О текстах.
Отпускная цена
1.
Наконец-то справедливость восторжествовала, думал я, стоя по колено в океане с сигаретой в зубах и бутылкой виски в руке. Вот что должно происходить с хорошими людьми, а не та разнообразная хуйня, которой мироздание развлекало меня весь последний год. Эти благостные мысли были прерваны возвращавшейся в океан волной, которая ловко стащила с моей левой ноги шлепанец и унесла его в темноту. Нырять за ним было бессмысленно. Блядь, подумал я.
Читать дальше
2.
"И таким образом ваш организм будет полностью очищен от накопившихся за годы нездорового образа жизни токсинов, а еще у вас расширится восприятие мира - откроется, как мы это называем, третий глаз". СПА-гуру с незапоминающимся, хоть и из трех букв, именем закончила свой 30-минутный доклад.
"Все это очень блаародно, но как тут насчет баб?" - пробормотал А.К., но его ремарка осталась неуслышанной.
Читать дальше
3.
Еще одна ситуация, в которой возникает ощущение абсолютной и безусловной правильности происходящего: массаж на пляже. СПА - это, конечно, совсем не то. СПА - это очередное капиталистическое наебалово, изобретенное для того, чтобы тянуть деньги из трудового элемента и офисного крестьянства, желающего приблизиться к недостижимым идеалам красоты, навязываемым долбаными глянцевыми журналами и телевидением.
Читать дальше
4.
Ужасно тяжело жить в роскоши. Дело даже не в боровском прошлом, неизгладимые воспоминания о котором постоянно вступают в противоречие с актуальной действительностью. Проблемы возникают из-за простейших бытовых моментов.
Читать дальше
5.
В последний вечер пребывания на вилле меня посетила новая фантазия, которая, как с ними часто бывает, привела к печальным последствиям. Я решил, что очередной абсолютно и беспрекословно правильной ситуацией может стать сон не в доме, а на веранде у бассейна - под навесом, на огромной кушетке, заваленной подушками с ног до головы.
Читать дальше
6.
Я честное слово сначала как-то стеснялся воровать шлепанцы в том самом первом отеле с виллами. Хотя умом понимал, что мне они нужнее, чем отелю. У него вон их сколько, а у меня ни одного. Но А.К. напомнил мне про Росса, который разъяснял, что, скажем, люстры красть в гостинице нехорошо, а вот уже лампочки из них - имеешь полное право. Но то ведь в кино, а в жизни получилось как-то скверно.
Читать дальше
7.
В темноте нас обогнали два пикапа, в кузовах которых послушно стояли слонята детсадовского возраста. Это позволило скоротать нам время в пути, обсуждая возможность покупки своего личного слона при условии достаточной жилплощади. Сошлись во мнении, что самостоятельно растить и воспитывать его наверняка будет утомительно, то есть нужно нанимать еще специально обученного человека. Профессия которого, видимо, называется по-русски "слонюх".
Читать дальше
8.
"Когда мы приедем в отель, я покажу, во сколько у нас ужин", - говорил гид.
"Правильно он сомневается, что не все из нас дебилов способны воспринять такую информацию на слух", - подумал я и спросил: "На пальцах или на часах: большая стрелка там, маленькая здесь?"
Читать дальше
9.
"Ну наконец-то, а мы вас везде искали", - перед нами стояли московские сестры. "Они нас везде искали", - с ужасом подумал я. А ведь еще секунду назад мы наслаждались отличным опенейром на пляже. Море, звезды, ни единого австралийца в поле зрения.
Читать дальше
10.
График, описывающий нашу жизнь, - это идеальная синусоида. Еще вчера мы страдали в Мариотте, получали важный духовный опыт на Пи-Пи, плыли обратно сквозь шторм (за этот аттракцион с нас не взяли ни бата), после чего нас три часа возли по острову на микроавтобусе. В связи с чем я уже было заподозрил, что организаторы снова не прислали в отель подтверждение и решили: пусть мы пока поживем в микроавтобусе.
Читать дальше
11.
