У Моста. Пятый Международный фестиваль Мартина МакДонаха в Перми
Как гласили плакаты, весной развешанные по центру Москвы, "ОНИ изымают из библиотек Достоевского, а МЫ по-прежнему любим Диккенса". Не знаю, сколь достоверна первая половина высказывания, но я очень рад, что русская культура в этот страшный год не закукливается в себе, а по-прежнему открыта миру. Да и сам ирландский драматург и режиссёр Мартин МакДонах выступил в наши времена тем мудрым человеком, который однажды не сказал ничего. И вот я оказался в Перми, своём городе детства, на единственном в мире театральном фестивале Мартина МакДонаха, который проводится единственным в России мистическим театром "У Моста" в 5-й раз. Вконтакте и яндекс-дзене я оперативно писал о каждом дне фестиваля, а сегодня обобщу весь этот материал, да дополню череду персоналий и спектаклей описанием самой своей поездки.
.
От Москвы до Перми два часа лёту - это была одна из аксиом моего раннего советского детства, как и то, что воздушный путь от Москвы до Камчатки продолжается 9 часов. Позже самолёт стал транспортом избранных, и мы пересели на поезд: старые зелёные вагоны, колоритные попутчики в затхлых плацкартах, наивные и прекрасные в своей незамутнённой бездарности песни путейского радио слагали одну из главных локаций моего детского мирка. Но последний раз я ездил к своей пермской бабушке в 2004 году, а дальше лишь изредка заглядываю в город детства в ходе своих путешествий. Последние годы - снова пересев на самолёт, и вот "Аэробус" вынырнул из серых туч над рабочей окраиной. Внизу - километровое русло Камы, которая, как известно, впадает в Каспийское море, приняв Волгу как главный приток, а над Камой пара мостов - старый железнодорожный (1897-99) и новый автомобильный Красавинский (2005-08, 1737м). Последний медленно-медленно строился большую часть моего детства, и я с грустью глядел на стоящие в камском русле быки: за мостом виднеется Закамск, его уголок Водники, мой родной район. Я писал о нём в ЖЖ в далёком 2010-м году, застав в окончательной нищете и разрухе. Вновь оказавшись там в 2018-м - просто не узнал знакомых улиц, и не уверен теперь, стоит ли ещё мой родной дом. Перед многоэтажками Водников можно различить доки и цеха судозавода "Кама", основанного в 1931 году. Всё детство я видел, как он умирает, и совсем мёртвым казался он мне в последние приезды 2010-х годов. Но вот теперь, говорят, что завод таки жив и док его ещё пригодится Отечеству. Пермь всегда была городом заводов, и в эту осень горожане вне театра только и говорили о перезапуске многих из них...
2.
Самолёт приземлился в Большое Савино - действительно весьма обширный аэропорт, на лётном поле которого с пассажирскими самолётами соседствуют вертолёты МЧС и истребители МиГ-31, которые мне очень хотелось сфотографировать, но я понимал, что нынче не те времена. Они здесь старожилы: военный аэродром в Большом Савино был основан в 1952 году, и лишь в 1965 дополнился пассажирской инфраструктурой. Ныне с почти двухмиллионными трафиком он открывает третью десятку крупнейших аэропортов России, но огромный новый терминал (2017) не станет тесен, даже если трафик вырастет в пару-тройку раз:
3.
Зал аэропорта запоминается странной часовней с левитирующей главкой:
4.
И пермским звериным стилем на стеклянных дверях: со своими древней Пармой, ещё более древним Пермским периодом и прозой Алексей Иванова нынешний Пермский край явный пример для подражания другим регионам в популяризации своих локальных брендов.
4а.
Пермь - один из самых длинных городов России, вытянувшийся на 60 километров вдоль русла Камы, или километров на 40 по прямой. Индустриальный район, лежащий между центром и аэропортом - самый загадочный для меня: в детстве я не бывал в этой стороне натурально ни разу. Зато я регулярно видел колоссальную гостиницу "Урал" (1983), нависающую над одной из площадей в самом центре города. Вот мальчик вырос, и пришло время в ней пожить:
5.
По гостинице рассеялись и почти все участники фестиваля, так что порой в бесконечных коридорах и непропорционально маленьком ресторане мы натыкались то на организаторов, то на артистов.
6.
