продолжение
И от рыка ее елки снова закачались, застонали.
Поклонился ей Ярик в пояс, сказал:
- Здравствуй, Яга Яговна! Так ли гостей в доме своем встречают?
- иш, гость какой взялся! Кышь, кышь, пошел прочь! - замахала помелом, и он дверь отворил, в избу вошел. Не успел обернутся - а баба - то вот она - в избе уже. Никак, правду люди говорят, через трубу влетела?
- Позволь мне, Яга Яговна, в доме твоем на житье остатся. По хозяйству чем надо помогу, дров нарублю, по воду схожу, а ты меня науке своей волшебной обучишь - как варева колдовские варить, как порчу на человека недоброго навести, как дождь вызвать или засуху, как - голос дрогнул - покойника оживить!
Забранилась баба, заругалась, метлой замахала, и пошла посуда на полках в пляс, запрыгала, застучала, тараканы так и прыснули по стенам. Ярик не дрогнул. Бабушка его чудес творить не умела, однако, житье у ней в доме сделало его посмелее прочих.
Угомонилась, а потом сказала как бы нехотя :
- оставайся, коли так… Только потом не плачь!
И он остался у Яги.
Дни потянулись серые, мрачные. Утром будила Яга его засветло , да по воду гнала босого. Потом полы мыл, печь топил, мышей гонял, лавки скоблил да стол. Кормила плохо - репой пареной да хлебом черствым. И откуда только брала, ведь не стряпал никто?
Однако, как-то удалось подсмотреть - колдовала Яговна. Над чугуном пустым пошептала - глядь, а в нем репа дымится. Из туеса мышей вытряхнула, горсть крошек кинула - и вот полон он краюшек несвежих. А сама не ела, ни разу не видел он, чтобы Яга пищу человечью отведала. Ни разу.
Взбеленился он однажды - работает как вол, есть не дают, наукам не учат! А зачем, спрашивается, каженный день полы заново скрести, если бабка слова заветные пошепчет над ними - и чистые они.
Но бабка только рыкнула на него, и снова скребок за свое принялся.
Сама улетала с утра, надавав ему работы на день, возвращалась на вечерней зорьке, довольная, сопли под носом подтирала, да на солнышко греться садилась.
- Слышь, бабушка, истопить баньку бы.
- где ж я баньку-то тебе возьму, мил человек?
- да клопы заели, бабушка!
- где клопы-то, милый? Это, что ли? Да не клопы это, а так, клопики. - захихикала. -ладно, ладно тебе - будет банька . Собирайся.
А что ему собираться? Веник березовый подмышку сунул - вот и весь сбор.
- туда поди, - говорит, - там и банька тебе будет. Старая банька, истопили ее до второго пару.
Помялся, потоптался на месте, но пошел. А кто в баню по ночам ходит? Известное дело, только нечисть в бане обитает в такое время! Он парится примется, а старуха дверь снаружи подопрет, да баньку -то и подожжет!
Тьфу ты, дурь какая в голову лезет!
Банька стояла там, где и обещано было . Наклонился низко, чтобы шишку на голову не набить, дверь отворил. В сенях старичок - невеличек сидел, сам гол, только листьями березовыми прикрыт.
Поклонился ему Ярик низко, поприветствовал банника.
- Здравствуй, мил человек, заходи, гостем будешь!
Так миновало года два или три, Ярик и не помнил уже. Работу по дому они со старухой поделили - она слова волшебные говорит, да чисто само по себе становится, а он стряпает. Наловчился зайцев силками ловить, репу посадил на опушке, старуха ему мешок пшена отборного отсыпала. Сама, однако, не ела. Как-то померещилось ему спросонья, будто Яга в котле руки человечьи варит, да варево свое прихлебывает, да радуется, а потом решил - нет, померещилось… Хотя стал он с тех пор за старухой приглядывать, во все дела ее нос совать, под руку заглядывать да спрашивать не вовремя - так и научился кое-чему.
Взяла она его как-то с собой в деревню, порчу, говорит, наложить на человека просили, пущай поучится.
