Фергана: пагубные пристрастия и пороки. 3. Проституция
В. И. Кушелевский. Материалы для медицинской географии и санитарного описания Ферганской области. Том II. - Новый Маргелан, 1891.
Другие части: [Пьянство. О наркотических средствах], [Бачебазство (содомский грех). Скотоложство].
Проституция
Сарты, предаваясь воспоминаниям недалекого еще прошлого, старательно уверяют нас, что до прихода русских, благодаря строгости и бдительности ханского правительства, не только не существовало проституции в здешнем крае, но даже случаи незаконных связей являлись, будто бы, чрезвычайно редкими исключениями и всегда наказывались смертью. Это мнение сделалось настолько популярным, что вошло даже в такое солидное сочинение, как описание Ферганы А. ф.-Миддендорфа. Он говорит [Очерки Ферганской долины. Стр. 365.], что «восстановление здесь нормальной семейной жизни должно бы начаться скидыванием с женщин покрывала; но это сделалось невозможным: русские принесли с собою в эту страну также европейскую проституцию, и открытое лицо сделалось ее вывескою. Все честное закуталось еще плотнее прежнего».
За прелюбодеяние с чужими женами мусульманский закон действительно карал очень строго. Совершеннолетнего мусульманина, замеченного в прелюбодеянии с чужой женой или вообще с женщиною, добровольно разделяющею такую связь, следует обвинять присяжными показаниями о самом факте таких четырех свидетелей, которых добросовестность подтвердилась дознаниями. Затем обвиняемых выводят на площадь и побивают каменьями, которые бросает каждый из присутствующих при казни. Такому же наказанию подвергаются и виновные, сознавшиеся в четырех местах в совершении преступления прелюбодеяния. Если же оба совершившее прелюбодеяние окажутся безбрачными, то, при тех же доказательствах 4-мя свидетелями, наказываются 100 ударами плетей. (Кн. Хдуд, Мухтасар-Викоя).
Подобным строгим законом, вероятно, хотели только заставить замужних женщин быть верными своим мужьям, потому что в других случаях этот закон гораздо снисходительнее, а именно:
По шариату, за изнасилование, хотя бы с растлением, хотя бы несовершеннолетней, и притом совершенно посторонней для обвиняемого женщины или девицы, не жены и не невесты, виновный подвергается наказанию - 100 ударов плетью. Но если изнасилование будет совершено над невестою, то виновный не подвергается телесному наказанию, а только платит махр - обеспечение девицы (кн. Бахруль-Монафиг, Амруль-Халамс, Химодия).
По адату (у киргиз), за изнасилование вообще женщины, смотря по сопровождавшимся обстоятельствам, взыскивается штраф; а если она девица, не невеста, то заставляют на ней жениться [Н. И. Гродеков. lос. сit. Стр. 155.].
По шариату, за насильственный увоз чужой жены или невесты виновный наказывается арестом на время, пока не выдаст увезенной. (Кн. Бахруль-Монафиг и Казы-Хан).
Обвиняемый в сводничестве жены своей, дочери, родственницы, за плату, подвергается наказанию в 79 ударов плетью и аресту на время, пока не раскается. За повторение наклонности к сводничеству и после телесного наказания, виновный приговаривается к смертной казни, или к высылке в другие места, если сводничество вынуждено крайностью, т. е. недостатком материальных средств к жизни. (Кн. Даруль-Мухтар, Джамуль-Рамуэ, Бахруль-Монафиг). [Выдержки из шариата заимствованы у Г. А. Арандаренко. Досуги в Туркестане.].
Принимая во внимание вышеприведенные мусульманские законы и голословные заявления некоторых туземцев, старающихся представить прежние порядки в лучшем свете, можно подумать, что действительно в прежнее время нравственность здесь стояла выше, нежели в настоящее время. Но посмотрим, насколько верен этот взгляд туземных оптимистов и насколько правы они в возводимом на нас обвинении, относительно распространения разврата среди здешнего населения. Туземные сочинения по части истории Кокандского ханства, беспристрастные заявления некоторых туземцев, считающих лишним скрывать существовавшее зло, а также исторические факты первых же дней нашего существования в здешнем крае говорят совсем не в пользу чистоты нравов среди местного населения до занятия этого края русскими.
Во времена ханского владычества, мусульманское правительство и его агенты преследовали казнями не только проституцию, но даже и простое так называемое прелюбодеяние, но, тем не менее, то и другое практиковалось весьма широко, потому что уличить мужчину в данном преступлении представлялось не всегда удобным и возможным. Большинство мужчин и женщин всегда склонно было к разнообразию своих впечатлений, в сфере половых наслаждений; а потому в мотивах, толкавших женщину на путь незаконной связи с мужчиною, недостатка не было. Разница вся между настоящим и прошлым состоит в том, что прежде страх казни заставлял женщину и мужчину быть крайне осторожными, почему и сама проституция имела исключительно тайный характер, в полном значении этого слова.
Впрочем, несмотря на драконовские законы, были и прежде женщины, вроде греческих гетер, окружавшие себя толпою поклонников, и они не преследовались, потому что поклонники принадлежали к влиятельным людям. Эти женщины отличались красотою, остроумием, а потому и пользовались громадным успехом среди мужчин. Были и такие исторические моменты, когда тайная проституция, поощряемая развратными ханами, разрасталась в Коканде до грандиозных размеров. При Мадали-хане (1821-1842 г.) под конец его правления безобразиям не было пределов. Сам он, почти постоянно пьяный, окружил себя массой бачей и наложниц и со всей этой оравой проводил время, поручив управление ханством мин-баши (вроде канцлера). Ханские нукера хватали девушек чуть не на улицах и водили в урду. Без сомнения, при этом и нукера, и прочие придворные, ободряемые ханом, - развратничали сколько хотели. Вино, проститутки, азартные игры, которые запрещены Кораном и шариатом, получили в то время полную свободу. Мадали-хан дошел до того, что, вопреки религиозным постановлениям, связался даже с своей мачехой Хан-Падша-Аим и в 1831 г. женился на ней. Где же тут та чистота нравов, о которых так скорбят сарты?
