По русским селениям Сыр-Дарьинской области (4)
И. И. Гейер. По русским селениям Сыр-Дарьинской области. (Письма с дороги). Т. I. Чимкентский уезд. - Ташкент, 1893.
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6], [7], [8], [9], [10].
Письмо IV
Косые лучи заходящего солнца уже догорали в квадратных стеклах крестьянских изб, когда мы въезжали в широкую улицу селения Красные Воды. Навстречу нам шло значительное по численности стадо овец российской породы, а с противоположной стороны, поднимая густую, едкую пиль, двигались коровы и волы, частью также приведенные из России, частью приобретенные у киргиз.
Какая разница в формах и рослости между этими двумя категориями домашнего скота! Первые, выхоленные рачительным уходом мужика, резко выделяются дородностью и силою на сереньком фоне низкорослых, кудлатых киргизских коровенок, скорее напоминающих двухгодовалых телят, чем взрослых животных. Недоедая зимою и в то же время согревая тело свое исключительно собственною теплотою, киргизский скот не в силах развить свои формы и уподобляется той корявой карельской березе, которая всячески борется с суровыми климатическими условиями, наращивая в течение короткого лета лишний неуклюжий узел вместо стройной, правильной ветви. Однако и эти лилипуты отъедаются на русском сене и, если не совершенствуют форм, то пухнут вширь, нагуливая сало и нежа в зимние морозы свое несовершенное тело под крышами крестьянских загонов.
Приближение стада оживило улицу деревни: в воротах каждого двора появились хозяева или хозяйки, кто с палкой, кто с куском хлеба в руках, чтобы тем или другим способом заманить во двор еще не привыкшую к месту скотину. Из труб валил густой дым, и красное пламя камыша или колючки, время от времени ярко вспыхивая в печах, освещало внутренность изб, окна которых были обращены на восток.
Уже прислушиваясь к говору уличной толпы, можно было заключить, что преобладающее население Красных Вод - великороссы; то же сказывалось и в костюмах женского персонала деревни: высокие лифа сарафанов и отороченные яркой тесьмою помочи красиво выделялись на тонких белых рубахах, надетых по случаю праздника. Вообще, внешней вид крестьян, так же, как и выстроенных ими изб, говорил за полный достаток красноводцев. Успев сделать посевы еще осенью прошлого года, они получили весьма хороший урожай, и многие из обывателей селения начали строить амбары. Кроме хлеба, собранного с собственных посевов, крестьяне воспользовались падалицей, оставшейся на полях киргиз после урожая прошлого года.
Надо именно пережить ту нужду в хлебе, которая погнала мужика к нам и которая научила его высоко ценить каждое пшеничное зерно, чтобы понять, как решается крестьянин на египетский, по кропотливости, труд сбора падалицы. Падалицей называется тот хлеб, который вырастает на пашне после уборки пшеницы из случайно упавших зерен. Он очень редок - «колос от колоса не слыхать бабьего голоса» - и надо затратить массу труда и времени, чтобы вырвать сиротливо стоящие колосья, составить из них сноп, а из таких снопов копну. Тем не менее красноводцы не побрезгали и этим даром Господним, и многие из собранной падалицы намолотили до 50 пудов зерна. Правда, мука из падалищного хлеба выходит черноватою, так как озимая пшеница в таких случаях приобретает свойство перерождаться в рожь, но она так же питательна и послужит немалым подспорьем в хозяйстве новоселов.