Мы въезжаем в отель "Хилтон", и солдаты регулярной армии Королевства Таиланд отдают нам честь. Усиленная охрана по всему периметру не только переговаривается встревоженными голосами по рации, но и переводит недееспособных бизнесменов и русских через дорогу. И в принципе, это единственное достоинство данного очень австралийского отеля для деловых людей.
Читать дальше
О новогодней лотерее
Последние несколько часов уходящего года я пребывал в некоторой задумчивости. Каковому состоянию совершенно не мешали ни участие в подготовке к празднику, ни пустевшая бутылка виски, ни даже припертая с улицы грязная и обледеневшая елка, которую пришлось запихивать в душевую кабину, а потом остроумно привязывать телефонным шнуром к обогревателю и оконным ручкам.
"На хуй ты ее притащил?" - осведомлялся я периодически у Исакова для проформы.
"Новый год потому что", - с тем же, примерно, энтузиазмом отвечал он мне. Обстановка была практически семейной.
Читать дальше
Lost in London town
Разделавшись с английским брейкфастом и внимательно изучив спортивную страницу "Зэ Таймс", я перепоручил заботу о своем скромном лаггадже улыбчивой мисс на ресепшене и неспешным шагом, вежливо раскланиваясь с встречными джентльменами и леди, направился даун он зе стрит в сторону Оксфорд Серкус.
Читать дальше
Гомо люденс
Послушав успокаивающий рокот сливного бачка, Волков зашел обратно в номер.
Телеоператор продолжал ласково гладить голое плечо прижавшегося к нему юноши. Потом его правая рука опустилась ниже и отвратительно легко скользнула под обтягивающую майку.
"Уже в лифчик залез", - подумал Волков.
Он растерянно улыбнулся. Точнее даже просительно. Как бы умоляя окружающую действительность вернуться в нормальное состояние.
Сидящая напротив Волкова стриптизерша, не вполне верно интерпретировав его кривую ухмылку и панически прыгающий взгляд, нежно ему улыбнулась.
"Господи, как это вышло?" - в отчаянии подумал Волков. - "Как я тут оказался среди них всех?"
Читать дальше
О закономерном итоге
Когда я только лишь появился на свет и легко умещался на ладони взрослого человека, мои родители, должно быть, с любопытством глядели на меня и задавали себе вопрос: кем станет в будущем это смехотворное существо. Забьет ли гол престижа в ворота тюменской "Тюмени"? Исполнит ли перед восхищенными дошкольниками арию Буратино в городском доме культуры? А может быть, в честной борьбе завоюет место председателя районного ЖЭКа?
Читать дальше
О начальном образовании
Все чаще в последнее время ко мне приходят юные журналисты, усаживаются вокруг кресла-качалки на ковер, дергают боязливо за краешек клетчатого пледа, которым укутаны мои все еще тоскующие о футбольном мяче ноги, и просят робкими и дрожащими голосками: «Дядя, дядя, а расскажи, как ты стал журналистом?» Меня пугает эта мизансцена, ведь я то и дело задремываю во время рассказа, а просыпаться и видеть перед собой сразу нескольких детей - это выводит из душевного равновесия: а вдруг мои? Вот я и решил изложить свою странную историю в письменном виде, - с тем, чтобы как это принято нынче у прогрессивной молодежи, предлагать в ответ на просьбы о рассказе "кинуть ссылку".
Читать дальше
Как немецкое радио русским матом ругалось
Ведущая дня А. закончила писать подводки минут за пять до эфира - как обычно. Оставалось выбрать пару хороших песен. А. стояла у полки с дисками и размышляла: "Что бы нам сегодня послушать? Возьму-ка "Секрет", а что еще? "Любэ"? - и так постоянно включаем... Алла Пугачева? - не хочу... А вот это что такое? Никогда не слышала. Но название - интересное. Русское такое, советское даже. Ретро, наверное. Что за песни? О, вот эта точно подойдет - "День рождения". Наверняка позитивненько. Попробуем..."
И напевая про себя: "К сожаленью, день рожденья - только раз в га-ду", - А. отправилась в студию.
"Dieses CD. Nummer vier, bitte", - сказала она звукорежиссеру.
"Alles klar", - сказал звукорежиссер.
