Кашгар и кашгарлыки (1/3)
Н. Л. Зеланд. Кашгария и перевалы Тянь-Шаня. Путевые записки // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Книжка IX. 1888.
Другие отрывки: [ Нарынское укрепление], [ Таш-Рабат и дорога в Кашгарию], [ В Кашгарии. Китайский пикет], [Кашгар и кашгарлыки (1/3)], [ Кашгар и кашгарлыки (2/3)], [ Кашгар и кашгарлыки (3/3)].
Г. Дизи. Кашгар. Уличная сцена. 1899
Города мусульманского Востока выработали свою своеобразную культуру и поэзию, которые всякому памятны. Можно было ожидать, что город, считавшийся значительным уже во время посещения его знаменитым венецианцем Марко Поло, т. е. в 13-м столетии, тоже чем-нибудь постоит за себя среди своих азиатских товарищей. Но где же беломраморные мечети, сады с воздушно-стройными киосками, с розами и соловьями, колоннады, украшенные арабесками, таинственные внутренние дворы с журчащими фонтанами, бани с разминанием, с кальяном и негою и вечерними rendez-vous женщин, где базары с кофейнями и сказками Шехеразады? Ничего, хотя бы отдаленно похожего, здесь нет и, конечно, никогда и не было [Марко Поло, наприм., только похвалил сады и виноградники, о зданиях же или каких-нибудь замечательных сооружениях совершенно умалчивает. («Землеведение» Риттера. Восток и Туркестан)].
Д. Хэнбери. Вид города Кашгара. Конец XIX в.
Кашгар расположен в северо-западной окраине Кашгарии, в равнине, хотя высота его над поверхностью моря 4.100 фут. Он занимает возвышенный берег реки Кизыл-су, или Кашгар-дарья. Почва сильно глинистая (лессовая), как вообще в здешних оазисах. Глина лежит футов на 10, под нею песок, потом попадается вода, которая выше уровня реки. Река довольно мелкая, несудоходная и довольно нечистая. По окраинам города есть сады и поля, но самый город глиняный муравейник, окруженный стеною (глинобитною), и даже каждая улица на ночь, как в каком-нибудь древнем Вавилоне, запирается воротами, по распоряжению китайского начальства (для предупреждения восстаний).
C. Antili. Панорамный вид Кашгара. 1913-1914
Улицы кривые, узкие, пыльные и зловонные; дома - те же вышеупомянутые грубые глиняные сакли без окон, с отверстием в крыше, она же потолок; дворы крошечные, вонючие и тоже отчасти темные. У некоторых богатых купцов есть дома в 5-6 просторных комнат, с окнами и штукатуркой на стенах. Но этим все и ограничивается, окна вместо стекла залеплены бумагою, на китайский манер, вместо печей грубые камины, полы из сырцового кирпича. Сады при таких домах большие и полны прекрасных фруктов, но вокруг их грубая глиняная ограда, и вообще ни малейшего намека на вкус и тонкость работы. Nec plus ultra шика на таких дачах представляет, наприм., веранда с отдельным двориком, окруженная решетчатой глиняной оградой, выложенной и покрытой крашенной известью. И домашняя утварь, и мебель отличается у богатых только большею ценностью, это все те же кошмы, ковры, лари, обитые жестью или серебром, высокие, узкие с перехватом чайники и т. п. Стулья, столы, комоды и т. п. Стеклянная посуда большинству неизвестна, ее заменяют глиняные и деревянные чашки и тыквенные бутылки. Для еды и бедный, и богатый до сих пор употребляют пальцы, как дикари; даже китайские палочки не пошли в употребление. Для вечернего освещения служат ладьеобразные лампадки, никак не лучше тех, что употреблялись в бронзовом веке.
Можно бы думать, что по крайней мере мечети в городах представляют что-нибудь более изысканное, но и они незавидные. Одно разве, что они по крайней мере построены из жженого кирпича.
Д. Хэнбери. Ворота мечети Ид Ках в Кашгаре. Конец XIX в.
Как жилище и домашнее убранство, так и питание жителей Кашгара крайне незатейливое. Уже Марко Поло сказал про них, что они «едят и пьют плохо», и эта статья, по-видимому, с тех пор осталась в таком же застое, как все остальное. И зажиточные люди почти ничего не знают, кроме баранины, входящей во все блюда, число которых, впрочем, тоже невелико [кроме плова и пельменей приготовляется шурпа и туппа, первая есть бараний суп с зеленью, вторая крошенное мясо с вермишелью], а пролетарии сидят на одних хлебных лепешках, дынях и т. п. Из напитков употребляется почти один чай, кофе тоже неизвестен, вина виноградного нет, кое-кто приготовляет плохое пиво. Молоко, коровье масло, гуси, утки, рыба, многие наши овощи и т. п. - все это относится к предметам совсем необыкновенным. При таких условиях европейцу здесь трудно следовать своим привычкам, и супруге Консула стоило большого труда привести свое хозяйство в такое состояние, чтобы по крайней мере можно было разнообразить пищу. Следует, впрочем, прибавить, что пшеничные лепешки, тукачи, представляющие здешний хлеб, нередко бывают очень вкусны. Их приготовляют, подвергая действию пара в продыравленных сосудах.