Хороший урожай красноводцев был бы отличным, если бы поля их не обижал «воробей», от которого здесь вообще очень трудно защищаться, в особенности же это было тяжело красноводцам, которые, явившись из России, где ограниченность и дороговизна земельных угодий заставляла крестьян скучиваться с разнообразными посевами на больших участках, вызывая нескончаемые споры из-за потрав и захвата во время покоса нескольких десятков колосьев, вдруг попали в условия полной свободы сеять хлеб где угодно, не стесняясь ни местом, ни соседом… И разбросали обрадованные такой благодатью крестьяне свои пашни подобно мелких озерам, остающимся после весеннего разлива реки, когда она, вырвавшись из зимних ледяных оков, разливает свои бурные воды по раздолью низменного берега. Пришло время налива зерна, и красноводцы сознали свою ошибку, да было поздно: разобщенные посевы требовали в каждом отдельном случае особого сторожа, - пришлось дробить силы семьи по участкам посева. А ненасытный «вор-воробей» как бы только и ждал этого: вспугнут его на одном конце нивы, а он перелетит несколько сажен и опять опускается на колосья, жадно выпивая сладкое молочко наливающегося зерна. Обежит мужик полоску, начнет бить палочкой по косе, поднимет шум, - воробей вспорхнет, да опять на старое место - словно издевается над пахарем, нет с ним никакого сладу! И птичка маленькая, да ноготок востер! Приходилось всем членам семьи с утра до ночи пугать назойливую птицу. Особенно досталось посевам проса. Стаи пернатых хищников, забираясь в лопушистую зелень проса, удобно располагаются под длинными широкими листьями растения и, нагибая тонкие стебельки метелки, не только обедают зерна, но и ломают нежные веточки. Привыкший к местным условиям киргиз, изучив характер воробья, нашел способ борьбы с ним, утилизируя с этою целью заклятого врага воробьиной нации - коршуна. Когда снимутся первые хлеба, киргиз не торопится посевом проса и производит его с таким расчетом, чтобы время созревания зерна совпало со временем вывода коршунами детей. Кормление подрастающих птенцов заставляет родителей энергично охотиться за воробьями, и коршун, зная привычки своей жертвы, постоянно кружится над посевами проса, до которого так лакомы воробьи. Тогда эти последние забираются в листву тала, в изобилии растущего по курганчам, а если, побуждаемые голодом, и рискуют полакомиться просом, то не иначе как в одиночку и с большой опаской за свою жизнь. Постоянное опасение когтей коршуна делает их трусливыми, и достаточно самого небольшого шума со стороны сторожа, чтобы прогнать с поля этих пернатых обжор.
Арбузы у красноводцев удались хорошие, и так как селение расположено по большой дороге, то этот продукт бахчеводства составляет довольно прибыльную статью дохода. На заборах некоторых дворов лежат арбузы, являясь живою вывескою по форме и рекламою по объему. Проходящие через селения извозчики нарасхват берут арбузы, уплачивая за них от 2 до 4 коп. за штуку. Торг идет беспрерывно, начиная с августа, и только 29 числа этого месяца арбузы не продаются, так как, по народному обычаю, в этот день нельзя употреблять в пищу ничего, имеющего круглую форму, - в память печального события усекновения главы Иоанна Крестителя.
Извозчики, идущие с севера, прельстили выгодами своего промысла и наших крестьян-новоселов, которые, в поисках за деньгами на возможно лучшее устройство хозяйства, увлеклись этой формой заработка. Однако для некоторых извоз, вместо барыша, принес истинный убыток. Взяв груз до Ташкента, новоселы повезли его на своих волах, только что пригнанных из России, а потому не успевших еще привыкнуть к здешней воде и корму, а, главное, к летней жаре. Дойдя благополучно до Ташкента, крестьяне рискнули законтрактовать себя до Самарканда и потеряли волов в негостеприимной Голодной степи, с ее утомительно длинными переходами и плохими водопоями. Крестьяне этой категории, как владельцы нескольких пар волов, были исключены из списков лиц, имеющих право на казенное вспомоществование, и потеря волов отразилась на них самым плачевным образом. Не получив пособия, они старались заработать деньги на постройку изб, а потеряв волов, превратились в нищих и, утратив ранее еще право на казенную помощь, сели между двумя стульями.
Этот факт очень поучителен для тех, кто, порхая с легкостью сильфиды по экономическим вопросам, является неумолимым судьей нашего переселенца в том случае, когда последний почему-либо воздерживается от продажи своего труда. Как часто мы в суждениях этого рода несправедливы и как легко приходим к заключениям о нерадивости и лености приходящих к нам переселенцев, можно видеть на следующем примере. Прошлой осенью ташкентский рабочий рынок в избытке предлагал рабочих, которыми являлись переселенцы, прибывшие из голодающих губерний. Время наибольшей нужды пришельцев совпадало с порою сбора хлопка, и главным работодателем являлся хлопковод. На базаре однажды была нанята партия рабочих с платою по 20 к. за пуд собранного волокна. Пошли рабочие на плантацию, поработали дня два и бросили хозяина. Досужий обыватель обрушился на их головы целым потоком брани, находя в этом факте якобы неопровержимое доказательство той худой славы, которая давно уже ходит в обществе о переселенцах.
