Академгородок, 1967. Пост 16. Кафе-клуб "Под интегралом" в первой половине 1967 г.
Глава Академгородок, 1967: Пост 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15.
Начало книги см. главы:
Академгородок, 1959 (посты 1- 20),
Академгородок, 1960 (посты 1- 12),
Академгородок, 1961 (посты 1- 29),
Академгородок, 1962 (посты 1- 19),
Академгородок, 1963 (посты 1- 2 9),
Академгородок, 1964 (посты 1- 42),
Академгородок, 1965 (посты 1 - 62).
Академгородок, 1966 (посты 1 - 51).
Кафе-клуб «Под интегралом»
Безусловно, кафе-клуб «Под интегралом» оказался тогда на самом острие и общественного внимания и привлёк пристальное внимание партийных органов.
И на самом деле, его мини общество всё более политизировалось, причём процесс этот развивался довольно стремительно.
Интеграл в феврале провёл межклубную конференцию, посвящённую своему трёхлетию. Интеграл уже сумел добиться интеграции многих клубов Академгородка. Многие клубы получили возможность проводить свои заседания в «знаменателе» здания Интеграла. А их руководители становились «министрами» в правительстве Интеграла. Были выработаны и некие общие правила, совершенно не обременительные для клубов, ничем их не ущемляющие. Так что, все были довольны. Теперь Интеграл вышел на всесоюзную арену.
На фотографии Володи Давыдова общий вид зала кафе-клуба "Под интегралом" . Некоторые лица узнаваемы.
Анатолий Бурштейн так пишет об этом:
«На торжества по случаю трехлетнего юбилея «Интеграла» прибыли представители клубов 25 городов, от Риги до Владивостока, После двухдневного семинара, угорев от общения и взаимопонимания, все поддались искушению обратиться в ЦК ВЛКСМ и идеологический отдел ЦК КПСС с нашими выводами и предложениями. Мы констатировали тогда безнадежное прозябание богатых профсоюзных клубов и повсеместный успех самодеятельных объединений по интересам. Мы настаивали на признании за ними права на полное внутреннее самоуправление, на осуждении мелочной опеки и репертуарного контроля со стороны приютивших их организаций».
Это было как раз то, что ОКП предоставил кафе-клубу «Под интегралом». Финансирование без мелочной опеки. Самоуправление без контроля сверху. Помощь без всяких условий. В самом интеграле тогда было много людей, уповающих на реформу комсомола сверху. Кое-что было известно (только из «вражеских голосов» или от учёных, посетивших Чехословакию) о клубном движении в Чехословакии. Замечу между строк, что это движение развилось еще в то время, когда первым секретарем ЦК компартии Чехословакии был Новотный. Дубчек сменил его на этом посту только в январе 1968 г. И «пражской весной назван впоследствии именно период правления Дубчека с января по август 1968 г.
Возвращаясь к тому, что сумела сделать еще в 1967 г. чехословацкая молодежь, повторю, что они явились примером для тех, кто стремился к переменам. Многие хотели сделать то же самое, что и чехословацкая молодежь, но только в рамках комсомола. Они хотели, чтобы в комсомоле можно было вслух выражать любые мысли, чтобы комсомол был свободен от влияния коммунистической партии. Примерно это и было фактически предложено в письме участников конференции:
«Кредит доверия к вышестоящим органам еще не был исчерпан в том далеком 1966 г. [и в первой половине 1967 г. тоже. МК] - пишет Анатолий Бурштейн, - еще не поздно было употребить его во благо. Лишь самые дальновидные не обольщались тогда насчет реакции на наши предложения. Ее попросту не последовало. Дело в том, что как раз в эту пору клубное движение в Чехословакии фактически вытеснило с политической сцены тамошний комсомол. Естественно, мы об этом знать не знали и намерений таких не имели».
Ну, положим, я знал. И, разумеется, не из газет и телевидения. Об этом там помалкивали. Подробностей не знал, но общая ситуация была мне известна. Думаю, что знали и многие молодые люди того времени. И, может быть, больше меня, поскольку не эти вопросы были содержанием моей деятельности. Слухи об актах свободомыслия в Чехословакии были распространены достаточно широко. Как, впрочем, чуть позже и о событиях в Польше.