Г. Дизи. Кузнец. Китайский Туркестан. 1898-1899
Главные отрасли занятий жителей можно видеть на улице. Здесь, в открытой грязной будке, ткут или красят хлопчатобумажные ткани (мата́); там, в подобной же будке, производят, приправленные уличною пылью, тукачи; там возятся около станка, на котором ткут ковры; там работают кузнечные мехи и брызжут искры; там поднимается пар из только что сваренных бараньих пельменей; там выставлены на грязных, почерневших прилавках овощи, дыни, виноград, куски мяса, мелочной товар, шапки, материи и т. д. Среди последних есть и английские и русские товары самого простого сорта, наприм. ситцы, платки, зеркальца и проч., причем следует прибавить, что русские вообще дешевле и поэтому преобладают над английскими. Кроме лавочников, пропасть кричащих разносчиков, преимущественно со съестными припасами… А вот шмыгают между ними мальчики, с корзинками на голове, в которых наложено нечто совсем необыкновенное, а именно конский и ослиный навоз - единственное топливо бедного люда.
Э. Чапман. Уличные разносчики. Яркенд. 1873
Публика толчется частью пешком, частью верхом, на лошадях и ослах (ишаках); последние попадаются на каждом шагу, так как они же служат главным образом для перевозки различных хозяйственных предметов. Экипажей никаких, разве иногда проскрипит тяжелая арба на двух массивных колесах, годящихся, пожалуй, и под лафет. А вот среди базарной толпы перемогается печальная фигура человека с необыкновенным придатком к шее: голова продета в центральное отверстие толстой четырехугольной доски, шириной аршина в 2 квадратных, а под мышкой он держит длинный пук розог. Это - китайское наказание за различные легкие провинности и имеет целью не давать человеку спать в лежачем положении. Налагается оно большею частью на месяц. Иногда же на базарах выставляется еще более назидательная картина в китайском вкусе, которой за мое время, впрочем, не было: в железной клетке подвешивается с петлей на шее преступник, у которого единственная опора под ногами несколько кирпичей; сколько дней ему назначено умирать медленной смертью удушья, столько кирпичей, и каждый день вынимается по одному.
Г. Дизи. Ислам Ахун, подвергнутый наказанию кангой. Хотан. 1898. [Ислам Ахун, известный фальсификатор древних рукописей, будучи проводником англичанина Генри Дизи в пустыне Такла-Макан, без предупреждения сбежал, за что и был наказан]
Дж. Шпрангер. Наказание кангой в Китайском Туркестане. 1913-1914
Одежда мужчин та же, что вообще на мусульманском Востоке: чалма, обыкновенно белая, исподний и верхний халат, высокие сапоги с каблуками и калошами. Последние служат вовсе не к тому, на что мы их назначаем, а для снимания у дверей мечети, вместо сапог. Женщины не отличаются грациозным нарядом: на голове или отороченная узкой полоской меха шапочка, напоминающая папаху, или чаще род шляпы, имеющей вид шляпки гриба, обороченной кверху дном, т. е. внизу она уже, чем сверху. Это тоже шапка, но с более широкой и с расширяющейся кверху каймой из меха выдры. Поверх шапки, а иногда из-под нее, спускается белое покрывало на спину и бока, а лицо закрыто другою, меньшею, занавескою. На теле сверху род цветного халата или длинной кофты, а иногда накидка без рукавов, снизу короткая юбка и штаны, стянутые под щиколкой. На ногах башмаки или сапоги с короткими голенищами. Здесь, однако, не все женщины показываются с завешанным лицом; не только старухи, но некоторые и молодые настолько либеральны, что не закрываются. Это объясняется не столько влиянием китайцев, сколько особенностями истории Кашгарии. В деревнях я не видал ни одной женщины с покрывалом, но там, как у киргиз, это поддерживается большею простотою нравов.
Г. Дизи. Женщины едут на базар. Китайский Туркестан. 1898-1899
В одежде кашгарцев шелковые и другие ткани попадаются гораздо реже, чем в городах Западного Туркестана, что, между прочим, указывает на бо́льшую бедность здешних жителей.
Г. Дизи. Типы яркендских женщин. 1898-1899
Обычаи, тип, характер и умственное развитие некитайского населения.
Уже при первом знакомстве с кашгарцами в Артыше мне показалось, что физиономия их без выражения и в них не заметно живости. Это впечатление оставалось и до конца пребывания моего в Кашгарии, почему я, забегая вперед, здесь разом изложу результаты наблюдений по этой части.