Хохол слушал обывателя, кряхтел, чесал в затылке и не без грусти говорил:
- Извистно, пан за пана руку тягне, а хибы мы винувати. Наняв нас хозяин вату сбирать - каже, 20 коп. дам с пуда. Ось мы и пишлы на плантацию. На другой день с самого ранку стали вату сбирать. Мы сбираем и киргизы сбирають. Увечери пишли сдавать вату; свесит хозяин нашу вату и дае нам за пуд 15 коп., а киргизу 20 коп. «Чом же так, пытаем [спрашиваем], - що киргизу 20 коп., а нам 15, - хиба наш пуд не такий, як киргизкий? Аже-ж и в нашему пудови сорок хунтив!» - «Одинаковый, да не одинаковый: вы не умiете ваты збирать, а киргиз умiе», - сказав нам хозяин. Ось встали мы на другой день, тай дивимось, як киргиз вату сбира. Придивилысь, аж вин точнисенько так сбира, як и мы: возьме iи, вытягне с коробочки, тай кладе в кошелку, инший пучок, який одирвется, с коробочкою у кашелку пхае. Дождали вечера, опьять пишли вату сдавать: опьять наш пуд не такий, як киргизский! От тут мы уже розмиркували, шо хозяин нас обманюе. Мы взяли тай брослы его и пишли на базар другой работы шукать.
Этот бесхитростный рассказ как нельзя лучше раскрывает загадку: работодатель хотел воспользоваться стесненным положением рабочего, а последний не желал дешевить своего труда. Первый, из скромности умалчивая о подробностях инцидента, в разговоре с приятелем, яркими красками набросал картину растления нравов, а второй молча перенес материальную обиду, не подозревая, что молчаливый протест против несправедливости будет впоследствии поставлен ему в вину. Это несколько напоминает ту курицу, которая вызвала гнев повара, убегая от его острого ножа…
Характерная особенность красноводских построек - это отсутствие плоских глиняных крыш. Тут все избы крыты высокою двухскатною крышею из сена. Толстый слой его гладко расчесан и по карнизу обрезан под линейку. Хотя такие крыши и не огнеупорны, но однообразие глинобитной кровли так примелькалось, что с удовольствием отдыхаешь взором на избе красноводца, пробуждающей родные воспоминания о России. Стены изб глинобитные, а у некоторых, более зажиточных крестьян кирпичные. В большинстве случаев избы выстроены просторные, и внутренняя распланировка жилых помещений соответствует отцовским преданиям великоросса. Красный угол сплошь заставлен образами, озаряемыми мерцающим светом лампады в разбитом и замазкой склеенном стеклянном стаканчике. Убогие фольговые ризы горят огнем и оттеняют заключенные в том же киоте свадебные свечи хозяйки, привезшей в далекую чужбину эту фамильную святыню, которою благословляли ее отец с матерью, выдавая замуж.
В том же углу стоит деревянный стол, покрытый белой скатертью, на которой, по обычаю, лежит хлеб. Воскресный день, как сказано выше, был на исходе, и чистота избы доживала, так сказать, свои последние минуты. Завтрашний трудовой день внесет с собою тот обычный беспорядок и грязь, которыми вообще отличаются избы великороссов.
Селение Красноводское состоит из 36 семейств. Это полный комплект: размеры земельного надела не позволяют принять больше ни одной семьи. А между тем, позже пришедшие хотели бы пристроиться в одном селе с своими земляками. Отказ начальства не обескураживает их, они приторговывают курганчи у соседних киргиз, которые в таких случаях с удовольствием продают свои хутора.
