По русским селениям Сыр-Дарьинской области (8)
И. И. Гейер. По русским селениям Сыр-Дарьинской области. (Письма с дороги). Т. I. Чимкентский уезд. - Ташкент, 1893.
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6], [7], [8], [9], [10].
Письмо VIII
От с. Белые Воды дорога начинает идти в гору, и каждое следующее селение лежит все выше и выше над уровнем моря. По мере возвышения местности, меняется климат, так что последнее селение Чимкентского уезда, Высокое, во многом напоминает российскую деревню с более или менее прохладным летом, суровою, снежною зимою и мятелями. Селение Ванновское, лежащее между Корниловкой и Высоким, в климатическом отношении составляет как бы переход от зноя среднеазиатской долины к умеренному теплу предгорий. Селение это не только между вновь устроенными [оно основано осенью 1891 года], но даже и между старыми селами Чимкентского уезда, бесспорно, лучшее. Главным образом зависит это от случайного, но в высшей степени благоприятного подбора крестьян. Оно выросло как-то неожиданно, все выстроились вдруг и, несмотря на четырехверстную длину улицы, в первую же осень почти все дома были готовы и поражали своею внешностью путника, привыкшего видеть в новых селениях какие-то лачуги на курьих лапках, разбросанные на далекое расстояние друга от друга. Большие, высокие двускатные крыши, хороший скот и русские овцы - все это сразу обращало на себя внимание и невольно внушало веру в быстрое развитие села.
Внутренняя жизнь вновь организовавшегося крестьянского общества также заинтересовывала и вызывала сочувствие. Мир, состоявший из 103 домохозяев, ревниво оберегал свои внутренние распорядки, и ни одна жалоба на киргизов или своих односельчан не обеспокоила уха начальства. А между тем претензии на первых составляют заурядное явление наших русских селений. Свободный сын степи, киргиз, не в силах усвоить священное значение межи. Его мозг отказывается понять, как неглубокая ямка может стать препятствием для вольной пастьбы скота, и вот он, игнорируя межевые знаки, вторгается в черту крестьянских владений и без зазрения совести выбивает скотом если не посевы, более строго оберегаемые, то сенокосы и толоки.
В данном случае у него есть много общего с хохлом Екатеринославской губернии, обобщающим всех немцев-колонистов и не признающим между ними никакой разницы. Если его обидел какой-нибудь Фридрих и успел после этого благополучно скрыться, обиженный хохол бьет в отместку подвернувшегося ему под руку Вильгельма и потом, отвечая перед мировым судьей за самовольную расправу, искренно удивляется обвинительному приговору, убежденный, что за каждую нанесенную ему колонистом обиду он вправе требовать удовлетворения от любого немца, так как все они одному Богу молятся, одним языком говорят, а главное - все одинаково его враги. Никакие доводы и доказательства в данном случае не покажутся ему достаточно убедительными, и наказание он принимает как умышленную и лицеприятную несправедливость. Однажды на берегу р. Самари (Екатерин. губ.), в ожидании парома, стоял с своим возом хохол, а за ним, с фургоном на прочных железных осях, два немца. Пока шел паром, хохол глядел по сторонам, а когда пришло время въезжать на паром, он вспомнил, что надо что-то поправить около колеса. Паром поднимал зараз только одну подводу. Немец, воспользовавшись ротозейством хохла, ударил по лошадям, быстро двинулся к парому и, зацепив воз железною осью фургона, сломал деревянную ось незатейливой мужицкой снасти. Обиженный малоросс бросился к немцу с кулаками, но паром отвалил от берега и увез обидчика. Находчивый хохол избил оставшегося на берегу другого немца, и на суде, считая себя правым, убеждал судью, что это решительно все равно, так как:
- И то нiмець, и то нiмець… Один утiк, другiй остався, я ёго и побивь. Це усе равно!
Так засядет в сознании человека какая-нибудь мысль, и много нужно времени, чтобы восстановилось правильное мышление и выплыла бы, наконец, истина, которая, несомненно, лежит на дне его души и только благодаря слишком быстрому наплыву новых, разнообразных и чуждых ему фактов заволакивается туманом, делающим неразвитого человека близоруким.
Киргиз привык, что трава, вырастающая в степи, предназначена для корма скота. До настоящего времени корова Ахмет-бая паслась беспрепятственно рядом с верблюдом Рустема, а теперь пришел «мюжик» и требует, чтобы его вол пасся отдельно и от Ахмет-баевой коровы и от Рустемова верблюда. Совсем новый и непонятный порядок! Примириться с ним не могут столетние киргизские традиции, и вопросы о потравах рождаются ежедневно. Пока подобные обвинения являются на почве действительного вреда, нанесенного киргизским скотом русскому хозяйству, т. е. пока фактами для обвинения служат случаи потравы пшеничных полей, сенокосов, огородов, - крестьянские жалобы заслуживают полного внимания, и, несомненно, необходимы меры, которые бы внушили киргизу уважение к чужой собственности. Но, к сожалению, крестьянские претензии не всегда справедливы, и косоворотая рубаха не прочь прижать ватный халат с тем, чтобы сорвать с него несколько копеек в свою пользу.
