5. Воля
PREV | NEXT
содержание
5.5. Человек мыслящий
Эгоцентрическая речь
Намерения
Человек думающий
Миф
К констатациям примыкают случаи, когда ребенок проговаривает то, что он делает или только собирается делать.
Ранее мы рассмотрели, как существо начинает практиковать различные действия. Первоначально эти практики развиваются исключительно в ситуации коммуникации. Наш первый пример дележки, на котором мы разбирали структуру высказывания, хорошо иллюстрирует этот факт. Высказывание «помоги» стало здесь основанием дележки, но сама дележка вызвана также и последующей апелляцией «поделись».
«Я возьму топор» - в этом употреблении можно усмотреть двоякую функцию. С одной стороны, это сообщение моему напарнику. Он должен сообразовать свои действия с моими. С другой стороны, это основания к тому, чтобы я взял топор. Причем топор, видимо, я должен взять сам. Тут уже никто не будет мне помогать. Сделать я это должен, по всей видимости, тогда, когда буду собирать рюкзак. Я должен об этом вспомнить. В какой-то момент должно сработать основание. Письмо я должен отправить в тот момент, когда увижу почтовый ящик. Перекусить я должен тогда, когда приду домой. Тут всякое действие приурочено к какому-нибудь событию или моменту времени. Но это действие дистанцировано от самой коммуникации, хотя можно себе представить, что оно по-прежнему является частью некоторой совместной деятельности. Речь идет об особом типе совместной деятельности.
Функция основания в какой-то момент может вовсе отделиться от функции сообщения. Если бы по какой-то причине брать топор в поход стало бы «хорошим тоном», то об этом стало бы не обязательно сообщать напарнику. При этом действие это по-прежнему не выполнялось бы автоматически, а требовало бы своего основания.
Взять в поход флягу с водой является «хорошим тоном». Несмотря на дистанцированность от коммуникации, действие это по-прежнему остается встроено в совместную деятельность. Я несу ответственность за то, есть ли у меня вода. Но допустим, я собрался в одиночный поход. Ситуация несколько изменилась. Я говорю себе: «Мне нужно взять столько-то воды и топор». Я поступаю так, как поступал раньше, - создаю основания к дальнейшим действиям. Можно ли сказать, что язык помогает мне решить некоторую задачу, помогает мне собраться в поход? Является ли человек, практикующий намерения, более успешным в его индивидуальном отношении к природе и миру? Робинзон Крузо попадает на необитаемый остров. Помогают ли ему выживать намерения?
Мы знаем, как обезьяны в опытах Келера решают встающие перед ними задачи. Обезьяны могут использовать некоторые предметы в качестве орудий. Будет ли человек, обладающий личной историей, решать эти задачи лучше? Чем тут может помочь личная история? Какой вклад успешность решения таких задач у человека с личной историей дает в общую копилку экологических приоритетов? Мы уже разбирали подобный вопрос применительно к практике индивидуального решения. Там мы пришли к выводу, что культурные практики помогают человеку в его индивидуальном отношении к миру.
Читаем у Выготского:
«Сначала ребенок обращается к взрослым с просьбой подать палку, чтобы чуть-чуть пододвинуть плод: ребенок обращается к словам как к средству мышления, как к средству, которое позволяет при помощи взрослых выйти из затруднительного положения. Затем ребенок начинает сам рассуждать, причем рассуждения часто выливаются в новую форму: ребенок раньше говорит, что нужно сделать, потом делает. Он говорит: «Теперь нужна палка» - или: «Теперь я достану палку». Получается совершенно новое явление. Раньше, если палка была, операция удавалась, если палки не было, операция не удавалась. Теперь ребенок сам ищет палку, и если ее нет, то он сам, судя по произносимым словам, подыскивает нужный предмет». [5, 267]
Мы уже упоминали о том, что социум меняет человека, делегирует часть своих функций отдельному индивиду. Видимо, это тот самый случай. Чем совершеннее кирпичики, тем величественнее здание, которое из них можно будет возвести.
Могла ли подобная форма индивидуального поведения сложиться стихийным образом, минуя культурные институции и совместные деятельности? Кажется, что не существует принципиальных причин, по которым это не могло бы произойти. Можно выдвинуть лишь гипотезу о том, что путь, связанный с культурным освоением, оказался самым простым.