И в назначенное время включил указанную песню.
"Все эти разговорчики: ну как там дела, вчера, мол, погода хорошая была", - запел хриплый мужской голос.
"Странноватая музыка", - подумала А.
"А новый президент самбо обожает. По телеку сказали: свет подорожает", - продолжал петь солист.
"Что-то остроактуальное. Тоже неплохо. Но при чем здесь день рождения?" - подумала А.
"А я вот день рожденья не буду справлять", - завопил солист, - "все заебало, пиздец на хуй блядь!"
От ужаса А. чуть не упала в обморок.
"Это может быть он - случайно... И никто не заметил?" - думала она в отчаянии. - "Или мне может быть просто послышалось..."
Звукорежиссер и его ассистентка за звуконепроницаемым стеклом радостно улыбались и даже немножко пританцовывали в такт. Они, конечно, не понимали ни слова - они просто радовались веселой мелодии и бодрому ритму.
Певец, сами понимаете, продолжал петь, и спустя тридцать секунд стало ясно: нет, это он не случайно. Это - припев...
Орать режиссерам, чтобы выключили - было поздно.
"Ну, вот..." - слегка заикаясь сказала А. в микрофон, когда песня закончилась, - "Вот такие песни поют теперь в России..."
Через 10 минут после окончания передачи в редакцию позвонил пенсионер-активист.
"Я ветеран войны, блядь!" - кричал он - "Как вы посмели, блядь! Матюги по радио, блядь! Да за такое при Сталине расстреливали на хуй!"
О нашей неизлечимой провинциальности
Часов в 5 утра на трамвайной остановке Винеташтрассе посетило совершенно замечательное ощущение полной абсурдности происходящего: какой-то Берлин, какая-то Винеташтрассе, какая-то испанка, из какой-то Барселоны. Боровск знаю, Ермолино знаю, Совьяки знаю. Какая Барселона? Выдумали тут еще. Барселона какая-то.
Английский? Знаю, конечно. В школе Агаркова преподавала. У вас преподавала английский Агаркова? Нет? Тогда я не могу поручиться, что вы знаете английский. И самые необходимые топики в частности. "Винтер, винтер, винтер. Форест, форест, форест. Ин зе миддл оф зе форест сит Иван Сусанин"... Барселона у них тут блядь...
Главное, уже не в первый раз. Вот, к примеру, одна моя знакомая из Бразилии. И ладно бы из Рио или Сан-Паулу, - еще куда ни шло. Так нет - из штата, представьте себе, Байя. "А-а-а", - говорю. - "Байя! Конечно. Знаем. Байя, хули там". У города (говорит, весь из белого мрамора) название еще какое-то откровенно майнридовское - Сальвадор. Постеснялись бы что ли.
Или еще - когда познакомили с испанцем-гомосексуалистом. Ну, думаю, это вы уже вообще охуели: ладно, пусть, будьте испанцами, переживу. Из города Виго даже будьте. Но это же уже вообще, - ты определись, ты хотя бы выбери что-то одно из двух: или испанец, или гомосексуалист. Или блядь говори по-человечески хотя бы. Так нет же: он тебе сразу и испанец, и гомосексуалист, и вместо того чтобы своего бойфренда "пидором" называть, он ему ласково говорит "пендехо" и треплет по щеке.
А мне в этот момент очень хочется в Боровск.
О неприятных моментах
Что касается моей головы, то у нее внутре заместо анализатора и думателя довольно нехитрое, видимо, устройство, которое постоянно генерирует псевдоюмор. Причем кнопка " вкл./выкл." до сих пор не обнаружена, соответственно процесс совершенно не контролируется мозгом: протекает, так сказать, вовсе без моего участия и учета окружающих обстоятельств, уместности или чувств окружающих людей. Более того, часто случается так, что осознать и осмыслить произведенный псевдоюмор у меня получается только постфактум, когда вокруг уже немая сцена, разочарование или бешенство, - в зависимости от того, кто имел счастье служить объектом.
Читать дальше
О буквах
Лично у меня в издательском бизнесе только одна проблема. Дело даже не в деньгах. То, что денег мало - это хрен с ним, давно привыкли и отчаялись, так что за проблему уже не считается. Дело в буквах и картинках.