Подобные случаи всего чаще наблюдаются осенью. Крестьянские посевы к этому времени все сняты, сено перевезено во дворы и, за исключением озимых полей, все наделы обращаются в пастбища. Частые дождики и теплая осень быстро возобновляют зеленый ковер степи, сожженный летним зноем, и, казалось бы, этого широкого раздолья степи более чем достаточно, чтобы прокормить в десять раз большее количество скота, чем то, которое там пасется, и ни киргиз, ни русский не могли бы жаловаться на тесноту. Но не так выходит на деле. Приближение зимы гонит киргиза из гор, и он начинает спускаться в долину. Его на воле взросшие животные привыкли ходить всюду, где растет трава, и сам пастух, не усматривая в этом ничего незаконного, старается только не пускать их в озими. Крестьянин же ревниво оберегает межу и не желает поступиться ни одной былинкой в пользу киргиза, предпочитая бесполезную гибель ее утилизации чужим человеком того добра, которое закон превратил в его частную собственность. Всего обиднее в данном случае быстрая забывчивость крестьянином точно такой же экономической несообразности, тяготевшей над ним на его родине, а между тем, отвечая на расспросы о причинах переселения, он во главе их ставит тяжесть штрафов за потраву.
- Ушел из дому из-за притеснения, - говорит он, - кругом обрезаны, нельзя выпустить из дому ни лошади, ни курицы, сейчас штраф!
- Ну, и сладко было платить эти штрафы?
- Так сладко, что и не вспоминал бы!
- А как же здесь вы делаете то же самое с киргизами? Ведь тут уж выгон не мерянный, паси, где знаешь, только в хлеб не пускай, да сенокосов не бей.
- Это точно, выгона тут вволю, даже так много, что скот не сбивает земли под пашню, - начинает как будто бы и разумно рассуждать мужик. Если бы у нас скота было побольше, урожаи были бы еще лучше. За лето да за осень скот так сбил бы землю, что ее и назмить не надо, родила бы, как удобренная. Это что и говорить!
Вы радуетесь: вот, кажется, подошли к вопросу с настоящей стороны - сейчас все решится к общему благополучию - и указываете на легкий способ пополнить собственную недостачу скота для удобрения пашни. Чего бы, кажется, проще: стоит только разрешить киргизу пасти скот на выгоне совместно, тем более что эта пастьба носит временной характер, а перекочевывающий киргиз не может потравить всего корма во время краткосрочной остановки. Но достаточно упомянуть об этом, чтобы на крестьянина сразу нашел какой-то столбняк,- что ему ни говори, он все свое твердит, как говорится, «хоть кол ему на голове теши».
- Да нам что - пусть их пасут, да только чтобы за попас деньги платили. А не хочешь платить - через межу не пускай!
- Но ведь вам от этого никакого убытка нет, есть даже польза: ведь киргизский скот походит по вашей земле - вот вам и удобрение; сами же вы говорите, что кабы у вас скота было больше, то и земля лучше бы родила, и назмить ее не надо!
- Убытка, точно, нет, и удобрение… уж это само собой! а только это непорядок: знай каждый свое! Надо так, чтобы по закону… Межу-то ведь не зря ставили!
- Однако, когда вы идете в извоз, ведь вы пасете же свой скот на киргизской степи и киргизы с вас за это ничего не берут?
- Это точно, киргиз - душа добрая, за попас денег не берет, за это мы ему завсегда благодарны. Ничего, народ хороший, попасом не прижимает.
- Вот и выходит, что «орда некрещеная» добрее и лучше вас.
- Им можно, а нам нельзя, - потому у нас закон: чужого не тронь, своего не давай.
И вот, основываясь на «законе», особенно ревностные охранители прав собственности, осенью и весною, нередко устраивают ночные засады с целью захватить киргизский скот на своем выгоне и взыскать штраф за потраву.
Прижимки со стороны крестьян раздражают киргиза, и он, уплатив несколько штрафов, старается вернуть расходы кражею крестьянских лошадей или коров, и таким образом создаются весьма тяжелые условия между соседями. К счастью, охотников до взыскания штрафов за пустяшные потравы немного и они действуют не от имени общества, а на собственный риск, пока не окрепнет «мир» и не сознает истины, заключающейся в пословице: «не купи имение, а купи соседа».
В Ванновском сразу установились хорошие отношения с киргизами, и первый сельский староста одинаково строго относился к нарушителям правды без различия национальности нарушителя. Дружный «мир», благодаря удачному выбору старосты, еще более сплотился под его разумным управлением, и в настоящее время эта крепкая крестьянская община может быть поставлена в пример любому селению области. Весною на сельском сходе основательно изучается положение ирригационной системы и строго определяется число рабочих дней, необходимых для исправления водоприемников и чистки русла арыков, и сообщается соседним аульным обществам, сколько они должны с своей стороны поставить рабочих, чтобы всю работу исполнить «по-Божьему». При таких условиях соседи довольны друг другом, и вода - главный источник ссор - доходит до всех полей, так что поливка посевов производится в мире и согласии.
