сети свой бог. Этих богов не надо будет придумывать из головы, сочинять им истории. Они проявятся сами собой, как они уже и проявились когда-то в древности. Проявятся как сила, обеспечивающая транзитивность взаимного доверия внутри сети.
Когда-то в древности этот процесс кристаллизации сетей доверия уже прошёл и завершился. Одиночки и небольшие группы людей, не сумевших создать свою сеть, были просто раздавлены конкуренцией с многочисленными организованными группами, возникшими в результате кристаллизации. И затем в какой-то момент люди осознали, что происходит, и интерпретировали в соответствии с духом своей эпохи -- то есть, привязали к каждой транзитивной сети свой религиозный культ. Почитание того или иного бога и стало признаком, позволяющим отличить своего от чужого. Так и возникли древнейшие социальные общности, которые были ни чем иным как древнейшими религиозными сектами.
Я хочу сказать, что древние культы возникли не из простого желания человека познать или хотя бы придумать истину, не из стремления объяснить, почему грохочет гром или приходит весна. Всё это абстрактное научное и философское любопытство имело подчинённый характер. Настоящим же основанием религии явилась совершенно конкретная и предельно практическая потребность людей в объединении. Объединение малых групп не требует никакой религии, там всё сводится к предельно простым механизмам личного знакомства и личного доверия, не требующего транзитивности. Где каждый может лично общаться с каждым, там нет нужды в унификации представлений о верности и предательстве, порядочном и непорядочном поведении. Парадокс в том, что чем меньше группа людей, тем больше разных богов; они друг другу не мешают, потому что люди легко могут согласовывать свои действия при помощи простого непосредственного общения друг с другом, никакие боги им для этого не нужны. Но чем больше группа людей, тем больше потребность в едином для всех них боге и тем опаснее чужак, этого бога не почитающий и правил его не соблюдающий.
Наконец на каком-то этапе развития общества, когда людей становится ещё больше, роль бога берёт на себя государство (см. заметку Гештальт мировой революции), а заняв место бога, оно в неудержимом стремлении к унификации разрушает человеческое общество, его породившее -- и далее я предлагаю моему дорогому читателю вернуться к началу этой заметки и прочесть его новыми глазами.
Вот болезнь, вот причина болезни и вот средство её излечения.
Что остаётся к этому добавить? Нечто весьма важное: роль компьютеров и Интернета.
Если вдуматься, в наше время вообще нет нужды в переходе от транзитивных сетей к классическим социальным общностям. Вопрос свой/чужой при встрече с незнакомцем легко можно решить при помощи карманного гаджета. Достаточно просто послать по своей сети доверия внутренний запрос, и если незнакомец свой -- этот запрос дойдёт до адресата, а если чужой -- не дойдёт, вот и всё. В наше время не нужны ни внешние формальные признаки (рыжий / не рыжий), ни пароли -- не нужно ничего. Только интернет и программа, обеспечивающая взаимодействие гаджетов. Потому я дерзаю дать такое предсказание: социальные общности как таковые устарели и больше не нужны. Неважно, какой ты национальности, каких политических убеждений и какой веры! важно лишь, связан ли ты со мной узами транзитивного доверия, пусть и через посредство нескольких (многих!) промежуточных своих людей, некоторых из которых я лично могу вовсе и не знать.
Это выглядит как принципиально новая социальная технология, но по сути дела -- повторюсь -- эта технология стара как Античность. Просто в эпоху электронных социальных сетей она выглядит, именно выглядит по-другому. По сути же я не придумал ничего нового. Просто изобрёл велосипед. Но дерзну заметить: велосипед крайне полезный и уже очень актуальный. И актуальность этого велосипеда будет возрастать по мере нарастания всемирного кризиса государственности. Год назад я написал заметку Стук в дверь, где поставил вопрос о крушении государств и об острой необходимости в новых полисах, о виртуальных городах. И вот сегодня, спустя год, я начинаю понимать, как именно эти полисы будут выглядеть, и с чего надо начинать их строительство.
См. также цикл Гештальт мировой революции:
----------------------------------------------
Вместо послесловия: лекция Игнатьева