А вот изнутри здание "Урала" оказалось весьма интересным:
7.
И как видите, с популяризацией локальных брендов в Пермской области было всё хорошо ещё в брежневские времена - просто с тех пор об этих символах узнала вся Россия.
8.
Отель "Урал" стоит в самом центре Перми, но по факту - на местном аналоге Нового Арбата: из окон открывается советско-новостроечный пейзаж. Напротив - ЦУМ (1965), в 2010-м году украшенный тем же "звериным стилем", а за ним на Компросе (Комсомольский проспект с бульваром) притаился маленький магазин "Пермские конфеты", куда мы захаживали порадовать себя изделиями местной кондитерской фабрики: большинство брендов на ней за 20-30 лет сменились, однако вкус детства пока не пропал. За ЦУМом виднеется Спасо-Преображенский кафедральный собор (1793-1832), основанный как храм монастыря, переехавшего в губернский город из строгановской вотчины Пыскор. Пермяки знают собор как Художественную галерею, куда ходят в первую очередь взглянуть на Пермских Богов - уникальную коллекцию деревянной церковной скульптуры. Всю постсоветскую эпоху церковь пытается выселить галерею куда-нибудь, и вроде бы в этом году начался её переезд в новое здание.
9.
Левее виден краешек Заксобрания Пермского края (1973) - это с другой от него стороны Тёма Лебедев положил буквы "Власть", а за ними простирается совсем уж бескрайняя Эспланада, не ставшая крупнейшей площадью России, кажется, лишь потому, что просто не имеет статуса площади. На другой её стороне, в километре от нас - невидимый отсюда Театр-Театр (1981), в моём детстве бывший просто Драмтеатром: туда мы ещё дойдём. Ну а правее, между высоткой и парой флагов, можно различить шпиль пожарной каланчи - к нему мы и ходили каждый день, как на работу:
10.
Сама пожарная часть (1888) с недавних пор занята складом и общежитием театра "У Моста", сам же он расположился в бывшем здании её конюшен, в советские времена служивших Клубом работников торговли. Оно запечатлено на заглавном кадре, и не случайно украшает его портрет Мастера: Сергей Павлович Федотов в своём авторском театре основатель, бессменный руководитель и единственный постоянный режиссёр. Он родился в 1961 году в Перми, а в 1983 году основал первую Молодёжную театральную студию в маленьком райцентре Нытва, который между прочим тоже город моего детства, где пролегал путь на дачу у берега Камы. Нытвенская студия Федотова, впрочем, действовала ещё до моего рождения, а в 1984-86 годах Сергей Федотов служил в армии под Хабаровском, где тоже время даром не терял, создав первый в Советском Союзе солдатский театр. Затем солдат вернулся домой, где и свёл опыт двух "черновиков" в "чистовик", в 1988 году открыв авторский театр в ДК "Телта". Принадлежавший телефонному заводу, бетонный советский Дом культуры располагался у моста, а потому и детище Федотова обрело название "У Моста". Ну а зачем перенесли ударение? Я точного ответа на этот вопрос не знаю, однако дело явно в том, что концепцией Сергея Павловича стал "единственный в России мистический театр": в названии речь не о бетонном мосте через Каму, а бесплотных мостах через Реку Времён. Дальше "Телта" приказала долго жить, и в 1992 году театр занял своё нынешнее здание. 30 лет спустя ему снова угрожает переезд то ли в освободившиеся старые цеха Завода имени Шпагина, то ли в бывшее трамвайное депо. Но пока что мы видим "У Моста" как есть, а интерьер в лабиринте его неожиданно многочисленных, словно тут потрудился над расширением пространства мрачный Воланд, помещений сам стал творением Сергея Федотова.
11.
Первой постановкой "У Моста" 7 октября 1988 года был "Мандат" Николая Эрдмана. Спектакли-символы репертуара за долгую историю театра сменялись не раз, как постапокалиптический "Зверь" в последние годы советской эпохи или "Панночка" (по сюжету "Вия"), сыгранная с 1991 года более 3000 раз. Надо сказать, цифры, в которых выражается энергия Мастера, тут вообще поражают: в своих трёх залах небольшая (чуть больше 30 человек) труппа умудряется сыграть до 12 спектаклей за выходные. Счёт фестивалей, в которых участвовал "У Моста", и вовсе идёт уже на третью сотню, и вот в 2004 году на фестивале в Праге пермский театр обзавёлся ещё одним именем, пусть даже его обладатель физически здесь не был никогда - это ирландский драматург Мартин МакДонах:
12.