Пришли в дом один, там их баба встретила. Простоволосая, босая, в рубахе неподпоясанной - видно, Яга так велела. Вошли чинно, пока Яга заклинания свои шептала над мисками да плошками, он, как и положено, стоял в уголке смирно, молчал, в носу перстом не копал, глазами по углам не шнырял, руками чужого не трогал. Только раз голос подал, когда ведьма свое напутала - вместо жабьих потрохов собачьи мозги схватила.
Дело сделали, баба отсчитала гостям монеты, Ярик собрал горшки да склянки в мешок, да на двор вышел.
- а теперь-то что будет? - Спросил.
- поглядеть хочешь?
- да любопытно мне.
- ну, коли любопытно, идем, поглядим… - ухмыльнулась ведьма гнилыми зубами.
Прошли два двора, свернула на третий, а там - гам, шум, беготня, ровно на пожаре. Ярик заробел, шею вытянул, выглядывает что-то. Не видать. Плечи раздвинул, протиснулся вперед.
Человеческое тело - это он понял спустя некоторое время. Человеческое тело гнула немыслимая судорога, отчего рубаха трещала, а порты давно сползли, оголив волосатый зад. Изредка, когда судорога успокаивалась, несчастного начинало рвать черными жабами, которые с утробным урчаньем прыгали столпившимся под ноги. И тогда в толпе поднимался визг и суета, а кто-то из мужиков бил жаб вилами, да те не давались…
Посмотрел Ярик на то дело, плюнул, в сторонку отошел.
- неужто ты это, Яга Яговна, такое с ним сотворила?
- Мы, милок, мы на пару. - осклабилась ведьма.
Ярика перекосило. Сорвал шапку с головы, на земь бросил, выругался по-матерному, отчего старуха зашлась в хохоте развеселом.
- порча на смерть была, денек - другой помучается, да скопытится! Ах-ха-ха-ха!!! Ох-хо-хо-хо!!!
И завыло, запричитало в небе, ясен месяц тучей заволокло, часты звездочки погасли …
Схватился за голову Ярик и бросился бежать дороги не разбирая. Так до самой реки несся, а там упал на траву как подкошенный.
Лежал, вдыхая запахи земли и травы, думал думу тяжкую…
Пришло время, мужик тот помер на Русачьей неделе как раз. Вскоре и похоронили его как полагается. И в ту же ночь Яга велела Ярику лопату взять да на кладбище с ней отправится за мертвым телом.
Взял он лопату на плечо, а ведьма следом в ступе своей полетела.
Идти вдоль реки надо было , а там и кладбище недалече. Тихо-тихо в воздухе летнем, луна яркая, жирная как масляная голова.
Чу, шепчет кто-то рядом. Оглянулся - никого. Тут и в другое ухо позвали, хвать - пусто. Русалки балуют.
Стать русалкой просто - кто из девиц пойдет топится от неразделенной любви, как раз в русалки и подается. Или ребенок чей умрет некрещеным, или затянут купальщицу излишне смелую на дно девки - русалки, защекочут до смерти, волосами своими опутают, водорослями обвяжут, сомкнется темень ледяная над головой и потухнет мир Господний.
А на этой неделе как раз выходят русалии на берег и баловать принимаются - рассядутся на ветки деревьев и волосья свои зеленые гребнями чешут, да песни поют тягучие, медленные… А то какая посмелее оборотится девицей красной и к людям выходит. Только и распознаешь ее что по следам мокрым на земле.
Вот оно, кладбище деревенское, вот и могилка свежая. Огляделся Ярик по сторонам, не видит ли кто, поплевал на ладони и лопатой землю копнул.
Могилу разворотил, гроб на поверхность появился. Поддел лопатой крышку, в сторону откинул. Посветил вовнутрь. Покойник лежал как и полагается, смирно, лицо синее, страшное… Мерзко и гадко было Ярику в тот момент, но отступать назад поздно - связался с Ягой, сживет ведь со свету его за непослушание… Ой-ой, страшно..
Выволок он мертвое тело, в мешок засунул, на плечо взвалил да назад понес, в лес…
http://seremyaga.livejournal.com/43884.html 1
http://seremyaga.livejournal.com/44187.html 2
http://seremyaga.livejournal.com/44534.html 3
http://seremyaga.livejournal.com/44783.html 4
http://seremyaga.livejournal.com/45125.html 5
Поклонился ей Ярик в пояс, сказал:
- Здравствуй, Яга Яговна! Так ли гостей в доме своем встречают?