Ванновцы первые воспользовались близким соседством старого селения Высокого и, купив там семян, засеяли свои пашни «кубанкой» - лучшим сортом пшеницы. В течение весны 1893 года селение Высокое отпустило свыше 3.000 пудов кубанки на обсеменение полей новоселам Чимкентского уезда и, считая по 1 р. за пуд, на одной пшенице заработало до 4.000 р.
Помимо высоких урожаев, кубанка представляет еще ту выгоду, что является лучшим материалом для изготовления тончайшей белой муки. И вот, когда район возделывания этого злака измеряется уже и теперь сотнями десятин, для энергичного предпринимателя устройство крупчатой мельницы в Чимкентском уезде было бы верным и выгодным помещением капитала. Но, к сожалению, легкий и быстрый способ наживы в Ташкенте привлекает туда капиталы, и только когда конкуренция заставит капиталистов искать новых предприятий с менее высокими дивидендами, можно рассчитывать на развитие прочных дел с хлебом в том районе, который как бы самою природою предназначен для производства главного предмета питания - хлеба. До настоящего же времени жители Сыр-Дарьинской области довольствуются дорогой несоответственно качеству мукой аулие-атинских менонитов, а прекрасный дар Божий, кубанка, идет по обыкновенной цене на обыкновенную муку среднего качества, несмотря на все свои высокие достоинства.
В двух верстах от с. Ванновского имеются месторождения прекрасного жернового камня, и крестьяне пользуются им не только для своих мельниц, - в селении их уже три, - но и снабжают им другие селения, до которых успела дойти слава о хороших качествах местного камня. А ташкентские мельники из русских, по всей вероятности, и до сих пор им не пользуются, а, быть может, выписывают жернова из России.
Обходя поля ванновцев, первый раз наталкиваешься на посевы чечевицы и угластого гороха - любимых бобовых растений малоросса. Судя по всходам, оба растения пойдут хорошо, равно как и огородные овощи обещают хорошие урожаи. Бабы старательно работают на огородах, и проповедникам о крестьянской косности было бы весьма поучительно посмотреть на способ обработки земли на этих огородах. Почти на каждом из них вы видите кучи черной земли и песку. На преобладающем желтом грунте они очень рельефно обрисовываются и невольно рождают вопрос: откуда появился здесь чернозем? Оказывается, что он привезен сюда из развалившихся киргизских зимовок, разбросанных там и сям в степи и отстоящих за несколько верст от селения. Этот перегной старательно смешивается с песком и прибавляется, в зависимости от культивируемого растения, в той или другой пропорции к основному грунту. При таком рачительном уходе даже весьма плохого качества семена капусты, которыми снабдили крестьян ташкентские семяноторговцы, развили роскошную листву и обещают дать большие вилки.
Кстати, о семяноторговцах. Желая завести хорошие огороды, крестьяне, не смущаясь дальним расстоянием, ездили для покупки семян в Ташкент, и здесь какой-то благодетель продал им залежалый товар. Посеянная рассада дала едва 10% всхожести, а в селениях Дорофеевке, Чубаровке и Егорьевском в рассадниках, где были засеяны семена капусты, взошла сурепа.
Проходя через огороды, можно определить национальность владельца, так что, пародируя известную пословицу, можно здесь сказать: покажи мне твой огород, и я скажу тебе, кто ты таков.
Крестьянин среднерусских губерний заботится главным образом о количестве овощей. У него немного сортов, зато каждого высеяно достаточно. У малоросса же наоборот: рядом с капустой сидит лук, чеснок, красный перец, два-три стебля кукурузы, тут же вьет свои плети огурец, тыква и, кроме того, небольшой уголок отведен под цветник. Здесь махровая гвоздика [Собственно, не гвоздика, а tagetes; названия цветов мы приводим не ботанические, а те, которые приняты у малороссов.] прячет свою желтую шапку среди темных цветов василька, там широко растопырил ветки крокус, а у корня его столпились в кучу ноготки, обратив к солнцу свои оранжевые и желтые головки. Скромный любисток и канупер льют вокруг себя сильный специфический запах, заменяющий чернобровым деревенским красавицам тонкие духи Аткинсона, а над всем этим, как бдительный часовой, высится рослый, широколистый подсолнечник, поворачивая за дневным светилом свой яркий косматый диск.