Вернее, географически скорее британский: хотя родители его, уборщица и работяга, были из открытого всем ветрам графства Голуэй, Мартин родился в 1970 году в Лондоне. В России он больше известен как кинорежиссёр - по картинам "Залечь на дно в Брюгге" или "Три билборда на границе Эббинга, Миссури". Но кино - это лишь вершина айсберга в творчестве большого патриота маленькой Ирландии. И именно Сергей Федотов открыл российской, а отчасти и мировой публике глубины этого творчества: в первую очередь Мартин МакДонах - драматург. "У Моста" поставил все 8 его пьес и раз в два года, на годовщину своего возникновения, проводит единственный в мире фестиваль, целиком посвящённый творчеству ирландца. Название театра же заиграло в расколотом мире новыми красками: первый мост с Камы в Коннемару навели в 2014 году. В 2016, 2018 и даже 2020 годах театр был полон гостей из самых разных стран от Испании до Ирана, а уж рыжие ирландцы - те и вовсе в фестивальную неделю стремительно вытягивали весь виски из окрестных баров. Сам МакДонах, которого Федотов однажды случайно встретил в Голуэе в воротах паба, так же обещал приехать в Пермь. Пока этого не произошло, а в 2022 международность V фестиваля оказалась представлена, помимо России, лишь Беларусью и Казахстаном по театрам, и Россией, Беларусью, Арменией, Израилем и Южной Кореей по жюри. Изъявляли желание приехать тогда многие, но как было сказано мне, русские гастроли для европейских театров теперь чреваты лишением господдержки. В недельной программе, так же облегчённой по сравнению с прошлыми годами - полтора десятка постановок, по 2-3 в день, и множество других действ от многочисленных лекций до открывавшего фестиваль Парада Рыжих.
13.
Мы с предельно рыжей спутницей на этот парад не попали - фестиваль стартовал 1 октября, а мы прибыли в Пермь только 3-го. И буквально из аэропорта понеслись на спектакль "Калека с Инишмана" в постановке самого Федотова. В колоритнейшем фойе молодые актёры перед спектаклем исполнили зажигательный ирландский танец:
14.
В театре три зала - Большой в очень классическом стиле:
15.
Малый, в дни фестивале оставленный про запас, и Новый зал, так же известный как Зал МакДонаха. Путь к нему - длинный и извивающийся в трёх плоскостях, а оформлял его в прекрасные былые времена Сергей Пантелейчук, заслуженный художник-постановщик Украины.
16.
Репертуар "У Моста" и ныне довольно разнообразен. Символом его стал МакДонах, но преобладает всё же русская классика, так что и коридор этот оформлен по мотивам "Мастера и Маргариты".
17..
На балюстраде - светильники из бутылок от виски:
17а.
Двери коридора ведут то в пошивочный цех, то в гримёрки, то в хранилища декораций. В конце - развилка, и обаятельный скелет указует зрителям путь:
18.
Перед каждым спектаклем Сергей Павлович в своей неизменной кожаной куртке произносит короткую вступительную речь. Здесь он рассказал в том числе и о том, как сам побывал на острове Инишман и какие после этого внёс коррективы в образы и декорации.
19.
Ну а "Калеку с Инишмана", как уже говорилось, можно назвать квинтэссенцией творчества и МакДонаха, и Федотова. В своём неповторимом, очень человечном и вместе с тем полном чёрного юмора стиле МакДонах открывает миру сиротливое ирландское захолустье и потрёпанные на ветру, загрубевшие, но не растерявшие красоты души живущих в этом захолустье людей. В общем-то, если мысленно заменить паб на лавочку у подъезда или на завалинку огромной покосившейся избы, да чуть подкорректировать имена, то мир МакДонаха становится родным городом Н. или селом Степанчиково. Сиротливый запад МакДонаха прекрасно ложится на русскую почву, а потому немудрено, что для отечественных режиссёров МакДонах - почти что русский драматург.
20.
Действие "Калеки..." происходит на крошечном островке в Арранском архипелаге у западных берегов Ирландии, среди людей, знающих друг о друге всё, порой ненавидящих друг друга, но не способных друг без друга жить. Людей маленьких, странноватых, несчастных, поломанных жизнью, очень одиноких, но не разучившихся мечтать - ведь что, кроме мечты, здесь остаётся?
