Звери и птицы в Кабуки (7)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6)
Обезьяны
Обезьянке было очень плохо,
Человеку было много хуже.
Галич
Об обезьянах в Кабуки - от волшебника Сонгоку: до бедняжки, с которую хотели содрать шкурку, чтоб обтянуть колчан, - мы тоже уже писали много. Сонгоку: - исключение, а обычно на сцене появляются ручные обезьянки, которые бродят с вожатым-обезьянщиком и пляшут, собирая деньги. Жизнь у них была невесёлая, и пьесы, в которых они появляются, - обычно тоже печальные - вроде истории про Осомэ и Хисамацу.
Первая из двух историй, которые мы расскажем на этот раз - именно такая. И хотя действуют в ней обычные ручные обезьянки, зато - вещие.
1. Вещие обезьяны
Называется эта пьеса «Новейший пример любовного постоянства в Кавара» (近頃河原の達引 «Тикагоро кавара-но татэхики»), основана на очередном реальном парном самоубийстве, поставлена в кукольном театре в 1782 году, для Кабуки её переделал Нагава Симэсукэ Первый со товарищи через двадцать пять лет. Из пьесы уцелел единственный акт (второй из трёх, «Хорикава»), но на тот же сюжет написал свою «Танец обезьянщика при выходе из ворот» (猿曳門出諷 «Сарумаваси кадодэ-но хитофуси») Тикамацу Токусо:, да и кукольная пьеса сохранилась так что начало и конец этой истории легко восстанавливаются.
Хорикава - это столичное предместье, уже совсем полудеревенское. Здесь появилась на свет главная героиня пьесы - Осюн, здесь умер её отец. Мать и брат живы до сих пор. Мать, слепая Огин, учит за монетку соседских девушек старинным песенкам, которые теперь снова входят в моду, брат, Ёдзиро:, даёт по дворам представления с учёными обезьянками. Саму Осюн после смерти отца пристроили в городское весёлое заведение, там у неё завязался роман с сыном торговца Дэмбэем, тот повздорил с соперником-злодеем и убил его. Дэмбэй после этого вынужден скрываться, соперник был человеком не из простых, и хозяин заведения, боясь крупных неприятностей, выставил Осюн на улицу. Пришлось её вернуться домой - а она уже привыкла к совсем другой жизни, более блестящей и «по-настоящему столичной».
Действие начинается зимним вечером: Ёдзиро: возвращается домой с работы со своими зверьками. В доме царит «честная бедность», и всё бы ничего, только старушка Огин очень беспокоится из-за дочки - точнее, из-за её ухажёра: «Никогда в нашей семье такого не было, чтобы кто-то связался с уголовником! Он ведь и к нам может пожаловать!» - «Судя по тому, что рассказывает сестрёнка, - качает головой Ёдзиро:, - он человек не совсем пропащий, просто ему не повезло». - «Ему-то ладно бы! - вздыхает мать. - Только как бы это несчастье и на нас не перекинулось. Дурочка-то наша условилась с ним вместе себя порешить, раз уж нет им в жизни счастья!» Осюн слышит всё это, включается в разговор и, действительно, всё подтверждает: и то, что Дэмбэй хороший, и то, что он невезучий, и про уговор о совместном самоубийстве. Мать с братом начинают её уговаривать: «Бросила бы ты его, что тебе пропадать такой молодой! Может, он больше и не объявится, а коли объявится - ты с ним в разговоры даже не вступай, просто напиши ему письмо, ты ж у нас грамотная! Так и так, мол, не судьба нам быть вместе, не поминай лихом…» Поколебавшись, Осюн садится за письмо. Проверить, что она там пишет, некому: старушка ничего не видит, а обезьянщик читать не умеет.
А с наступлением ночи к дверям и впрямь подкрадывается Дэмбэй и шёпотом кличет милую. Его совсем загнали в угол, он совсем отчаялся - остаётся только покончить с собою; выполнит ли Осюн своё обещание умереть вместе с ним? Девушка осторожно открывает ему дверь, но и Ёдзиро: начеку. Он немедленно вскакивает в темноте, замечает две фигуры в дверном проёме, хватает сестру за рукав, затаскивает внутрь и захлопывает дверную створку перед носом у пришельца, а потом и засов задвигает… Точнее, он хотел так сделать, но впотьмах ошибся: в дом втянул Дэмбэя, а Осюн осталась на дворе.
От всей этой суматохи просыпается старая Огин. Некоторое время все суетятся в темноте, наконец, Ёдзиро: зажигает светильник - и обнаруживает свою ошибку. Неудобно получилось; впрочем, этот Дэмбэй и впрямь не выглядит грозным головорезом - может быть, удастся с ним договориться. И Ёдзиро: вручает ему листок с прощальным посланием сестры. А пока тот читает, отпирает дверь и поспешно впускает замёрзшую Осюн.
В письме, однако, сказано совсем не то, на что рассчитывала семья обезьянщика: Осюн вновь клянётся в верности любимому и подтверждает свою решимость умереть вместе с ним. Но теперь и самому Дэмбэю не по себе: он видит, как плачет старушка, как стискивает зубы ошарашенный Ёдзиро:… «Не надо, - говорит он. - В конце концов, это я один во всём виноват - мне и умирать, а Осюн пусть останется в живых, я освобождаю её от всех обещаний и прошу прощения и у неё, и у её родных. Мне ничего от вас не надо - разве что закажите после моей смерти заупокойную службу, если получится».
Осюн разражается рыданиями, выхватывает припрятанную бритву и пытается перерезать себе горло, но брат успевает схватить и обезоружить её. Заговаривает, наконец, старая Огин: «На самом деле ты молодец, дочка. А что до тебя, молодой человек… Да, ты и закон нарушил, и человекоубийцей стал - но я, хоть и слепа, а вижу: это оттого, что из-за любви ты был ещё более слеп, чем я. Вот вам моё благословение и совет: поженитесь вы как можно скорее, и бегите как можно дальше, и живите как можно дольше! Лучше уж я буду молиться за ваше здравие, чем за упокой!» Ёдзиро: соглашается: «Мать права; драпайте вместе, мы вас не выдадим!» Молодая пара приободрилась, а чтобы окончательно их развеселить, Ёдзиро: подзывает своих обезьянок - одну в женском наряде, другую в мужском, - и хлопает в ладоши, чтобы те сплясали благопожелательных танец на прощанье для беглецов. И обезьянки пляшут - но они лучше людей чуют будущее, и это очень грустный танец, хотя явно про влюблённую чету. Под конец оба зверька ложатся рядом, лапка в лапке, и притворяются мёртвыми.
Дэмбэй и Осюн, предчувствуя недоброе, выскальзывают из дома обезьянщика и скрываются в ночи. А по пятам уже спешат и стража, и мстительные родичи убитого, и в конце пьесы влюблённые умирают так, как собирались - и как напророчили им обезьяны.
В кукольном театре, конечно, и обезьянки были куклами, в Кабуки их изображали дети-актёры. Знаменитый Оноэ Кикугоро: Пятый уже в мэйдзийское время попытался вывести в этой сцене настоящих учёных обезьян, но из этого ничего не получилось. То есть на репетиции всё было хорошо - но во время представления зверьки увидели, как много всякого вкусного жуют зрители по ходу представления и, мягко говоря, отвлеклись. Всё кончилось почти так же неудачно, как у Намики Гохэя с живыми лошадьми - только на этот раз публика не перепугалась, а страшно развеселилось. Что, конечно, испортило всю трогательную историю.
(Продолжение будет)