Заветная мечта всех новых селений - иметь у себя со временем церковь. Каждое из них лелеет эту мысль, и Ванновское в этом случае не составляет исключения. Но не каждое изъявляет такую готовность реализировать подобные мечтания, как то же Ванновское. Еще в год основания селения крестьяне собрали между собой 25 рублей и купили большой образ в фольговой ризе и деревянном киоте. Для помещения мирской святыни была выбрана лучшая изба, а для временного богослужения сформирован хор под управлением мальчика, кончившего еще на родине курс в сельской школе. Когда же администрация решила выстроить ванновцам школу и отпустила на этот предмет 600 рублей, они тотчас же сами пришли на помощь и приняли участие в постройке личным трудом. Такое содействие со стороны крестьян дало возможность на скудные средства выстроить очень хорошую школу с большим светлым классом и двумя комнатами для учителя. В школу сейчас же были перенесены общественные образа, и в праздничные дни она обращалась в молитвенный дом. На средства частного лица для ванновцев был отлит колокол, и надо было быть в селении, чтобы видеть и понять восторг толпы, когда девственный воздух Тюлькидамского урочища в первый раз огласился звуками благовеста. В тот же день сход постановил уже на собственные средства приобрести еще два колокола, которые в данное время отлиты в Ташкентском арсенале и скоро будут доставлены на место. Все эти общественные затраты понимаются миром как необходимые расходы на требования текущей жизни, а к сооружению церкви общество стало готовиться настоящею весною. Прежде всего сельский сход постановили взять на себя постройку дома для священника, для чего решил выставить от каждого «венца» [муж и жена] по 200 штук кирпича, а на вклад в церковную сумму произведена общественная запашка и посеяна кубанка.
Раньше было сказано, что хором ванновских певчих управляет мальчик. Ему всего лишь 15 лет и живет он в селении со своим отцом, - другой родни у него здесь нет. Несмотря на молодые годы, он уже стоит на собственных ногах, всю неделю работая в поле, а в праздничные дни, меняя соху или косу на камертон или перо, служит миру и регентом, и сельским писарем. Мир службы его не забывает, и, кроме 3 рублей месячного жалованья, в большие праздники снабжает его пирогами и яйцами. При посещениях селения начальством, мальчика писаря выдвигают на первый план, и тогда можно видеть, с какою гордостью и любовью покоятся на его лице взоры всех этих высокогрудых загорелых тружеников.
Кустарная промышленность и побочные сельскохозяйственные промыслы в Ванновском пока находятся в зачаточном состоянии: один овчинник, один кузнец, 20 ткацких станков, два-три шерстобита. Из трех мельниц, по устройству, только одна заслуживает внимания. Пчел пока еще совсем нет, хотя условия для их разведения превосходные. Не надо, однако, забывать, что с. Ванновское переживает еще только вторую весну, - срок слишком недостаточный даже и для того, что оно успело сделать. Что касается до скотоводства, то хотя оно еще и не обширно, но порода скота здесь вся почти российская (астраханская). Во всем стаде едва насчитывается десяток киргизских коровенок. Овец разводят тоже русских. Это какая-то особенная порода пятирогих, называемая крестьянами «волошскою». Овцы прекрасно выдержали длинный и трудный путь через казалинские и перовские степи и, как видно, вполне акклиматизировались на новой родине.
Пасека переселенца Сырдарьинской области
За Ванновским, по пути в г. Аулие-Ата, расположено последнее селение Чимкентского уезда - Высокое. Межи его наделов соприкасаются с границами Аулме-Атинскаго уезда. Высокое основано в 1889 г., и хотя население его довольно зажиточно, но не сплоченное, что неблагоприятно отражается на всем ходе жизни селения. Оно состоит из 130 дворов, растянувшихся почти на 4 версты. Часть их, за неудобством местности, выстроилась несколько отдельно, и этот выселок крестьяне окрестили Оторвановкой. В настоящее время в селении строится церковь, а пока молитвенный дом помещается в школе, выстроенной на средства крестьян. Здание школы со временем будет обращено в помещение для священника, а школу выстроят на правительственный счет.
Чтобы составить приблизительное понятие о развитии экономического достатка крестьян, достаточно будет указать на цифры отпуска последнего года. В течение этого времени из селения вывезено одной пшеницы-кубанки свыше 4.000 пудов, на сумму 3.800 рублей, и доставлено на ташкентский мясной рынок 300 штук откормленного рогатого скота, ценностью свыше 9.000 рублей. Очевидно, этими данными не исчерпывается доходность крестьянского хозяйства, так как, помимо кубанки, в Высоком сеют и другие хлеба, которые сбываются на чимкентском базаре исподволь, небольшими партиями.
Высокое местоположение селения с сильными буранами весьма неблагоприятно отражается на росте древесных насаждений, и потому крестьянские садики растут очень туго. Тем не менее, крестьяне усердно занимаются садоводством и настойчиво просят популярных руководств для ухода за деревьями.
Как и в остальных селениях, в Высоком имеется собственный недурной хор. Глубокое впечатление производят на путешественника эти деревенские хоры своим стройным пением. Эта Бог весть откуда занесенная молитва, возносясь к безоблачному небу, как-то отрадно согревает душу и вместе с тем внушает русскому человеку гордое сознание торжества мирного завоевания еще так недавно страшной для европейца среднеазиатской пустыни.
Вы, господа пустые фразеры, противники крестьянской колонизации, придите сюда, в эту глушь, и, если в ваших жилах течет русская кровь, вам дорога станет и эта крестьянская изба, затерявшаяся среди киргизских кибиток, и сиволапый мужик, несущий в дикую орду русскую культуру. Вы поймете тогда, что мощь нашего дорогого отечества в этом далеком краю не в ослепительном свете, льющемся из окон богатых городских магазинов, а в том лапте, который проторил пыльную дорогу от центральных русских губерний до Ташкента и теперь на всем протяжении этого длинного пути мощною грудью восхваляет Бога земли русской!..