Осенью 1875 г., говорит В. Наливкин [lос. cit., стр. 236.], как только был занят русскими войсками правый берег Сырдарьи (впоследствии Чустский и Наманганский уезды), проститутки, по большей части жены, доставлялись своими мужьями в наш отряд, расположенный в Намангане, в очень большом количестве и без особенного труда. В начале следующего 1876 г. много русских уже обзавелись сартянками, причем последние были весьма довольны своим положением, так как новая их материальная обстановка была неизмеримо лучше прежней, и притом они были гораздо свободнее. В это же время, многие из сартянок стали обращаться к нашей русской администрации с просьбой развести их с мужьями, так как они желают поступить в число явных, открытых проституток. Все это несомненно доказывает, что контингент будущей открытой проституции давно уже был готов и ждал лишь того времени, когда гласно, без страха жестокого наказания, мог бы заявить о своем существовании.
Когда в 1875 г. в Намангане была учреждена русская администрация, один из членов ее обратился к пожилому туземцу, принадлежащему к числу прежних ханских администраторов, с вопросом о том, насколько была здесь развита проституция при ханах и много ли в Намангане тайных проституток. Сарт отвечал, что если сказать правду, то в Намангане следует назвать проститутками всех женщин и девушек, начиная с 12 и кончая 60-летним возрастом. Разумеется, он перехватил через край, но все-таки был близок к истине. Впоследствии пришлось убедиться в том, что лишь редкую женщину нельзя было склонить к временной любви, за соответствующее вознаграждение.
Первые публичные дома появились немедленно в городах вновь занятой Ферганы. Одним из первых действий местной проститутки было то, что она стала с открытым лицом ходить по улице. Сартам это показалось таким неслыханным безобразием, каким нам представилось бы, если женщина появилась бы на улице совершенно голой. Со стороны сартянок, это было своего рода бравирование и глумление над тем режимом, который так недавно грозил ей избиением камнями, а вместе с тем ликование и привет свободе, давшей права гражданственности и избавившей ее от постоянного страха за свою горемычную жизнь.
Но эта демонстрация продолжалась недолго, так как сарты, пораженные вначале подобным нахальством, опомнились и, за невозможностью побить таких женщин каменьями, начали их забрасывать комками грязи. Теперь проститутки ходят по улице в том же костюме, как и все туземки, с закрытым лицом, и лишь в исключительных случаях они, едучи на извозчике, дозволяют себе эту вольность открывать лицо, но только в русских частях города.
Гонение проституток со стороны сартов продолжалось недолго. Нашлось много среди туземцев таких, которые сами пооткрывали публичные дома и поместили в них своих собственных жен. Недавно в одном из здешних городов дом терпимости был открыт духовным лицом - кары, который перед тем занимался чтением и заучиванием наизусть Корана.
В первое время существования здесь публичных домов, проститутки набирались различным способом. Главным образом это были женщины, разведшиеся с мужьями, или просто сбежавшие от них.
Первоначально, главнейшими посетителями публичных домов были солдаты, казаки и другие русские из низшего общества; теперь же они переполнены сартами. Это в особенности наблюдается в течение праздников Рамазана и Курбана, причем публичные дома обращаются в очень людные клубы сартовской черни. На всех гуляниях всегда присутствует несколько десятков проституток.
Из всего этого видно, что с приходом сюда русских и введением наших законов, появились лишь явные проститутки (джаляп) и возникли дома терпимости (джаляп-ханэ); но к местному разврату мы не только ничего не прибавили, а, по свойственной русскому человеку способности ассимилироваться, сами от них много позаимствовали.
Разврат между мусульманками существовал в страшных размерах и, не имея явных домов терпимости, изливался в тайной проституции. Строгие меры и постановления шариата составляли мертвую букву, применялись редко и в исключительных только случаях, так как правящие классы и служащие сами поддерживали тайную проституцию, которая существует везде, где только существует мусульманство. Религия, санкционирующая многоженство и освящающая свободное расторжение браков, покровительствует и наталкивает на проституцию. Редко найдется такая сартянка, которая в течение жизни не переменила бы несколько мужей. При подобных условиях, теряется стыд; женщина смотрит на себя как на товар, ходко идущий в молодости и не имеющий сбыта впоследствии, а потому она старается воспользоваться молодостью по возможности шире.
Недостаток материальных средств весьма часто наталкивает сартянку на путь тайной проституции. Они большие охотницы до любовных похождений и никогда не прочь от самых мелких подарков до денежного вознаграждения. Невозможность, вследствие бедности, удовлетворить насущным потребностям и прихотям женского кокетства заставляет пробовать добывать средства этим путем; в охотниках же, как между русскими, так и между сартами - недостатка не бывает.
Строгие законы и наказания не могут сдержать естественного порядка вещей. Налицо пример в соседней нам Кашгарии. Там постановления шариата выполняются со всею строгостью. Китайцы даже превосходят в строгом преследовании проституции, так как за одно только подозрение наказывают женщину 400 ударами палок, и тем не менее, нет почти ни одной женщины в Кашгаре, которую невозможно было бы иметь за сравнительно ничтожную плату. Я говорю об этом со слов бывавших в Кашгаре и пользовавшихся услугами тамошних женщин. Эта склонность кашгарских женщин к проституции не будет стоять особняком, если вспомним, что кашгарские города (особенно Яркенд и Хотан) еще в средние века славились распущенностью нравов. Если не хотят или стесняются явным прелюбодеянием, то живущим в Кашгаре мусульманам весьма легко обойти этот вопрос.
Д-р Н. Зеланд говорит [Кашгария. Стр. 53.], что Кашгар и другие города Кашгарии славятся во всей Средней Азии дешевизною жен. За 2-3 рубля можно приобрести «законную жену», а как только она чем-нибудь не понравится, ей дают увольнение, т. е. развод. Есть мужья, которые раз по 5-6 в год меняют жен. По-моему, это тот же разврат, только гарантирован религией и законом, потому что к явным проституткам китайцы относятся довольно строго. Д-р Н. Зеланд пишет [Там же, стр. 80.]: «Проституция совершается с абсолютной необузданностью, в медико-полицейском смысле, но зато по временам ее „обуздывают“ весьма оригинальным - истинно китайским способом: по приказанию полицеймейстера, переписывают сартянок, ходящих в гости к казакам консульства, и вот, в какой-нибудь назначенный день, тех грешниц выводят на базар и секут розгами. В этом, конечно, следует скорее видеть своеобразную политическую демонстрацию, ибо вообще они проституциею мало озабочиваются».
