Алапаевская узкоколейка. Часть 2: Санкино и "бешенные табуретки"
Самое интересное в узкоколейках - отнюдь не сами узкоколейки. Будучи приметой уходящей эпохи, они и ведут словно прямиком в прошлое, и быт деревень, куда не доедешь иначе, как этим транспортом, давно отжившим своё, на мой взгляд впечатляет куда больше "игрушечных" рельс и похожих на трактора тепловозов. Показанная в прошлой части Алапаевская УЖД как самая длинная и ведёт в самые глухие места, и имея выбор остаться в Санкино - конечном пункте её поезда с плацкартными вагонами - на десять минут глубокой ночью или на сутки, я выбрал второй вариант. Я видел прежде речные миры с протоками вместо дорог и лодками вместо машин, а здесь - рельсовый мир, для которого есть даже собственный транспорт - пионерка, или мотодрезина, у любителей железных дорог давно прозванная "бешенной табуреткой".
...Санкино встретило меня не очень-то приветливо: туристов тут бывает ровно столько, чтобы человеческий интерес к ним уже пропал, а практический - ещё не появился. Народ с поезда быстро растёкся по домам, сели новые пассажиры, и сверкающий огнями состав из трёх вагончиков ушёл в ночь. Я остался на маленьком вокзале, но совсем не один - какие-то люди, шумно общаясь, ходили по перрону, а на импровизированной площади галдела и пьянствовала обступившая мотоцикл "Урал" компания натуральных сельских гопников. Что ж, в прошлое так в прошлое: исчезновение фактора гопников из своих путешествий я отмечал не раз, и как верно заметил в Екатеринбурге
Олег Никитин , спасибо за это надо говорить гаджетомании - гопники теперь не тусят у подъезда, со скуки задирая прохожих, а тусят в "Одноклассниках", со скуки гадя в комментах. Ну а здесь связь плохая, единственный оператор - местный уральский "Мотив", и сельская пацанва проводит время по старинке. Тем более был вечер воскресения, а как я заметил в прошлой части, вокзалы в этих краях служат ночными клубами. Выручила меня дежурная по станции - сначала я сидел в её кабинете, а она выключила фонари, и в темноте тусовка начала неспешно рассасываться. Когда ребята разошлись, я устроился спать в зале ожидания, сдвинув две лавки в широкую кровать, а дежурная выключила там свет, так что вряд ли кто-то из нехороших людей догадался бы о наличии там лёгкой добычи. Утром же, проснувшись и услышав характерное "тыр-тыр-тыр", я увидел едущий в сторону вокзала тепловоз ТУ4 (сам вокзал - кирпичный домик справа), и наскоро обувшись, выскочил на перрон:
2.
Тепловоз немного постоял, а потом тронулся куда-то в сторону Алапаевска. Но "в сторону" тут - чисто геометрическая характеристика, до города отсюда 110 километров, до ближайших дорог - полсотни по прямой.
3.
Проводив тепловоз, я решил ещё поспать, но вскоре меня вновь разбудил шум, непохожий на шумы всех известных мне транспортных средств. С той же стороны прикатила мотодрезина:
4.
Но большую часть времени по узкоколейным путям ходили лишь коровы да овцы, как локомотивы и вагоны:
5.
Ещё пару лет назад я сказал бы про Санкино, что это самое глухое место. где мне доводилось бывать. Теперь я так сказать не могу, ведь даже в этом путешествии было ещё Долгое, где вообще никто не живёт, кроме призраков сталинских зеков. Но всё же глухомань поражает всегда, и одним из главных ощущений Санкина был чистый сладкий воздух и особая глубинная тишина, от которой порой меня невыносимо клонило в сон. Вопрос "чем занять сутки" актуален в городе, а здесь время словно исчезает из системы измерений, и кажется, будто пять минут, день или год пройдут одинаково небыстро и немедленно.
6.
Тепловоз, тем временем, вернулся, и мужики грузили на вагон, такую странную полуплатформу-полутеплушку (как это правильно-то называть?) инструменты:
7.
Да укатил в сторону Калача - там линию размыло паводком, поезда не ходили, но шёл ремонт, и я ухитрился попасть сюда за день до восстановления движения. Вернее, за рейсооборот: я уезжал в ночь на вторник, в среду поезда не ходят, а с четверга 6 августа у прибывших сюда из Алапаевска десять минут не только на покупку обратного билета, но и на пересадку до Калача.
8.