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6], [7], [8], [9], [10].
Письмо VIII
От с. Белые Воды дорога начинает идти в гору, и каждое следующее селение лежит все выше и выше над уровнем моря. По мере возвышения местности, меняется климат, так что последнее селение Чимкентского уезда, Высокое, во многом напоминает российскую деревню с более или менее прохладным летом, суровою, снежною зимою и мятелями. Селение Ванновское, лежащее между Корниловкой и Высоким, в климатическом отношении составляет как бы переход от зноя среднеазиатской долины к умеренному теплу предгорий. Селение это не только между вновь устроенными [оно основано осенью 1891 года], но даже и между старыми селами Чимкентского уезда, бесспорно, лучшее. Главным образом зависит это от случайного, но в высшей степени благоприятного подбора крестьян. Оно выросло как-то неожиданно, все выстроились вдруг и, несмотря на четырехверстную длину улицы, в первую же осень почти все дома были готовы и поражали своею внешностью путника, привыкшего видеть в новых селениях какие-то лачуги на курьих лапках, разбросанные на далекое расстояние друга от друга. Большие, высокие двускатные крыши, хороший скот и русские овцы - все это сразу обращало на себя внимание и невольно внушало веру в быстрое развитие села.
Внутренняя жизнь вновь организовавшегося крестьянского общества также заинтересовывала и вызывала сочувствие. Мир, состоявший из 103 домохозяев, ревниво оберегал свои внутренние распорядки, и ни одна жалоба на киргизов или своих односельчан не обеспокоила уха начальства. А между тем претензии на первых составляют заурядное явление наших русских селений. Свободный сын степи, киргиз, не в силах усвоить священное значение межи. Его мозг отказывается понять, как неглубокая ямка может стать препятствием для вольной пастьбы скота, и вот он, игнорируя межевые знаки, вторгается в черту крестьянских владений и без зазрения совести выбивает скотом если не посевы, более строго оберегаемые, то сенокосы и толоки.
В данном случае у него есть много общего с хохлом Екатеринославской губернии, обобщающим всех немцев-колонистов и не признающим между ними никакой разницы. Если его обидел какой-нибудь Фридрих и успел после этого благополучно скрыться, обиженный хохол бьет в отместку подвернувшегося ему под руку Вильгельма и потом, отвечая перед мировым судьей за самовольную расправу, искренно удивляется обвинительному приговору, убежденный, что за каждую нанесенную ему колонистом обиду он вправе требовать удовлетворения от любого немца, так как все они одному Богу молятся, одним языком говорят, а главное - все одинаково его враги. Никакие доводы и доказательства в данном случае не покажутся ему достаточно убедительными, и наказание он принимает как умышленную и лицеприятную несправедливость. Однажды на берегу р. Самари (Екатерин. губ.), в ожидании парома, стоял с своим возом хохол, а за ним, с фургоном на прочных железных осях, два немца. Пока шел паром, хохол глядел по сторонам, а когда пришло время въезжать на паром, он вспомнил, что надо что-то поправить около колеса. Паром поднимал зараз только одну подводу. Немец, воспользовавшись ротозейством хохла, ударил по лошадям, быстро двинулся к парому и, зацепив воз железною осью фургона, сломал деревянную ось незатейливой мужицкой снасти. Обиженный малоросс бросился к немцу с кулаками, но паром отвалил от берега и увез обидчика. Находчивый хохол избил оставшегося на берегу другого немца, и на суде, считая себя правым, убеждал судью, что это решительно все равно, так как:
- И то нiмець, и то нiмець… Один утiк, другiй остався, я ёго и побивь. Це усе равно!
Так засядет в сознании человека какая-нибудь мысль, и много нужно времени, чтобы восстановилось правильное мышление и выплыла бы, наконец, истина, которая, несомненно, лежит на дне его души и только благодаря слишком быстрому наплыву новых, разнообразных и чуждых ему фактов заволакивается туманом, делающим неразвитого человека близоруким.
Киргиз привык, что трава, вырастающая в степи, предназначена для корма скота. До настоящего времени корова Ахмет-бая паслась беспрепятственно рядом с верблюдом Рустема, а теперь пришел «мюжик» и требует, чтобы его вол пасся отдельно и от Ахмет-баевой коровы и от Рустемова верблюда. Совсем новый и непонятный порядок! Примириться с ним не могут столетние киргизские традиции, и вопросы о потравах рождаются ежедневно. Пока подобные обвинения являются на почве действительного вреда, нанесенного киргизским скотом русскому хозяйству, т. е. пока фактами для обвинения служат случаи потравы пшеничных полей, сенокосов, огородов, - крестьянские жалобы заслуживают полного внимания, и, несомненно, необходимы меры, которые бы внушили киргизу уважение к чужой собственности. Но, к сожалению, крестьянские претензии не всегда справедливы, и косоворотая рубаха не прочь прижать ватный халат с тем, чтобы сорвать с него несколько копеек в свою пользу.