Проституция у сартов не считается особым позором. Проститутки, в особенности тайные купия, не отчуждаются от семьи, а, напротив, эта же семья сама наталкивает их на этот путь, видя в этом подспорье в хозяйстве. Б. Л. Громбчевский говорил мне, что знает много мужей, которые живут проституцией жен, и они не презираются населением. Некоторые казии (судьи) женились на проститутках, обмыв их предварительно в арыке, придерживаясь буквально формального изречения Корана, что «вода все очищает».
Случается нередко, что даже явные проститутки, заработав кое-какие средства, сплошь да рядом бросают свое ремесло и выходят замуж. Если при этом она покается, в прежней своей жизни, в присутствии казия, то считается большим грехом упрекать ее в прежнем поведении, и она принимается и уважается наравне с прочими туземками. Это покаяние нисколько не препятствует ей вернуться обратно к проституции, как только изменяются к худшему ей материальные обстоятельства.
Многие из тайных проституток занимаются и сводничеством, хотя в этом отношении и сарты готовы всегда услужить желающим.
За последние три-четыре года, тайная проституция начинает вытеснять бачей. На мужских вечеринках они появляются в качестве певиц и танцовщиц, а то я просто как профессиональные проститутки, несмотря на то, что на подобных вечеринках бывают представителя туземной администрации, а иногда и духовные лица.
Кроме проституции, между сартянками повсеместно развит особый вид разврата, мало кому известный, - это булгаре. Женщины, занимающиеся этим развратом, делятся на булгаре - играющие роль мужчин и бачалер - пользующиеся услугами первых. Булгаре привязывает себе искусственный penis (булгар-кутак), сделанный из кожи, шелковых оческов и других веществ, и посредством его совокупляется с бачалер, как мужчина с женщиной. Этот порок являет собою действие, как бы обратное бачебазству в отместку мужчинам, довольно сильно распространен здесь и держится в секрете только относительно русских. Эти булгаре входят в роль мужчины, говорят грубым голосом, носят мужские штаны и стараются манерами подражать мужчинам. В случае отсутствия искусственного детородного члена, они употребляют палец, или же булгаре трется с бачалер половыми губами, вызывая этим сладострастное ощущение. Nihil sub sole novi - это та же лесбийская любовь, практикующаяся в цивилизованной Европе.
Форма разврата, называемая булгаре, была здесь давно известна. Ханы безусловно казнили всякую женщину, уличенную в этом занятии, но тем не менее редко встречались семьи богатых и пресыщенных жизнью сартов, в которых не появлялись бы булгаре, для удовлетворения похоти молодых жен, если только последние не имели возможности или боялись удовлетворять естественным образом.
Мне не удалось констатировать, насколько этот противоестественный порок влияет на состояние здоровья подобных женщин; но a priori можно с положительностью сказать, что вследствие этого у бачалер нервная система должна подвергаться сильному расстройству.
Среди кочевого населения Ферганы, где жена составляет рабочую силу, где многоженство и разводы встречаются довольно редко - проституция составляет редкое явление. По шариату, в одно и тоже время нельзя иметь более четырех жен, а адат у киргиз не ограничивает числа их, но тем не менее весьма немногие пользуются этой прерогативой, вследствие недостатке средств. У киргиз, женщина подчас страдает от варварского обращения дикого степняка, но тем не менее она пользуется известною свободою, не отчуждается от общества мужчин, ходит с открытым лицом, ведет все хозяйство и не развратничает. Бывают, конечно, примеры неверности мужу, бывают и девушки, которые еще до замужества практикуются в любовных сношениях, но такого упадка нравственности, какой замечается среди сартянок - не существует.
Если невеста, у киргиз, пожалуется своей матери на совокупление с нею жениха раньше свадьбы, то на нем раздирают платье и распарывают живот его лошади [Н. И. Гродеков. l. с. Стр. 56.].
Если невеста окажется недевственною, то жених может заявить претензию, говоря, что он платил калым за девицу, а не за женщину, и за это родители присуждаются к штрафу. У алайских кара-киргизов, по сообщению Б. Л. Громбчевского, недевственность невесты, среди бедного класса, не ведет к особым осложнениям. Если жених богаче и знатнее невесты, то родня жениха барантует у тестя одну или несколько лошадей и режет их в наказание за то, что отец не сберег дочь. Это, конечно, бывает только тогда, когда виновником лишения невинности был не сам жених.
Проживши известное время в здешнем крае, вникнув в условия общественной и семейной жизни туземцев и взвесив беспристрастно различные обстоятельства, сюда относящиеся, я пришел к убеждению, что сарты понапрасну взводят на нас обвинение в развращении их жен, тогда как они сами искони веков подготовляли для этого почву. Многие женщины бросились на путь разврата ради приобретения средств, но некоторых побудили к этому другие мотивы. Справедливо сказал Монтень: «Человек истинно разумный не должен судить о нас по нашим поступкам, пусть он заглянет к нам поглубже в душу и посмотрит, что нас заставило так действовать».
Крайне безотрадное положение женщины в здешнем крае, где она находится под гнетом противоестественных законов, выдаваемых туземцами за божеские повеления, есть главная причина такой массы проституток, образовавшихся в столь короткое время среди сартянок. Нигде женщина не лишена в такой степени свободы, нигде она так не обезличена и не унижена в своем человеческом достоинстве, как здесь, среди мусульманского оседлого населения. Она, выйдя замуж 12 лет, почти ребенком, осуждается на вечное затворничество, с престарелым и пресытившимся мужем, к которому большею частью не чувствует никакой симпатии. И муж, не питая к ней никакого уважения, относится исключительно как к самке, и то до тех пор, пока она не постареет и не подурнеет, или просто пока не надоест; а там, берет себе в жены другую, помоложе, оставляя прежнюю в забвении. Но вместе с тем участь ее и отчужденность нисколько не облегчаются. А потому за презрение, питаемое мужем к жене, последняя платит ему неверностью, в самой разнузданнейшей форме.
