Дело власти. Август 2010.

[rightview]

1.

Отслеживать тенденции внутри и вокруг правящей партии интереснее, чем комментировать потоки матерного красноречия старых и «новых сердитых», на сотый раз перепевающих знакомую арию о том, как они ненавидят Путина, и о том, что он во всём виноват. К счастью или к сожалению их радикализм прямо пропорционален их бессилию и информативен разве что относительно степени последнего. Страну изменят в лучшую сторону не революционные телодвижения «непримиримых врагов режима», а объективные эволюционные процессы, идущие во власти, движущей силой которых выступает динамика самооформления правящего слоя. Оппозиционные радикалы на этом фоне - вечный вчерашний день. Этап, который люди, действующие конструктивно и настроенные интегрироваться в проект правящего слоя, прошли вчера, для антагонистов власти - вечно предвкушаемое кроваво-сладкое «завтра». Никто не выиграет, если это «завтра» наступит. Даже сами мечтатели рискуют в большинстве своем проиграть, как это регулярно случается с детьми «победивших» революций.

Настоящая социальная ответственность всегда начинается с ответственности перед собой. Главное, что сейчас нужно для нормального развития страны, - чтобы в ней сформировался ответственный (в первую очередь перед собой) правящий слой, состоящий из людей, которые а) относятся к этому государству как к своему не частному, но публичному корпоративному делу, и б) относятся к государству таким образом потому, что априорно видят во властном порядке не насилие, а свободу, не «неизбежное зло», а ценность. Такой слой появится на путях преобладания критики власти справа - исходя из правой идеи власти, как я назвал это вот здесь. Способ критики власти «извне», в основу которого положено культивирование в обществе левой потребительской противопоставленности себя ей, например, в форме популярной идеологемы «надо заставить власть служить обществу», тормозит процесс развития, ведёт к обратному результату.

Как показывает опыт последних столетий, власть в России слаба почти всегда. Слаба внутренне, духовно. Слаба глубочайшим отчуждением людей от неё, уходящим корнями в самые основания русской духовности и культуры.  Россия - это страна, в которой все (или почти все) в оппозиции (как об этом говорилось вот здесь). Повальное воровство в сочетании с перманентными революционными ожиданиями - формы проявления всеобщей оппозиционности, читай: внутренней слабости власти, выглядывающей из-за парадного потемкинского фасада. Что делать нам, нынешним, зная это? Желать ещё большего её ослабления? Да это просто неинтересно, не говоря уже о том, что бесперспективно для страны. В России всегда именно власть - самая сложная, творческая, креативная задача. В России нетривиальным является дело власти, дело же бунта-оппозиции у нас - обыденность и повседневность. В этом смысле действительно оправдано существование структуры, которую можно назвать «партией власти», является ли ей Администрация президента или «Единая Россия»: оправдано в той мере, в какой речь идет о партии идеи власти, проекта власти - самого трудного проекта в истории России.

2.

В отличие от 90-х в путинские годы у народа образовалось слишком много свободного времени при завышенных зарплатах, заниженной требовательности сверху и заметной экономии сил по месту основной работы. Россияне ощутили революционный вкус халявы, располагающий к неограниченному росту аппетитов, и к мечтаниям, абстрактным, как незаработанная ими плата. Полет потребительской фантазии устремился к поиску не сходя с места «земли обетованной», где в пятизвездочном перечне «удобств» наличествует метод контролировать власть, не будучи ею. Поскольку «контролировать» и значит не что иное, как «быть властью», мечта революционного потребителя  именно так и изрекается: хочу, говорит он, быть властью, не будучи ею. Как это возможно, непонятно, но задумываться об этом он не собирается. Хочу, настаивает наш героический революционно-потребительский персонаж, чтобы власть сама придумала, как такое возможно. Хочу, потому что она обязана.

Власть всё им должна, думают они. Откуда они это взяли? Ах, в Англии она должна англичанам… в Германии немцам… И что? Где тут связь? А, они хотят, чтобы всё было как там… И начинать - с нее, с власти. То есть чтобы они были тем славным расейским народом, каким уродились, а власть бы начинала с себя с утра пораньше и самопреподносилась на блюдечке, спеша обслужить их по полной программе, потому что она в США так делает.

Быть властью, не будучи ею… Быть, чтобы не быть: и ни малейших вопросов, как такое может быть. Однако жизнь никак не складывается по данному заказу. Это, а также бесподобная внутренняя логика самого заказа, приводит нашего требовательного к другим обывателя в состояние истерики, бешенства, раздвоения личности. Тем более, он откуда-то уверен, что «в других странах это чудо давно достигнуто».

