Глава 2 Начало
Пролог http://v-m-zolotyx.livejournal.com/4799.html
Глава 1. Начало http://v-m-zolotyx.livejournal.com/4940.html
Глава 1. Продолжение http://v-m-zolotyx.livejournal.com/5233.html
Глава 1. Продолжение 2 http://v-m-zolotyx.livejournal.com/5481.html
Глава 1. Окончание http://v-m-zolotyx.livejournal.com/5828.html
Глава 2. Звенислава Лето 6693 (1185)
Два с лишним года назад Звенислава сидела у окна светелки и смотрела, как собирается в поход дружина ее отца. Не так уж много у княжны развлечений - сидеть, смотреть в окно, отворив деревянную оконницу с круглыми желтоватыми стеклами, или гулять по закрытому саду с сестрами или мамушками. Когда во дворе суета, смотреть в окно гораздо интереснее. Хотя сейчас и в саду хорошо - апрель, все цветет. Новгород, даром, что называется Северский, а гораздо южнее Новгорода Великого, там-то, говорят, только снег стал таять. Скоро Светлая, жаль, что отец уйдет раньше, и без него пасхальные торжества в Новгороде Северском будут не такими веселыми… А с отцом уедет и брат Владимир. Только вчера он приехал из Путивля, обнял и сказал: «Растешь, сестрица! Пора жениха присматривать!» Звенислава тогда еще фыркнула, но он прав, ей тринадцать, и в ее возрасте уже многие замужем, а кто уже и качает младенца. Вот и мачеха ее, молодая Ефросинья Ярославна, немногим ее самой старше, за отца замуж вышла только в прошлом году, а уже непраздна…Интересно, будет сын или дочь? Батюшка, женившись, помолодел, повеселел, и теперь вот решил ударить в дедову славу: собрал князей - и своего брата Всеволода из Трубческа, и племянника Олега Святославича из Рыльска, и сына Владимира из Путивля, и младшего, Романа, а из Чернигова вон попросил у Великого князя Ярослава боярина Ольстина Олексича, и идет за Донец на половцев.
Во дворе взвизгнул пес - ему колесом телеги чуть не отдавило лапу, и Звенислава снова глянула вниз. Молодые кмети чистили кольчуги и точили сабли, и, казались полностью погруженными в это занятие. Однако стоило появиться во дворе какой-нибудь чернавке помоложе, тут же пытались ухватить ее пониже спины, та хлопала охальника по лицу полотенцем и убегала с таким визгом - куда там псу! Но уже через четверть часа снова появлялась во дворе, якобы по неотложному делу. А поскольку таких чернавок у княгини хватало, то шум во дворе стоял невообразимый.
Из окна княжеского терема высунулась голова боярина Гостяты Коснятича:
- Ишь расшумелись, черти босорылые! Борода не отросла, а языки до колена!
Безусые кмети умолкли, но ненадолго.
А по терему металась мачеха, собирая вещи - она провожала отца до Путивля, и там оставалась его ждать. Жалко, они со Звениславой сдружились, а без нее станет совсем пусто и тихо.
Наутро встали еще затемно, пока мамки помогали одевать-умывать младших сестер, начало светать, темное небо сперва поголубело на востоке, потом вместо голубой пошла желтая полоса, за ней рыжая, а последняя звезда исчезла. День будет жарким, но пока ноги в вышитых черевичках из тонкой кожи холодили остывшие за ночь ступени церковного крыльца. Приятно встать рано: весь день впереди, и кажется, что он обещает что-то прекрасное и необыкновенное. Восход встретили уже в церкви, солнечные лучи проникли в узкие окна под куполом и сам купол осветился, а внизу, где стоял князь с сыновьями и дочерьми, дружина и горожане, еще держались сумерки, едва согретые огоньками свечей.
Когда же все, причастившись, вышли из церкви, солнце уже поднялось над рощей.
Дружина стояла за воротами города, когда Звенислава с сестрами пришли туда, чтобы по обычаю проводить отца.