При таких обстоятельствах они переносили с покорностью подобное безысходное рабское положение, развлекаясь тайным развратом, пока не услышали, а потом не увидели наших женщин, пользующихся всеми благами мира, наравне с мужчинами, участвующих во всех увеселениях и гуляющих свободно, с открытыми лицами. Вот тут-то у них зародилась зависть и сожаление о своем жалком существовании. Многие правоверные мусульманки, в особенности старухи, в силу фанатизма и вкоренившихся предрассудков, находят подобный порядок вещей, при котором женщины не могут показываться в обществе, совершенно естественным и порицают тех, которые осмеливаются думать иначе. В то же время, есть уже много и таких, которые начали сознавать, что положение их далеко не нормальное и не утешительное, но не знают как и не имеют возможности изменить это положение.
Страстная натура туземных женщин, под влиянием здешнего климата, неудовлетворяемая престарелым или пресытившимся мужем, - должна была прорваться наружу, но другого исхода не представлялось, как только сделаться проституткой. Мужья, закоснелые в старых понятиях, поддерживаемые фанатиками муллами, не хотят сделать женам никаких уступок; а потому они покупают себе свободу ценою позора. Пока, во время ханского владычества, над ними висел Дамоклов меч, в образе смертной казни, они вынуждены были побороть и заглушить свои страсти, или удовлетворять их тайно; но коль скоро подобное наказание им уже не угрожает, то более пылкие натуры, сбросив с себя вековые оковы, избрали жизнь свободную, хотя и заклейменную позором. Те из женщин, которым не хватило на столько мужества или, вернее, нахальства, чтобы сразу порвать связь с прошлым, сделались до поры до времени тайными проститутками, как это практиковалось и прежде.
Тайные проститутки составляют главное зло наших городов, относительно распространения сифилиса и других венерических болезней, потому что они ускользают от медико-полицейского надзора; следить за подобными проститутками, при образе жизни туземцев и одеянии женщин, положительно невозможно. Ведь это все равно, что в большом маскараде разыскать какую-нибудь женщину, когда все маски в одинаковых домино; - смешалась с толпою и след простыл. Они, таким образом укрываясь от надзора, не свидетельствуются, а между тем многие из них заражены сифилисом в различных формах.
Не задаваясь этическими вопросами, для нас, врачей, более желательны явные проститутки, чем тайные, потому что первые, находясь под бдительным медико-полицейским надзором, в редких только случаях могут заражать венерическими болезнями своих посетителей.
В некоторых больших городах Ферганы существует целая компания молодых, довольно красивых женщин, не желавших примириться с прежнею своею жизнью, имея перед глазами пример в русских женщинах, живущих при другого рода обстановке. Они бросили своих постылых мужей и зажили самостоятельною жизнью. Они являются к русским на устраиваемые вечеринки, конечно, в холостую компанию, пляшут характерные танцы, поют, играют - за что получают вознаграждение. Они не прочь и от любовных сношений с гостями, у которых проводят вечера, но это не главная их профессия, и весьма часто возвращаются они домой, получивши только плату за доставленное удовольствие своими танцами и пением.
Подобные певицы (хафыс) и танцовщицы (уюнчи) существовали и прежде при ханах. Они составляли любимое увеселение туземных женщин, и ни один семейный праздник (той) не мог обойтись без присутствия их на женской половине. Это была такая же необходимость на женской половине, как бачи на мужской. Но, с приходом русских, они стали появляться не только на наших вечеринках, но и среди туземцев, соблазнившихся примером русских. Таким образом, они мало-помалу начинают вытеснять бачей, составлявших до сего времени единственное развлечение во время праздников на мужской половине.
Женщины из племени люли, живущие в Кашгаре, промышляют пением и пляскою, а также известны как проститутки [ «Среднеазиатская богема» А. И. Вилькинса. Стр. 13.].
Некоторые из сартянок бросили мужей и поступили содержанками к русским офицерам и чиновникам; некоторые из них живут с ними по несколько лет в качестве невенчанных жен. На этих-то содержанок и на танцовщиц туземные псевдоморалисты указывают как на образец явного разврата, противного мусульманству. Они главным образом восстают против них в силу того, что как те, так и другие, вращаясь среди более интеллигентного русского общества и развиваясь до некоторой степени в умственном отношении, могут быть опасными пропагандистками среди остальных сартянок.
У туземцев слово уюнчи (танцовщица) равнозначащее проститутке, но, по-моему, как их, так и поступивших в постоянное сожительство с русскими, в строгом смысле этого слова нельзя назвать проститутками, наравне с теми, которые главным образом обратили разврат в промысел. Это своего рода эмансипация, хотя выраженная в весьма грубой и цинической форме.
Не всегда одна только нужда заставляла их бросать домашний очаг; в большинстве же случаев причиною этому послужили жалкое существование и унизительное положение, в каком они находились, живя в туземном обществе. Многие из них были замужем за состоятельными людьми и бросили все это, променяв на жизнь весьма мало обеспечивающую их настоящее существование, а тем более будущее. Я думаю, что их влечет к русским не одна чувственная похоть, не один денежный интерес, а сознание превосходства нашей среды и желание втереться в то общество, в котором женщина пользуется общечеловеческими правами. Лишенная всякого образования, не имеющая ровно никакого понятия о более возвышенных целях, она вошла в наше общество в качестве танцовщицы, содержанки или прямо проститутки, а мы, желая в них найти только удовлетворение своим страстям, нисколько не заботимся о нравственной их поддержке. Наши женщины смотрят на них, конечно, как на падших созданий и относятся к ним с полным презрением.
Я не имею ни малейшего желания профанировать стремлений наших женщин, добивающихся признания за ними известных прав, но я полагаю, что если мусульманским женщинам удастся когда-либо выйти из теперешнего рабского состояния и занять такое положение, какое занимают женщины в образованном мире, то эти отверженные создания, на которых наша публика смотрит как на подонки туземного общества, должны будут считаться пионерками, положившими начало движению к своей эмансипации.
С. М. Дудин. Коканд. Двор публичного дома. Помост для гостей
Может быть, многим эта мысль покажется парадоксальной, но это мое личное мнение, основанное не на теоретических взглядах, а на наблюдениях, взятых из жизни. Пусть эти женщины получат по своему состоянию надлежащее образование и нравственное воспитание, о чем туземцы до сих пор не заботились; пусть с них спадут нравственные оковы и им даны будут права, какими пользуются женщины в европейских государствах, тогда и они не станут искать убежища и свободы в домах терпимости!
Другие отрывки из книги В. И. Кушелевского:
• Города Ферганы в санитарном отношении;
• Что ели в Фергане;
• Варим туркестанскую бузу;
• Хазрет-Аюбские воды;
• Сифилис.