- иш, гость какой взялся! Кышь, кышь, пошел прочь! - замахала помелом, и он дверь отворил, в избу вошел. Не успел обернутся - а баба - то вот она - в избе уже. Никак, правду люди говорят, через трубу влетела?
- Позволь мне, Яга Яговна, в доме твоем на житье остатся. По хозяйству чем надо помогу, дров нарублю, по воду схожу, а ты меня науке своей волшебной обучишь - как варева колдовские варить, как порчу на человека недоброго навести, как дождь вызвать или засуху, как - голос дрогнул - покойника оживить!
Забранилась баба, заругалась, метлой замахала, и пошла посуда на полках в пляс, запрыгала, застучала, тараканы так и прыснули по стенам. Ярик не дрогнул. Бабушка его чудес творить не умела, однако, житье у ней в доме сделало его посмелее прочих.
Угомонилась, а потом сказала как бы нехотя :
- оставайся, коли так… Только потом не плачь!
И он остался у Яги.
Дни потянулись серые, мрачные. Утром будила Яга его засветло , да по воду гнала босого. Потом полы мыл, печь топил, мышей гонял, лавки скоблил да стол. Кормила плохо - репой пареной да хлебом черствым. И откуда только брала, ведь не стряпал никто?
Однако, как-то удалось подсмотреть - колдовала Яговна. Над чугуном пустым пошептала - глядь, а в нем репа дымится. Из туеса мышей вытряхнула, горсть крошек кинула - и вот полон он краюшек несвежих. А сама не ела, ни разу не видел он, чтобы Яга пищу человечью отведала. Ни разу.
Взбеленился он однажды - работает как вол, есть не дают, наукам не учат! А зачем, спрашивается, каженный день полы заново скрести, если бабка слова заветные пошепчет над ними - и чистые они.
Но бабка только рыкнула на него, и снова скребок за свое принялся.
Сама улетала с утра, надавав ему работы на день, возвращалась на вечерней зорьке, довольная, сопли под носом подтирала, да на солнышко греться садилась.
- Слышь, бабушка, истопить баньку бы.
- где ж я баньку-то тебе возьму, мил человек?
- да клопы заели, бабушка!
- где клопы-то, милый? Это, что ли? Да не клопы это, а так, клопики. - захихикала. -ладно, ладно тебе - будет банька . Собирайся.
А что ему собираться? Веник березовый подмышку сунул - вот и весь сбор.
- туда поди, - говорит, - там и банька тебе будет. Старая банька, истопили ее до второго пару.
Помялся, потоптался на месте, но пошел. А кто в баню по ночам ходит? Известное дело, только нечисть в бане обитает в такое время! Он парится примется, а старуха дверь снаружи подопрет, да баньку -то и подожжет!
Тьфу ты, дурь какая в голову лезет!
Банька стояла там, где и обещано было . Наклонился низко, чтобы шишку на голову не набить, дверь отворил. В сенях старичок - невеличек сидел, сам гол, только листьями березовыми прикрыт.
Поклонился ему Ярик низко, поприветствовал банника.
- Здравствуй, мил человек, заходи, гостем будешь!
Так миновало года два или три, Ярик и не помнил уже. Работу по дому они со старухой поделили - она слова волшебные говорит, да чисто само по себе становится, а он стряпает. Наловчился зайцев силками ловить, репу посадил на опушке, старуха ему мешок пшена отборного отсыпала. Сама, однако, не ела. Как-то померещилось ему спросонья, будто Яга в котле руки человечьи варит, да варево свое прихлебывает, да радуется, а потом решил - нет, померещилось… Хотя стал он с тех пор за старухой приглядывать, во все дела ее нос совать, под руку заглядывать да спрашивать не вовремя - так и научился кое-чему.
Взяла она его как-то с собой в деревню, порчу, говорит, наложить на человека просили, пущай поучится.