21.
Кто-то слаб умом, кто-то ущербен телом. Кто-то доканал всю деревню, а кого-то вся деревня боится. Но ближе к финалу все они видятся добрыми людьми, а само сплетение их судеб предстаёт совсем не таким, каким казалось поначалу.
22.
После спектакля проходит его обсуждение достопочтеннейшими членами жюри во главе с израильтянином Виктором Шрайманом (в центре кадра), начало творческой карьеры которого было связано с кукольным театром в Магнитогорске. Маститые, солидные, утончённые профессора театрального дела произносили где-то восхищённые, а где-то возмущённые речи - каждый свою и с высоты своих знаний. Такими обсуждениями продолжались большинство спектаклей, но я откровенно не поспевал за графиком и заходил на обсуждения всего пару раз.
23.
Для приглашённых гостей фестиваль включает не только спектакли, но и ещё ряд мероприятий. Например, пресс-завтраки, на которых актёры, журналисты, организаторы беседуют в разноцветном и полном художественных образов Новом фойе театра "У Моста". На заднем плане давал на камеру интервью обаятельный Чун Дон Хи (для своих просто Донни), жюри из Южной Кореи (на кадре выше - слева), которому незнание русского языка ничуть не мешало. С нами же беседовал коллектив Республиканского театра белорусской драмы из Минска. Они привезли в Пермь свою постановку "Калеки с острова Инишмаан" режиссёра Александра Гарцуева. О сходстве ирландцев и русских сказано прежде было немало, ну а минчане заметили, что произносимая по разу каждым персонажем "Калеки..." фраза "Наверное, Ирландия не такое уж захолустье..." - она и белорусам близка.
24.
Минчане, впрочем, выступали вечером, а в середине дня я увидел ещё и спектакль "Безрукий из Спокена" в постановке "У Моста". Тут действие происходит уже не в ирландской деревне у моря, а в таком знакомом по ужастикам и мелодрамам маленьком американском городке.
25.
Там в обветшалом номере убогого отеля сошлись таинственный маньяк при чемодане с жутким содержимым, чёрный раздолбай-наркодилер (причём "У Моста" - единственный театр, которому МакДонах письменно разрешил брать на эту роль белого актёра с блэкфейсом), его шумная подружка и чудаковатый портье, который терпеть не может, когда его называют по должности.
26.
Полный фирменного МакДонаховского юмора и коллизий, "Безрукий..." берёт (пардон за каламбур) своё колоритом и драйвом, местами заставляя вспомнить криминальные комедии Гая Ричи и Квентина Тарантино, а то и вовсе "Саут-Парк".
27.
Ну а белорусский "Калека с острова Инишмаан" оказался совсем не таким, как пермский "Калека с Инишмана". В постановке Федотова я видел людей из захолустья, у которых под лохмотьями скрывается израненная, но тонкая душа, а у Александра Гарцуева - хорошо одетых, даже благообразных персонажей из наших представлений о Британских островах.
28.
И не сказать, что спектакль этот плох: о таких произведениях один мой знакомый философ говаривал, что в них есть третьей измерение, а вот четвёртого - нет. Зато есть очень колоритные реплики и сцены, которые Федотов у себя предпочёл опустить (поскольку и без них сработал прекрасно) и несколько действительно остроумных находок. В общем, нам белорусский "Калека..." показался таким крепким лощёным середняком с атмосферой советских детских фильмов... а потому я был порядком удивлён, уже на следующий день поняв из разговоров, что для жюри это явный фаворит фестиваля.
29.
Третий (а для большинства участников пятый) день фестиваля обернулся культурой отмены. Нет, не той, про которую можно подумать: просто по ряду причин оказалось отменено несколько мероприятий. В первую очередь - выступление Государственного театра русской драмы им. М. Горького из казахстанской Астаны: кто-то из актёров по неким далёким от всякой политики причинам не смог пересечь границу. Так что героями сегодняшнего дня стали артисты воронежского театра "Кот". С этими молодыми яркими людьми мы познакомились ещё на пресс-завтраке. "Коты" во главе с руководительницей и режиссеркой Анастасией Проскуряковой выглядели энтузиастами своего дела, обустроившимися в бывшем складе на окраине своего чернозёмного города. КОТ - это Концептуальный Оперный театр: их мечта - мюзиклы и рок-оперы, но пока что она остаётся мечтой. И хотя некоторые слова "котов" вроде "мы - горизонтальный коллектив" слегка настораживали, всё же у меня осталось смутное ощущение, что эти ребята не подкачают.
