Гл. 2. Язык
PREV | NEXT
содержание
2.1. Дрейф языка
Язык и личная история
Этимология, лексикография и культурология
Из истории движений
Дрейф
Тело и «я»
Допустим, мы говорим о некотором островке практик, обуславливающих определенный образ жизни. Эти практики объединены использованием протокола «я». Такой островок практик мы также будем называть культурой.
Представьте себе культуру собственного тела. Предметом такой культуры служит некий набор действий и движений, включающий, например, такие элементы, как «взять», «лечь», «поднять руку» и подобные. Некто может произнести: «Я подниму руку, когда появится тигр» (поднятие руки используется как знак опасности). Фразу произносит некоторое существо. «Я» - это тот, кто произносит фразу.
Важно то, что набор действий, о котором мы говорим, это вовсе не произвольный набор. Это экологически обусловленный набор действий. И едва ли он мог бы быть другим, существенно отличаться от существующего.
Всякое действие и движение в этом наборе связаны с некоторым телом. О поднятии чьей руки идет речь? О руке того существа, которое произнесло фразу «Я подниму руку». Здесь корпус практик оформляет (задает) некоторое тело (тут, кстати, нельзя говорить о совпадении этого «культурного» тела с биологическим телом существа в его современном понимании). Причем это тело того существа, которое произносит фразу. Связь именно с этим телом не есть некая трансцендентная связь, но есть связь в данной конкретной культуре. Мы имели это в виду, когда говорили, что связь «я» и данного тела до некоторой степени случайна.
Как эта зажигалка оказалась в моем кармане? Этот вопрос не вызывает у нас особых проблем. В принципе, могло случиться и по-другому. Если бы вчера я не позабыл дома спички, то мне не пришлось бы приобретать зажигалку. Ее купил бы другой человек. Тут сыграло свою роль стечение обстоятельств. Нам ясна последовательность событий, которая привела к закономерному итогу. Почему я оказался в этом теле? Давайте рассуждать сходным образом. В принципе, могло случиться и по-другому. То, что именно это тело было мною (как автором сообщения) присвоено, есть факт случайный. Все могло бы произойти иначе. Строго говоря, этот факт обусловлен строением нашей культуры. Если бы физиология наших тел была существенно иной, а среда, которая нас окружает, отличалась бы от нашей, то те совместные деятельности, о которых мы все время тут говорили, не сложились бы. Возможно, сложились бы другие совместные деятельности и возникла бы другая культура, в рамках которой культурное оформление тел не произошло бы, или, если бы оно все-таки произошло, то процедура присваивания протекала бы иначе. В том, что это тело «мое», таким образом, есть некоторая условность.
Подойдем теперь к этому вопросу с другой стороны. В дневнике научных наблюдений за речью Жени Гвоздева есть такая запись (Жене 1 год и 9 месяцев):
«Сéня - Женя (мягкое «с», несколько шепелявое, склонное к «ш»). Говорит, называя себя, уже довольно давно, но редко. Обычно на вопрос «Ты кто?» отвечает «мáцик» (мальчик)». [6, 21]
Одно дело практиковать «я» или свое «имя». Другое дело отвечать на вопрос «Ты кто?» Мы можем представить себе существо, вросшее в практику распределенных ролей (на материале некоторого островка действий и движений). Возможно, что личная история этого существа складывается из линии подобных действий и движений. Мы могли бы спросить у него «Ты взял топор?» или даже «Ты ел сегодня?» Но вопрос «Ты кто?» не принадлежит к этим практикам. Как можно было бы понять такой вопрос?
Здесь следует подойти издалека. Вопрос «Ты кто?» можно понять по-разному, в зависимости от контекста. Я открываю дверь и вижу незнакомого мне человека. Я его спрашиваю: «Ты кто?» Что я ожидаю услышать? Наверное, что-нибудь типа «Я электрик». В другой ситуации информация о профессии меня вряд ли удовлетворила бы. Мы не будем разбираться в тонкостях. Приведенный ответ электрика строится по схеме отнесения некоторого предмета к роду (или просто к какой-то группе). Как можно себя вообще к чему-то относить?
Я разговариваю с Петром. Я обращаюсь к нему на «ты». Мы практикуем распределение ролей. И вот Петр отходит в сторону, и я уже обращаюсь к Павлу. Мы говорим о Петре. Мы сделали его предметом своего разговора, предметом своей совместной деятельности. Павел должен передать Петру поручение. Именно Петру, но не Алисе. Петр стал элементом некоторого множества, множества тех, кому можно было бы в принципе передать поручение. Это множество задается типом нашей совместной деятельности, то есть строением практики поручения.
Ну да, личность может стать предметом совместной деятельности. Да я и сам мог бы стать предметом нашей с Павлом совместной деятельности. Так происходит постоянно. Если мы практикуем нечто подобное, то у меня появляется возможность отвечать на вопрос «Кто я?», относить себя к некоторой группе.
Но как такое может быть, ведь личность не есть что-либо материальное? Отличается ли передача поручения от передачи яблока? Достаточно ли было бы, если бы Павел просто вложил яблоко в руку Петра? А если бы Петр в этот момент спал? Какое отношение ко всему этому могли бы иметь «наши» тела?
Женя Гвоздев отвечает, что он мальчик. Это серьезное заявление. Это означает, что с ним можно иметь дела. Какие дела? Например, пойти на рыбалку, заняться починкой велосипеда (или что-нибудь в таком роде). Женя практикует подобного рода деятельности. Фразу «Я человек» можно было бы рассмотреть в том же ключе. Кроме всего прочего сюда войдет также то, что я практикую свое тело. Мы вернулись к тому, с чего начинали. Когда я пытаюсь осмыслить себя с помощью категории «человек», то по необходимости возвращаюсь к «своему» телу.