Саму станцию, её технику и постройки, я показывал в прошлой части. На станции я и провёл большую часть времени, но и нескольких прогулок по деревне хватило, чтобы выучить Санкино наизусть:
9.
Странная инсталляция на задворках депо:
10.
При Советах в Санкино жило чуть ли не две тысячи человек, к 2010 году оставалось меньше 500, а сейчас, думаю, жителей триста-четыреста. Но к моему удивлению, деревня совсем не выглядела умирающей: ухоженные улицы и усадьбы, постриженные многочисленными коровами газоны, совсем не единичная молодёжь. Наблюдвшийся вечером пьяный зомбиленд к утру исчез, как наваждение - в прошлой части я уже предполагал, что ночью вся пьянь, шатаясь по деревне, стягивается на вокзал. Живут тут в основном селяне как селяне - одетые в ветхий камуфляж мужики с тяжёлыми взглядами и руками, женщины то разбитные, то растерянные, бодрые бабушки в домашних халатах, шумные дети... Что характерно - к вечеру буквально вся деревня знала, кто я, откуда, куда ездил и когда отбываю назад в большой мир.
11.
Недалеко от администрации (с флагом на кадре выше) часть МЧС и школа (в сайдинге на заднем плане). Своего героя войны тут не нашлось (или я его доску не видел?), поэтому у школы увековечен молодой милиционер Евгений Кантышев, погибший в 2000 году в Екатеринбурге при задержании преступников.
12.
Куда же русскому селу без заброшек? Их в Санкино немного, но есть, и в основном общественные здания, а не избы:
12а.
За поворотом от администарции - несколько магазинов, в том числе заброшенный деревянный киоск. В действующих заведениях цены не сильно отличаются от "материковых", ассортимент вполне нормальный:
13а.
Дом культуры с воинским мемориалом под старым-старым деревом:
13.
Есть тут и деревянная церковь Святого Трифона (не Печенгского и не Вятского, а вполне себе раннехристианского мученика), срубленная в 2010 году. Вид у неё довольно оригинальный, и хотя Санкино по-прежнему местные зовут деревней, фактически оно теперь село.
14.
На многих домах - наличники:
15а.
Во многих дворах - цветы, а кто-то даже пытается украсить свою усадьбу инсталляциями и росписью заборов. Больше всего удивили якоря - откуда они здесь?
15.
За околицей я обнаружил речку и полез купаться. У берега она была вполне неспешной, но стоило зайти по грудь, как течение понесло меня с такой силой, что я не мог даже стоять на дне. Решив, что посещения Ханты-Мансийска и Салехарда в мои планы не входит, я выгреб к берегу. Тогда я ещё не знал, что это Тура, древний путь в Сибирь от Верхотурья до Тюмени. По расходу воды она почти вдвое превосходит Москву-реку, а шириной в этом месте скорее с Яузу - отсюда и такая тяга.
16.
Но неотъемлемая часть санкинского пейзажа, отличающая его от большинства деревень - это мотодрезины, стоящие тут и там на улицах и дворах. Ещё их называют пионерки - в 1950-е годы такие машинки выпускались серийно как ТД-5 "Пионерка", и со временем это название расползлось на сам класс такой техники. Другое прозвище - "бешеные табуретки", и чтобы оценить его точность, на такой надо просто проехать.
17.
Сейчас все они без исключения самодельные, но совершенно по одному шаблону. Двигатель ставят от мотоцикла, а вместо колёс - гусеничные диски, прекрасно ставящиеся на рельсы. Не знаю, сколько пионерка весит, но в несколько рук она без проблем переносится на несколько метров.
18.
Наибольшая их концентрация во главе с другой северной самоделкой - каракатом (мотоцикл на тракторых колёсах) почему-то на улице, ведущей к железной дороге от церкви. В церкви я разговорился с батюшкой, несколько лет как назначенным сюда из большого города, и батюшка говорил, что здесь люди чище городских - с виду грубее, пьют и матерятся, но в душе у них гораздо меньше лжи и гордыни. Узнав, что я хочу съездить в Калач, он надоумил трудника пойти и разыскать мне людей с пионеркой, а мне самому, видя, что меня клонит в сон, предложил отдохнуть в доме при церкви. Там я быстро задремал...
19.