30.
Тем более и из Воронежа, и из Астаны в Пермь везли самый сложный, самый неоднозначный, самый пугающий спектакль МакДонаха - "Человек-подушка". От этого сладкого названия уже веет каким-то психиатрическим нездоровьем, а по отдельным деталям, мелькавшим ещё в разговорах на пресс-завтраке, я понимал, что здесь не стоит ждать даже мрачной комедии: предстоит тяжёлый сюжет, где исход половины зрителей в антракте - не позор, а повод для гордости. "Человек-подушка" - единственный спектакль МакДонаха, который не решился ставить Сергей Федотов, и даже моноспектакль Леона Кляйна в "У Моста" быстро покинул репертуар. Из зала, как и ожидалось, в антракте ушла половина зрителей, а те, кто досидели до конца 3-часового спектакля, сомнамбулами шатались по фойе да шарахались от репортёра. "Я ничего не понял", - говорили при нас буквально все. А вот я, как недобитый писатель, кажется понял всё и сполна.
31.
Ведь для себя я давно сформулировал, что творчество - суть превращение энергии в материю. По вывернутой наизнанку эйнштейновской формуле M=e/c², где m - материя, e - энергия и с² - квадрат скорости света. И вот поистине чудовищная история в некой абстрактной восточно-европейской стране эпохи тоталитаризма, где сошлись в одних застенках молодой писатель Катурян, его умалишенный брат Михал, мрачный коп-садист Ариэль и его надрывно-жестокая начальница (в пьесе, впрочем, это был мужской персонаж) Тупольски - история эта повествует именно о том, КАК энергия превращается в материю. Энергия страданий и множества сломанных судеб - в ящик с листами бумаги, спокойно помещающийся на краешке письменного стола. В данном случае - сугубо тёмная энергия, из которой и материя родилась ещё темней. Ну а "коты" - те сыграли блестяще! Шокированные увиденным и не понявшие его зрители сходились в одном: спектакль был великолепен.
32.
Вернее, с таким ощущением мы покидали театр. Как я узнал в следующий дни, культура отмены таки имела место быть в самом что ни на есть прямом смысле слова: жюри просто отказались обсуждать "Котов" и более нигде, кроме как в кулуарах, о воронежцах не было сказано ни слова. Те, кто разделял наши восторги, говорили их шёпотом, чтобы не прослыть изгоями. Ведь решение жюри - это Закон, непререкаемый ни для актёров, ни для зрителей, ни для хозяев театра.
33.
В четверг пресс-завтрак разросся до полноценной пресс-конференции, на которой гости расположились в несколько рядов. В этот раз мы беседовали с труппами сразу двух театров: Кинешемского драмтеатра имени Николая Островского и Новокузнецкого драмтеатра.
34.
Кинешемцы оказались довольно пёстрой, я бы даже сказал, разношёрстной компанией, где были и артисты старой закалки, и симпатичная молодёжь, и обаятельный режиссёр Вахтанг Харчилава, которого и прежде судьба изрядно покидала по театрам страны. Новокузнечане всем своим видом и каждым словом подтверждали стереотипы про суровых сибиряков. Но и те, и другие располагали к хорошим ожиданиям.
35.
Кинешемцы ставили уже третьего на этом фестивале "Калеку с Инишмана". Вернее, у них спектакль назывался "Билли с острова Инишмаан", так как калекой его герой был лишь фигурально - скорее, просто неустроенным чудаком, которого не понимают другие островитяне. Зато в уголке сцены сидел на стуле Максим Цепелев с гитарой - молодой человек с тем самым заболеванием, что у главного героя пьесы, но ещё и с гитарой, красивым голосом и пусть устаревшими лет на 20, но душевными песнями, чистейшими образцами моего любимого Русского Рока.
36.
Сюжет "Калеки..." в "Билли..." оказался упрощён и укорочен раза этак в полтора, ирландский колорит сознательно отброшен, но всё покрывала вполне годная актёрская игра и песенные паузы Цепелева.