Читать дальше
Отъезжаем
Вокруг Центрального Автобусного Вокзала медленно катались полицейские. Грустно смотрели по сторонам. Делать им было нечего - аллез вар ин орднунг.
Подкативший к платформе N4 автобус, который через 15 минут собирался тронуться в направлении Киева, сразу заинтересовал сотрудников охраны правопорядка. Один из них вылез из машины, обошел старый «Неоплан», протиснулся через толпу пассажиров, схватил за рукав водителя и обратился к нему с пламенной речью на немецком, конечно же, языке.
Украинский шофер с тревогой прислушивался к странным звукам, пытаясь уловить смысл.
«Колесо у вас хуевое», - перевели ему из толпы.
«Шо?» - переспросил шофер.
«Он говорит: хуевое колесо».
«У смысле?»
«Ну, хуевое, не круглое что-ли».
«Как это?» - водитель недоверчиво смотрел то на полицейского, то на толпу, откуда продолжали синхронно переводить.
«А! Нет! Он говорит, как сказать по-русски, не волосатое»
«Лысое штоль?»
«Да, точно, лысое. Хуевое, потому что лысое».
«Как так, лысое?» - удивился водитель.
«Он говорит, что и вот это, другое колесо, тоже лысое. Ехать, говорит, нельзя».
Водитель с трудом удерживался от того, чтобы не разрыдаться.
«Он говорит, остальные два - хорошие колеса, не придерешься, говорит, замечательные колеса, как новенькие», - утешили его, - «Но вот эти два совсем никуда не годятся».
«И кондиционер», - сказал вдруг второй полицейский, который давно уже сидел на водительском месте, крутил руль вправо-влево и азартно нажимал на все кнопки.
«И кондиционер», - перевели водителю.
«Шо, тоже хуевый?» - ужаснулся тот.
«Да они говорят, что хуй с ним, с кондиционером», - сказала девушка, переводившая активнее всех, - «Руль, говорят, как-то хреново крутится, но это непринципиально. Колеса, говорят, поменяйте и езжайте в свой Киев».
Девушка, взявшая на себя обязанности переводчицы, в школе, наверное, была комсомольской активисткой. И до сих пор, по-моему, не пришла в себя. Передвигалась она исключительно рысцой. Стоять (а уж тем более, сидеть) на одном месте не могла физически (в дороге ей пришлось совсем туго).
Девушка эта пыталась принимать участие во всех происходивших в радиусе 3-х километров событиях. Сначала она побежала узнавать, где находится ремонтная площадка. Вернувшись, объяснила дорогу водителям. Через несколько секунд бросилась вслед за автобусом, чтобы указать верное направление. На бегу рассказала страждущим, где здесь туалет. Потом ринулась на стоянку, выяснить как идет процесс смены колес. Прибежала назад и, используя термины «такая круглая херня» и «длинная штуковина», пересказала все, что видела пассажирам.
Она была, кстати, одной из трех счастливиц, ехавших на родину с добычей.
Добыча не сводила с гарных украинских дивчин восторженных глаз. Отвлекалась только на учебник «Русская грамматика». В голову почему-то лезли трагические картинки из будущего: вот через пару лет этот простой немецкий парень сидит на кухне, пьет горький немецкий шнапс и, проливая слезы по оставившей его мечте, ругается на идеальном русском языке - с учетом всех правил нашей непростой грамматики.
В процессе смены колес пассажиры, естественно, нервничали.
«Это же и для водителей какой стресс перед дорогой!» - говорила своему мужу стоявшая неподалеку от меня женщина.
«Не волнуйтесь, мадам», - сказал я, - «Они сейчас хлопнут по рюмашке - стресс как рукой снимет».
«Да, может быть, вы и правы», - задумалась дама.
Задумалась и ко всеобщей радости замолчала.
Автобус отправился через 4 часа.
Быть пессимистом
Свобода! У них теперь свобода!
«Ющенко, собака, все ужесточил», - говорят люди, - «Гаишники взятки брать отказываются!»