Лучи солнца упали на золоченый отцов шлем, он повернул голову, и выгнутый наносник придал его лицу хищное выражение, как у ловчей птицы. Потом Звениславе случалось слышать песни об этом походе, и якобы отец ее говорил так:
- Братие и дружина! Поострим сердца свои мужеством! Наполнимся ратного духа, пойдем же, преломим копье о край поля Половецкого да отведаем сладкой воды великого Дона, зачерпнем ее шеломами!
Песня - она и есть песня, а на самом деле отец так красиво не говорил. Ну, сказал, конечно, что девки у половцев красивые, а шатер у Кончака сплошь шелковый, и если про девок все поверили, потому что это правда, то над сказкой про шатер только дружно расхохотались А хороший смех - в походе вещь не лишняя.
Многие потом долго вспоминали этот день. Рослые кони в нарядной сбруе - кожаные ремешки поблескивают бронзовыми литыми бляшками, на конях статные воины, почти все в кольчугах, сверкающих на солнце (не зря драили их вчера отроки). И пусть, скрывшись за поворотом, они скинут брони и уложат в обоз, но сейчас-то красота какая!
Вот старший братец Владимир, ему шестнадцать, но считается уже совсем взрослым, два года княжит в Трубческе, вот он перецеловал сестер, легко сел в седло и надел поданный ему слугой высокий, с серебряным шпилем шлем, наносник и выкружки для глаз выложены серебряным узором. И сам стройный, высокий, загляденье! Немало девичьих глаз смотрели на него с восхищением в то утро, но он улыбался всем и никому в особенности, и мыслями, должно быть, уже был на полпути к Дону.
Прозвучала труба, и, обняв дочерей и обещав к Троице вернуться, отец тронул своего коня. Перед ним воин вез стяг: белое полотнище с рюриковым соколом на красном древке. За ним двинулись бояре - старшая дружина. Головной отряд уже выступил, поднимая пыль, когда княгине Ефросинье подвели смирную кобылку. Конечно, мамки накануне умоляли ее не ехать, в ее положении, пусть и не таком еще заметном, трястись в седле… А не приведи Господь, лошадь понесет да сбросит? Да и в телеге ехать - еще хуже, будет так бросать на ухабах, что никакое сено не поможет, и точно до Путивля не довезут. Уж если княгиня твердо решила ехать, пусть ей выберут лошадку с мягкой поступью, непугливую и послушную. И ехать только шагом! Ефросинья кивала и соглашалась. Она готова была на все, лишь бы еще отыграть хоть несколько дней до разлуки, но дальше Путивля князь ей ехать не позволил.
Но вот, за поворотом скрылась последняя телега обоза, и толпа стала расходиться. Грустно было возвращаться на притихший княжий двор - еще недавно полный людей и жизни. А теперь все, что осталось от суеты последних дней - конские яблоки, которые уже собирал совком старый конюх. Утро с его воодушевлением и надеждами казалось таким далеким, и, хотя тех, кто уехал, ждали тяготы пути, кого-то - раны, а кого-то и смерть, но оставаться было обидно - чувствуешь себя ненужной, как забытая вещь.
И вот потянулись долгие скучные дни ожидания. Долгие, как бесконечная вышивка: Звенислава натянула на пяльцы темно-красный шелк, села вышивать отцу воротник: сперва наметить узор шелковыми нитями в цвет, пустить по вороту четырехлепестковые цветы, потом достать из спрятанного кошеля драгоценные золотные нити - на шелковую основу навита серебряная позолоченная канитель. И дальше трудная и кропотливая работа - с лица вести золотную нить, потом крохотным острым крючком вытягивать маленькую петельку золотной нити наизнанку и закреплять ее с изнанки шелковой нитью, и вот так класть рядом один стежок за другим, и постепенно прорастают на шелке тяжелые золотые, словно кованные, узоры, потом внутрь каждого цветка пришить по четыре маленьких жемчужины, подложить для твердости бересту, а сверху обшить златотканой греческой лентой… Работы на месяц, а то и больше… Долгая работа, скучная. А Звенислава страсть как не любит скучать.