На самом деле чудо сие - из области русских сказок и анекдотов. Выжившая из ума распоясавшаяся карга, изображенная Пушкиным, требовала: «Хочу быть владычицей морскою … Чтобы служила мне рыбка золотая И была б у меня на посылках», - и не сомневалась, что золотая рыбка обязана треснуть, но устроить ей такое положение вещей. Вспомним теперь анекдот 70-х годов про Абрама Моисеевича, которого как-то раз исключили из партии, по поводу чего ему приснился следующий сон: американские танки врываются в Кремль, из башни командирской машины высовывается многозвездный же символ американского сервиса в погонах, к танку подводят связанного Брежнева, и генерал ему приказывает: «Немедленно восстановить в партии Абрама Моисеевича!» Российский либерализм нелогичен в точности как Абрам Моисеевич в своём сне.

Власть иногда посещает искушение думать, что бить граждан по голове полезно, чтобы они стали умнее и лояльнее. Разгневанные обыватели отвечают симметрично тем же: уверенностью, что надо бить власть по голове, учить её «скромности», тогда она будет лучшей властью, чем вот эта слабая и плохая власть, которая не хочет и не может навести в себе порядок. И со стороны власти-то подобные мысли не очень умны, но для обывателей утопические мечтания такого рода - верх идиотизма. Чтобы «бить по голове» надо уже быть властью. Никакой заранее подготовленной площадки сверху, откуда обывателю было бы удобно этим заниматься, под рукой не имеется. Помимо того, что это идиотские мечтания, они, как всякая глупость, ещё и вредны. Никто не становится сильнее или лучше от того, что его бьют по голове. Тем более власть от этого не станет больше соответствовать своему понятию.

Наиболее конструктивная и реалистичная программа действий, которую могло бы принять для себя общество, - это рассматривать в качестве цели сильную власть, не отделяя себя от неё. Бороться с теми, кто ослабляет власть, вместо того, чтобы потакать им и предаваться мечтаниям о её дальнейшем ослаблении: путь к социальному оздоровлению и к преодолению многочисленных недостатков российской административно-властной системы может быть только таким.

3.

Рано ещё делать выводы об особенностях избирательной кампании осени 2010 г., но есть признаки того, что намечается одна тенденция, которая заслуживает внимания: в скором будущем она может приобрести решающее значение. По сообщениям с предвыборных полей в «Единой России» в большей степени, чем прежде, делают ставку на проходных самостоятельных кандидатов, как правило, связанных с бизнесом. Есть примеры того, как их практически в приказном порядке переводят из одномандатных округов в списки, рассчитывая, что именно они обеспечат партии - а не партия обеспечит им - хорошие результаты голосования.

Если эта тактика продемонстрирует свою эффективность на осенних выборах, в 2011 г. она будет применяться более широко. Можно предположить, что решение предвыборных задач, ранее возложенное на первое лицо, обязанное своим рейтингом и харизмой вытянуть «Единую Россию», будет чем дальше, тем в большей степени, по мере того, как этот ресурс слабеет, перекладываться на плечи успешных, влиятельных и социально активных людей на местах. Что, конечно, вряд ли останется незамеченным ими самими.

Если это так, то это даст основания говорить о подвижках в эволюции «ЕР» к состоянию, охарактеризованному в статье «Идеология правого крыла правящей партии». Развертывание «Единой России» в реальную партию реальной власти, утверждалось там, будет сопровождаться ростом авторитета и влияния представителей деловых кругов внутри «Единой России» параллельно с их  политическим и идеологическим взрослением, которое должно выражаться в распространении правой самоидентификации и правой политической культуры не только в партии, но и в обществе в целом (в значении, определенном здесь исходя из стремления быть ближе к сути первоисточников и корректирующим то ущербное и внутренне противоречивое понимание правой идеологии, которое было введено в оборот незадачливыми лидерами СПС).

Как было прежде? Сверху вниз делегировался кусочек мандата «народного лидера», пользуясь которым люди на местах, специально отобранные (сверху же), становились как бы народными избранниками. При этом они, как и их коллеги по вчерашней как бы элите, многочисленные чиновники и бизнесмены, вошедшие в партию (или не вошедшие, но «сочувствующие»), добровольно-принудительно соглашались на свою деполитизацию, статус «пехоты», на внутреннее отчуждение от власти (следствием чего, если применить знакомый термин в не совсем привычном значении, становилась латентная «анархизация», прорывающаяся наружу значительным ростом коррупции именно в путинские годы; можно сказать, мы сталкиваемся с феноменом своеобразного коррупционного невроза, посредством которого напоминает о себе вытесненное властное содержание, приобретшее отрицательный знак).