Подобные случаи всего чаще наблюдаются осенью. Крестьянские посевы к этому времени все сняты, сено перевезено во дворы и, за исключением озимых полей, все наделы обращаются в пастбища. Частые дождики и теплая осень быстро возобновляют зеленый ковер степи, сожженный летним зноем, и, казалось бы, этого широкого раздолья степи более чем достаточно, чтобы прокормить в десять раз большее количество скота, чем то, которое там пасется, и ни киргиз, ни русский не могли бы жаловаться на тесноту. Но не так выходит на деле. Приближение зимы гонит киргиза из гор, и он начинает спускаться в долину. Его на воле взросшие животные привыкли ходить всюду, где растет трава, и сам пастух, не усматривая в этом ничего незаконного, старается только не пускать их в озими. Крестьянин же ревниво оберегает межу и не желает поступиться ни одной былинкой в пользу киргиза, предпочитая бесполезную гибель ее утилизации чужим человеком того добра, которое закон превратил в его частную собственность. Всего обиднее в данном случае быстрая забывчивость крестьянином точно такой же экономической несообразности, тяготевшей над ним на его родине, а между тем, отвечая на расспросы о причинах переселения, он во главе их ставит тяжесть штрафов за потраву.
- Ушел из дому из-за притеснения, - говорит он, - кругом обрезаны, нельзя выпустить из дому ни лошади, ни курицы, сейчас штраф!
- Ну, и сладко было платить эти штрафы?
- Так сладко, что и не вспоминал бы!
- А как же здесь вы делаете то же самое с киргизами? Ведь тут уж выгон не мерянный, паси, где знаешь, только в хлеб не пускай, да сенокосов не бей.
- Это точно, выгона тут вволю, даже так много, что скот не сбивает земли под пашню, - начинает как будто бы и разумно рассуждать мужик. Если бы у нас скота было побольше, урожаи были бы еще лучше. За лето да за осень скот так сбил бы землю, что ее и назмить не надо, родила бы, как удобренная. Это что и говорить!
Вы радуетесь: вот, кажется, подошли к вопросу с настоящей стороны - сейчас все решится к общему благополучию - и указываете на легкий способ пополнить собственную недостачу скота для удобрения пашни. Чего бы, кажется, проще: стоит только разрешить киргизу пасти скот на выгоне совместно, тем более что эта пастьба носит временной характер, а перекочевывающий киргиз не может потравить всего корма во время краткосрочной остановки. Но достаточно упомянуть об этом, чтобы на крестьянина сразу нашел какой-то столбняк,- что ему ни говори, он все свое твердит, как говорится, «хоть кол ему на голове теши».
- Да нам что - пусть их пасут, да только чтобы за попас деньги платили. А не хочешь платить - через межу не пускай!
- Но ведь вам от этого никакого убытка нет, есть даже польза: ведь киргизский скот походит по вашей земле - вот вам и удобрение; сами же вы говорите, что кабы у вас скота было больше, то и земля лучше бы родила, и назмить ее не надо!
- Убытка, точно, нет, и удобрение… уж это само собой! а только это непорядок: знай каждый свое! Надо так, чтобы по закону… Межу-то ведь не зря ставили!
- Однако, когда вы идете в извоз, ведь вы пасете же свой скот на киргизской степи и киргизы с вас за это ничего не берут?
- Это точно, киргиз - душа добрая, за попас денег не берет, за это мы ему завсегда благодарны. Ничего, народ хороший, попасом не прижимает.
- Вот и выходит, что «орда некрещеная» добрее и лучше вас.
- Им можно, а нам нельзя, - потому у нас закон: чужого не тронь, своего не давай.
И вот, основываясь на «законе», особенно ревностные охранители прав собственности, осенью и весною, нередко устраивают ночные засады с целью захватить киргизский скот на своем выгоне и взыскать штраф за потраву.
Прижимки со стороны крестьян раздражают киргиза, и он, уплатив несколько штрафов, старается вернуть расходы кражею крестьянских лошадей или коров, и таким образом создаются весьма тяжелые условия между соседями. К счастью, охотников до взыскания штрафов за пустяшные потравы немного и они действуют не от имени общества, а на собственный риск, пока не окрепнет «мир» и не сознает истины, заключающейся в пословице: «не купи имение, а купи соседа».
В Ванновском сразу установились хорошие отношения с киргизами, и первый сельский староста одинаково строго относился к нарушителям правды без различия национальности нарушителя. Дружный «мир», благодаря удачному выбору старосты, еще более сплотился под его разумным управлением, и в настоящее время эта крепкая крестьянская община может быть поставлена в пример любому селению области. Весною на сельском сходе основательно изучается положение ирригационной системы и строго определяется число рабочих дней, необходимых для исправления водоприемников и чистки русла арыков, и сообщается соседним аульным обществам, сколько они должны с своей стороны поставить рабочих, чтобы всю работу исполнить «по-Божьему». При таких условиях соседи довольны друг другом, и вода - главный источник ссор - доходит до всех полей, так что поливка посевов производится в мире и согласии.