Этнический тип представляет смешение тех типов, из которых он произошел, т. е. коренного арийского и пришлого монгольского или, лучше сказать, пришлых монгольских. Прежде всего с востока нахлынули геучи, или юечи, народ тюркский, т. е. принадлежавший к большой ветви монгольского племени, к которой относятся якуты, тунгузы, татары, киргизы, турки и др. После приходили другие монголы. Первоначальный тип тюркский, хотя, по-видимому, быль несколько благообразнее чисто монгольского, но, очевидно, настолько близок к последнему, что его никак нельзя смешать с так называемым кавказским, т. е. арийским; но он в течение времени, по мере прохождения тюркских народов к западу, от смешения с другими народами, особенно арийской расы, настолько изменился, что нынешние европейские турки (османлисы) уже приближаются к арийскому типу и смешение это еще продолжается, благодаря притоку кавказских женщин в гаремы. Тип кашгарцев нельзя назвать красивым, в них, по-видимому, меньшая часть арийской крови. Я не имел возможности заняться антропологическим исследованием на месте, но по возвращении в Верный произвел некоторые измерения и наблюдения над 30-ю кашгарскими уроженцами (мужчинами), временно проживавшими там. Это были земледельцы и чернорабочие. Как из общих наблюдений, так из подробного исследования оказывается следующее:
Рост средний или немного выше среднего, именно: 165,7 сентим. Грудь довольно объемиста, но почти у всех плоская, а спина, напротив, выпуклая. Эта особенность, вероятно, объясняется с детства прививаемою привычкой сидеть поджавши ноги, вследствие чего корпус для равновесия должен подаваться вперед, причем он более или менее горбится. Мускулы чернорабочих развиты хорошо, и вообще телосложение их довольно хорошее, в городском же пролетариате люди слабые попадаются нередко.
В. В. Верещагин. Кашгарец из Яркенда. 1868
Что касается головы и лица, то с первого взгляда бросается в глаза форма головы, похожая на киргизскую: сильно брахикефалический тип, с обострением кверху и малым развитием затылочной части. Головной указатель, т. е. отношение наиболее поперечного к наиболее длинному диаметру в %, был в среднем 86,9, стало быть, очень значительный [наибольший длинник был в среднем 18,02, наибольший поперечник 15,67]. Голова большею частию коротко выстрижена или даже выбрита. Уши почти у всех торчащие и более или менее заостренные кверху, вероятно, вследствие надвигания шапки. Лицо некоторых представляет породистые кавказские черты, при густой бороде, но у большинства заметны следы монголизма - широковатые скулы, незначительность бороды, а у некоторых толстые носы и выстоящие губы. А именно, у 80% исследованных нос был прямой, и большею частью не толстый; у 13% вогнутый и толстый, у 7% горбатый. Рот у большинства обыкновенный, отчасти даже красивый, у 23,3% же губы были выстоящие и более или менее толстые. У киргиз эта пропорция (по моим измерениям) достигает 40%. Зубы вообще хорошие, хотя хуже, чем у киргиз. Глаза средней величины и прямые, большею частью карие или светло-карие, а у 16,6% были серые. Борода густая оказалась у 20%, у остальных плохая. Цвет волос и бород у огромного большинства темный, хотя первые далеко не достигают черно-синей темноты волос индусов, которых уже по этому на улице легко отличить. Цвет кожи смуглый, но без желтого оттенка китайцев. Между молодыми женщинами случалось несколько раз видеть очень нежную натуральную белизну. Замечательно, что кучинские женщины почему-то выдаются красотою, особенно цветом лица. Об этом уже упоминается в некоторых старых китайских описаниях, и то же подтверждал мне г. Шахалибеков, проведший несколько лет в Кашгарии. О красоте женщин восточной окраины этой страны также упоминается у Марко Поло. Сам я далее Аксу не был, поэтому не имею об этом собственного мнения. Из вышесказанных подробностей можно заключить, что примесь монголизма у кашгарцев неравномерно выражается на различных частях головы и лица: форма головы и ушей, качество бороды и отчасти ширина лица у большинства напоминают монголов; напротив, нос, рот и глаза большею частью благообразные. Примесь серых (немонгольских) глаз довольно значительна. К удивленно, по пути к Аксу я заметил, что в Маралбаши и ближайших селениях почему-то сохранился более чистый кавказский тип - правильное овальное лицо, прямой благообразный рот, тонкий нос, глава побольше тюркских, довольно высокий рост; напротив, в Аксу монгольский тип еще более выражен, чем на западе, да это и согласуется с общим правилом, так как наплыв монголов шел с востока.
Большинство подробно исследованных были Кашгарского оазиса, но 5 были из Аксу и Турфана, значит, из более восточных мест; у этих 2 (т. е. 40%) имели монгольские рты, а борода у двух из 5 была плохая, у 3-х ее почти вовсе не было.
Выражение лица, можно сказать, индифферентное. Ни лукавого, ни хищного, ни заискивающего оттенка в нем нет, но в тоже время не заметно в нем и живости, внимательности, смелости, приветливости и т. п. У киргиза, в сравнении с кашгарцем, и в лице, и в движениях более замечается бодрости, подвижности, участия, вообще того, что принято обозначать собирательным названием симпатного. Кашгарцы не столько присматриваются, сколько глазеют на чужеземца в каком-то оцепенении. Более живости и наблюдательности в лицах я замечал около Маралбаша, да отчасти в Аксу и Учтурфане. Несмотря, впрочем, на невыразительность и некоторую вялость, нельзя сказать, чтобы эти сарты производили отталкивающее впечатление; большинство их вызывает впечатление - ни то ни се, у некоторых заметен добродушный оттенок в лице; напротив, лукавый встречается гораздо реже.