Гаишники, может, и отказываются, а таможенники - те ничего, нормально.
«Как будем проходить таможню?», - спрашивает водитель, - «Вместе или по-отдельности?»
«Вместе, вместе!» - кричат опытные пассажиры.
«Тогда пройдите по автобусу, соберите по пять евро, только быстрее, все-таки при них неудобно», - говорит водитель.
Непонятно только, кто стесняется-то?
Свобода.
«Вы шо, будете шо-то заказывать?» - с искреннем удивлением спрашивает официант, появления которого мы ждем ровно двадцать минут.
«Перманентная революция - в этом шо-то есть», - говорит молодежь, накануне начала нового учебного года с тоской вспоминающая бесплатные шоу на Майдане.
Свобода.
Водитель, которому светофоры и разметка только мешают... нет, которому совершенно не мешают ни светофоры, ни разметка, рассказывает, как он ездил на день в Москву и как его там семь раз штрафовали за превышение скорости.
«Янукович - президент!» - под этим лозунгом (заставляющим вспомнить анекдот о том, как «эстонская федерация футбола вчера отправила в ФИФА заявку на проведение чемпионата Европы 2004 года») в центре Донецка проходят митинги неутомимой оппозиции.
«Из-за какой такой большой любви к Украине вы заставляете ее бегать за Европой, как паршивая девка», - кричит с трибуны ораторша.
Она-то предпочитает бегать за Азией. Но с достоинством.
Знатоки экономики и других прикладных искусств возмущаются тем, что «правительство опять подняло цены».
Они приходят в ярость, представляя себе, как Ющенко с Тимошенко сидят с красным карандашом над списком продуктов и отмечают, сколько на будущей неделе будет стоить батон белого и сколько килограмм сахара.
Свобода.
«До Берлина не подбросите, билетов в кассах нет», - спрашиваю проводника, стоящего у вагона с многообещающим выражением лица.
«Легко. 80 евро. Но мест нет, поэтому стоя», - моментально соглашается тот.
Свобода.
В поезде Киев - Варшава какие-то женщины за четверть часа до украинско-польской границы, пользуясь взятыми у проводника инструментами: отвертками, плоскогубцами, гаечными ключами, - распихивают по вагону пакетики с неизвестным содержимым. Деловитые польские пограничники за какие-то полтора часа разбирают вагон до основания, находят все, что было спрятано и уносят в пластиковых мешках для мусора. Женщины бьются в истерике. Проводник тоже убит горем. Настолько огорчен, что забывает стребовать с меня полторы гривны за чай.
Свобода.
«Ющенки - шо? Ющенки приходят и уходят. А народ остается!» - гордо говорит киоскерша, вручая мне, не привыкшему к местной валюте, вместо двадцатигривенной купюры - двугривенную.
Очень интимная история из жизни
Я сегодня шел от остановки к дому очень медленно. Просто ужасно медленно - еле ноги волочил. Я медленно шел и курил сигарету.
В последний раз настолько медленно я, наверное, лет пять назад ходил, или даже десять. По-крайней мере, мне так показалось: что я совсем-совсем давно ходил пешком по-настоящему медленно.
И это было чертовски приятно: просто медленно идти пешком. Только вот какая штука: когда я понял, что мне приятно и понял, почему мне так приятно, мне стало уже далеко не так приятно, как было до того. То есть намного менее приятно стало. То есть я, черт подери, проанализировал эту приятность своим дурацким мозгом, осознал ее, и приятность изрядно тем самым подпортил.
А потом я машинально бросил окурок на землю, и настроение мое совсем испортилось, потому что я считаю, что это очень плохо - бросать окурки на землю, я очень не люблю, когда кто-то так делает, и сам просто ненавижу это делать.
Только вот какая штука: я ведь бросал окурок на землю машинально, и в тот момент мне было совершенно все равно, и только потом я осознал своим дурацким мозгом, что произошло, после чего мне и стало неприятно (до этого-то было немного приятно, хотя, конечно, не так приятно, как было в самом начале, - когда я только вышел из автобуса и пошел к дому).