Покупка крестьянами у киргиз облесенных курганчей дело не редкое, но весьма занозистое. По закону, земля находится лишь во временном пользовании киргиза и крестьянин, покупая ее, приобретает право владеть ею лишь до того времени, пока не срубит лес; затем земля поступает в пользование всего села, и частная собственность как бы экспроприируется обществом. Если принять во внимание, что киргизские хутора являются хорошо обработанными, а потому и сравнительно дорогостоящими, а, с другой стороны, что сельское общество получает надел от правительства бесплатно и, включая в черту его частное приобретение односельца, не возвращает последнему денег, потраченных на покупку, то положение подобных покупщиков является крайне ненормальным и требует особого законодательства для устранения явной несправедливости. Могут сказать, что подобным взносом крестьянин, не принятый в селение официально, как бы покупает у общества право стать его членом. Но зачем ему приобретать это право, когда оно не дает ему никаких преимуществ, а, наоборот, увеличивает его обязанности, и, главное, требует от него отречения от хорошего куска земли, который при переделе попадет в чужие руки и станет временною собственностью того, кто, как переселенец, воспользовался всеми прерогативами, присущими его званию, - между тем как покупщик, не получив пособия, затратил собственные деньги на покупку переделяемого хутора. Нет необходимости изменять коренной закон и оставлять за покупающим курганчу у киргиза право вечного владения ею, так как, пожалуй, подобная регламентация могла бы в будущем создать крупных собственников, а вместе с этим и кулачество; однако, с другой стороны, было бы вполне справедливым установить более или менее продолжительные сроки пользования купленными участками, выработав среднюю норму времени погашения капитала при ежегодном пользовании землею в форме трехпольного хозяйства. Так, например, предположим, что крестьянин покупает 6 десятин по 20 руб. за 120 руб. При трехпольной системе хозяйства, посевом ежегодно может быть занято 4 десятины - 2 под пшеницу и 2 под ячмень, со вторым посевом бахчей и проса. Тогда доходность земли, при средних урожаях, выразится следующими цифрами: 2 десятины пшеницы дадут в среднем 150 пуд. зерна, 2 десятины ячменя дадут до 200 пуд. зерна. Обращая в деньги доходность пшеничного поля, получаем 75 руб.; доходность ячменного поля определится в 30 руб.; бахчи и просо дадут 20 руб., а всего 125 руб. Отчисляя 60% на обработку земли, 10% на затраченный капитал и 20% за хлопоты предпринимателя и на непредвиденные расходы, чистая прибыль, могущая идти на погашение, выразится в 12 руб. 50 коп., т. е., другими словами, прежде чем отчуждать участок в общинное владение, нужно покупщику дать право пользоваться им в течение 8-9 лет.
Поздно вечером мы попали на станцию Белые Воды, проехав предварительно еще одно селение, Черную Речку. Осмотр пришлось отложить до следующего дня. Таким образом, на протяжении 20 верст между Чимкентом и первою станцией к гор. Аулие-Ата устроено в настоящее время три русских селения.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5], [6], [7], [8], [9], [10].
Письмо IV
Косые лучи заходящего солнца уже догорали в квадратных стеклах крестьянских изб, когда мы въезжали в широкую улицу селения Красные Воды. Навстречу нам шло значительное по численности стадо овец российской породы, а с противоположной стороны, поднимая густую, едкую пиль, двигались коровы и волы, частью также приведенные из России, частью приобретенные у киргиз.
Какая разница в формах и рослости между этими двумя категориями домашнего скота! Первые, выхоленные рачительным уходом мужика, резко выделяются дородностью и силою на сереньком фоне низкорослых, кудлатых киргизских коровенок, скорее напоминающих двухгодовалых телят, чем взрослых животных. Недоедая зимою и в то же время согревая тело свое исключительно собственною теплотою, киргизский скот не в силах развить свои формы и уподобляется той корявой карельской березе, которая всячески борется с суровыми климатическими условиями, наращивая в течение короткого лета лишний неуклюжий узел вместо стройной, правильной ветви. Однако и эти лилипуты отъедаются на русском сене и, если не совершенствуют форм, то пухнут вширь, нагуливая сало и нежа в зимние морозы свое несовершенное тело под крышами крестьянских загонов.
Приближение стада оживило улицу деревни: в воротах каждого двора появились хозяева или хозяйки, кто с палкой, кто с куском хлеба в руках, чтобы тем или другим способом заманить во двор еще не привыкшую к месту скотину. Из труб валил густой дым, и красное пламя камыша или колючки, время от времени ярко вспыхивая в печах, освещало внутренность изб, окна которых были обращены на восток.
Уже прислушиваясь к говору уличной толпы, можно было заключить, что преобладающее население Красных Вод - великороссы; то же сказывалось и в костюмах женского персонала деревни: высокие лифа сарафанов и отороченные яркой тесьмою помочи красиво выделялись на тонких белых рубахах, надетых по случаю праздника. Вообще, внешней вид крестьян, так же, как и выстроенных ими изб, говорил за полный достаток красноводцев. Успев сделать посевы еще осенью прошлого года, они получили весьма хороший урожай, и многие из обывателей селения начали строить амбары. Кроме хлеба, собранного с собственных посевов, крестьяне воспользовались падалицей, оставшейся на полях киргиз после урожая прошлого года.
