Академгородок, 1962. Часть 13.
Продолжение.
Начало см. Академгородок, 1962. Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12.
См. также:
Академгородок, 1959. Части 1 - 20.
Академгородок, 1960. Части 1 - 12.
Академгородок, 1961. Части 1 - 29.
Никоро, который побил монтера
Сын Зои Софроньевны Никоро, пострадавшей в 1948 от преследований генетиков, «менделистов-морганистов», Юрий Никоро был другом Володи Штерна. Он тоже учился в университете, правда на курс младше и собирался быть химиком. Познакомились они весной 1960 года при необычных обстоятельствах. Володя был заместителем секретаря комитета комсомола НГУ, и ему поручили поприсутствовать на комсомольском собрании одной из групп химиков, где должна была рассматриваться каррикатура, помещенная в сатирической стенгазете «Щелчок», на студента этой группы, комсомольца Юрия Никоро. Под каррикатурой стояло: «Никоро, который побил монтера».
Оказалось, что монтер в начальный момент рассматриваемого события был на столбе и что-то там ремонтировал, а Никоро проходил мимо. Проходя мимо столба с монтером, Никоро не удержался и что-то монтеру сказал. Что именно, уже никто не помнил. Монтер что-то ответил. Что именно, - тоже никто не помнил. Дальше события развивались следующим образом: Никоро остановился под столбом, и они начали с монтером переругиваться. Кончилось это тем, что монтер слез со столба и побил Никоро.
Так что, на самом деле, не Никоро побил монтера, а монтер побил Никоро.
Все это обсуждалось в группе со смехом, так что особо разбираться с этим делом было нечего. Все единодушно считали, что комсомолец Никоро никаких действий, позорящих славное имя комсомола, не совершил.
После собрания Володя познакомился с Никоро. Более того, они сразу стали друзьями. Впервые эту историю я услышал от Володи, когда Юра пришел к нам домой первый раз. Он был невысок, слегка прихрамывал и выглядел простоватым парнишкой со вздернутым носом и таким же характером, готовым взметнуться при первой же возможности, будь то обида или просто призыв проявить себя. Умный, толковый парнишка, - отметил я про себя.
А кличка «Никоро, который побил монтера», - осталась за ним на всю жизнь.
дискуссия «Знания и нравственность»
Еще в первые годы после смерти Сталина у многих комсомольцев все время возникала неудовлетворенность деятельностью комсомола. Будничная фальшивая жизнь тяготила. Хотелось чего-то нового, хотелось сделать что-то полезное. Это прорывалось на комсомольских собраниях, и вскоре стало повсеместным. ЦК ВЛКСМ отреагировал на это недовольство организацией дискуссий. на различные темы Корреспонденты газеты Комсомольская правда" такие дискуссии организовывало уже несколько лет.
Заседание дискуссионного клуба «Я и время» газеты «Комсомольская Правда» на тему «Знания и нравственность» состоялось 30 ноября 1962 года в конференц-зале Института геологии и геофизики. Комитет ВЛКСМ СО АН и газета, как оказалось, затронули весьма актуальную тему, потому что часть выступавших затронуаа именно проблемы нравственности в науке.
Но оказалось, что молодежь волнуют и другие темы, поэтому от вопросов нравственности очень быстро перешли к другим вопросам, которые оказались животрепещущими. Всего выступило более 40 человек. Одни говорили о том, нужны ли гуманитарные науки и искусство, как сочетаются между собой «физика» и «лирика», очень популярные темы того времени. Другие выступали покруче, - давали негативную оценку общественным наукам и даже (какая крамола!) утверждали, что марксизм-ленинизм устарел. Третьи затронули нашу историю, совсем недавнее печальное прошлое сталинского времени, четвертые критиковали цели, поставленные в программе КПСС, наконец, пятые говорили о внутренней и внешней политике Хрущева.