Продолжение http://v-m-zolotyx.livejournal.com/6186.html
Глава 1. Начало http://v-m-zolotyx.livejournal.com/4940.html
Глава 1. Продолжение http://v-m-zolotyx.livejournal.com/5233.html
Глава 1. Продолжение 2 http://v-m-zolotyx.livejournal.com/5481.html
Глава 1. Окончание http://v-m-zolotyx.livejournal.com/5828.html
Глава 2. Звенислава Лето 6693 (1185)
Два с лишним года назад Звенислава сидела у окна светелки и смотрела, как собирается в поход дружина ее отца. Не так уж много у княжны развлечений - сидеть, смотреть в окно, отворив деревянную оконницу с круглыми желтоватыми стеклами, или гулять по закрытому саду с сестрами или мамушками. Когда во дворе суета, смотреть в окно гораздо интереснее. Хотя сейчас и в саду хорошо - апрель, все цветет. Новгород, даром, что называется Северский, а гораздо южнее Новгорода Великого, там-то, говорят, только снег стал таять. Скоро Светлая, жаль, что отец уйдет раньше, и без него пасхальные торжества в Новгороде Северском будут не такими веселыми… А с отцом уедет и брат Владимир. Только вчера он приехал из Путивля, обнял и сказал: «Растешь, сестрица! Пора жениха присматривать!» Звенислава тогда еще фыркнула, но он прав, ей тринадцать, и в ее возрасте уже многие замужем, а кто уже и качает младенца. Вот и мачеха ее, молодая Ефросинья Ярославна, немногим ее самой старше, за отца замуж вышла только в прошлом году, а уже непраздна…Интересно, будет сын или дочь? Батюшка, женившись, помолодел, повеселел, и теперь вот решил ударить в дедову славу: собрал князей - и своего брата Всеволода из Трубческа, и племянника Олега Святославича из Рыльска, и сына Владимира из Путивля, и младшего, Романа, а из Чернигова вон попросил у Великого князя Ярослава боярина Ольстина Олексича, и идет за Донец на половцев.
Во дворе взвизгнул пес - ему колесом телеги чуть не отдавило лапу, и Звенислава снова глянула вниз. Молодые кмети чистили кольчуги и точили сабли, и, казались полностью погруженными в это занятие. Однако стоило появиться во дворе какой-нибудь чернавке помоложе, тут же пытались ухватить ее пониже спины, та хлопала охальника по лицу полотенцем и убегала с таким визгом - куда там псу! Но уже через четверть часа снова появлялась во дворе, якобы по неотложному делу. А поскольку таких чернавок у княгини хватало, то шум во дворе стоял невообразимый.
Из окна княжеского терема высунулась голова боярина Гостяты Коснятича:
- Ишь расшумелись, черти босорылые! Борода не отросла, а языки до колена!
Безусые кмети умолкли, но ненадолго.
А по терему металась мачеха, собирая вещи - она провожала отца до Путивля, и там оставалась его ждать. Жалко, они со Звениславой сдружились, а без нее станет совсем пусто и тихо.
Наутро встали еще затемно, пока мамки помогали одевать-умывать младших сестер, начало светать, темное небо сперва поголубело на востоке, потом вместо голубой пошла желтая полоса, за ней рыжая, а последняя звезда исчезла. День будет жарким, но пока ноги в вышитых черевичках из тонкой кожи холодили остывшие за ночь ступени церковного крыльца. Приятно встать рано: весь день впереди, и кажется, что он обещает что-то прекрасное и необыкновенное. Восход встретили уже в церкви, солнечные лучи проникли в узкие окна под куполом и сам купол осветился, а внизу, где стоял князь с сыновьями и дочерьми, дружина и горожане, еще держались сумерки, едва согретые огоньками свечей.
Когда же все, причастившись, вышли из церкви, солнце уже поднялось над рощей.
Дружина стояла за воротами города, когда Звенислава с сестрами пришли туда, чтобы по обычаю проводить отца.