...а проснулся от слов "Не передумали в Калач ехать?". Выйдя из домика, я увидел тех самых ребят, которых испугался у вокзала ночью - они, конечно, протрезвели, но типаж остался тот же. С ними же обнаружился ещё один колоритный персонаж той ночи - толковый дядька в форме ЧОПовца, которого я было принял за охранника вокзала, а оказалось, что он прикатил сюда из Строкинки порыбачить. Охранник вызвался раздобыть бензина (на всю поездку он стоил 350 рублей, всего же мы сторговались на 1500), пацаны побежали за пивом, но интуиция подсказывала мне, что с ними ехать можно. Мы пошли куда-то за околицу, тропинками в бурьяне, мимо грандиозной деревянной башни, видимо вмещающей механическую мельницу:
20.
У рельсв в траве стояли три пионерки, одну из которых ребята заправили, а потом с матюками и лязганьем водрузили на рельсы. Вот на этом нам предстояло ехать впятером:
21.
И в общем с первых секунд хода я ощутил себя на взбесившейся если не табуребкте, то хотя бы скамейке!
22а.
Едет она существенно быстрее тепловоза, километров так 40 в час, стуча колёсами как автоматная очередь, ощутимо покачиваясь и слегка подпрыгивая, а ты сидишь на ней никак не закреплённый, свесив с борта ноги, и даже ухватиться-то толком не за что. В первые минуты мне стало реально страшно, и всю дорогу сопровождало ощущение "Я с неё вылечу - ладно, кругом высокая трава, но если она сама полетит следом?!". Однако постепенно я понял, что это крайне маловероятно - у пионерки очень низкий центр тяжести, потому что при всей своей бешенности, при лёгких покачиваниях и подпрыгиваниях, на рельсах она стоит плотно, как утюг. Прямо скажем, поездка на ней - это тот опыт, о котором не жалеешь, но и повторять по доброй воле не захочется.
22б.
Проскочили мост через Туру, а затем впереди показался вагон, перед которым едва успели затормозить:
23.
И вот тут возникает главная засада - путь-то один! Как разъезжаться? Только вручную снимать пионерку с путей, пропускать встречный транспорт и снова ставить. Здесь же можно оценить преимущества рельс с их низким сопротивлением - сдвинуть целую теплушку по рельсам оказалось намного легче, чем протащить на то же расстояние дрезину.
24.
За теплушкой чинили путь, вручную и всем миром, и если бы не человек в форме ЧОПовца - что выдало бы в этом фото 2016, а не например 1962 год? Мы же стояли и ждали, когда вываленную землю разравняют под рельсами и шпалами - впереди на линии будет ещё несколько подобных "заплат", и эта выходила явно последней - как уже говорилось, через два дня после моей поездки здесь впервые с весны пошёл поезд. Нам же, пройдя мимо ремонтников, предстояло ещё раз скидывать пионерку с путей, чтобы разойтись с локомотивом:
25.
А дальше - гнать через лес четыре десятки километровй, порой пригибая голову от ветвей. Где-то путь выглядт капитально, где-то едва виднеется в траве, а два или раза делится - так и не понял, разъезды это или боковые ветки к лесозаготовкам.
26.
Порой мимо мелькали болота, которые здесь называют "тундры":
27.
По словам охранника, на них немерено клюквы и дичи:
28.
То и дело у путей попадаются другие пионерки, предусмотрительно снятые для проезда - а хозяива их где-то рядом, с удочкой, ружьём или бутылкой. Багажники дрезинок не запираются, а тут и вовсе прямо на земле стоит рюкзак - все же друг друга знают, чужие здесь не ездят, воровать даже при желании бесполезно - вычислят.
29.
А вот уже на обратном пути из-за крутого поворота вдруг показалась встречная мотодрезина. Охранник и водитель тут же принялись тормозить не только двигателем, но и сапогами о рельсы, а хозяин той "табуретки" соскочил и повёл её назад (заднего хода у них не предусмотрено), и тем не менее мы довольно чувствительно стукнулись:
30.
Разумеется, мужик и "экипаж" нашей пионерки оказались кореша, поболтали минут десять, коллективными усилиями сбросили и вернули на пути его табуретку, да поехали дальше в обе стороны. На такие столкновения дрезинки явно рассчитаны:
31.
А вот столкновение пионерки с тепловозом обычно заканчивается так - говорят, народу за время существования АУЖД побилось немерено, особенно при Советах, когда и поезда ходили чаще, и людей, а стало быть дрезин, было больше. Впрочем, всё это какие-то трагические исключения - поезда, в том числе грузовые, ходят по расписанию, и водители "бешеных табуреток" в это время просто не выходят на пути. Непосредственно у линии две могилки, но вторая совершенно заросла:
32.