«Но «гвоздем» диспута стало выступление студента-химика IV курса НГУ Ю.В. Никоро. Это была самая политизированная речь, которая привлекла внимание всех присутствующих еще и стилем, манерой выступления. В частности, он подверг критике новую программу КПСС, которая, как ему показалось, негативно относится к использованию математических методов в естественных науках. Между тем, говорил Никоро, это направление научных исследований набирает силу в академических институтах СО АН СССР и его надо, наоборот, поддерживать».
Я процитировал выдержку из статьи А.Г. Борзенкова «Аналитическая и дискуссионная деятельность молодежи на востоке России: возможности и пределы студенческой самодеятельности (1961-1991 гг.)// Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т. 1. Вып. 3: История / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 71-79.
На этой дискуссии вместе с Юрой был и Володя Штерн, и я, прежде чем написать этот параграф, попросил его вспомнить об этой дискуссии и последующих событиях.
Надо сказать, прежде всего, что Никоро плохо прочитал программу КПСС. В ней было такое положение:
- Высокий уровень развития математики, физики, химии, биологии - необходимое условие подъема и эффективности технических, медицинских, сельскохозяйственных и других наук.
И конечно, не было никаих отрицательных оценок роли математических методов. Эти положения, Юра конечно высказал в полемическом задоре. Такое с ним случалось и раньше. Когда он начинал спорить, он готов был привести в качестве доводов любые сомнительные аргументы. На снимке он слева. Снимок сделан несколько позже в кафе-клубе «Под интегралом» Давыдовым.
Но Никоро (на снимке он слева) пошел еще дальше. Теперь он стал критиковать лично Хрущева, а именно его заявление о крупных успехах советских ученых в создании собственных гибридов кукурузы. Это заявление о том, что в СССР выведены хорошие гибриды кукурузы, и что у нас даже существуют собственные селекционные линии для получения гибридов, Хрущев сделал еще в 1955 году, а Никоро узнал о нем, по его словам, когда Хрущев ездил в США в 1959 году. В противовес этому Никоро сообщил о статье Н.П. Дубинина и двух его коллег в Ботаническом журнале, где знаменитый советский генетик, гонимый при Сталине и преследуемый и в настоящее время сообщил, что что самые лучшие советские гибриды - двойные межлинейные гибриды ВИР - были фактически плагиатом с американской разработки. Таким образом, Никоро критиковал Хрущева за искажение научной истины.
Я думаю, что, вероятно, дома у Юры говорили об этом, ведь его мать Зоя Софроновна была биологом и тоже преследовалась в сталинские времена.
Вообще в СССР было не принято критиковать вождей. Это всегда было чревато арестом. Если на этом диспуте были представители старшего поколения, представляю себе, каково им было это слушать.
Когда Никоро начинал говорить, его всегда было трудно остановить. Поэтому он решил высказать все, что накипело. Он теперь выступил в защиту Бреусова, молодого сотрудника Института неорганической химии СО АН, имевшего репутацию чуть ли не противника существующих общественных устоев. Никоро говорил, что Бреусова уволили несправедливо, что он пострадал за свою научную принципиальность. Никоро заявил что Бреусов не собиоался ниспровергать существующие порядки, а всего лишь хотел, чтобы в химии не повторилась ситуация с разгромом генетики в сталинские времена и было больше демократии внауке.
На самом деле, Бреусов критиковал Хрущева за срыв совещания в верхах, но Никоро пользовался слухами, которые обросли фантастическими подробностями, потому что об этом ничего не было написано в газетах открыто. То-есть, и здесь Никоро с самого начала предложил неправильный постулат, а потом стал на этом основании критиковать власти за то, что уволили невинного. Кстати, Бреусова не увольняли, он сам ушел, но, истины ради, я тоже думаю, что опреденное давление на него было.