А теперь о дальновидных. Да, были среди нас и дальновидные. К ним с некоторой натяжкой можно было отнести и меня (хоть это по нынешним временам меня и не красит), поскольку мои родители, члены партии с начала 30-х, заклинали меня никогда не говорить лишнего, не рассказывать политических анекдотов и, вообще, не высовываться. Я, признаться, хоть и прислушался к ним, но не очень строго следовал их советам: и высказывался порой, и политические анекдоты рассказывал и постоянно «высовывался». Но делал всё достаточно осмотрительно. Если и говорил чего лишнего, то предварительно внимательно смотрел, а кто меня слушает, если рассказывал политический анекдот, то только в компании друзей. Третью их заповедь я не выполнял никогда, за что и бывал нещадно бит, притом не один раз.
Были в Академгородке и люди, которые прошли сталинские лагеря и «шарашки». Профессор Юлий Борисович Румер хлебнул это сполна в своей жизни. И он не верил, что система со времён Сталина изменилась, призывая нас к осторожности. И он был прав: система запоминала всё, что мы делали. Запоминала, чтобы потом при подходящих условиях припомнить.
Интеграл же высовывался и подставлялся всё время. Вот, что пишет о дискуссиях в клубе А.И. Бурштейн. Я мог бы просто отослать читателя к его «Реквиему» (http://www.ihst.ru/projects/sohist/memory/burstein.htm), но ради последовательности изложения всё же приведу здесь не очень обширную цитату из него (на 5 небольших абзацев):
«… Мы приглашали к барьеру известных экономистов и директоров крупнейших новосибирских заводов.
Теории Мальтуса противопоставлял свои взгляды социолог Переведенцев, усматривающий грозную опасность в падении рождаемости в СССР.
Сохранилась стенограмма дискуссии «О нравственном вакууме», которую вел академик А.Д. Александров. «Критерии оценки научной зрелости ученого», «К чему эмансипация?», «Каким быть законодательству?», «Как совладать с информацией?» - всего не перечесть.
Дискуссии превратились в живой социологический эксперимент на глазах у публики, дававший сиюминутный срез общественного мнения.
Выбор темы и двух-трех затравочных выступлений, задающих тон дискуссии, оставался за мной. Остальное было в руках ведущего, который обязан был выдерживать умеренный курс, даже если его сильно сносило влево. Он должен был умело вести полемику, возвращая ее к предмету спора и в рамки возможного. Но то, что считалось возможным «Под интегралом», почти не оставляло места для невозможного. А издали казалось, что его и вовсе нет».
Об одной из таких дискуссий - «О близнецах», - подробно рассказано в «Реквиеме». Дискуссия была проведена в клубе в связи с «грубой и невежественной травлей» (была инспирирована статья в газете «Известия») молодого биолога мэнээса Миши Голубовского (тогда у него ещё не было степеней и званий; впоследствии доктор биологических наук).
На фото Галины Курляндчик Михаил Давидович Голубовский выступает в клубе Терра Нова в Санта Клара в июне 2011 г.
Я советую моему читателю сразу прочесть об этом в "Реквиеме". История эта весьма поучительна. Она характеризует не только обстановку в клубе, но и позицию директора Института Цитологии и генетики, где работал Голубовский, и общую обстановку в Академгородке. По результатам дискуссии была подготовлена развернутая публикацию в журнале «Радио и Телевидение», за статью в котором и травили Голубовского, «… с цитатами из стенограммы дискуссии». И далее: «В последние дни я был просто истерзан постоянными звонками академика Д.К. Беляева - борец за генетику бил отбой во все колокола». И уже в гранках эту статью «…отказались подписать все до единого выступавшие профессора и доктора наук, сами страдавшие и лишь случайно пережившие пору гонений на генетику. Свободомыслящие и даже бравирующие этим, все они тихо сдались, не выдержав нажима директора своего института [в те годы директор Института цитологии и генетики СО АН Дмитрий Константинович Беляев был член-корреспондентом, академиком он стал в 1972 году. МК]. По немудреной его логике выходило, что самое лучшее - это упрятать голову в науку и заниматься ею, пока дают, памятуя о худшем», - заключает А.И. Бурштейн. Можете не сомневаться, что в выкручивании рук упоминавшимся профессорам и докторам наук принимал участие второй секретарь райкома партии Р.Г. Яновский. Он впоследствии (1978) защитил докторскую диссертацию на тему «Формирование личности ученого в условиях социализма» и стал доктором философских наук.