Лучи солнца упали на золоченый отцов шлем, он повернул голову, и выгнутый наносник придал его лицу хищное выражение, как у ловчей птицы. Потом Звениславе случалось слышать песни об этом походе, и якобы отец ее говорил так:
- Братие и дружина! Поострим сердца свои мужеством! Наполнимся ратного духа, пойдем же, преломим копье о край поля Половецкого да отведаем сладкой воды великого Дона, зачерпнем ее шеломами!
Песня - она и есть песня, а на самом деле отец так красиво не говорил. Ну, сказал, конечно, что девки у половцев красивые, а шатер у Кончака сплошь шелковый, и если про девок все поверили, потому что это правда, то над сказкой про шатер только дружно расхохотались А хороший смех - в походе вещь не лишняя.
Многие потом долго вспоминали этот день. Рослые кони в нарядной сбруе - кожаные ремешки поблескивают бронзовыми литыми бляшками, на конях статные воины, почти все в кольчугах, сверкающих на солнце (не зря драили их вчера отроки). И пусть, скрывшись за поворотом, они скинут брони и уложат в обоз, но сейчас-то красота какая!
Вот старший братец Владимир, ему шестнадцать, но считается уже совсем взрослым, два года княжит в Трубческе, вот он перецеловал сестер, легко сел в седло и надел поданный ему слугой высокий, с серебряным шпилем шлем, наносник и выкружки для глаз выложены серебряным узором. И сам стройный, высокий, загляденье! Немало девичьих глаз смотрели на него с восхищением в то утро, но он улыбался всем и никому в особенности, и мыслями, должно быть, уже был на полпути к Дону.
Прозвучала труба, и, обняв дочерей и обещав к Троице вернуться, отец тронул своего коня. Перед ним воин вез стяг: белое полотнище с рюриковым соколом на красном древке. За ним двинулись бояре - старшая дружина. Головной отряд уже выступил, поднимая пыль, когда княгине Ефросинье подвели смирную кобылку. Конечно, мамки накануне умоляли ее не ехать, в ее положении, пусть и не таком еще заметном, трястись в седле… А не приведи Господь, лошадь понесет да сбросит? Да и в телеге ехать - еще хуже, будет так бросать на ухабах, что никакое сено не поможет, и точно до Путивля не довезут. Уж если княгиня твердо решила ехать, пусть ей выберут лошадку с мягкой поступью, непугливую и послушную. И ехать только шагом! Ефросинья кивала и соглашалась. Она готова была на все, лишь бы еще отыграть хоть несколько дней до разлуки, но дальше Путивля князь ей ехать не позволил.
Но вот, за поворотом скрылась последняя телега обоза, и толпа стала расходиться. Грустно было возвращаться на притихший княжий двор - еще недавно полный людей и жизни. А теперь все, что осталось от суеты последних дней - конские яблоки, которые уже собирал совком старый конюх. Утро с его воодушевлением и надеждами казалось таким далеким, и, хотя тех, кто уехал, ждали тяготы пути, кого-то - раны, а кого-то и смерть, но оставаться было обидно - чувствуешь себя ненужной, как забытая вещь.
И вот потянулись долгие скучные дни ожидания. Долгие, как бесконечная вышивка: Звенислава натянула на пяльцы темно-красный шелк, села вышивать отцу воротник: сперва наметить узор шелковыми нитями в цвет, пустить по вороту четырехлепестковые цветы, потом достать из спрятанного кошеля драгоценные золотные нити - на шелковую основу навита серебряная позолоченная канитель. И дальше трудная и кропотливая работа - с лица вести золотную нить, потом крохотным острым крючком вытягивать маленькую петельку золотной нити наизнанку и закреплять ее с изнанки шелковой нитью, и вот так класть рядом один стежок за другим, и постепенно прорастают на шелке тяжелые золотые, словно кованные, узоры, потом внутрь каждого цветка пришить по четыре маленьких жемчужины, подложить для твердости бересту, а сверху обшить златотканой греческой лентой… Работы на месяц, а то и больше… Долгая работа, скучная. А Звенислава страсть как не любит скучать.
Продолжение http://v-m-zolotyx.livejournal.com/6186.html