«Единая Россия» выполняла функцию прикрытия власти, расположенной где-то вовне, далекой и призрачной, властью не являясь. Естественно, не исключалось, что при необходимости, взяв на себя весь негатив трудного исторического момента, прикрытие будет сброшено, как это уже происходило в прошлом с другими демо-версиями «партии власти».

Неблагоприятные времена наподобие середины-конца 90-х, когда «партии власти» менялись как перчатки, кажется, возвращаются. Для «Единой России» наступает момент проверки на собственную прочность. В какой-то мере партию предоставляют самой себе. Выплывет-невыплывет, вытянет-невытянет. Не вытянет - будет считаться «крайней» с последующим постепенным «сливом» в русло старинного русского царско-боярско-народного комплекса. Словно бы для наглядности и простоты интерфейса этой программной конструкции «боярство» (привычный российский канал ухода царя и народа от ответственности и власти), коему надлежит принять на себя вину и растворить её в своей всем такой родной и удобной привычно-архетипической априорной «виновности», собрано в коллективно-узнаваемой форме, дабы находиться «под рукой» в постоянной сохранности и готовности к употреблению.

4.

Настроены ли «активные и успешные» люди, связавшие себя с «Единой Россией» и друг с другом в период относительного благополучия, отнестись к партии, а значит, и к себе, как к разменной монете? Или они способны постоять за себя, воспользовавшись условной площадкой, на которой их когда-то искусственно объединили сверху, сегодня начав постепенно приспосабливать её для других - своих - глобальных целей?

Вместе они сильнее, чем порознь. Лишь вместе они - сила, что очень важно в беспокойные времена. Более того, когда они вместе и осознают себя силой, только они и есть истинная системная сила, приобретающая социальный масштаб. Такое отношение к самим себе позволяет превратить это формальное объединение активных и успешных из когда-то бутафорского в теперь уже реальное и приблизиться к состоянию элиты в подлинном смысле слова. Обретая себя и опираясь на изменения, уже привнесенные в ткань российской жизни бизнесом, эта сила получает исторический шанс раз и навсегда сломать конструкцию ухода от ответственности, упомянутую выше, столетиями тормозящую развитие страны.

Следует отдать должное авторам кремлевских проектов. Многочисленны признаки того, что партия строилась в расчете также и на такой вариант развития событий. Функция или, вернее будет сказать (правая) идея власти закладывалась в основу замысла «ЕР» одновременно с (левой) функцией «прикрытия». Тех, кто уже успел, похулиганив в детстве, начать понемногу привыкать к осознанию себя элитой, невозможно объединить только на основе признания ими себя (царевыми) холопами. Необходим ещё по крайней мере вектор, направленный к изменению положения. Видимо, предполагалось, что в процессе развития партии она сама должна определиться, что она есть, а люди, которые в ней собрались, сказать себе, кто есть они.

Все 2000-е годы Путин компенсировал собой слабость элиты. Источником власти, как в таких случаях и должно быть, плавно перетекающей в безвластие, служил исключительный магический «эффект Путина». Народ верил в ВВП, а не в себя - в его царскую способность совершать чудеса: укрощать сильных во имя слабых, заставлять гнид-работодателей платить незаработанно растущие зарплаты, вызывать дождь и обеспечивать хорошую погоду, генерить правильные цены на нефть и вдохновлять сборную России по футболу. Такой псевдотрадиционалистский фундамент не держит нагрузку и являет видимость прочности до первой оказии. Цены на нефть и зарплаты упали, в футбол проиграли, погода испортилась - магическое обаяние пошло на нет. Остается проза жизни. Самое время для того, чтобы оценить уровень подготовки других, более системных начал власти, «параллельных» источников стабильности и развития российского общества, которые формировались стратегами со Старой площади, в чью предусмотрительность хочется верить.

Как прикрытие власти, «Единая Россия», соответствуя назначению пехоты, должна принять на себя удар и исчезнуть, немного отодвинув сроки дальнейшего разрушения социальной структуры, возможно, пока не появится новый временный защитный экран. Но, может быть, «ЕР» не примет такую унизительную роль и не позволит списать себя в утиль? Из внешних наблюдателей в последнее мало, кто верит, но это самый интересный вариант развития событий. Большинство злорадно предвкушает, что, как только «начальство» покажет слабину, «элита» разбежится по углам, снова вернувшись к состоянию, которое предшествовало воцарению очередного барина. Страна при этом откатится на предыдущий уровень эволюции власти, но это не особо волнует тех, кто твердо привержен российским традициям много раз начинать всё с начала.