содержание
5.5. Человек мыслящий
Эгоцентрическая речь
Намерения
Человек думающий
Миф
К констатациям примыкают случаи, когда ребенок проговаривает то, что он делает или только собирается делать.
Ранее мы рассмотрели, как существо начинает практиковать различные действия. Первоначально эти практики развиваются исключительно в ситуации коммуникации. Наш первый пример дележки, на котором мы разбирали структуру высказывания, хорошо иллюстрирует этот факт. Высказывание «помоги» стало здесь основанием дележки, но сама дележка вызвана также и последующей апелляцией «поделись».
«Я возьму топор» - в этом употреблении можно усмотреть двоякую функцию. С одной стороны, это сообщение моему напарнику. Он должен сообразовать свои действия с моими. С другой стороны, это основания к тому, чтобы я взял топор. Причем топор, видимо, я должен взять сам. Тут уже никто не будет мне помогать. Сделать я это должен, по всей видимости, тогда, когда буду собирать рюкзак. Я должен об этом вспомнить. В какой-то момент должно сработать основание. Письмо я должен отправить в тот момент, когда увижу почтовый ящик. Перекусить я должен тогда, когда приду домой. Тут всякое действие приурочено к какому-нибудь событию или моменту времени. Но это действие дистанцировано от самой коммуникации, хотя можно себе представить, что оно по-прежнему является частью некоторой совместной деятельности. Речь идет об особом типе совместной деятельности.
Функция основания в какой-то момент может вовсе отделиться от функции сообщения. Если бы по какой-то причине брать топор в поход стало бы «хорошим тоном», то об этом стало бы не обязательно сообщать напарнику. При этом действие это по-прежнему не выполнялось бы автоматически, а требовало бы своего основания.
Взять в поход флягу с водой является «хорошим тоном». Несмотря на дистанцированность от коммуникации, действие это по-прежнему остается встроено в совместную деятельность. Я несу ответственность за то, есть ли у меня вода. Но допустим, я собрался в одиночный поход. Ситуация несколько изменилась. Я говорю себе: «Мне нужно взять столько-то воды и топор». Я поступаю так, как поступал раньше, - создаю основания к дальнейшим действиям. Можно ли сказать, что язык помогает мне решить некоторую задачу, помогает мне собраться в поход? Является ли человек, практикующий намерения, более успешным в его индивидуальном отношении к природе и миру? Робинзон Крузо попадает на необитаемый остров. Помогают ли ему выживать намерения?
Мы знаем, как обезьяны в опытах Келера решают встающие перед ними задачи. Обезьяны могут использовать некоторые предметы в качестве орудий. Будет ли человек, обладающий личной историей, решать эти задачи лучше? Чем тут может помочь личная история? Какой вклад успешность решения таких задач у человека с личной историей дает в общую копилку экологических приоритетов? Мы уже разбирали подобный вопрос применительно к практике индивидуального решения. Там мы пришли к выводу, что культурные практики помогают человеку в его индивидуальном отношении к миру.
Читаем у Выготского:
«Сначала ребенок обращается к взрослым с просьбой подать палку, чтобы чуть-чуть пододвинуть плод: ребенок обращается к словам как к средству мышления, как к средству, которое позволяет при помощи взрослых выйти из затруднительного положения. Затем ребенок начинает сам рассуждать, причем рассуждения часто выливаются в новую форму: ребенок раньше говорит, что нужно сделать, потом делает. Он говорит: «Теперь нужна палка» - или: «Теперь я достану палку». Получается совершенно новое явление. Раньше, если палка была, операция удавалась, если палки не было, операция не удавалась. Теперь ребенок сам ищет палку, и если ее нет, то он сам, судя по произносимым словам, подыскивает нужный предмет». [5, 267]
Мы уже упоминали о том, что социум меняет человека, делегирует часть своих функций отдельному индивиду. Видимо, это тот самый случай. Чем совершеннее кирпичики, тем величественнее здание, которое из них можно будет возвести.
Могла ли подобная форма индивидуального поведения сложиться стихийным образом, минуя культурные институции и совместные деятельности? Кажется, что не существует принципиальных причин, по которым это не могло бы произойти. Можно выдвинуть лишь гипотезу о том, что путь, связанный с культурным освоением, оказался самым простым.