Надо именно пережить ту нужду в хлебе, которая погнала мужика к нам и которая научила его высоко ценить каждое пшеничное зерно, чтобы понять, как решается крестьянин на египетский, по кропотливости, труд сбора падалицы. Падалицей называется тот хлеб, который вырастает на пашне после уборки пшеницы из случайно упавших зерен. Он очень редок - «колос от колоса не слыхать бабьего голоса» - и надо затратить массу труда и времени, чтобы вырвать сиротливо стоящие колосья, составить из них сноп, а из таких снопов копну. Тем не менее красноводцы не побрезгали и этим даром Господним, и многие из собранной падалицы намолотили до 50 пудов зерна. Правда, мука из падалищного хлеба выходит черноватою, так как озимая пшеница в таких случаях приобретает свойство перерождаться в рожь, но она так же питательна и послужит немалым подспорьем в хозяйстве новоселов.
Хороший урожай красноводцев был бы отличным, если бы поля их не обижал «воробей», от которого здесь вообще очень трудно защищаться, в особенности же это было тяжело красноводцам, которые, явившись из России, где ограниченность и дороговизна земельных угодий заставляла крестьян скучиваться с разнообразными посевами на больших участках, вызывая нескончаемые споры из-за потрав и захвата во время покоса нескольких десятков колосьев, вдруг попали в условия полной свободы сеять хлеб где угодно, не стесняясь ни местом, ни соседом… И разбросали обрадованные такой благодатью крестьяне свои пашни подобно мелких озерам, остающимся после весеннего разлива реки, когда она, вырвавшись из зимних ледяных оков, разливает свои бурные воды по раздолью низменного берега. Пришло время налива зерна, и красноводцы сознали свою ошибку, да было поздно: разобщенные посевы требовали в каждом отдельном случае особого сторожа, - пришлось дробить силы семьи по участкам посева. А ненасытный «вор-воробей» как бы только и ждал этого: вспугнут его на одном конце нивы, а он перелетит несколько сажен и опять опускается на колосья, жадно выпивая сладкое молочко наливающегося зерна. Обежит мужик полоску, начнет бить палочкой по косе, поднимет шум, - воробей вспорхнет, да опять на старое место - словно издевается над пахарем, нет с ним никакого сладу! И птичка маленькая, да ноготок востер! Приходилось всем членам семьи с утра до ночи пугать назойливую птицу. Особенно досталось посевам проса. Стаи пернатых хищников, забираясь в лопушистую зелень проса, удобно располагаются под длинными широкими листьями растения и, нагибая тонкие стебельки метелки, не только обедают зерна, но и ломают нежные веточки. Привыкший к местным условиям киргиз, изучив характер воробья, нашел способ борьбы с ним, утилизируя с этою целью заклятого врага воробьиной нации - коршуна. Когда снимутся первые хлеба, киргиз не торопится посевом проса и производит его с таким расчетом, чтобы время созревания зерна совпало со временем вывода коршунами детей. Кормление подрастающих птенцов заставляет родителей энергично охотиться за воробьями, и коршун, зная привычки своей жертвы, постоянно кружится над посевами проса, до которого так лакомы воробьи. Тогда эти последние забираются в листву тала, в изобилии растущего по курганчам, а если, побуждаемые голодом, и рискуют полакомиться просом, то не иначе как в одиночку и с большой опаской за свою жизнь. Постоянное опасение когтей коршуна делает их трусливыми, и достаточно самого небольшого шума со стороны сторожа, чтобы прогнать с поля этих пернатых обжор.
Арбузы у красноводцев удались хорошие, и так как селение расположено по большой дороге, то этот продукт бахчеводства составляет довольно прибыльную статью дохода. На заборах некоторых дворов лежат арбузы, являясь живою вывескою по форме и рекламою по объему. Проходящие через селения извозчики нарасхват берут арбузы, уплачивая за них от 2 до 4 коп. за штуку. Торг идет беспрерывно, начиная с августа, и только 29 числа этого месяца арбузы не продаются, так как, по народному обычаю, в этот день нельзя употреблять в пищу ничего, имеющего круглую форму, - в память печального события усекновения главы Иоанна Крестителя.