5.

С чего-то всегда надо начинать, и верно то, что недоэлита 90-х честно вела себя значительную часть времени как сборище утративших барина «холопов». На подведении итогов десятилетия участникам праздника жизни было предложено официально признать это, познакомившись с новым барином, живым олицетворением-подтверждением их холопского статуса. Тогда же поступила и хорошая новость. Несмотря на то, что это несколько противоречило первому известию, желающим была обещана возможность пройти курс покаяния и переподготовки в интересном учебном заведении, совмещавшем черты режимного учреждения для трудно воспитуемых подростков и университета. Учреждение носило имя В. В. Путина, функционировало под руководством В. Ю. Суркова, называлось «Единая Россия». Проверка качества оказанных образовательных услуг, экспертиза оригинальной задумки совмещения под одной крышей двух столь разных по духу заведений обещает быть интригующей. Ждать завершения процедуры госаккредитации уже не так долго: год-два.

От окружения Владислава Суркова приходилось неоднократно слышать версию описания людей, достигших успеха в 90-х годах, как пораженцев по природе своей. На самом деле, Сурков и сам успел выдвинуться в 90-е. В бизнесе и, если так можно выразиться, в частной жизни люди, о которых речь, не ведут себя как «пораженцы». Если они «политические пораженцы», не будучи таковыми на базовом уровне, надо искать изъяны в социализирующей надстройке, которая не позволяет им адекватно проявить себя (что, по сути, значит: осознать себя).

М. Ремизов связывает несостоятельность элиты 90-х - 2000-х годов с институциональной недостаточностью. Отсутствие организационных и коммуникативных форм, которые создают условия для развития «коры мозга», коллективного социального разума элиты, должны постепенно возместить своим существованием, конечно, не только  «Единая Россия», но также сеть институтов и клубов, начавших функционировать в 2000-е годы (в том числе внутри или около «ЕР»). Эти и иные многообразных структуры публичной деятельности, возводят неформально-неформатное самоощущение «крутизны» отдельных выскочек к уровню самосознания - правого самосознания (самоутверждения-самоидентификации) элиты как социальной и, будет ошибкой бояться этого слова, космической организующей силы.

Однако, возводят, следует отметить, опираясь или на идеологический прорыв, или на традицию, в которой законсервирован этот прорыв, совершенный в прошлом (подробнее здесь). А с тем и с другим у нас проблемы. В путь-то собрались, но забыли заправить машину топливом. Признавая роль дефицита институтов, хотелось бы назвать более существенный фактор, тормозящий эволюцию элиты. Это - культурно-идеологический фон современного российского общества и общества 90-х. Если идеологические коды, доминирующие в сознании, антиэлитарны («левы», выражаясь иначе), институты не помогут. Более того,  в таких идеологических условиях институты становятся площадкой деформализации и деградации элитного самосознания, они закладывают традицию вырождения и упрощения внутриэлитных отношений в отношения лишь клановые и частно-неформальные.

Говоря образно, люди элиты соответствуют своему статусу до тех пор, пока они друг с другом на «Вы» в наиболее глубоком культурном смысле этого местоимения (социализирующей возвышенности, возвышающейся множественности). Институты могут сближать людей до собственного самоупразднения, содействуя переходу принимающих решения лиц на «ты» (в том же самом условном смысле местоимения) и подмене формально-служебных отношений частно-неформальными. Любой институт образован «пафосом дистанции» внутри себя. Это «прозрачное» силовое пространство дистанции не должно быть пустым - как раз пустота приводит к тому, что дистанция сворачивается, институты схлопываются, элиты слипаются (в кланы). Оно должно быть заполнено, насыщено силовым полем идеи. В случае с институтами элиты и институтами власти  - полем идеи власти. Но где такая идея у власти в России? Что есть эта идея власти сегодня? «Простой человек» и счастье «простого человека»? Любовь к березкам и осинам?