Ещё до этой могилки мы проскочили мост через небольшую Санкину реку:
33.
Вообще-то в основном она как ручей, но у моста явная запруда. Выше по течению руины какой-то деревянной конструкции:
34.
Пацаны всю дорогу поочереди закидывались пивом, за 4 часа поездки вытянув на четверых 6 литров. В какой-то момент одного из них так развезло от жары, что он сам не заметил, как упустил почти полную баклагу, и остановив дрезину, пошёл на её поиски. В общем-то она бы и так не пропала - всё равно подобрали бы на обратном пути, но сам путь без пива, видать, ребят совсем не радовал.
35.
По прямой от Санкина до Калача километров 25, но дорога извилиста, и по рельсам выходит все 40. Помимо крупных мостов есть и несколько мелких, а чуть-чуть недоезжая Калача вдруг расстилаются луга с заготовленным к вывозу лесом:
36.
Это Шемейное, когда-то село, а ныне лишь урочище. Охранник почти что со слезами на глазах показывал мне жестами, сколько тут было домов:
37.
За Шемейным лес смыкается совсем недолго, а затем вновь расступается куда более широкими лугами. Вот и Калач, некогда большое село (до 800 жителей к концу 1980-х), разросшееся в 1960-е годы как центр лесозаготовок, куда и дотянули узкоколейку. В 1972-73 пути ушли даже за Калач, и заканчивалась буквально в 20 километрах от другой узкоколейной системы - о проектах соединения нескольких узкоколеек в гигантскую сеть до двух тысяч километров общей протяжённостью я рассказывал в прошлой части. Калач встречает брошенным вокзалом - но как уже говорилось, поезд сюда ещё ходит:
38.
Впереди - заброшенное депо:
39.
Вот он - конец пути, 150 километров от Алапаевска:
40.
Встретила нас здесь лишь чёрная гадюка, и охранник совершил акт змееборчества, не с первой попытки растоптав её берцами, которые она в попытках прокусить смочила ядом. Всю оставшуюся дорогу и подозреваю ещё несколько дней после он хвастался тем, как убил змею, и по крайней мере калачане говорили ему за это спасибо - гадюк развелось очень много, заползают даже в дома.
41.
Сам же Калач - очень странное место, более всего напомнившие мне селения чернобыльских самосёлов. Огромная деревня, которую пешком пересекать минут 10-20, выглядит почти целой... но только осталось в ней, по словам местных, не то 12 человек, не то 12 обитаемых домов. Тем не менее, есть магазин, сотовая связь (всё тот же "Мотив") и поезд три дня в неделю - таким и много куда более крупных деревень похвастаться не смогут.
42.
Считается, что Калач основан в 1960-х годах, но вот этот дом, например, выглядит куда старше. Круглые брёвна до самого конька крыши - давным давно в Коптелове мне объясняли, что это признак изб допетровской эпохи, не редких на самом деле по зауральских деревням. Эту избу вполне могли привезти с собой хозяева, переселившиеся в молодой Калач из другого села:
43.
Мы с охранником шли неспеша, пацаны ускакали куда-то вперёд, и самого лихого из них, кто вёл пионерку, то ли кручина взяла, то ли удаль молодецкая наружу просилась - каждый встречный предмет он начал пробовать на прочность не рукой так ногой, и в конце концов слёту разбил кулаком стекло заброшенной машины. Возможно, это я его раздражал - присутствие толкового охранника (с ним мы шутили, что с телохранителем я даже по Донбассу не ездил) всё же сильно успокаивало. На шум сразу высунулись местные, само собой всех прибывших (кроме меня) давно знавшие. Отношение к разбушевавшемуся гостю весьма чётко читается на лицах:
44.
Пацаны тем временем завалились в обитаемый дом к какой-то дальней родне водителя пионерки, и я прошёл следом. За воротами - двор под крышей:
45.
Посидели там немного с сельскими дедом и бабушкой, спокойными и какими-то очень цельными, попили чаю, и напоследок мужик одарил меня шишками кедра (орешки лузгаем до сих пор), а женщина долго убеждала охранника, что водки у них нет, и наконец принесла ему просто воды, само собой не сказав, что это вода. Охранник выпил, хмыкнул, но намёк понял. У водителя пионерки вся рука была в крови - разбитое стекло не прошло даром, но его это видимо совсем не смущало. Несколько кадров из дома - старинного вида засов, ящик кедровых шишек да кружка узкоколейного желездорожника на пенсии:
46.