Другие части: [Пьянство. О наркотических средствах], [Бачебазство (содомский грех). Скотоложство].
Проституция
Сарты, предаваясь воспоминаниям недалекого еще прошлого, старательно уверяют нас, что до прихода русских, благодаря строгости и бдительности ханского правительства, не только не существовало проституции в здешнем крае, но даже случаи незаконных связей являлись, будто бы, чрезвычайно редкими исключениями и всегда наказывались смертью. Это мнение сделалось настолько популярным, что вошло даже в такое солидное сочинение, как описание Ферганы А. ф.-Миддендорфа. Он говорит [Очерки Ферганской долины. Стр. 365.], что «восстановление здесь нормальной семейной жизни должно бы начаться скидыванием с женщин покрывала; но это сделалось невозможным: русские принесли с собою в эту страну также европейскую проституцию, и открытое лицо сделалось ее вывескою. Все честное закуталось еще плотнее прежнего».
За прелюбодеяние с чужими женами мусульманский закон действительно карал очень строго. Совершеннолетнего мусульманина, замеченного в прелюбодеянии с чужой женой или вообще с женщиною, добровольно разделяющею такую связь, следует обвинять присяжными показаниями о самом факте таких четырех свидетелей, которых добросовестность подтвердилась дознаниями. Затем обвиняемых выводят на площадь и побивают каменьями, которые бросает каждый из присутствующих при казни. Такому же наказанию подвергаются и виновные, сознавшиеся в четырех местах в совершении преступления прелюбодеяния. Если же оба совершившее прелюбодеяние окажутся безбрачными, то, при тех же доказательствах 4-мя свидетелями, наказываются 100 ударами плетей. (Кн. Хдуд, Мухтасар-Викоя).
Подобным строгим законом, вероятно, хотели только заставить замужних женщин быть верными своим мужьям, потому что в других случаях этот закон гораздо снисходительнее, а именно:
По шариату, за изнасилование, хотя бы с растлением, хотя бы несовершеннолетней, и притом совершенно посторонней для обвиняемого женщины или девицы, не жены и не невесты, виновный подвергается наказанию - 100 ударов плетью. Но если изнасилование будет совершено над невестою, то виновный не подвергается телесному наказанию, а только платит махр - обеспечение девицы (кн. Бахруль-Монафиг, Амруль-Халамс, Химодия).
По адату (у киргиз), за изнасилование вообще женщины, смотря по сопровождавшимся обстоятельствам, взыскивается штраф; а если она девица, не невеста, то заставляют на ней жениться [Н. И. Гродеков. lос. сit. Стр. 155.].
По шариату, за насильственный увоз чужой жены или невесты виновный наказывается арестом на время, пока не выдаст увезенной. (Кн. Бахруль-Монафиг и Казы-Хан).
Обвиняемый в сводничестве жены своей, дочери, родственницы, за плату, подвергается наказанию в 79 ударов плетью и аресту на время, пока не раскается. За повторение наклонности к сводничеству и после телесного наказания, виновный приговаривается к смертной казни, или к высылке в другие места, если сводничество вынуждено крайностью, т. е. недостатком материальных средств к жизни. (Кн. Даруль-Мухтар, Джамуль-Рамуэ, Бахруль-Монафиг). [Выдержки из шариата заимствованы у Г. А. Арандаренко. Досуги в Туркестане.].
Принимая во внимание вышеприведенные мусульманские законы и голословные заявления некоторых туземцев, старающихся представить прежние порядки в лучшем свете, можно подумать, что действительно в прежнее время нравственность здесь стояла выше, нежели в настоящее время. Но посмотрим, насколько верен этот взгляд туземных оптимистов и насколько правы они в возводимом на нас обвинении, относительно распространения разврата среди здешнего населения. Туземные сочинения по части истории Кокандского ханства, беспристрастные заявления некоторых туземцев, считающих лишним скрывать существовавшее зло, а также исторические факты первых же дней нашего существования в здешнем крае говорят совсем не в пользу чистоты нравов среди местного населения до занятия этого края русскими.
Во времена ханского владычества, мусульманское правительство и его агенты преследовали казнями не только проституцию, но даже и простое так называемое прелюбодеяние, но, тем не менее, то и другое практиковалось весьма широко, потому что уличить мужчину в данном преступлении представлялось не всегда удобным и возможным. Большинство мужчин и женщин всегда склонно было к разнообразию своих впечатлений, в сфере половых наслаждений; а потому в мотивах, толкавших женщину на путь незаконной связи с мужчиною, недостатка не было. Разница вся между настоящим и прошлым состоит в том, что прежде страх казни заставлял женщину и мужчину быть крайне осторожными, почему и сама проституция имела исключительно тайный характер, в полном значении этого слова.
Впрочем, несмотря на драконовские законы, были и прежде женщины, вроде греческих гетер, окружавшие себя толпою поклонников, и они не преследовались, потому что поклонники принадлежали к влиятельным людям. Эти женщины отличались красотою, остроумием, а потому и пользовались громадным успехом среди мужчин. Были и такие исторические моменты, когда тайная проституция, поощряемая развратными ханами, разрасталась в Коканде до грандиозных размеров. При Мадали-хане (1821-1842 г.) под конец его правления безобразиям не было пределов. Сам он, почти постоянно пьяный, окружил себя массой бачей и наложниц и со всей этой оравой проводил время, поручив управление ханством мин-баши (вроде канцлера). Ханские нукера хватали девушек чуть не на улицах и водили в урду. Без сомнения, при этом и нукера, и прочие придворные, ободряемые ханом, - развратничали сколько хотели. Вино, проститутки, азартные игры, которые запрещены Кораном и шариатом, получили в то время полную свободу. Мадали-хан дошел до того, что, вопреки религиозным постановлениям, связался даже с своей мачехой Хан-Падша-Аим и в 1831 г. женился на ней. Где же тут та чистота нравов, о которых так скорбят сарты?