Таким образом, герои 90-х - не пораженцы. Правда, их поведение по принципу «оторвал кусок, отбежал», антиэлитарно. Тот, кто довольствуется куском, никогда не элита. Но дело не в том, что им не хватает инстинктов или институтов. Им не хватает идеи, которая программировала бы иное социально-политическое поведение и вызывала к жизни рост элитарных институтов, равно как и публичных институтов власти вообще. А теперь зададимся вопросом, что изменилось. Им преподали эту идею? Кто и когда? В России нет идеи ни для того, чтобы надлежащим образом строить власть, ни для того, чтобы правильно критиковать её. Вдобавок ко всему, центр внимания идеологов власти с середины 2000-х ощутимо переместился в направлении «нашей» молодежи. Не люди бизнеса, пущенные на куршевельский самотек, но младая поросль - вот что занимало лучшие административно-властные умы. С ними носились, с ними возились, именно им и пытались что-то преподать.  Традиционная российская страсть - начинать с нуля, то есть с нулей, потому что кажется, что так проще.

Институтам власти предшествует системность власти в головах. Её не прибавилось. На смену олигархической мании 90-х пришла демиургическая мания 2000-х. В 90-е люди, имевшие неразрешимые проблемы с самоидентификацией, неспособные объяснить себе и обществу, кто они такие, и даже не пытавшиеся сделать это, урывками претендовали на публичную власть. В 2000-е возобладал иной опричный подход, выраженный в намерении по щучьему велению извлечь элиту из ничего. Демиургическая мания против олигархической: это значит, что раньше робко пытались думать, что ты «элита», если много украл, а потом начали считать, что ты элита, потому что тебя назначили врио таковой.

6.

Но вот в самое последнее время жизнь поворачивается так, что решать, кем же именно их назначили, аппарату и членам партии «Единая Россия» придется самим по принципу ЕГЭ «нужное подчеркни».

Хороший руководитель производственного коллектива счастлив, когда сотрудники радеют об интересах предприятия, не дожидаясь его пинка. Иногда требуется кризис для того, чтобы сотрудники сообразили, что они работают не только на дядю, но и на себя даже тогда, когда они работают без бонусов, и просто работают, а не воруют.

Однако счастливый руководитель, пожавший плоды кризиса, не должен даже и теперь почивать на лаврах. Ему надлежит расти вместе с сотрудниками. Возможные перемены, о которых идет речь, не могут не сопровождаться аналогичной по сути коррекцией Владимиром Путиным своего политического имиджа.

Результативность эксплуатации привычных пиаровских средств и тиражирования Путина как попсового народного героя, лихого «водителя самолета/байка/вертолета/подводной лодки» снижается на глазах. Это не работает. Взгляд населения, обращенный к Кремлю, становится всё более серьезным, взгляд Кремля, обращенный к стране, по-прежнему не лишен игривости. Стране и народу нужен злой шериф вместо доброго Робин Гуда. Деланно-показное пиаровское робингудство власти утомило, в него больше никто не верит. Людей раздражают ложь и лицемерие. Нужен начальник, который должен организовать систему власти (то есть элиту, правящий слой) и навести порядок в стране, вместо народного мстителя, сеятеля революционных надежд, дезорганизующего управленческий процесс своей равно непутевой чуждостью и знати, и народу.

Публичные порки олигархов уже не развлекают, или, точнее, такие зрелища развлекают не настолько, чтобы увести народ от раздумий по поводу хлеба и особенно его количества. В сценарий надо радикально добавить крови, чтобы снова привлечь внимание, или загрузить народ работой, подальше от праздности и глупых мечтаний о будущем светлого прошлого. Но летать на пожарном вертолете, рассматривая это как способ деятельно ответить на вызовы времени, есть худшее, до чего сумел додуматься аппарат, которому окончательно изменил вкус. Превращение проблемы в аттракцион есть  признак не интеллектуальной, а идеологической исчерпанности режима. Что дальше? Дальше на этом пути - ничего.

Камеры для наблюдения за ходом стройки, собственноручное тушение пожаров… Во всём этом есть что-то нероновско-коммодовское, римское «времени упадка». А теперь я вам не только пожар потушу, а ещё и спою и спляшу… Тот, кто навязывает Путину этот стиль, заставляя его даже не второй, а третий раз пытаться войти в одну и ту же реку, поступает уже непрофессионально и некорректно. Власть, чей священный долг царить и править, отрекается от своей высоты и, следуя популистско-антиэлитарной тенденции, спускается всё ниже, ради уподобления  «простому народу», находя именно в этом предмет для гордости. Её способность быть властью при этом исчезает, тогда как общество развращается и впадает в прогрессирующую расслабленность. Так было в Риме. Зная, чем всё когда-то закончилось, можно не повторять ошибок.

Кстати, закончилось всё вереницей переворотов и «солдатских императоров», выдвигаемых и свергаемых армией.