Выступление Никоро обсуждалось на многих партийных и комсомольских собраниях и конференциях. Далее я снова приведу обширную цитату Борзенкова:
- К сожалению, все эти органы и форумы (за исключением комсомольского собрания факультета, где учился Никоро) не имели точного текста его выступления и пользовались информацией из вторых и третьих рук. Это явилось одной из причин, почему они в своих постановлениях, а руководители партийных и комсомольских организаций - в своих выступлениях - дали негативную оценку критических утверждений студента-химика. Так, например, совместное заседание расширенного партбюро НГУ и университетского комсомольского актива 12 декабря 1962 года пришло к выводу, что «на диспуте имело место клеветническое и вредное выступление» студента Никоро.
Партийные руководители обсобо отметили, что присутствовавшие в зале коммунисты не сумели ничего противопоставить выступлению Никоро и просто побоялись выступить.
- На диспуте было немало членов партии. Я поинтересовался у некоторых товарищей - почему они не выступили,- говорил на VI партийной конференции Советского района 25декабря 1962 года первый секретарь Советского РК КПСС М.П. Чемоданов. - Мне сказали: «Была такая обстановка, что если бы мы выступили, то нас бы освистали». Что же это затрусость? - продолжает Чемоданов, - В былое время большевиков камнями с трибуны гнали, но они отстаивали свое мировоззрение».
Да, выступление Никоро имело очень сильный общественно-политический резонанс. Была в его выступлении, конечно, доля истины, но многие факты, которые он привел были неверны.
Мне такие выступления не нравятся. Если уж вылез на трибуну и открыл рот, давай на 100% достоверный материал. Иначе все это, по меньшей мере, несерьезно.
Володя Штерн, который слушал выступление Никоро, не согласился со своим другом и даже написал статью в газету «Университетская жизнь». Никоро на него обиделся, и на некоторое время перестал заходить. Потом дружба возобновилась, но холодок в их отношениях, как мне тогда показалось, остался.
Никоро считал, что Володя, как друг, должен был броситься в его защиту.
Володя же придерживался принципа: «Платон мне друг, но истина - дороже».
А «лодка», в которой мы все плыли, начала раскачиваться.
Продолжение следует
Начало см. Академгородок, 1962. Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12.
См. также:
Академгородок, 1959. Части 1 - 20.
Академгородок, 1960. Части 1 - 12.
Академгородок, 1961. Части 1 - 29.
Никоро, который побил монтера
Сын Зои Софроньевны Никоро, пострадавшей в 1948 от преследований генетиков, «менделистов-морганистов», Юрий Никоро был другом Володи Штерна. Он тоже учился в университете, правда на курс младше и собирался быть химиком. Познакомились они весной 1960 года при необычных обстоятельствах. Володя был заместителем секретаря комитета комсомола НГУ, и ему поручили поприсутствовать на комсомольском собрании одной из групп химиков, где должна была рассматриваться каррикатура, помещенная в сатирической стенгазете «Щелчок», на студента этой группы, комсомольца Юрия Никоро. Под каррикатурой стояло: «Никоро, который побил монтера».
Оказалось, что монтер в начальный момент рассматриваемого события был на столбе и что-то там ремонтировал, а Никоро проходил мимо. Проходя мимо столба с монтером, Никоро не удержался и что-то монтеру сказал. Что именно, уже никто не помнил. Монтер что-то ответил. Что именно, - тоже никто не помнил. Дальше события развивались следующим образом: Никоро остановился под столбом, и они начали с монтером переругиваться. Кончилось это тем, что монтер слез со столба и побил Никоро.
Так что, на самом деле, не Никоро побил монтера, а монтер побил Никоро.
Все это обсуждалось в группе со смехом, так что особо разбираться с этим делом было нечего. Все единодушно считали, что комсомолец Никоро никаких действий, позорящих славное имя комсомола, не совершил.
После собрания Володя познакомился с Никоро. Более того, они сразу стали друзьями. Впервые эту историю я услышал от Володи, когда Юра пришел к нам домой первый раз. Он был невысок, слегка прихрамывал и выглядел простоватым парнишкой со вздернутым носом и таким же характером, готовым взметнуться при первой же возможности, будь то обида или просто призыв проявить себя. Умный, толковый парнишка, - отметил я про себя.
