Как я попал в Академгородок. Часть 10.
Продолжение. Начало см. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9.
старые и новые строители Академгородка
Как то теплым днем в самом конце апреля мы с Юрой Немировским разговаривали у своего подъезда, греясь в лучах ласкового солнца. В это время вдоль дома по мосткам шла группа военных и штатских людей. Они подошли к нам, и один из них, который показался мне главным, да и погоны у него были генеральские, спросил нас, живем ли мы тут. Я ответил утвердительно.
- А где Вы работаете?
- В Институте гидродинамики.
- А семья у Вас есть?
- Жена и ребенок.
- Они здесь?
- Нет пока. Ждем, когда жилье появится. А строится все медленно. Одни фундаменты да грязь.
- Ну вот теперь начнем быстро строить институты, и жилье будем быстро строить. Мы сюда перебросим несколько крупноблочных домов из других городов. Все у Вас будет.
Этот человек ошеломил меня. Энергией, напором, убежденностью. И я как-то сразу ему поверил. И на душе стало легче, а то, видя, как строители медленно все делают, я загрустил.
Вот так я узнал из первых рук, что теперь Академгородок будет строить другая строительная организация.
Михаил Алексеевич Лаврентьев всегда говорил, что со строительным управлением (Новосибирскгэсстрой), которому вначале было поручено строить Академгородок, Сибирскому отделению не повезло. Работы по возведению Академгородка велись не так быстро, как хотелось. Говорят, что и городские власти часть денег, отпущенных на строительство забирали на другие городские объекты. Я об этом первый раз услышал еще в Москве, когда он давал интервью корреспонденту журнала «Советская печать». И в своих воспоминаниях он откровенно написал об этом:
«Одной из причин столь быстрого переезда было желание наблюдать с первых шагов за строительством Академгородка. Строили медленно и плохо. Выяснялось, что нет то цемента, то кирпичей, то машин... Между тем было решение правительства обеспечить нашу стройку техникой и материалами. Госплан получил указание ЦК партии отпускать все необходимое вне очереди».
И еще:
«Строительство было поручено Новосибирскгэсстрою. Все бы хорошо, но ведь Новосибирская ГЭС еще не была окончена, и это с самого начала предопределило наши трудности».
Мне же тогда показалось, что за короткое время, фактически за полтора перпвых года, были проведены огромные работы, создана база строителей, заложено и построено много домов для строителей, заложены институты и дома в микрорайоне «А». Фамилия руководителя работ того периода известна -П.И.Масленников. Он в кратчайший срок, преодолевая огромные трудности начального этапа, сумел обеспечить стройку и рабочей силой, и материалами, и оборудованием. И именно при нем была в основном создана база, обеспечившая будущее строительство.
Но Михаил Алексеевич Лаврентьев видел, что все идет не так быстро, как задумано. Тем более, что обком партии считал возможным самовластно распоряжаться ресурсами СО АН. Опять обращусь к воспоминаниям Михаила Алексеевича:
«Случалось, что местные руководители частично забирали присланное Сибирскому отделению для своих нужд. Так, однажды мне стало известно, что возглавляемый Забалуевым Новосибирский совнархоз забрал себе почти все направленное нам - с санкции первого секретаря обкома Кобелева. Поехал в город к Кобелеву. Сначала он отпирался, а потом сказал прямо: "Я не знаю, за какие грехи тебя сюда прислали, добровольно-то из Москвы в Сибирь никто не едет. Забрали материалы и машины правильно, - если твое дело стоящее, дадут еще, а если не стоящее, значит, поступили правильно, у меня не достроены кинотеарт, оперетка, да и с жильем в городе нехорошо".
Я тут же взял трубку телефона ВЧ (правительственная связь), соединился с предгосплана и сказал:
- Строительство приостановлено, ибо не выполнено постановление Совмина по снабжению нас техникой и материалами.
Ответ:
- Вам все направлено в срок.
Я:
- Вы отправили, а кто получил и куда оно пошло, Вам скажет секретарь обкома тов. Кобелев, - и тут же передал трубку Кобелеву.
Судя по смущенным репликам Кобелева, предгосплана был с ним не очень любезен. Через несколько дней была создана комиссия горкома по проверке жалоб на нарушение в снабжении строительства Академгородка. В ночь накануне начала работы комиссии на территорию Академгородка было завезено все оборудование, техника и материалы, присвоенные ранее Новосибирским совнархозом. Комиссия квалифицировала жалобы ученых как клевету, Чхеидзе вынужден был уйти с работы и уехать. Потеря Чхеидзе была ощутимой, но все же строительство пошло.
Вскоре Лаврентьев, имевший прямой выход на Хрущева, добился, чтобы нас строил Минсредмаш, имеющий собственные мощные строительные организации. Наверное, это было правильное решение. Уже в 1959 году был создан п/я 111, или «Сибакадемстрой». Возглавил его крупный строитель и хороший организатор Губанов. При нем строительство резко ускорилось. Тем более, что Минсредмаш не имел тех трудностей в снабжении, которые в избытке были у других ведомств, и зарплата рабочих была выше, чем на других стройках.
Но и этого руководству СО АН показалось мало. Академик Христианович, который отвечал за строительство, был хорошо знаком с начальником строительства научного центра на Урале чл.-корр. АН СССР К.А.Щепкиным, который порекомендовал взять на работу в Новосибирск опытного и энергичного строителя Николая
Маркеловича Иванова. В 1961 году полковник Иванов возглавил Сибакадемстрой.