содержание
2.1. Дрейф языка
Язык и личная история
Этимология, лексикография и культурология
Из истории движений
Дрейф
Тело и «я»
Допустим, мы говорим о некотором островке практик, обуславливающих определенный образ жизни. Эти практики объединены использованием протокола «я». Такой островок практик мы также будем называть культурой.
Представьте себе культуру собственного тела. Предметом такой культуры служит некий набор действий и движений, включающий, например, такие элементы, как «взять», «лечь», «поднять руку» и подобные. Некто может произнести: «Я подниму руку, когда появится тигр» (поднятие руки используется как знак опасности). Фразу произносит некоторое существо. «Я» - это тот, кто произносит фразу.
Важно то, что набор действий, о котором мы говорим, это вовсе не произвольный набор. Это экологически обусловленный набор действий. И едва ли он мог бы быть другим, существенно отличаться от существующего.
Всякое действие и движение в этом наборе связаны с некоторым телом. О поднятии чьей руки идет речь? О руке того существа, которое произнесло фразу «Я подниму руку». Здесь корпус практик оформляет (задает) некоторое тело (тут, кстати, нельзя говорить о совпадении этого «культурного» тела с биологическим телом существа в его современном понимании). Причем это тело того существа, которое произносит фразу. Связь именно с этим телом не есть некая трансцендентная связь, но есть связь в данной конкретной культуре. Мы имели это в виду, когда говорили, что связь «я» и данного тела до некоторой степени случайна.
Как эта зажигалка оказалась в моем кармане? Этот вопрос не вызывает у нас особых проблем. В принципе, могло случиться и по-другому. Если бы вчера я не позабыл дома спички, то мне не пришлось бы приобретать зажигалку. Ее купил бы другой человек. Тут сыграло свою роль стечение обстоятельств. Нам ясна последовательность событий, которая привела к закономерному итогу. Почему я оказался в этом теле? Давайте рассуждать сходным образом. В принципе, могло случиться и по-другому. То, что именно это тело было мною (как автором сообщения) присвоено, есть факт случайный. Все могло бы произойти иначе. Строго говоря, этот факт обусловлен строением нашей культуры. Если бы физиология наших тел была существенно иной, а среда, которая нас окружает, отличалась бы от нашей, то те совместные деятельности, о которых мы все время тут говорили, не сложились бы. Возможно, сложились бы другие совместные деятельности и возникла бы другая культура, в рамках которой культурное оформление тел не произошло бы, или, если бы оно все-таки произошло, то процедура присваивания протекала бы иначе. В том, что это тело «мое», таким образом, есть некоторая условность.
Подойдем теперь к этому вопросу с другой стороны. В дневнике научных наблюдений за речью Жени Гвоздева есть такая запись (Жене 1 год и 9 месяцев):
«Сéня - Женя (мягкое «с», несколько шепелявое, склонное к «ш»). Говорит, называя себя, уже довольно давно, но редко. Обычно на вопрос «Ты кто?» отвечает «мáцик» (мальчик)». [6, 21]
Одно дело практиковать «я» или свое «имя». Другое дело отвечать на вопрос «Ты кто?» Мы можем представить себе существо, вросшее в практику распределенных ролей (на материале некоторого островка действий и движений). Возможно, что личная история этого существа складывается из линии подобных действий и движений. Мы могли бы спросить у него «Ты взял топор?» или даже «Ты ел сегодня?» Но вопрос «Ты кто?» не принадлежит к этим практикам. Как можно было бы понять такой вопрос?
Здесь следует подойти издалека. Вопрос «Ты кто?» можно понять по-разному, в зависимости от контекста. Я открываю дверь и вижу незнакомого мне человека. Я его спрашиваю: «Ты кто?» Что я ожидаю услышать? Наверное, что-нибудь типа «Я электрик». В другой ситуации информация о профессии меня вряд ли удовлетворила бы. Мы не будем разбираться в тонкостях. Приведенный ответ электрика строится по схеме отнесения некоторого предмета к роду (или просто к какой-то группе). Как можно себя вообще к чему-то относить?
Я разговариваю с Петром. Я обращаюсь к нему на «ты». Мы практикуем распределение ролей. И вот Петр отходит в сторону, и я уже обращаюсь к Павлу. Мы говорим о Петре. Мы сделали его предметом своего разговора, предметом своей совместной деятельности. Павел должен передать Петру поручение. Именно Петру, но не Алисе. Петр стал элементом некоторого множества, множества тех, кому можно было бы в принципе передать поручение. Это множество задается типом нашей совместной деятельности, то есть строением практики поручения.
Ну да, личность может стать предметом совместной деятельности. Да я и сам мог бы стать предметом нашей с Павлом совместной деятельности. Так происходит постоянно. Если мы практикуем нечто подобное, то у меня появляется возможность отвечать на вопрос «Кто я?», относить себя к некоторой группе.
Но как такое может быть, ведь личность не есть что-либо материальное? Отличается ли передача поручения от передачи яблока? Достаточно ли было бы, если бы Павел просто вложил яблоко в руку Петра? А если бы Петр в этот момент спал? Какое отношение ко всему этому могли бы иметь «наши» тела?
Женя Гвоздев отвечает, что он мальчик. Это серьезное заявление. Это означает, что с ним можно иметь дела. Какие дела? Например, пойти на рыбалку, заняться починкой велосипеда (или что-нибудь в таком роде). Женя практикует подобного рода деятельности. Фразу «Я человек» можно было бы рассмотреть в том же ключе. Кроме всего прочего сюда войдет также то, что я практикую свое тело. Мы вернулись к тому, с чего начинали. Когда я пытаюсь осмыслить себя с помощью категории «человек», то по необходимости возвращаюсь к «своему» телу.