Р. Кобболд. Кашгарские женщины. 1898
Развитие физической силы и ловкости у этого народа тоже, по-видимому, не представляет ничего выдающегося. Правда, что оба пола привычны к верховой езде, и хорошее наездники не редкость. Есть даже игры с джигитовкой, при которых полагается на ходу поднимать какую-нибудь вещь с земли и т. п. Но сомнительно, чтобы кашгарцы, в массе своей, могли состязаться с истинно наездническим народом, наприм. с киргизами, арабами, кабилами, с казаками и т. п. Большинство ездит на ослах, но и у обладающих лошадьми любовь к наездническим забавам развита, по-видимому, очень посредственно. Киргизы не любят медленной езды и то и дело перегоняются в карьер, в Кашгарии же я за все время пребывания моего там не видал ничего подобного. Пловцов в этой стране, конечно, может быть лишь очень небольшое число, так как реки, большею частью, столь мелки, что плавать негде. Другие физические упражнения, лазание по горам, гребля и т. п. тоже не процветают, вследствие физического характера страны. Борьба, упражнение в стрельбе, в метании и проч. не в моде. Пляска существует, об ней будет упомянуто ниже.
Дальнейшее знакомство с этим народом согласуется с первыми впечатлениями.
Темперамент, т. е. преобладающее расположение духа, тесно связанное с состоянием здоровья нервной системы, - у кашгарца представляет нечто среднее; в нем, по сравнению, например, с киргизом и с русским, заметно меньше жизненного огня. Мне здесь нигде не случалось видеть веселых игр, слышать шутки и хохот даже между детьми. Песня существует, но ни одной поющей женщины мне не встречалось. Весьма правдоподобно, что это отчасти лишь выражение временных причин, например той тяжелой внешней обстановки, которую многим из них приходится выносить, особенно женщинам. Точно так же слишком поспешно было бы составлять себе понятие о темпераменте и характере англичан по тем сосредоточенным, печальным или пьяным людям, которые населяют лондонский Whitechapel и которые очень мало соответствуют старой характеристике «Merry Old England». Но, тем не менее, и те из кашгарцев, которым живется относительно недурно, не отличаются проявлением выдающейся жизненной энергии, поэтому я расположен думать, что имеем перед собою черту народную, вызванную более глубокими и постоянными условиями.
Но не только в темпераменте, а и в характере этого народа замечается недостаток активной энергии, чему увидим подтверждения в его истории. В многочисленных переворотах и сменах одного деспота другим, даже одной веры другою, история Кашгарии не блещет эпизодами стойкого сопротивления, смелых предприятий, героического самопожертвования и т. п. Да и самое то обстоятельство, что в этой стране так часто менялись владыки, указывает на пассивность населения. Из этого, однако, не следует, чтобы в нем не выработались другого рода положительные качества. Напротив, это народ недурной, и в нем есть некоторые другие проявления нравственных сил, которые следует отнести к очень почтенным. Во-первых, несомненно, что кашгарцы трудолюбивы и буквально в поте лица зарабатывают хлеб насущный. Затем, нельзя им отказать и в честности. Несмотря на страшную бедность пролетариата Кашгара, воровство случается редко. Ни в одной деревенской избе, ни на одном даже постоялом дворе не найдете что-либо похожее на замок у дверей. А между тем по большой дороге, где много проезжает неизвестных, легко было бы уйти от подозрения. Значит, существует доверие вроде того, как в Финляндии. Кроме того, обращает на себя внимание аккуратность, с которою доставляются возчиками товары и серебро за границу, т. е. в Ош или Нарын. Стоимость их обыкновенно в десять раз и более превышает величину всего оборотного капитала возчика, но не было случая, чтобы товары пропадали совсем или отчасти (как это бывает по Ташкенто-Оренбургскому тракту), а между тем скрыться за границу от преследования было бы очень легко.
C. Antili. Базарная улица в Кашгаре. 1913-1914
О причинах малого развития воровства и мошенничества еще будет упомянуто ниже. Здесь ограничиваюсь указанием на существование факта. С ним согласуется и то обстоятельство, что плутовские и хищнические физиономии, которых, наприм., довольно много между европейскими евреями [Замечательно, что в Кашгарии почти вовсе нет евреев. Сарты, которых я спрашивал о причинах этого явления, отвечали, что не знают, но прибавляли с улыбкою: «Да и хорошо - что их нет». В Кашгаре до моего прибытия было два еврея, но и те эмигрировали в Россию.]), здесь встречаются редко. С другой стороны, в характере кашгарца нет и смелости, поэтому грабеж и разбой еще реже воровства. К слабым сторонам характера кашгарцев относится нечистоплотность, наклонность к злоупотреблению одуряющих веществ и к половому разврату. Восточные города вообще крайне грязны (кроме японских), да и Европа еще условно совершенствуется по этой части, но в других мусульманских странах по крайней мере процветают бани, а здесь и этого нет. В Кашгаре всего одна баня, да и та невелика и плоха, в Аксу и в деревнях их нет вовсе; вообще, зажиточные люди обмываются дома, бедные почти никогда.