Осенью 1875 г., говорит В. Наливкин [lос. cit., стр. 236.], как только был занят русскими войсками правый берег Сырдарьи (впоследствии Чустский и Наманганский уезды), проститутки, по большей части жены, доставлялись своими мужьями в наш отряд, расположенный в Намангане, в очень большом количестве и без особенного труда. В начале следующего 1876 г. много русских уже обзавелись сартянками, причем последние были весьма довольны своим положением, так как новая их материальная обстановка была неизмеримо лучше прежней, и притом они были гораздо свободнее. В это же время, многие из сартянок стали обращаться к нашей русской администрации с просьбой развести их с мужьями, так как они желают поступить в число явных, открытых проституток. Все это несомненно доказывает, что контингент будущей открытой проституции давно уже был готов и ждал лишь того времени, когда гласно, без страха жестокого наказания, мог бы заявить о своем существовании.
Когда в 1875 г. в Намангане была учреждена русская администрация, один из членов ее обратился к пожилому туземцу, принадлежащему к числу прежних ханских администраторов, с вопросом о том, насколько была здесь развита проституция при ханах и много ли в Намангане тайных проституток. Сарт отвечал, что если сказать правду, то в Намангане следует назвать проститутками всех женщин и девушек, начиная с 12 и кончая 60-летним возрастом. Разумеется, он перехватил через край, но все-таки был близок к истине. Впоследствии пришлось убедиться в том, что лишь редкую женщину нельзя было склонить к временной любви, за соответствующее вознаграждение.
Первые публичные дома появились немедленно в городах вновь занятой Ферганы. Одним из первых действий местной проститутки было то, что она стала с открытым лицом ходить по улице. Сартам это показалось таким неслыханным безобразием, каким нам представилось бы, если женщина появилась бы на улице совершенно голой. Со стороны сартянок, это было своего рода бравирование и глумление над тем режимом, который так недавно грозил ей избиением камнями, а вместе с тем ликование и привет свободе, давшей права гражданственности и избавившей ее от постоянного страха за свою горемычную жизнь.
Но эта демонстрация продолжалась недолго, так как сарты, пораженные вначале подобным нахальством, опомнились и, за невозможностью побить таких женщин каменьями, начали их забрасывать комками грязи. Теперь проститутки ходят по улице в том же костюме, как и все туземки, с закрытым лицом, и лишь в исключительных случаях они, едучи на извозчике, дозволяют себе эту вольность открывать лицо, но только в русских частях города.
Гонение проституток со стороны сартов продолжалось недолго. Нашлось много среди туземцев таких, которые сами пооткрывали публичные дома и поместили в них своих собственных жен. Недавно в одном из здешних городов дом терпимости был открыт духовным лицом - кары, который перед тем занимался чтением и заучиванием наизусть Корана.
В первое время существования здесь публичных домов, проститутки набирались различным способом. Главным образом это были женщины, разведшиеся с мужьями, или просто сбежавшие от них.
Первоначально, главнейшими посетителями публичных домов были солдаты, казаки и другие русские из низшего общества; теперь же они переполнены сартами. Это в особенности наблюдается в течение праздников Рамазана и Курбана, причем публичные дома обращаются в очень людные клубы сартовской черни. На всех гуляниях всегда присутствует несколько десятков проституток.
Из всего этого видно, что с приходом сюда русских и введением наших законов, появились лишь явные проститутки (джаляп) и возникли дома терпимости (джаляп-ханэ); но к местному разврату мы не только ничего не прибавили, а, по свойственной русскому человеку способности ассимилироваться, сами от них много позаимствовали.
Разврат между мусульманками существовал в страшных размерах и, не имея явных домов терпимости, изливался в тайной проституции. Строгие меры и постановления шариата составляли мертвую букву, применялись редко и в исключительных только случаях, так как правящие классы и служащие сами поддерживали тайную проституцию, которая существует везде, где только существует мусульманство. Религия, санкционирующая многоженство и освящающая свободное расторжение браков, покровительствует и наталкивает на проституцию. Редко найдется такая сартянка, которая в течение жизни не переменила бы несколько мужей. При подобных условиях, теряется стыд; женщина смотрит на себя как на товар, ходко идущий в молодости и не имеющий сбыта впоследствии, а потому она старается воспользоваться молодостью по возможности шире.
Недостаток материальных средств весьма часто наталкивает сартянку на путь тайной проституции. Они большие охотницы до любовных похождений и никогда не прочь от самых мелких подарков до денежного вознаграждения. Невозможность, вследствие бедности, удовлетворить насущным потребностям и прихотям женского кокетства заставляет пробовать добывать средства этим путем; в охотниках же, как между русскими, так и между сартами - недостатка не бывает.
Строгие законы и наказания не могут сдержать естественного порядка вещей. Налицо пример в соседней нам Кашгарии. Там постановления шариата выполняются со всею строгостью. Китайцы даже превосходят в строгом преследовании проституции, так как за одно только подозрение наказывают женщину 400 ударами палок, и тем не менее, нет почти ни одной женщины в Кашгаре, которую невозможно было бы иметь за сравнительно ничтожную плату. Я говорю об этом со слов бывавших в Кашгаре и пользовавшихся услугами тамошних женщин. Эта склонность кашгарских женщин к проституции не будет стоять особняком, если вспомним, что кашгарские города (особенно Яркенд и Хотан) еще в средние века славились распущенностью нравов. Если не хотят или стесняются явным прелюбодеянием, то живущим в Кашгаре мусульманам весьма легко обойти этот вопрос.
Д-р Н. Зеланд говорит [Кашгария. Стр. 53.], что Кашгар и другие города Кашгарии славятся во всей Средней Азии дешевизною жен. За 2-3 рубля можно приобрести «законную жену», а как только она чем-нибудь не понравится, ей дают увольнение, т. е. развод. Есть мужья, которые раз по 5-6 в год меняют жен. По-моему, это тот же разврат, только гарантирован религией и законом, потому что к явным проституткам китайцы относятся довольно строго. Д-р Н. Зеланд пишет [Там же, стр. 80.]: «Проституция совершается с абсолютной необузданностью, в медико-полицейском смысле, но зато по временам ее „обуздывают“ весьма оригинальным - истинно китайским способом: по приказанию полицеймейстера, переписывают сартянок, ходящих в гости к казакам консульства, и вот, в какой-нибудь назначенный день, тех грешниц выводят на базар и секут розгами. В этом, конечно, следует скорее видеть своеобразную политическую демонстрацию, ибо вообще они проституциею мало озабочиваются».