Извозчики, идущие с севера, прельстили выгодами своего промысла и наших крестьян-новоселов, которые, в поисках за деньгами на возможно лучшее устройство хозяйства, увлеклись этой формой заработка. Однако для некоторых извоз, вместо барыша, принес истинный убыток. Взяв груз до Ташкента, новоселы повезли его на своих волах, только что пригнанных из России, а потому не успевших еще привыкнуть к здешней воде и корму, а, главное, к летней жаре. Дойдя благополучно до Ташкента, крестьяне рискнули законтрактовать себя до Самарканда и потеряли волов в негостеприимной Голодной степи, с ее утомительно длинными переходами и плохими водопоями. Крестьяне этой категории, как владельцы нескольких пар волов, были исключены из списков лиц, имеющих право на казенное вспомоществование, и потеря волов отразилась на них самым плачевным образом. Не получив пособия, они старались заработать деньги на постройку изб, а потеряв волов, превратились в нищих и, утратив ранее еще право на казенную помощь, сели между двумя стульями.
Этот факт очень поучителен для тех, кто, порхая с легкостью сильфиды по экономическим вопросам, является неумолимым судьей нашего переселенца в том случае, когда последний почему-либо воздерживается от продажи своего труда. Как часто мы в суждениях этого рода несправедливы и как легко приходим к заключениям о нерадивости и лености приходящих к нам переселенцев, можно видеть на следующем примере. Прошлой осенью ташкентский рабочий рынок в избытке предлагал рабочих, которыми являлись переселенцы, прибывшие из голодающих губерний. Время наибольшей нужды пришельцев совпадало с порою сбора хлопка, и главным работодателем являлся хлопковод. На базаре однажды была нанята партия рабочих с платою по 20 к. за пуд собранного волокна. Пошли рабочие на плантацию, поработали дня два и бросили хозяина. Досужий обыватель обрушился на их головы целым потоком брани, находя в этом факте якобы неопровержимое доказательство той худой славы, которая давно уже ходит в обществе о переселенцах.
Хохол слушал обывателя, кряхтел, чесал в затылке и не без грусти говорил:
- Извистно, пан за пана руку тягне, а хибы мы винувати. Наняв нас хозяин вату сбирать - каже, 20 коп. дам с пуда. Ось мы и пишлы на плантацию. На другой день с самого ранку стали вату сбирать. Мы сбираем и киргизы сбирають. Увечери пишли сдавать вату; свесит хозяин нашу вату и дае нам за пуд 15 коп., а киргизу 20 коп. «Чом же так, пытаем [спрашиваем], - що киргизу 20 коп., а нам 15, - хиба наш пуд не такий, як киргизкий? Аже-ж и в нашему пудови сорок хунтив!» - «Одинаковый, да не одинаковый: вы не умiете ваты збирать, а киргиз умiе», - сказав нам хозяин. Ось встали мы на другой день, тай дивимось, як киргиз вату сбира. Придивилысь, аж вин точнисенько так сбира, як и мы: возьме iи, вытягне с коробочки, тай кладе в кошелку, инший пучок, який одирвется, с коробочкою у кашелку пхае. Дождали вечера, опьять пишли вату сдавать: опьять наш пуд не такий, як киргизский! От тут мы уже розмиркували, шо хозяин нас обманюе. Мы взяли тай брослы его и пишли на базар другой работы шукать.
Этот бесхитростный рассказ как нельзя лучше раскрывает загадку: работодатель хотел воспользоваться стесненным положением рабочего, а последний не желал дешевить своего труда. Первый, из скромности умалчивая о подробностях инцидента, в разговоре с приятелем, яркими красками набросал картину растления нравов, а второй молча перенес материальную обиду, не подозревая, что молчаливый протест против несправедливости будет впоследствии поставлен ему в вину. Это несколько напоминает ту курицу, которая вызвала гнев повара, убегая от его острого ножа…
Характерная особенность красноводских построек - это отсутствие плоских глиняных крыш. Тут все избы крыты высокою двухскатною крышею из сена. Толстый слой его гладко расчесан и по карнизу обрезан под линейку. Хотя такие крыши и не огнеупорны, но однообразие глинобитной кровли так примелькалось, что с удовольствием отдыхаешь взором на избе красноводца, пробуждающей родные воспоминания о России. Стены изб глинобитные, а у некоторых, более зажиточных крестьян кирпичные. В большинстве случаев избы выстроены просторные, и внутренняя распланировка жилых помещений соответствует отцовским преданиям великоросса. Красный угол сплошь заставлен образами, озаряемыми мерцающим светом лампады в разбитом и замазкой склеенном стеклянном стаканчике. Убогие фольговые ризы горят огнем и оттеняют заключенные в том же киоте свадебные свечи хозяйки, привезшей в далекую чужбину эту фамильную святыню, которою благословляли ее отец с матерью, выдавая замуж.