И, хотя с тех пор прошел уже час, мне до сих пор еще неприятно: и из-за того, что я испортил себе медленное шагание пешком, и из-за того, что я бросил окурок на землю. То есть в тот момент, когда я, допустим, наливаю себе зеленый чай и думаю только о самом процессе наливания и его участниках: о чайнике и чашке, мне вовсе не неприятно. Но потом, налив чай, я вдруг вспоминаю о том, как час назад медленно шел пешком (от остановки к дому), и мне на один момент становится чуть-чуть приятно, а потом я вспоминаю про дальше: про осознание приятности и окурок, после чего мне опять становится совсем неприятно. И я совсем не знаю, что с этим делать.
Из местных мифов и легенд
Некоторое время назад в городе Берлине проживал некий товарищ С., которому было свойственно постоянно находиться в центре всеобщего внимания. Понятно, что главным его достоинством, позволявшим ему регулярно потрясать общественность все новыми и новыми фокусами, было отсутствие каких бы то ни было комплексов.
Одна из историй, которая, естественно, в скором времени приобрела статус легенды, рассказываемой русскими эмигрантами друг другу в свободное от повседневных забот время, приключилась с С. на одном, так сказать, околонаучном приеме (неужели я еще не обратил ваше внимание на тот замечательный факт, что С. служил в Берлине научным сотрудником?)
Итак, вечер, как водится, был в самом разгаре. Берлинские ученые вели неспешные беседы о проблемах искусственного оплодотворения крупного рогатого скота, особенностях внешней политики США и тому подобных вещах.
С., наверное, немного скучал, стоя с бокалом местного шампанского в непосредственной близости от стола с закусками. Он, вероятно, критически осматривал этот самый стол, пересчитывал бутылки, делил их на приблизительное количество гостей и ужасался.
И в этот самый момент - момент обнаружения страшного арифметического недоразумения, которое, разумеется, повлекло за собой приступ сильнейшей ностальгии по родине, к С. подошел какой-то безобидный с виду немецкий профессор. Он - этот образованный старичок - решил развлечь русского ученого вежливым разговором.
Он начал говорить о том, что С. невероятно повезло - все-таки не каждому выпадает шанс работать в таких замечательных условиях. И, наверное, С. счастлив жить в центре просвещенной Европы - в замечательном городе Берлине. И, вероятно, С. должен испытывать к Германии чувство благодарности за эту предоставленную ему возможность.
«Ведь скажите, вы ведь раньше никогда не бывали в Европе?» - спрашивал профессор - «Да и никто из вашей семьи, наверное, никогда не бывал в Европе, правда ведь?»
«Ну почему же», - высокомерно отвечал С. - «Мой дедушка был. С вот такой вот гаубицей», - и С., разведя руки в стороны, попытался продемонстрировать собеседнику размеры гаубицы.
Стоит ли говорить, что разговор с профессором был убит этой гаубицей наповал.
Про фашистов
В гимназию привели одного политика довольно-таки левого толка.
Привели его с тем, чтобы он провел с детьми некоторую политпросветительскую работу: изложил им доступно, что да как в современной политической ситуации. Расчет, наверное, был такой: мол, впечатленные дети, прискакав после школы домой, сразу бросятся к родителям - рассказывать, какое интересное выступление у них в классе произошло. Ну а родители, выслушав из чувства долга свое чадо, вдруг тоже проникнутся и проголосуют на будущих выборах как надо.
Итак, наш политик, поклонившись классу и представившись, завел разговор о фашизме: мол, насколько это опасно для Германии - впасть обратно в фашизм, и что нужно избегать всяких там националистов из NDP, потому что они - неправы.
Дети внимательно слушали и готовились задавать вопросы.
Политик, распалившись, возвысил голос, пытаясь доказать, что фашизм - это не просто глупость, что фашизм - это к тому же еще и "неестественность". И в этот момент его прервал один из самых умных учеников класса:
«Такая же же неестественность, как и нетрадиционная сексуальная ориентация?»
Политик, скованный рамками политкорректности, немного смутился - у нас в Берлине на эту тему еще труднее рассуждать, чем в каком-нибудь Мюнхене.
«Ну, нет, это немного не то, не совсем то», - забормотал он.