Ванновцы первые воспользовались близким соседством старого селения Высокого и, купив там семян, засеяли свои пашни «кубанкой» - лучшим сортом пшеницы. В течение весны 1893 года селение Высокое отпустило свыше 3.000 пудов кубанки на обсеменение полей новоселам Чимкентского уезда и, считая по 1 р. за пуд, на одной пшенице заработало до 4.000 р.
Помимо высоких урожаев, кубанка представляет еще ту выгоду, что является лучшим материалом для изготовления тончайшей белой муки. И вот, когда район возделывания этого злака измеряется уже и теперь сотнями десятин, для энергичного предпринимателя устройство крупчатой мельницы в Чимкентском уезде было бы верным и выгодным помещением капитала. Но, к сожалению, легкий и быстрый способ наживы в Ташкенте привлекает туда капиталы, и только когда конкуренция заставит капиталистов искать новых предприятий с менее высокими дивидендами, можно рассчитывать на развитие прочных дел с хлебом в том районе, который как бы самою природою предназначен для производства главного предмета питания - хлеба. До настоящего же времени жители Сыр-Дарьинской области довольствуются дорогой несоответственно качеству мукой аулие-атинских менонитов, а прекрасный дар Божий, кубанка, идет по обыкновенной цене на обыкновенную муку среднего качества, несмотря на все свои высокие достоинства.
В двух верстах от с. Ванновского имеются месторождения прекрасного жернового камня, и крестьяне пользуются им не только для своих мельниц, - в селении их уже три, - но и снабжают им другие селения, до которых успела дойти слава о хороших качествах местного камня. А ташкентские мельники из русских, по всей вероятности, и до сих пор им не пользуются, а, быть может, выписывают жернова из России.
Обходя поля ванновцев, первый раз наталкиваешься на посевы чечевицы и угластого гороха - любимых бобовых растений малоросса. Судя по всходам, оба растения пойдут хорошо, равно как и огородные овощи обещают хорошие урожаи. Бабы старательно работают на огородах, и проповедникам о крестьянской косности было бы весьма поучительно посмотреть на способ обработки земли на этих огородах. Почти на каждом из них вы видите кучи черной земли и песку. На преобладающем желтом грунте они очень рельефно обрисовываются и невольно рождают вопрос: откуда появился здесь чернозем? Оказывается, что он привезен сюда из развалившихся киргизских зимовок, разбросанных там и сям в степи и отстоящих за несколько верст от селения. Этот перегной старательно смешивается с песком и прибавляется, в зависимости от культивируемого растения, в той или другой пропорции к основному грунту. При таком рачительном уходе даже весьма плохого качества семена капусты, которыми снабдили крестьян ташкентские семяноторговцы, развили роскошную листву и обещают дать большие вилки.
Кстати, о семяноторговцах. Желая завести хорошие огороды, крестьяне, не смущаясь дальним расстоянием, ездили для покупки семян в Ташкент, и здесь какой-то благодетель продал им залежалый товар. Посеянная рассада дала едва 10% всхожести, а в селениях Дорофеевке, Чубаровке и Егорьевском в рассадниках, где были засеяны семена капусты, взошла сурепа.
Проходя через огороды, можно определить национальность владельца, так что, пародируя известную пословицу, можно здесь сказать: покажи мне твой огород, и я скажу тебе, кто ты таков.
Крестьянин среднерусских губерний заботится главным образом о количестве овощей. У него немного сортов, зато каждого высеяно достаточно. У малоросса же наоборот: рядом с капустой сидит лук, чеснок, красный перец, два-три стебля кукурузы, тут же вьет свои плети огурец, тыква и, кроме того, небольшой уголок отведен под цветник. Здесь махровая гвоздика [Собственно, не гвоздика, а tagetes; названия цветов мы приводим не ботанические, а те, которые приняты у малороссов.] прячет свою желтую шапку среди темных цветов василька, там широко растопырил ветки крокус, а у корня его столпились в кучу ноготки, обратив к солнцу свои оранжевые и желтые головки. Скромный любисток и канупер льют вокруг себя сильный специфический запах, заменяющий чернобровым деревенским красавицам тонкие духи Аткинсона, а над всем этим, как бдительный часовой, высится рослый, широколистый подсолнечник, поворачивая за дневным светилом свой яркий косматый диск.
Заветная мечта всех новых селений - иметь у себя со временем церковь. Каждое из них лелеет эту мысль, и Ванновское в этом случае не составляет исключения. Но не каждое изъявляет такую готовность реализировать подобные мечтания, как то же Ванновское. Еще в год основания селения крестьяне собрали между собой 25 рублей и купили большой образ в фольговой ризе и деревянном киоте. Для помещения мирской святыни была выбрана лучшая изба, а для временного богослужения сформирован хор под управлением мальчика, кончившего еще на родине курс в сельской школе. Когда же администрация решила выстроить ванновцам школу и отпустила на этот предмет 600 рублей, они тотчас же сами пришли на помощь и приняли участие в постройке личным трудом. Такое содействие со стороны крестьян дало возможность на скудные средства выстроить очень хорошую школу с большим светлым классом и двумя комнатами для учителя. В школу сейчас же были перенесены общественные образа, и в праздничные дни она обращалась в молитвенный дом. На средства частного лица для ванновцев был отлит колокол, и надо было быть в селении, чтобы видеть и понять восторг толпы, когда девственный воздух Тюлькидамского урочища в первый раз огласился звуками благовеста. В тот же день сход постановил уже на собственные средства приобрести еще два колокола, которые в данное время отлиты в Ташкентском арсенале и скоро будут доставлены на место. Все эти общественные затраты понимаются миром как необходимые расходы на требования текущей жизни, а к сооружению церкви общество стало готовиться настоящею весною. Прежде всего сельский сход постановили взять на себя постройку дома для священника, для чего решил выставить от каждого «венца» [муж и жена] по 200 штук кирпича, а на вклад в церковную сумму произведена общественная запашка и посеяна кубанка.