Проституция у сартов не считается особым позором. Проститутки, в особенности тайные купия, не отчуждаются от семьи, а, напротив, эта же семья сама наталкивает их на этот путь, видя в этом подспорье в хозяйстве. Б. Л. Громбчевский говорил мне, что знает много мужей, которые живут проституцией жен, и они не презираются населением. Некоторые казии (судьи) женились на проститутках, обмыв их предварительно в арыке, придерживаясь буквально формального изречения Корана, что «вода все очищает».
Случается нередко, что даже явные проститутки, заработав кое-какие средства, сплошь да рядом бросают свое ремесло и выходят замуж. Если при этом она покается, в прежней своей жизни, в присутствии казия, то считается большим грехом упрекать ее в прежнем поведении, и она принимается и уважается наравне с прочими туземками. Это покаяние нисколько не препятствует ей вернуться обратно к проституции, как только изменяются к худшему ей материальные обстоятельства.
Многие из тайных проституток занимаются и сводничеством, хотя в этом отношении и сарты готовы всегда услужить желающим.
За последние три-четыре года, тайная проституция начинает вытеснять бачей. На мужских вечеринках они появляются в качестве певиц и танцовщиц, а то я просто как профессиональные проститутки, несмотря на то, что на подобных вечеринках бывают представителя туземной администрации, а иногда и духовные лица.
Кроме проституции, между сартянками повсеместно развит особый вид разврата, мало кому известный, - это булгаре. Женщины, занимающиеся этим развратом, делятся на булгаре - играющие роль мужчин и бачалер - пользующиеся услугами первых. Булгаре привязывает себе искусственный penis (булгар-кутак), сделанный из кожи, шелковых оческов и других веществ, и посредством его совокупляется с бачалер, как мужчина с женщиной. Этот порок являет собою действие, как бы обратное бачебазству в отместку мужчинам, довольно сильно распространен здесь и держится в секрете только относительно русских. Эти булгаре входят в роль мужчины, говорят грубым голосом, носят мужские штаны и стараются манерами подражать мужчинам. В случае отсутствия искусственного детородного члена, они употребляют палец, или же булгаре трется с бачалер половыми губами, вызывая этим сладострастное ощущение. Nihil sub sole novi - это та же лесбийская любовь, практикующаяся в цивилизованной Европе.
Форма разврата, называемая булгаре, была здесь давно известна. Ханы безусловно казнили всякую женщину, уличенную в этом занятии, но тем не менее редко встречались семьи богатых и пресыщенных жизнью сартов, в которых не появлялись бы булгаре, для удовлетворения похоти молодых жен, если только последние не имели возможности или боялись удовлетворять естественным образом.
Мне не удалось констатировать, насколько этот противоестественный порок влияет на состояние здоровья подобных женщин; но a priori можно с положительностью сказать, что вследствие этого у бачалер нервная система должна подвергаться сильному расстройству.
Среди кочевого населения Ферганы, где жена составляет рабочую силу, где многоженство и разводы встречаются довольно редко - проституция составляет редкое явление. По шариату, в одно и тоже время нельзя иметь более четырех жен, а адат у киргиз не ограничивает числа их, но тем не менее весьма немногие пользуются этой прерогативой, вследствие недостатке средств. У киргиз, женщина подчас страдает от варварского обращения дикого степняка, но тем не менее она пользуется известною свободою, не отчуждается от общества мужчин, ходит с открытым лицом, ведет все хозяйство и не развратничает. Бывают, конечно, примеры неверности мужу, бывают и девушки, которые еще до замужества практикуются в любовных сношениях, но такого упадка нравственности, какой замечается среди сартянок - не существует.
Если невеста, у киргиз, пожалуется своей матери на совокупление с нею жениха раньше свадьбы, то на нем раздирают платье и распарывают живот его лошади [Н. И. Гродеков. l. с. Стр. 56.].
Если невеста окажется недевственною, то жених может заявить претензию, говоря, что он платил калым за девицу, а не за женщину, и за это родители присуждаются к штрафу. У алайских кара-киргизов, по сообщению Б. Л. Громбчевского, недевственность невесты, среди бедного класса, не ведет к особым осложнениям. Если жених богаче и знатнее невесты, то родня жениха барантует у тестя одну или несколько лошадей и режет их в наказание за то, что отец не сберег дочь. Это, конечно, бывает только тогда, когда виновником лишения невинности был не сам жених.
Проживши известное время в здешнем крае, вникнув в условия общественной и семейной жизни туземцев и взвесив беспристрастно различные обстоятельства, сюда относящиеся, я пришел к убеждению, что сарты понапрасну взводят на нас обвинение в развращении их жен, тогда как они сами искони веков подготовляли для этого почву. Многие женщины бросились на путь разврата ради приобретения средств, но некоторых побудили к этому другие мотивы. Справедливо сказал Монтень: «Человек истинно разумный не должен судить о нас по нашим поступкам, пусть он заглянет к нам поглубже в душу и посмотрит, что нас заставило так действовать».
Крайне безотрадное положение женщины в здешнем крае, где она находится под гнетом противоестественных законов, выдаваемых туземцами за божеские повеления, есть главная причина такой массы проституток, образовавшихся в столь короткое время среди сартянок. Нигде женщина не лишена в такой степени свободы, нигде она так не обезличена и не унижена в своем человеческом достоинстве, как здесь, среди мусульманского оседлого населения. Она, выйдя замуж 12 лет, почти ребенком, осуждается на вечное затворничество, с престарелым и пресытившимся мужем, к которому большею частью не чувствует никакой симпатии. И муж, не питая к ней никакого уважения, относится исключительно как к самке, и то до тех пор, пока она не постареет и не подурнеет, или просто пока не надоест; а там, берет себе в жены другую, помоложе, оставляя прежнюю в забвении. Но вместе с тем участь ее и отчужденность нисколько не облегчаются. А потому за презрение, питаемое мужем к жене, последняя платит ему неверностью, в самой разнузданнейшей форме.
При таких обстоятельствах они переносили с покорностью подобное безысходное рабское положение, развлекаясь тайным развратом, пока не услышали, а потом не увидели наших женщин, пользующихся всеми благами мира, наравне с мужчинами, участвующих во всех увеселениях и гуляющих свободно, с открытыми лицами. Вот тут-то у них зародилась зависть и сожаление о своем жалком существовании. Многие правоверные мусульманки, в особенности старухи, в силу фанатизма и вкоренившихся предрассудков, находят подобный порядок вещей, при котором женщины не могут показываться в обществе, совершенно естественным и порицают тех, которые осмеливаются думать иначе. В то же время, есть уже много и таких, которые начали сознавать, что положение их далеко не нормальное и не утешительное, но не знают как и не имеют возможности изменить это положение.