Что касается остальных двух качеств, то они, главным образом, относятся к населению городов и в значительной степени вызваны и поддерживаются экономическою нуждою и вызванною этим условием эмиграциею мужчин, хотя есть и другие причины, и основание этих темных сторон было положено очень давно. Эмиграция эта относится преимущественно к городам, и вследствие этого преобладание женского пола там так значительно, что Кашгар и другие города Кашгарии славятся во всей Средней Азии дешевизною жен. За 2-3 рубля можно приобрести «законную жену», а как только она чем-нибудь не понравится, ей дают увольнение, т. е. развод. Есть мужья, которые раз по 5-6 в год меняют жен. Педерастия не в обыкновении, за исключением китайцев, которые держат себе сартовских мальчиков, но у самих сартов существует другого рода разврат, не менее гнусный. Нередко «женятся» на 10-12-летних девочках, у которых нет еще ни грудей, ни менструации, а чтобы сделать их удободоступными, то на первый раз связывают или опаивают опием. Мало-помалу удается «мужу» выработать из такой жены искусственно созревающий половой организм, которым он тешится, пока он на что-нибудь годен. Каковы должны быть такие матери и их потомство, понятно каждому, это одна из причин мизерности городского населения. В деревнях этот разврат не существует, и вообще там отношения правильнее, почти все имеют по одной жене и живут с нею долго.
Судьба заброшенных за негодностью городских жен плачевная, для них нет даже профессии поденщиц, единственно, что остается - это работать мату за самую ничтожную плату. В свою очередь, у женщин, которые, при обилии своем, не знают, куда приложить свои инстинкты, выработан способ искусственного умиротворения таковых, помощью различных хитро придуманных аппаратов. Какова должна быть семейная жизнь и воспитание при таких обычаях, нетрудно себе представить.
Э. Чапман. Курильщики опия. Яркенд. 1873
Рядом с половым развратом и исходя из тех же причин стоит злоупотребление наркотическими веществами. В Кашгаре половина мужчин пролетариата курят нашу, т. е. гашиш; из 100 женщин 4-5 лакомятся гашишными конфектами. В Аксу забавляются и гашишем и опием, хотя несколько менее: из 10 мужчин 2-3 этому подвержены. Принимают эти зелья большею частью в особых заведениях, для курения употребляют чилим, состоящий из камышового чубука и глиняной чашечки, нашу вместе с табаком и горящими углями раскуривают и вдыхают дым. Есть, впрочем, довольно большое число способов принятия наркотических препаратов, и, кроме конопли и опия, на это идут белена, дурман, даже чилибуха (по крайней мере, это так в Фергане [См. Моравицкий. «Наркотические вещества, употребляемые населением Ферганской области», в Трудах Общества казанск. естествоиспытателей. 1886 г.]), и, по всей вероятности, вызванная этими одуряющими веществами веселость искусственно заставляет забывать горе действительности, но в итоге, конечно, получается двойной вред. Оттого нервы у кашгарцев плохи, по крайней мере у городских: часто, например, они ударяются в слезы, даже старики, а умопомешательство весьма нередко.
Китайцы считают кашгарцев народом неспокойным, взбалмошным и склонным к восстаниям. Возможно, что вышеописанные вредные привычки, подрывающие здоровье нервной системы, вместе с бедностью, представляют отчасти пригодную для этого почву, но бо́льшую долю вины в частых восстаниях и переворотах несут сами китайцы, которые не стараются вникать в нужды народа и, наоборот, доводят его до недовольства. Действительно, и в настоящее время там далеко до спокойствия, народ неспокоен, прислушивается к каждому слуху и при случае готов восстать. Но при отсутствии воинственности в его характере можно сказать наверное, что при лучшем экономическом и политическом положении не было бы такого беспокойства, тем более что при других условиях и вредные привычки частной жизни не могли бы иметь такого простора. Точно так же, жадность и бессовестность различных местных аристократов, действующих в качестве беков под начальством китайцев, не могут не быть отнесены к темным сторонам народа вообще.
Э. Чапман. Солдаты Йеттишара: кашгарцы. 1873
Э. Чапман. Солдаты Йеттишара: уроженцы Кучара, Аксу и Хотана. 1873
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Другие отрывки: [ Нарынское укрепление], [ Таш-Рабат и дорога в Кашгарию], [ В Кашгарии. Китайский пикет], [Кашгар и кашгарлыки (1/3)], [ Кашгар и кашгарлыки (2/3)], [ Кашгар и кашгарлыки (3/3)].
Г. Дизи. Кашгар. Уличная сцена. 1899
Города мусульманского Востока выработали свою своеобразную культуру и поэзию, которые всякому памятны. Можно было ожидать, что город, считавшийся значительным уже во время посещения его знаменитым венецианцем Марко Поло, т. е. в 13-м столетии, тоже чем-нибудь постоит за себя среди своих азиатских товарищей. Но где же беломраморные мечети, сады с воздушно-стройными киосками, с розами и соловьями, колоннады, украшенные арабесками, таинственные внутренние дворы с журчащими фонтанами, бани с разминанием, с кальяном и негою и вечерними rendez-vous женщин, где базары с кофейнями и сказками Шехеразады? Ничего, хотя бы отдаленно похожего, здесь нет и, конечно, никогда и не было [Марко Поло, наприм., только похвалил сады и виноградники, о зданиях же или каких-нибудь замечательных сооружениях совершенно умалчивает. («Землеведение» Риттера. Восток и Туркестан)].