Пришли в дом один, там их баба встретила. Простоволосая, босая, в рубахе неподпоясанной - видно, Яга так велела. Вошли чинно, пока Яга заклинания свои шептала над мисками да плошками, он, как и положено, стоял в уголке смирно, молчал, в носу перстом не копал, глазами по углам не шнырял, руками чужого не трогал. Только раз голос подал, когда ведьма свое напутала - вместо жабьих потрохов собачьи мозги схватила.
Дело сделали, баба отсчитала гостям монеты, Ярик собрал горшки да склянки в мешок, да на двор вышел.
- а теперь-то что будет? - Спросил.
- поглядеть хочешь?
- да любопытно мне.
- ну, коли любопытно, идем, поглядим… - ухмыльнулась ведьма гнилыми зубами.
Прошли два двора, свернула на третий, а там - гам, шум, беготня, ровно на пожаре. Ярик заробел, шею вытянул, выглядывает что-то. Не видать. Плечи раздвинул, протиснулся вперед.
Человеческое тело - это он понял спустя некоторое время. Человеческое тело гнула немыслимая судорога, отчего рубаха трещала, а порты давно сползли, оголив волосатый зад. Изредка, когда судорога успокаивалась, несчастного начинало рвать черными жабами, которые с утробным урчаньем прыгали столпившимся под ноги. И тогда в толпе поднимался визг и суета, а кто-то из мужиков бил жаб вилами, да те не давались…
Посмотрел Ярик на то дело, плюнул, в сторонку отошел.
- неужто ты это, Яга Яговна, такое с ним сотворила?
- Мы, милок, мы на пару. - осклабилась ведьма.
Ярика перекосило. Сорвал шапку с головы, на земь бросил, выругался по-матерному, отчего старуха зашлась в хохоте развеселом.
- порча на смерть была, денек - другой помучается, да скопытится! Ах-ха-ха-ха!!! Ох-хо-хо-хо!!!
И завыло, запричитало в небе, ясен месяц тучей заволокло, часты звездочки погасли …
Схватился за голову Ярик и бросился бежать дороги не разбирая. Так до самой реки несся, а там упал на траву как подкошенный.
Лежал, вдыхая запахи земли и травы, думал думу тяжкую…
Пришло время, мужик тот помер на Русачьей неделе как раз. Вскоре и похоронили его как полагается. И в ту же ночь Яга велела Ярику лопату взять да на кладбище с ней отправится за мертвым телом.
Взял он лопату на плечо, а ведьма следом в ступе своей полетела.
Идти вдоль реки надо было , а там и кладбище недалече. Тихо-тихо в воздухе летнем, луна яркая, жирная как масляная голова.
Чу, шепчет кто-то рядом. Оглянулся - никого. Тут и в другое ухо позвали, хвать - пусто. Русалки балуют.
Стать русалкой просто - кто из девиц пойдет топится от неразделенной любви, как раз в русалки и подается. Или ребенок чей умрет некрещеным, или затянут купальщицу излишне смелую на дно девки - русалки, защекочут до смерти, волосами своими опутают, водорослями обвяжут, сомкнется темень ледяная над головой и потухнет мир Господний.
А на этой неделе как раз выходят русалии на берег и баловать принимаются - рассядутся на ветки деревьев и волосья свои зеленые гребнями чешут, да песни поют тягучие, медленные… А то какая посмелее оборотится девицей красной и к людям выходит. Только и распознаешь ее что по следам мокрым на земле.
Вот оно, кладбище деревенское, вот и могилка свежая. Огляделся Ярик по сторонам, не видит ли кто, поплевал на ладони и лопатой землю копнул.
Могилу разворотил, гроб на поверхность появился. Поддел лопатой крышку, в сторону откинул. Посветил вовнутрь. Покойник лежал как и полагается, смирно, лицо синее, страшное… Мерзко и гадко было Ярику в тот момент, но отступать назад поздно - связался с Ягой, сживет ведь со свету его за непослушание… Ой-ой, страшно..
Выволок он мертвое тело, в мешок засунул, на плечо взвалил да назад понес, в лес…
http://seremyaga.livejournal.com/43884.html 1
http://seremyaga.livejournal.com/44187.html 2
http://seremyaga.livejournal.com/44534.html 3
http://seremyaga.livejournal.com/44783.html 4
http://seremyaga.livejournal.com/45125.html 5