37.
Актриса Наталья Машаткова, игравшая роли объединённых в одного персонажа двух тётушек Билли, сравнила Вахтанга со светлячком, который не стремится победить тьму, но всё равно светит, так как просто не умеет не светить. Пожалуй, она попала в точку: кинешемский "Билли с острова Инишмаан" - приятная и светлая вещь, не гениальная и не великая, но и не претендующая таковой быть. Не то что спектакль, а детский мультфильм, сыгранный на театральной сцене, и даже одежда его героев в нарочито мультяшных тонах. Если у Вахтанга всё такое, то совсем не мудрено, что в театре маленького старого волжского города всегда яблоку негде упасть. Главное лишь понимать, что здесь, как и у белорусских гостей - не МакДонах.
38.
Новокузнечане выступали не в камерном "У Моста", а в огромном бетонном "Театре-Театре" на другой стороне бескрайней пермской эспланады. Но и там собрали полный зал на полтысячи мест. Их актёры были при микрофонах, а на непривычно огромной сцене нашлось место даже для спецэффектов. Но брали своё новокузнецкие "Палачи" (так называется пьеса МакДонаха) отнюдь не спецэффектами: игра, костюмы и в особенности голоса сибирских актёров также были на высоте.
39.
Сюжет "Палачей" весьма нелинеен и в их исполнении мрачен - о жизни государственного палача, который после отмены в его родной Англии смертной казни задаётся сложными вопросами и так и не находит на них ответ. Чёрно-белые трансляции сцен за стеклом, странный хор с чернокожим пастором, ангел смерти в оленьей маске из ирландских мифов, неизменно чёрный фон - всё это нагнетает ангста, эмбиента и нуара, и лишь последняя сцена, в которой уже произошло необратимое, напоминает, что все эти ангст, эмбиент и нуар - лишь в голове у персонажей.
40.
"Палачи" из сибирской Кузни хороши... но всё же их выстрел - буквально в миллиметр мимо цели. То ли фирменного макдонаховского чёрного юмора им не хватило, то ли большая сцена лишила действие ирландской камерности. Но игравший главную роль палача Андрей Ковзель, заслуженный артист Российской Федерации, запомнился мне среди гостей лучшим актёром фестиваля.
41.
Пермь накрыл ирландский дождь, вроде и тёплый, но бесконечный. И подходя сырым утром к театру, я невольно высматривал, не привязан ли где-нибудь конь: героями последнего дня фестиваля, юбилейной для театра пятницы 7 октября, стали, безусловно, казахи. Корректнее говоря - казахстанцы: далёкие от этой степной страны люди редко задумываются о том, что Казахстан многонационален, и значение двух слов не идентично. В Пермь из Казахстана приехали сразу два коллектива русских драматических театров - астанинский и акмолинский. Тут некоторые, вероятно, вспомнят, что Акмолинск - это одно из многих бывших имён Нур-Султана, который с момента печати фестивальных афиш успели переименовать назад в Астану. Но всё хитрее: есть стольная Астана, а есть окружающая её Акмолинская область, центром которой служит городок Кокчетав (Кокшетау). Там и обитает Акмолинский областной русский драматический театр.
42.
Два коллектива, впрочем, сформировались в тесном сотрудничестве, и за длинным столом на пресс-завтраке глядели друг друга с большим уважением. Когда команда Государственного академического русского театра драмы имени М. Горького из-за каких-то бюрократических причин не попала на авиарейс, первым делом они предупредили о своей ошибке акмолинских коллег, и те вылетели пару дней спустя благополучно. В итоге астанчане поехали в Пермь автобусом, и вот два коллектива всё же встретились в цветастом фойе "У Моста". И хотя не было при них ни коней, ни юрт, ни даже бурдюка с кумысом, всё же казахстанцы несли свой особый колорит. Выражавшийся, например, в ласковой восточной вежливости, в непререкаемой субординации младших и старших, в строгих костюмах директоров-казахов. Но если и русские, и белорусы из прошлых фестивальных дней подмечали своё сходство с ирландцами, то на казахстанцев я глядел с любопытством: как воспитанного атлантическими ветрами МакДонаха прочтут люди Великой Степи?
43.