Раньше было сказано, что хором ванновских певчих управляет мальчик. Ему всего лишь 15 лет и живет он в селении со своим отцом, - другой родни у него здесь нет. Несмотря на молодые годы, он уже стоит на собственных ногах, всю неделю работая в поле, а в праздничные дни, меняя соху или косу на камертон или перо, служит миру и регентом, и сельским писарем. Мир службы его не забывает, и, кроме 3 рублей месячного жалованья, в большие праздники снабжает его пирогами и яйцами. При посещениях селения начальством, мальчика писаря выдвигают на первый план, и тогда можно видеть, с какою гордостью и любовью покоятся на его лице взоры всех этих высокогрудых загорелых тружеников.
Кустарная промышленность и побочные сельскохозяйственные промыслы в Ванновском пока находятся в зачаточном состоянии: один овчинник, один кузнец, 20 ткацких станков, два-три шерстобита. Из трех мельниц, по устройству, только одна заслуживает внимания. Пчел пока еще совсем нет, хотя условия для их разведения превосходные. Не надо, однако, забывать, что с. Ванновское переживает еще только вторую весну, - срок слишком недостаточный даже и для того, что оно успело сделать. Что касается до скотоводства, то хотя оно еще и не обширно, но порода скота здесь вся почти российская (астраханская). Во всем стаде едва насчитывается десяток киргизских коровенок. Овец разводят тоже русских. Это какая-то особенная порода пятирогих, называемая крестьянами «волошскою». Овцы прекрасно выдержали длинный и трудный путь через казалинские и перовские степи и, как видно, вполне акклиматизировались на новой родине.
Пасека переселенца Сырдарьинской области
За Ванновским, по пути в г. Аулие-Ата, расположено последнее селение Чимкентского уезда - Высокое. Межи его наделов соприкасаются с границами Аулме-Атинскаго уезда. Высокое основано в 1889 г., и хотя население его довольно зажиточно, но не сплоченное, что неблагоприятно отражается на всем ходе жизни селения. Оно состоит из 130 дворов, растянувшихся почти на 4 версты. Часть их, за неудобством местности, выстроилась несколько отдельно, и этот выселок крестьяне окрестили Оторвановкой. В настоящее время в селении строится церковь, а пока молитвенный дом помещается в школе, выстроенной на средства крестьян. Здание школы со временем будет обращено в помещение для священника, а школу выстроят на правительственный счет.
Чтобы составить приблизительное понятие о развитии экономического достатка крестьян, достаточно будет указать на цифры отпуска последнего года. В течение этого времени из селения вывезено одной пшеницы-кубанки свыше 4.000 пудов, на сумму 3.800 рублей, и доставлено на ташкентский мясной рынок 300 штук откормленного рогатого скота, ценностью свыше 9.000 рублей. Очевидно, этими данными не исчерпывается доходность крестьянского хозяйства, так как, помимо кубанки, в Высоком сеют и другие хлеба, которые сбываются на чимкентском базаре исподволь, небольшими партиями.
Высокое местоположение селения с сильными буранами весьма неблагоприятно отражается на росте древесных насаждений, и потому крестьянские садики растут очень туго. Тем не менее, крестьяне усердно занимаются садоводством и настойчиво просят популярных руководств для ухода за деревьями.
Как и в остальных селениях, в Высоком имеется собственный недурной хор. Глубокое впечатление производят на путешественника эти деревенские хоры своим стройным пением. Эта Бог весть откуда занесенная молитва, возносясь к безоблачному небу, как-то отрадно согревает душу и вместе с тем внушает русскому человеку гордое сознание торжества мирного завоевания еще так недавно страшной для европейца среднеазиатской пустыни.
Вы, господа пустые фразеры, противники крестьянской колонизации, придите сюда, в эту глушь, и, если в ваших жилах течет русская кровь, вам дорога станет и эта крестьянская изба, затерявшаяся среди киргизских кибиток, и сиволапый мужик, несущий в дикую орду русскую культуру. Вы поймете тогда, что мощь нашего дорогого отечества в этом далеком краю не в ослепительном свете, льющемся из окон богатых городских магазинов, а в том лапте, который проторил пыльную дорогу от центральных русских губерний до Ташкента и теперь на всем протяжении этого длинного пути мощною грудью восхваляет Бога земли русской!..
ПРОДОЛЖЕНИЕ