А кличка «Никоро, который побил монтера», - осталась за ним на всю жизнь.
дискуссия «Знания и нравственность»
Еще в первые годы после смерти Сталина у многих комсомольцев все время возникала неудовлетворенность деятельностью комсомола. Будничная фальшивая жизнь тяготила. Хотелось чего-то нового, хотелось сделать что-то полезное. Это прорывалось на комсомольских собраниях, и вскоре стало повсеместным. ЦК ВЛКСМ отреагировал на это недовольство организацией дискуссий. на различные темы Корреспонденты газеты Комсомольская правда" такие дискуссии организовывало уже несколько лет.
Заседание дискуссионного клуба «Я и время» газеты «Комсомольская Правда» на тему «Знания и нравственность» состоялось 30 ноября 1962 года в конференц-зале Института геологии и геофизики. Комитет ВЛКСМ СО АН и газета, как оказалось, затронули весьма актуальную тему, потому что часть выступавших затронуаа именно проблемы нравственности в науке.
Но оказалось, что молодежь волнуют и другие темы, поэтому от вопросов нравственности очень быстро перешли к другим вопросам, которые оказались животрепещущими. Всего выступило более 40 человек. Одни говорили о том, нужны ли гуманитарные науки и искусство, как сочетаются между собой «физика» и «лирика», очень популярные темы того времени. Другие выступали покруче, - давали негативную оценку общественным наукам и даже (какая крамола!) утверждали, что марксизм-ленинизм устарел. Третьи затронули нашу историю, совсем недавнее печальное прошлое сталинского времени, четвертые критиковали цели, поставленные в программе КПСС, наконец, пятые говорили о внутренней и внешней политике Хрущева.
«Но «гвоздем» диспута стало выступление студента-химика IV курса НГУ Ю.В. Никоро. Это была самая политизированная речь, которая привлекла внимание всех присутствующих еще и стилем, манерой выступления. В частности, он подверг критике новую программу КПСС, которая, как ему показалось, негативно относится к использованию математических методов в естественных науках. Между тем, говорил Никоро, это направление научных исследований набирает силу в академических институтах СО АН СССР и его надо, наоборот, поддерживать».
Я процитировал выдержку из статьи А.Г. Борзенкова «Аналитическая и дискуссионная деятельность молодежи на востоке России: возможности и пределы студенческой самодеятельности (1961-1991 гг.)// Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т. 1. Вып. 3: История / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 71-79.
На этой дискуссии вместе с Юрой был и Володя Штерн, и я, прежде чем написать этот параграф, попросил его вспомнить об этой дискуссии и последующих событиях.
Надо сказать, прежде всего, что Никоро плохо прочитал программу КПСС. В ней было такое положение:
- Высокий уровень развития математики, физики, химии, биологии - необходимое условие подъема и эффективности технических, медицинских, сельскохозяйственных и других наук.
И конечно, не было никаих отрицательных оценок роли математических методов. Эти положения, Юра конечно высказал в полемическом задоре. Такое с ним случалось и раньше. Когда он начинал спорить, он готов был привести в качестве доводов любые сомнительные аргументы. На снимке он слева. Снимок сделан несколько позже в кафе-клубе «Под интегралом» Давыдовым.
Но Никоро (на снимке он слева) пошел еще дальше. Теперь он стал критиковать лично Хрущева, а именно его заявление о крупных успехах советских ученых в создании собственных гибридов кукурузы. Это заявление о том, что в СССР выведены хорошие гибриды кукурузы, и что у нас даже существуют собственные селекционные линии для получения гибридов, Хрущев сделал еще в 1955 году, а Никоро узнал о нем, по его словам, когда Хрущев ездил в США в 1959 году. В противовес этому Никоро сообщил о статье Н.П. Дубинина и двух его коллег в Ботаническом журнале, где знаменитый советский генетик, гонимый при Сталине и преследуемый и в настоящее время сообщил, что что самые лучшие советские гибриды - двойные межлинейные гибриды ВИР - были фактически плагиатом с американской разработки. Таким образом, Никоро критиковал Хрущева за искажение научной истины.