Д. Хэнбери. Вид города Кашгара. Конец XIX в.
Кашгар расположен в северо-западной окраине Кашгарии, в равнине, хотя высота его над поверхностью моря 4.100 фут. Он занимает возвышенный берег реки Кизыл-су, или Кашгар-дарья. Почва сильно глинистая (лессовая), как вообще в здешних оазисах. Глина лежит футов на 10, под нею песок, потом попадается вода, которая выше уровня реки. Река довольно мелкая, несудоходная и довольно нечистая. По окраинам города есть сады и поля, но самый город глиняный муравейник, окруженный стеною (глинобитною), и даже каждая улица на ночь, как в каком-нибудь древнем Вавилоне, запирается воротами, по распоряжению китайского начальства (для предупреждения восстаний).
C. Antili. Панорамный вид Кашгара. 1913-1914
Улицы кривые, узкие, пыльные и зловонные; дома - те же вышеупомянутые грубые глиняные сакли без окон, с отверстием в крыше, она же потолок; дворы крошечные, вонючие и тоже отчасти темные. У некоторых богатых купцов есть дома в 5-6 просторных комнат, с окнами и штукатуркой на стенах. Но этим все и ограничивается, окна вместо стекла залеплены бумагою, на китайский манер, вместо печей грубые камины, полы из сырцового кирпича. Сады при таких домах большие и полны прекрасных фруктов, но вокруг их грубая глиняная ограда, и вообще ни малейшего намека на вкус и тонкость работы. Nec plus ultra шика на таких дачах представляет, наприм., веранда с отдельным двориком, окруженная решетчатой глиняной оградой, выложенной и покрытой крашенной известью. И домашняя утварь, и мебель отличается у богатых только большею ценностью, это все те же кошмы, ковры, лари, обитые жестью или серебром, высокие, узкие с перехватом чайники и т. п. Стулья, столы, комоды и т. п. Стеклянная посуда большинству неизвестна, ее заменяют глиняные и деревянные чашки и тыквенные бутылки. Для еды и бедный, и богатый до сих пор употребляют пальцы, как дикари; даже китайские палочки не пошли в употребление. Для вечернего освещения служат ладьеобразные лампадки, никак не лучше тех, что употреблялись в бронзовом веке.
Можно бы думать, что по крайней мере мечети в городах представляют что-нибудь более изысканное, но и они незавидные. Одно разве, что они по крайней мере построены из жженого кирпича.
Д. Хэнбери. Ворота мечети Ид Ках в Кашгаре. Конец XIX в.
Как жилище и домашнее убранство, так и питание жителей Кашгара крайне незатейливое. Уже Марко Поло сказал про них, что они «едят и пьют плохо», и эта статья, по-видимому, с тех пор осталась в таком же застое, как все остальное. И зажиточные люди почти ничего не знают, кроме баранины, входящей во все блюда, число которых, впрочем, тоже невелико [кроме плова и пельменей приготовляется шурпа и туппа, первая есть бараний суп с зеленью, вторая крошенное мясо с вермишелью], а пролетарии сидят на одних хлебных лепешках, дынях и т. п. Из напитков употребляется почти один чай, кофе тоже неизвестен, вина виноградного нет, кое-кто приготовляет плохое пиво. Молоко, коровье масло, гуси, утки, рыба, многие наши овощи и т. п. - все это относится к предметам совсем необыкновенным. При таких условиях европейцу здесь трудно следовать своим привычкам, и супруге Консула стоило большого труда привести свое хозяйство в такое состояние, чтобы по крайней мере можно было разнообразить пищу. Следует, впрочем, прибавить, что пшеничные лепешки, тукачи, представляющие здешний хлеб, нередко бывают очень вкусны. Их приготовляют, подвергая действию пара в продыравленных сосудах.
Г. Дизи. Кузнец. Китайский Туркестан. 1898-1899
Главные отрасли занятий жителей можно видеть на улице. Здесь, в открытой грязной будке, ткут или красят хлопчатобумажные ткани (мата́); там, в подобной же будке, производят, приправленные уличною пылью, тукачи; там возятся около станка, на котором ткут ковры; там работают кузнечные мехи и брызжут искры; там поднимается пар из только что сваренных бараньих пельменей; там выставлены на грязных, почерневших прилавках овощи, дыни, виноград, куски мяса, мелочной товар, шапки, материи и т. д. Среди последних есть и английские и русские товары самого простого сорта, наприм. ситцы, платки, зеркальца и проч., причем следует прибавить, что русские вообще дешевле и поэтому преобладают над английскими. Кроме лавочников, пропасть кричащих разносчиков, преимущественно со съестными припасами… А вот шмыгают между ними мальчики, с корзинками на голове, в которых наложено нечто совсем необыкновенное, а именно конский и ослиный навоз - единственное топливо бедного люда.