За дискуссиями внимательно следили идеологические работники обкома и горкома, на них постоянно можно было видеть ученых-«общественников», преподавателей общественных дисциплин и секретарей Советского райкома КПСС Можина и Яновского. Иногда Яновский выступал и пытался направить обсуждение в приемлемые рамки. В курсе было и КГБ, поскольку среди постоянных посетителей этих мероприятий были и те, кто сотрудничал с КГБ - «стукачи». Впоследствии (в 2011 году) мне стало известно, что у них были полные записи дискуссий: как оказалось «стукачом» был министр радио Интеграла Ильин. Дискуссии постоянно обсуждались на заседаниях идеологических комиссий, где имелись записи выступлений всех участников.
А.И. Бурштейн прекрасно понимал, что нельзя выходить из приемлемых рамок, но сдержать пыл молодёжи было невозможно.
До поры, до времени власти мирились с этими дискуссиями, где проявлялось настоящее свободомыслие, а членам клуба казалось, что так будет всегда. Однако взрывчатый материал накапливался, и когда-то всё это должно было взорваться.
Можно с уверенностью сказать, что на кафе-клуб «Под интегралом было обращено серьёзное внимание «на самом верху», как на заразу, проникшую в страну из Чехословакии тогда, когда им было послано письмо в Идеологический отдел ЦК КПСС. Писать письма в Идеологический отдел ЦК с предложением реформ было всегда опасно. Разумеется, этот отдел запросил у Новосибирского обкома справку об Интеграле, и можно представить себе, что было написано в этой справке.
И вот, именно тогда, когда клуб привлек к себе внимание, именно с этого момента, когда В.В. Воеводского уже не было в живых (он скончался 20 февраля 1967 г. в возрасте 49 лет), а М.С. Качан был отстранён от руководства ОКП, когда людей, которые могли бы хоть чуть-чуть сдержать его бьющую через край активность. кабинет министров клуба посчитал, что ему дозволено больше, чем позволено. Очутившись в это ситуации, президент клуба А.И. Бурштейн не сумел справиться с шапкозакидательскими настроениями среди своих помощников. Всё, что так тщательно вуалировалось, оказалось на поверхности. Власти сменили свой взгляд на клуб, как на собрание подозрительных личностей, на иной взгляд: клуб стал собранием враждебных личностей. М теперь партийные власти уверовали в необходимость его ликвидации.
До апреля 1967 года это еще внешне не проявилось, поэтому особой тревоги и не вызывало. Интеграл пока, по крайней мере, внешне, функционировал нормально.
В марте Интеграл провел выборы мисс Интеграл. Это был опять праздник. Конкурсантки одна за другой выполняли сложные задания. Чтобы получить это звание, мало было иметь смазливое личико и красивые ноги, нужно было ещё и продемонстрировать ум и находчивость. Мисс интегралом стала Рита Гинзбург, сотрудница ЛЭМИ (лаборатории экономико-математических исследований).
Некоторые сегодня пишут, что выборы мисс Интеграл были проведены в 1967 году впервые. Это неверно. Первая мисс Интеграл - это … Гера Безносов. Он завоевал это звание, переодевшись в женский наряд ещё в 1965 г.
Всё, по сути, решилось после апрельской дискуссии «О социальной вялости интеллигенции», проведенной в клубе. О ней подробно написано в «Реквиеме» А.И. Бурштейна. И я согласен с его выводом, что этой акцией, кафе-клуб «Под интегралом» просто подставил себя под удар.
Кто бы и как не расценивал эту дискуссию впоследствии, она оказала огромное влияние на ее участников и вызвала в Академгородке большой резонанс. А, может быть, и не только в Академгородке.
Интеграл этой дискуссией занял место ведущего игрока в пробуждении интеллигенции от спячки. Веревка от колокола была в их руках. Они пытались раскачать колокол, чтобы вызвать колокольный звон, но раскачать колокол так, чтобы он коснулся языка, пока ещё было невозможно. А без колокольного звона, о каком пробуждении интеллигенции можно было говорить?
Деятельность Интеграла продолжалась, хотя участь его была решена. Теперь уже обсуждался вопрос о прекращении его деятельности. Сделать это собирались по-тихому.
В мае Интеграл организовал выступление театра МГУ "Наш дом". Гостями были Марк Розовский и Семен Фарада. На финансирование этих дорогостоящих гастролей у Дома Культуры денег нехватило. Возможно, это был первый случай, когда Интеграл получил дополнительное финансирование от Советского Райкома комсомола. У райкома от договоров «Факела» появились «бешеные» деньги, о которых он никогда и мечтать не мог, и он легко раздавал их направо и налево. Но финансирование гастролей театра НГУ было, на мой взгляд, правильным шагом.
А в июне началось наступление на Интеграл. Но это стало возможным после одного печального события.
Продолжение следует