Я думаю, что, вероятно, дома у Юры говорили об этом, ведь его мать Зоя Софроновна была биологом и тоже преследовалась в сталинские времена.
Вообще в СССР было не принято критиковать вождей. Это всегда было чревато арестом. Если на этом диспуте были представители старшего поколения, представляю себе, каково им было это слушать.
Когда Никоро начинал говорить, его всегда было трудно остановить. Поэтому он решил высказать все, что накипело. Он теперь выступил в защиту Бреусова, молодого сотрудника Института неорганической химии СО АН, имевшего репутацию чуть ли не противника существующих общественных устоев. Никоро говорил, что Бреусова уволили несправедливо, что он пострадал за свою научную принципиальность. Никоро заявил что Бреусов не собиоался ниспровергать существующие порядки, а всего лишь хотел, чтобы в химии не повторилась ситуация с разгромом генетики в сталинские времена и было больше демократии внауке.
На самом деле, Бреусов критиковал Хрущева за срыв совещания в верхах, но Никоро пользовался слухами, которые обросли фантастическими подробностями, потому что об этом ничего не было написано в газетах открыто. То-есть, и здесь Никоро с самого начала предложил неправильный постулат, а потом стал на этом основании критиковать власти за то, что уволили невинного. Кстати, Бреусова не увольняли, он сам ушел, но, истины ради, я тоже думаю, что опреденное давление на него было.
Выступление Никоро обсуждалось на многих партийных и комсомольских собраниях и конференциях. Далее я снова приведу обширную цитату Борзенкова:
- К сожалению, все эти органы и форумы (за исключением комсомольского собрания факультета, где учился Никоро) не имели точного текста его выступления и пользовались информацией из вторых и третьих рук. Это явилось одной из причин, почему они в своих постановлениях, а руководители партийных и комсомольских организаций - в своих выступлениях - дали негативную оценку критических утверждений студента-химика. Так, например, совместное заседание расширенного партбюро НГУ и университетского комсомольского актива 12 декабря 1962 года пришло к выводу, что «на диспуте имело место клеветническое и вредное выступление» студента Никоро.
Партийные руководители обсобо отметили, что присутствовавшие в зале коммунисты не сумели ничего противопоставить выступлению Никоро и просто побоялись выступить.
- На диспуте было немало членов партии. Я поинтересовался у некоторых товарищей - почему они не выступили,- говорил на VI партийной конференции Советского района 25декабря 1962 года первый секретарь Советского РК КПСС М.П. Чемоданов. - Мне сказали: «Была такая обстановка, что если бы мы выступили, то нас бы освистали». Что же это затрусость? - продолжает Чемоданов, - В былое время большевиков камнями с трибуны гнали, но они отстаивали свое мировоззрение».
Да, выступление Никоро имело очень сильный общественно-политический резонанс. Была в его выступлении, конечно, доля истины, но многие факты, которые он привел были неверны.
Мне такие выступления не нравятся. Если уж вылез на трибуну и открыл рот, давай на 100% достоверный материал. Иначе все это, по меньшей мере, несерьезно.
Володя Штерн, который слушал выступление Никоро, не согласился со своим другом и даже написал статью в газету «Университетская жизнь». Никоро на него обиделся, и на некоторое время перестал заходить. Потом дружба возобновилась, но холодок в их отношениях, как мне тогда показалось, остался.
Никоро считал, что Володя, как друг, должен был броситься в его защиту.
Володя же придерживался принципа: «Платон мне друг, но истина - дороже».
А «лодка», в которой мы все плыли, начала раскачиваться.
Продолжение следует