Э. Чапман. Уличные разносчики. Яркенд. 1873
Публика толчется частью пешком, частью верхом, на лошадях и ослах (ишаках); последние попадаются на каждом шагу, так как они же служат главным образом для перевозки различных хозяйственных предметов. Экипажей никаких, разве иногда проскрипит тяжелая арба на двух массивных колесах, годящихся, пожалуй, и под лафет. А вот среди базарной толпы перемогается печальная фигура человека с необыкновенным придатком к шее: голова продета в центральное отверстие толстой четырехугольной доски, шириной аршина в 2 квадратных, а под мышкой он держит длинный пук розог. Это - китайское наказание за различные легкие провинности и имеет целью не давать человеку спать в лежачем положении. Налагается оно большею частью на месяц. Иногда же на базарах выставляется еще более назидательная картина в китайском вкусе, которой за мое время, впрочем, не было: в железной клетке подвешивается с петлей на шее преступник, у которого единственная опора под ногами несколько кирпичей; сколько дней ему назначено умирать медленной смертью удушья, столько кирпичей, и каждый день вынимается по одному.
Г. Дизи. Ислам Ахун, подвергнутый наказанию кангой. Хотан. 1898. [Ислам Ахун, известный фальсификатор древних рукописей, будучи проводником англичанина Генри Дизи в пустыне Такла-Макан, без предупреждения сбежал, за что и был наказан]
Дж. Шпрангер. Наказание кангой в Китайском Туркестане. 1913-1914
Одежда мужчин та же, что вообще на мусульманском Востоке: чалма, обыкновенно белая, исподний и верхний халат, высокие сапоги с каблуками и калошами. Последние служат вовсе не к тому, на что мы их назначаем, а для снимания у дверей мечети, вместо сапог. Женщины не отличаются грациозным нарядом: на голове или отороченная узкой полоской меха шапочка, напоминающая папаху, или чаще род шляпы, имеющей вид шляпки гриба, обороченной кверху дном, т. е. внизу она уже, чем сверху. Это тоже шапка, но с более широкой и с расширяющейся кверху каймой из меха выдры. Поверх шапки, а иногда из-под нее, спускается белое покрывало на спину и бока, а лицо закрыто другою, меньшею, занавескою. На теле сверху род цветного халата или длинной кофты, а иногда накидка без рукавов, снизу короткая юбка и штаны, стянутые под щиколкой. На ногах башмаки или сапоги с короткими голенищами. Здесь, однако, не все женщины показываются с завешанным лицом; не только старухи, но некоторые и молодые настолько либеральны, что не закрываются. Это объясняется не столько влиянием китайцев, сколько особенностями истории Кашгарии. В деревнях я не видал ни одной женщины с покрывалом, но там, как у киргиз, это поддерживается большею простотою нравов.
Г. Дизи. Женщины едут на базар. Китайский Туркестан. 1898-1899
В одежде кашгарцев шелковые и другие ткани попадаются гораздо реже, чем в городах Западного Туркестана, что, между прочим, указывает на бо́льшую бедность здешних жителей.
Г. Дизи. Типы яркендских женщин. 1898-1899
Обычаи, тип, характер и умственное развитие некитайского населения.
Уже при первом знакомстве с кашгарцами в Артыше мне показалось, что физиономия их без выражения и в них не заметно живости. Это впечатление оставалось и до конца пребывания моего в Кашгарии, почему я, забегая вперед, здесь разом изложу результаты наблюдений по этой части.
Этнический тип представляет смешение тех типов, из которых он произошел, т. е. коренного арийского и пришлого монгольского или, лучше сказать, пришлых монгольских. Прежде всего с востока нахлынули геучи, или юечи, народ тюркский, т. е. принадлежавший к большой ветви монгольского племени, к которой относятся якуты, тунгузы, татары, киргизы, турки и др. После приходили другие монголы. Первоначальный тип тюркский, хотя, по-видимому, быль несколько благообразнее чисто монгольского, но, очевидно, настолько близок к последнему, что его никак нельзя смешать с так называемым кавказским, т. е. арийским; но он в течение времени, по мере прохождения тюркских народов к западу, от смешения с другими народами, особенно арийской расы, настолько изменился, что нынешние европейские турки (османлисы) уже приближаются к арийскому типу и смешение это еще продолжается, благодаря притоку кавказских женщин в гаремы. Тип кашгарцев нельзя назвать красивым, в них, по-видимому, меньшая часть арийской крови. Я не имел возможности заняться антропологическим исследованием на месте, но по возвращении в Верный произвел некоторые измерения и наблюдения над 30-ю кашгарскими уроженцами (мужчинами), временно проживавшими там. Это были земледельцы и чернорабочие. Как из общих наблюдений, так из подробного исследования оказывается следующее:
Рост средний или немного выше среднего, именно: 165,7 сентим. Грудь довольно объемиста, но почти у всех плоская, а спина, напротив, выпуклая. Эта особенность, вероятно, объясняется с детства прививаемою привычкой сидеть поджавши ноги, вследствие чего корпус для равновесия должен подаваться вперед, причем он более или менее горбится. Мускулы чернорабочих развиты хорошо, и вообще телосложение их довольно хорошее, в городском же пролетариате люди слабые попадаются нередко.