В образе Сергея Федотова к извечной кожаной куртке добавилась вдруг тюбетейка, и вместо "здравствуйте!" он говорил "салам!". Мне очень хотелось увидеть оба спектакля: акмолинцы привезли «Сиротливый запад», который я прежде не смотрел, а астанчане - "Человека-подушку". Теперь же оба казахстанских спектакля шли одновременно, и максимум, на что мы могли рассчитывать - перебежать с финала на финал. Предпочтение мы отдали всё-таки «Сиротливому западу».
44.
И казахи (в данном случае - именно молодые казахи!) не подвели. Простая история про захолустье ирландской Коннемары, про двух враждующих братьев, загадочную гибель их отца и про тихо офигевающего со своей паствы священника по имени Уолш Уэлш была исполнена во-первых талантливо, а во-вторых - с каким-то неповторимым, и не ирландским, и не казахским, а скорее просто постмодернистским колоритом.
45.
Порой театральная труппа становилась рок-группой (да и жанр был заявлен как "рок-опера"), а обаятельнее всех «человеческих» персонажей оказался молодой казах в образе чайки, вся роль которой сводилась лишь к тому, чтобы мерзко орать на заднем плане. Минимализм реквизита компенсировался остроумием вроде забавных подписей к предметам, сделанным на сцене из подручных средств. Не знаю, минус это или плюс, но в итоге этот колорит затмевает саму сюжетную линию: в какой-то момент я понял, что не помню начала истории и не жду её окончания, а просто любуюсь странным действом на маленькой сцене.
46.
На «Человека-подушку» же мы прибежали буквально в последние 5-7 минут, однако чтобы понять отличия астанинской и воронежской версий, и этого оказалось достаточно. У астанчан всё получилось гораздо цветастее, страннее и вычурнее, и даже следователь Тупольски предстал не ледяной женщиной в кителе, а надменным чиновником в манжетах и кружевах (в пьесе, впрочем, он и был мужчиной). Действо оказалось наполненным деталями из флэшбеков и прозы главного героя, а герои этих флэшбеков сами выходили на сцену.
47.
Но плюс ли это в контексте рассказанной истории? У «Котов» были четверо и тьма, и не слишком ли красочной вышла "...Подушка" у астанинского коллектива? На этот вопрос я не отвечу, так как пока что не увидел её целиком. Впрочем, мы выкрали у режиссёра Игоря Седина (с его согласия, конечно) секретную запись спектакля, так что может к этой теме я ещё вернусь.
48.
Закрывали фестиваль, как водится, хозяева, и вот последними на этом фестивале на сцену вышли «Палачи». На камерной сцене «У Моста» стояли куда как более живые декорации, и в паб, который держит жена последнего английского палача Гарри Уэйда, хотелось внаглую зайти.
49.
Но только в тот день не стоило этого делать: мало того, что в Англии отменили смертную казнь, так ещё и тихоня-дочь палача куда-то подевалась, а в паб захаживал странный человек из Лондона, то ли маньяк, вместо которого Гарри когда-то казнил невиновного, то ли просто позёр. И у новокузнецких гостей логичнее выглядела первая версия, а у хозяев фестиваля - вторая. В таких полутонах, оттенках, перекличках смыслов и заключались основные различия двух постановок, а объединял их всё тот же глубокий нуар.
50.
После спектакля зрители не покинули зал: на сцену взошёл сам Сергей Павлович и объявил церемонию награждения. Победителей в дюжине номинаций выбирала комиссия жюри, маститых профессоров театрального искусства, причём в части этих номинаций сам "У Моста" остаётся вне конкурса. Что, в общем, и немудрено - лучше, чем Федотов, МакДонаха не поставит никто в России, а может быть и в мире. Сами же итоги награждения комментировать не буду, ибо не согласен с ними без преувеличения диаметрально.
51.
Дальше был фуршет за красиво сервированным длинным столом, отличные закуски и белое вино. В прошлые годы такие фуршеты проходили в настоящем ирландском пабе, но теперь другие времена.
52.
Я доволен новым для себя опытом освещения театрального фестиваля, и огромное спасибо всем организаторам, коллективам, жюри и лично Сергею Павловичу Федотову за это яркое, поистине незабываемое действо.
53.
8 октября мы вернулись в большой мир, где мосты разрушают...
54.
С завтрашнего дня начну наконец главную в этом сезоне серию постов из своего летнего путешествия по Лене.