Страстная натура туземных женщин, под влиянием здешнего климата, неудовлетворяемая престарелым или пресытившимся мужем, - должна была прорваться наружу, но другого исхода не представлялось, как только сделаться проституткой. Мужья, закоснелые в старых понятиях, поддерживаемые фанатиками муллами, не хотят сделать женам никаких уступок; а потому они покупают себе свободу ценою позора. Пока, во время ханского владычества, над ними висел Дамоклов меч, в образе смертной казни, они вынуждены были побороть и заглушить свои страсти, или удовлетворять их тайно; но коль скоро подобное наказание им уже не угрожает, то более пылкие натуры, сбросив с себя вековые оковы, избрали жизнь свободную, хотя и заклейменную позором. Те из женщин, которым не хватило на столько мужества или, вернее, нахальства, чтобы сразу порвать связь с прошлым, сделались до поры до времени тайными проститутками, как это практиковалось и прежде.
Тайные проститутки составляют главное зло наших городов, относительно распространения сифилиса и других венерических болезней, потому что они ускользают от медико-полицейского надзора; следить за подобными проститутками, при образе жизни туземцев и одеянии женщин, положительно невозможно. Ведь это все равно, что в большом маскараде разыскать какую-нибудь женщину, когда все маски в одинаковых домино; - смешалась с толпою и след простыл. Они, таким образом укрываясь от надзора, не свидетельствуются, а между тем многие из них заражены сифилисом в различных формах.
Не задаваясь этическими вопросами, для нас, врачей, более желательны явные проститутки, чем тайные, потому что первые, находясь под бдительным медико-полицейским надзором, в редких только случаях могут заражать венерическими болезнями своих посетителей.
В некоторых больших городах Ферганы существует целая компания молодых, довольно красивых женщин, не желавших примириться с прежнею своею жизнью, имея перед глазами пример в русских женщинах, живущих при другого рода обстановке. Они бросили своих постылых мужей и зажили самостоятельною жизнью. Они являются к русским на устраиваемые вечеринки, конечно, в холостую компанию, пляшут характерные танцы, поют, играют - за что получают вознаграждение. Они не прочь и от любовных сношений с гостями, у которых проводят вечера, но это не главная их профессия, и весьма часто возвращаются они домой, получивши только плату за доставленное удовольствие своими танцами и пением.
Подобные певицы (хафыс) и танцовщицы (уюнчи) существовали и прежде при ханах. Они составляли любимое увеселение туземных женщин, и ни один семейный праздник (той) не мог обойтись без присутствия их на женской половине. Это была такая же необходимость на женской половине, как бачи на мужской. Но, с приходом русских, они стали появляться не только на наших вечеринках, но и среди туземцев, соблазнившихся примером русских. Таким образом, они мало-помалу начинают вытеснять бачей, составлявших до сего времени единственное развлечение во время праздников на мужской половине.
Женщины из племени люли, живущие в Кашгаре, промышляют пением и пляскою, а также известны как проститутки [ «Среднеазиатская богема» А. И. Вилькинса. Стр. 13.].
Некоторые из сартянок бросили мужей и поступили содержанками к русским офицерам и чиновникам; некоторые из них живут с ними по несколько лет в качестве невенчанных жен. На этих-то содержанок и на танцовщиц туземные псевдоморалисты указывают как на образец явного разврата, противного мусульманству. Они главным образом восстают против них в силу того, что как те, так и другие, вращаясь среди более интеллигентного русского общества и развиваясь до некоторой степени в умственном отношении, могут быть опасными пропагандистками среди остальных сартянок.
У туземцев слово уюнчи (танцовщица) равнозначащее проститутке, но, по-моему, как их, так и поступивших в постоянное сожительство с русскими, в строгом смысле этого слова нельзя назвать проститутками, наравне с теми, которые главным образом обратили разврат в промысел. Это своего рода эмансипация, хотя выраженная в весьма грубой и цинической форме.
Не всегда одна только нужда заставляла их бросать домашний очаг; в большинстве же случаев причиною этому послужили жалкое существование и унизительное положение, в каком они находились, живя в туземном обществе. Многие из них были замужем за состоятельными людьми и бросили все это, променяв на жизнь весьма мало обеспечивающую их настоящее существование, а тем более будущее. Я думаю, что их влечет к русским не одна чувственная похоть, не один денежный интерес, а сознание превосходства нашей среды и желание втереться в то общество, в котором женщина пользуется общечеловеческими правами. Лишенная всякого образования, не имеющая ровно никакого понятия о более возвышенных целях, она вошла в наше общество в качестве танцовщицы, содержанки или прямо проститутки, а мы, желая в них найти только удовлетворение своим страстям, нисколько не заботимся о нравственной их поддержке. Наши женщины смотрят на них, конечно, как на падших созданий и относятся к ним с полным презрением.
Я не имею ни малейшего желания профанировать стремлений наших женщин, добивающихся признания за ними известных прав, но я полагаю, что если мусульманским женщинам удастся когда-либо выйти из теперешнего рабского состояния и занять такое положение, какое занимают женщины в образованном мире, то эти отверженные создания, на которых наша публика смотрит как на подонки туземного общества, должны будут считаться пионерками, положившими начало движению к своей эмансипации.
С. М. Дудин. Коканд. Двор публичного дома. Помост для гостей
Может быть, многим эта мысль покажется парадоксальной, но это мое личное мнение, основанное не на теоретических взглядах, а на наблюдениях, взятых из жизни. Пусть эти женщины получат по своему состоянию надлежащее образование и нравственное воспитание, о чем туземцы до сих пор не заботились; пусть с них спадут нравственные оковы и им даны будут права, какими пользуются женщины в европейских государствах, тогда и они не станут искать убежища и свободы в домах терпимости!
Другие отрывки из книги В. И. Кушелевского:
• Города Ферганы в санитарном отношении;
• Что ели в Фергане;
• Варим туркестанскую бузу;
• Хазрет-Аюбские воды;
• Сифилис.