В том же углу стоит деревянный стол, покрытый белой скатертью, на которой, по обычаю, лежит хлеб. Воскресный день, как сказано выше, был на исходе, и чистота избы доживала, так сказать, свои последние минуты. Завтрашний трудовой день внесет с собою тот обычный беспорядок и грязь, которыми вообще отличаются избы великороссов.
Селение Красноводское состоит из 36 семейств. Это полный комплект: размеры земельного надела не позволяют принять больше ни одной семьи. А между тем, позже пришедшие хотели бы пристроиться в одном селе с своими земляками. Отказ начальства не обескураживает их, они приторговывают курганчи у соседних киргиз, которые в таких случаях с удовольствием продают свои хутора.
Покупка крестьянами у киргиз облесенных курганчей дело не редкое, но весьма занозистое. По закону, земля находится лишь во временном пользовании киргиза и крестьянин, покупая ее, приобретает право владеть ею лишь до того времени, пока не срубит лес; затем земля поступает в пользование всего села, и частная собственность как бы экспроприируется обществом. Если принять во внимание, что киргизские хутора являются хорошо обработанными, а потому и сравнительно дорогостоящими, а, с другой стороны, что сельское общество получает надел от правительства бесплатно и, включая в черту его частное приобретение односельца, не возвращает последнему денег, потраченных на покупку, то положение подобных покупщиков является крайне ненормальным и требует особого законодательства для устранения явной несправедливости. Могут сказать, что подобным взносом крестьянин, не принятый в селение официально, как бы покупает у общества право стать его членом. Но зачем ему приобретать это право, когда оно не дает ему никаких преимуществ, а, наоборот, увеличивает его обязанности, и, главное, требует от него отречения от хорошего куска земли, который при переделе попадет в чужие руки и станет временною собственностью того, кто, как переселенец, воспользовался всеми прерогативами, присущими его званию, - между тем как покупщик, не получив пособия, затратил собственные деньги на покупку переделяемого хутора. Нет необходимости изменять коренной закон и оставлять за покупающим курганчу у киргиза право вечного владения ею, так как, пожалуй, подобная регламентация могла бы в будущем создать крупных собственников, а вместе с этим и кулачество; однако, с другой стороны, было бы вполне справедливым установить более или менее продолжительные сроки пользования купленными участками, выработав среднюю норму времени погашения капитала при ежегодном пользовании землею в форме трехпольного хозяйства. Так, например, предположим, что крестьянин покупает 6 десятин по 20 руб. за 120 руб. При трехпольной системе хозяйства, посевом ежегодно может быть занято 4 десятины - 2 под пшеницу и 2 под ячмень, со вторым посевом бахчей и проса. Тогда доходность земли, при средних урожаях, выразится следующими цифрами: 2 десятины пшеницы дадут в среднем 150 пуд. зерна, 2 десятины ячменя дадут до 200 пуд. зерна. Обращая в деньги доходность пшеничного поля, получаем 75 руб.; доходность ячменного поля определится в 30 руб.; бахчи и просо дадут 20 руб., а всего 125 руб. Отчисляя 60% на обработку земли, 10% на затраченный капитал и 20% за хлопоты предпринимателя и на непредвиденные расходы, чистая прибыль, могущая идти на погашение, выразится в 12 руб. 50 коп., т. е., другими словами, прежде чем отчуждать участок в общинное владение, нужно покупщику дать право пользоваться им в течение 8-9 лет.
Поздно вечером мы попали на станцию Белые Воды, проехав предварительно еще одно селение, Черную Речку. Осмотр пришлось отложить до следующего дня. Таким образом, на протяжении 20 верст между Чимкентом и первою станцией к гор. Аулие-Ата устроено в настоящее время три русских селения.
ПРОДОЛЖЕНИЕ