В те годы Минсредмаш был «государством в государстве», как тогда говорили. Ему давали огромные ресурсы и всё в первую очередь, и даже оплата работников на предприятиях этого министерства была выше, чем в любом другом месте. Так появился «Сибакадемстрой» и его начальник полковник, а в последствии генерал Иванов, который сыграл важнейшую роль в создании Академгородка. Правда, в Новосибирске он строил еще одно крупное предприятие атомной промышленности - завод «Химконцентрат» и всю инфрас труктуру, связанную с ним, фактически еще один городок.
А разговаривал я у первого дома в Академгородке с Александром Николаевичем Комаровским (на снимке), заместителем Министра Среднего машиностроения (атомная промышленность) по строительству, который одновременно был и выдающимся строителем, и крупным ученым в области промышленного строительства, и профессором МИСИ, где он читал лекции. Годы его жизни - 1906-1973.
первое мая
Я проснулся в праздничном настроении. Праздник 1 мая для меня всегда был праздником весны и человеческой радости. Я мало задумывался над тем, что его называли «Днем международной солидарности трудящихся всех стран». Для меня понятие солидарности с рабочими других стран было, в общем-то, просто словами.
Сначала предполагалось, что за нами, живущими в общежитии, а также за другими, кто жил в нашем доме придет автобус, и мы поедем на демонстрацию в город. Нас было человек пятнадцать. Мы стояли на деревянных мостках, проложенных перед домом. Но автобус не пришел. Кому-то пришла идея:
- Давайте проведем первомайскую демонстрацию прямо здесь.
И мы все выстроились в колонну по двое и прошли по мосткам мимо дома. Плакатов у нас не было. Лозунги нам никто не провозглашал. Но дойдя до конца мостков, мы негромко прокричали «ура» и закончили демонстрацию.
Ни бетонных, ни асфальтрованных дорожек тогда в жилой зоне Академгородка, а мы жили в микрорайоне А, еще не было. С мостков сходить было нельзя, земля еще не просохла, и повсюду была грязь. Идти дальше мостков было некуда. Да и институт был закрыт.
Я вернулся в общежитие. Толстый том Гольденвейзера, который я изучал каждую свободную минуту, как обычно, ждал меня.
Тайвань
У ребят из отдела быстропротекающих процессов, которым руководил к.т.н. Богдан Вячеславович Войцеховский, была моторная лодка, на которой они проводили какие-то испытания. Вот на ней в один из июньских дней я и попал на манивший меня Тайвань. Саша Коваль работал в отделе Богдана младшим научным сотрудником и непосредственно проводил испытания вместе с лаборантом Васьковичем. Саша и доставил меня к острову минут за пять-семь. Я спрыгнул прямо в воду и пошел к берегу, а лодка развернулась и умчалась куда-то вдаль. Саша обещал приехать за мной часа через три.
Выйдя из воды, я ахнул. Большая зеленая поляна, за которой полукругом стоял высокий кустарник, была усеяна алокрасными ягодами земляники. Она была довольно крупной, сочной и сладкой.
- Вот бы сюда нашу Иринку, подумал я.
Но Иринки пока не было. Я ел ягоды, наверное, час не меньше, а они все не убывали, поляна, по-прежнему, алела земляникой.
Я обошел остров минут за двадцать. Он в те годы был довольно большим. Впоследствии его берега размывались довольно интенсивно. С одной стороны прямо из Обского моря поднималась асфальтированная дорога. Асфальт лишь местами был разрушен. Я посмотрел в сторону, откуда эта дорога пришла и увидел продолжение ее на берегу. Она там чуть поднималась к берегу, а слева и справа от нее стоял сосновый лес.
Я перевел глаза правее, и в слабой дымке мне показалось, что я вижу длинную дамбу, идущую к левому берегу. Перед самым берегом угадывались очертания ГЭС. Я вспомнил, что ширина Обского моря в этом месте 16 км, и при виде этой зеркальной глади меня охватило состояние блаженного спокойствия и тихого счастья. Я здесь живу... Какой красивый край ... Как здесь хорошо...
Я прошел по этой дороге на другую сторону острова. Дорога снова уходила в воду. Вдалеке был виден берег, где, видимо, и был город Бердск, о котором мне говорили раньше. Я стоял на Старом Бердском шоссе, от которого после подъема воды остался маленький кусочек. Мир меняется ... Старое уходит... Новое будет лучше... И я буду причастен к изменению жизни в лучшую сторону...
Я лежал на траве, ягод есть я уже не мог, а мысли медленно и лениво ворочались у меня в голове... а в голубом небе плыли облака. И была полная тишина. Никаких городских звуков. Только листва шумела, да птички чирикали. Весь мир погрузился в эту тишину. Тишина и покой. Полное умиротворение. Абсолютное спокойствие. И ничего больше не хочется. Только лежать на траве и глядеть в голубое небо.
Почему-то именно этот день на Тайване врезался мне в память. Потом я бывал там десятки раз. Остров с тех пор сократился в размерах, сильно зарос кустарником, а ягоды попадались лишь изредка. И тишина куда-то исчезла...Но облака в голубом небе все так же куда-то плыли.
Продолжение следует