«Слышь, я че-то не поняла», - попыталась прояснить вопрос у своей соседки русская девочка Катя, - «Что, все фашисты пидары, что ль?»
«Да я че-то тоже прослушала, хрен знает, надо будет у брата спросить», - ответила соседка - тоже русская.
Политик решил рвануть дальше, чтобы поскорее замять неудобство.
Он решил воспользоваться известным в ораторском искусстве приемом риторического вопроса.
«Вот скажите мне, дети», - снова повысил голос он, - «Почему в тех районах города Берлина, где живет много эмигрантов, совсем нет фашистов? Как вы думаете, а?»
Он, этот политик, конечно, ожидал услышать в ответ на свой каверзный вопрос недоуменное молчание и объяснить девочкам и мальчикам, что люди, которые живут рядом с эмигрантами, быстро понимают, что эмигранты - ничем не хуже их самих. Они, можно сказать, влюбляются в поляков или там турок, обнаруживая у них массу положительных качеств и черт, после чего, конечно, оставляют всякие мысли о превосходстве одной нации над другими.
Но на беду, класс процентов на тридцать состоял из русских. И сообразительные наши дети, конечно же, испоганили политику всю его песню.
«Я знаю», - громко сказала Катя.
«Да?» - удивился политик, - «Ну и почему же?»
«Ну вот смотрите», - сказала Катя, - «Это очень просто. Вот у нас, в Буххольце раньше было очень мало русских и нацисты их все время… Слышь, как по-немецки будет «пиздили», - повернулась она к соседке.
«Ой, я и не знаю. Надо будет у брата спросить. А скажи просто - «били».
«Ага, ладно - так вот и эти нацисты наших ребят все время били и сильно обижали. А потом русских стало много - новые приехали. И, конечно, теперь у нас нацистов совсем нет. Они все подевались куда-то после одной очень большой драки, когда человек десять наших одного нациста покалечили, - он потом, говорят, месяца три в больнице пролежал».
Скандал
Скандал подходил к концу.
С. заявила, что сейчас же уезжает, - как обычно, навсегда, - ушла на кухню и закрыла за собой дверь. Пальто она уже держала в руках. Это пальто было куплено только вчера, и С. была в нем еще не уверена.
На кухне горел свет, а в коридоре было темно, поэтому С. могла видеть в застекленной двери свое подробное отражение.
"Я презираю себя! За то, что потратила на тебя годы! Лучшие годы моей жизни!" - говорила С. трагически повышенным голосом, чтобы ее было хорошо слышно.
Виновник всего на свете стоял в коридоре и наблюдал за ней.
С. одела пальто и завязала пояс.
"И правильно сказала моя подруга: ведь самый товарный возраст! Но ты уже испортил мне два года молодости, ты испоганил их, заляпал мою девичью честь своими грязными лапами! Как мне теперь с этим жить всю жизнь!?" - произнося этот монолог, С. крутилась перед дверью, желая удостовериться в том, что пальто достаточно хорошо подчеркивает все достоинства ее фигуры.
Черное лето
Позвонили в дверь, я открыл. Двое мятых и несвежих, как позавчерашние "Московские комсомольцы", стояли на пороге. Явственно чувствовался запах речной воды без мыла, водки и пива без закуски и электрички без билета. Накануне мне приснилось, что эти мятые пропили книжку "Волшебник Изумрудного города". Проснувшись, я очень остро и болезненно ощутил, что детство не вернуть.
Читать дальше
Питер УКВ
Во вторник около пяти часов утра в расположенное неподалеку от Невского проспекта заведение под названием "Буквоед", которое зазывает праздных прохожих слоганом "Кофейня, где едят буквы", зашли двое. Она - в брюках и чем-то черном, что я, плохо разбирающийся в моде, определил для себя как горжетку. И он - в джинсовом с ног до головы.
Читать дальше
На европейском уровне
Всякое случается в жизни. Историю про кузнечика и осьминога для тех, кто до сих пор ее не знает, перескажем в сноске*, а вот об Егоре, поскольку он несколько менее известен широким кругам, стоит отсюда поподробнее.
Читать дальше