Обратно гнали почти без остановок, не считая столкновения с встречной пионеркой, и даже тепловоз и ремонтная бригада к тому времени ушли. В целом, путь в каждую сторону занял по полтора часа и ещё около часа мы провели в Калаче. На обратном пути, у самого въезда в Санкино, остановились на мосту через Туру с грозного вида ледорезами:
47.
Выглядит он реально огромным. Жалко, что эта часть линии построена в 1960-е годы - говорят, ближе к Синячихе сохранились и куда более живописные мосты на деревянных опорах такой же конструкции:
48.
Под мостом - лодки, закрытые им от дождя:
49.
А пацаны с моста сигали в реку - по словам лодочника с кадра выше, глубина тут на середине 8 метров, что конечно явное преувеличение, и значит скорее просто "глубоко":
50.
Последний рывок в Санкино, за нами другая пионерка, которую я на кадре №29 показывал стоящей у путей. Она же и на заглавном кадре - ребята на ней из Строкинки, куда и держали путь со свежим уловом из Санкиной речки:
51.
Крест на въезде. После Калача и Санкино кажется мегаполисом, а после Санкина и Алапаевск - центр мира.
52.
Ребята довезли меня прямо до вокзала, и водитель пионерки, соскочив, сказал мне тоном заправского отжималы "Деньги давай!", и я отдал ему 500 рублей - ещё по 500 в самом начале были отданы охраннику за бензин, а пацанам - на пиво. Но мне было не жалко - пионерку водить всё же на порядок тяжелее, чем машину или моторную лодку, и на взгляд человека, ездившего на ней первый раз, этот труд действительно заслуживал оплаты. Пацан в трениках все 80 километров пути проехал стоя на задней подножке, а теперь наконец уселся там, где сидел я.
53.
На вокзале я поужинал да лёг в зале ожидания и проспал в своём "гнезде" практически до открытия кассы. Предстоял очень странный путь: с "бешеной табуретки" - на узкоколейный поезд до Алапаевска, с узкоколейного поезда - на автобус до Екатеринбурга, с автобуса - на самолёт до Москвы, в котором вопреки запретам я провёз бутылочку сырой нефти из под Ноябрьска. "Россия имеет не только длину и ширину, но и глубину", как говорил поэт puhanov, и я всплыл в те сутки на самый верх с очень большой глубины. Узкоколейки можно сохранить и сделать музеями "как в цивилизованных странах", но нельзя сохранить этот странный мирок глухих станций, куда рано или поздно всё равно придёт время.
P.S.
В выходные 17-18 сентября у всех желающих будет возможность посетить АУЖД и увидеть всё это своими глазами в цивилизованных условиях.
Подробности здесь (мой ЖЖ) или здесь (сайт организаторов) или по телефону +7 903 744 74 99 (Андрей).
--------
Я же на этом заканчиваю серию о столь богатом на необычные виды транспорта путешествии по Северу и Уралу.
Про Урал же у меня остаются не написанными ещё несколько постов: Невьянск и Верх-Нейвинск с окрестностями, бажовская Сысерть, Екатеринбург с Ельциным, Николаем II и конструктивизмом. Очень жалею, что не успел выложить наш давний поход по Московской окружной железной дороге до её запуска в пассажирское движение (но выложу рано или поздно). Завтра я снова лечу в Екатеринбург, но лишь за тем, чтобы проведя три часа в аэропорту улететь на два месяца в Среднюю Азию, и может быть мою транспортную мозаику пополнит рейсовый ишак в глухих горах Памира и Гиссара.
СЕВЕР-УРАЛ-2016
Обзор поездки и оглавление серии.
Селькупия
Вертолётом над тундрой.
Красноселькуп.
Мёртвая дорога. Река Таз и брошенные паровозы.
Мёртвая дорога. Посёлок Долгий и поход по линии
Нефтегазовый край.
Железные дороги Югории.
Как добывают нефть.
Ноябрьск. Город нефтяников в краю газовиков.
Когалым. Столица ЛУКойла.
Нижневартовск.
Сургут. Городской пейзаж.
Сургут. Старина и транспорт.
Сургут. Вездеходы "Тром".
Горнозаводской Урал.
Верхняя Пышма. Медный город.
АУЖД. Алапаевск и поезд.
АУЖД. Санкино и бешеные табуретки.
...другие посты будут осенью-зимой.