В. В. Верещагин. Кашгарец из Яркенда. 1868
Что касается головы и лица, то с первого взгляда бросается в глаза форма головы, похожая на киргизскую: сильно брахикефалический тип, с обострением кверху и малым развитием затылочной части. Головной указатель, т. е. отношение наиболее поперечного к наиболее длинному диаметру в %, был в среднем 86,9, стало быть, очень значительный [наибольший длинник был в среднем 18,02, наибольший поперечник 15,67]. Голова большею частию коротко выстрижена или даже выбрита. Уши почти у всех торчащие и более или менее заостренные кверху, вероятно, вследствие надвигания шапки. Лицо некоторых представляет породистые кавказские черты, при густой бороде, но у большинства заметны следы монголизма - широковатые скулы, незначительность бороды, а у некоторых толстые носы и выстоящие губы. А именно, у 80% исследованных нос был прямой, и большею частью не толстый; у 13% вогнутый и толстый, у 7% горбатый. Рот у большинства обыкновенный, отчасти даже красивый, у 23,3% же губы были выстоящие и более или менее толстые. У киргиз эта пропорция (по моим измерениям) достигает 40%. Зубы вообще хорошие, хотя хуже, чем у киргиз. Глаза средней величины и прямые, большею частью карие или светло-карие, а у 16,6% были серые. Борода густая оказалась у 20%, у остальных плохая. Цвет волос и бород у огромного большинства темный, хотя первые далеко не достигают черно-синей темноты волос индусов, которых уже по этому на улице легко отличить. Цвет кожи смуглый, но без желтого оттенка китайцев. Между молодыми женщинами случалось несколько раз видеть очень нежную натуральную белизну. Замечательно, что кучинские женщины почему-то выдаются красотою, особенно цветом лица. Об этом уже упоминается в некоторых старых китайских описаниях, и то же подтверждал мне г. Шахалибеков, проведший несколько лет в Кашгарии. О красоте женщин восточной окраины этой страны также упоминается у Марко Поло. Сам я далее Аксу не был, поэтому не имею об этом собственного мнения. Из вышесказанных подробностей можно заключить, что примесь монголизма у кашгарцев неравномерно выражается на различных частях головы и лица: форма головы и ушей, качество бороды и отчасти ширина лица у большинства напоминают монголов; напротив, нос, рот и глаза большею частью благообразные. Примесь серых (немонгольских) глаз довольно значительна. К удивленно, по пути к Аксу я заметил, что в Маралбаши и ближайших селениях почему-то сохранился более чистый кавказский тип - правильное овальное лицо, прямой благообразный рот, тонкий нос, глава побольше тюркских, довольно высокий рост; напротив, в Аксу монгольский тип еще более выражен, чем на западе, да это и согласуется с общим правилом, так как наплыв монголов шел с востока.
Большинство подробно исследованных были Кашгарского оазиса, но 5 были из Аксу и Турфана, значит, из более восточных мест; у этих 2 (т. е. 40%) имели монгольские рты, а борода у двух из 5 была плохая, у 3-х ее почти вовсе не было.
Выражение лица, можно сказать, индифферентное. Ни лукавого, ни хищного, ни заискивающего оттенка в нем нет, но в тоже время не заметно в нем и живости, внимательности, смелости, приветливости и т. п. У киргиза, в сравнении с кашгарцем, и в лице, и в движениях более замечается бодрости, подвижности, участия, вообще того, что принято обозначать собирательным названием симпатного. Кашгарцы не столько присматриваются, сколько глазеют на чужеземца в каком-то оцепенении. Более живости и наблюдательности в лицах я замечал около Маралбаша, да отчасти в Аксу и Учтурфане. Несмотря, впрочем, на невыразительность и некоторую вялость, нельзя сказать, чтобы эти сарты производили отталкивающее впечатление; большинство их вызывает впечатление - ни то ни се, у некоторых заметен добродушный оттенок в лице; напротив, лукавый встречается гораздо реже.
Р. Кобболд. Кашгарские женщины. 1898
Развитие физической силы и ловкости у этого народа тоже, по-видимому, не представляет ничего выдающегося. Правда, что оба пола привычны к верховой езде, и хорошее наездники не редкость. Есть даже игры с джигитовкой, при которых полагается на ходу поднимать какую-нибудь вещь с земли и т. п. Но сомнительно, чтобы кашгарцы, в массе своей, могли состязаться с истинно наездническим народом, наприм. с киргизами, арабами, кабилами, с казаками и т. п. Большинство ездит на ослах, но и у обладающих лошадьми любовь к наездническим забавам развита, по-видимому, очень посредственно. Киргизы не любят медленной езды и то и дело перегоняются в карьер, в Кашгарии же я за все время пребывания моего там не видал ничего подобного. Пловцов в этой стране, конечно, может быть лишь очень небольшое число, так как реки, большею частью, столь мелки, что плавать негде. Другие физические упражнения, лазание по горам, гребля и т. п. тоже не процветают, вследствие физического характера страны. Борьба, упражнение в стрельбе, в метании и проч. не в моде. Пляска существует, об ней будет упомянуто ниже.
Дальнейшее знакомство с этим народом согласуется с первыми впечатлениями.
Темперамент, т. е. преобладающее расположение духа, тесно связанное с состоянием здоровья нервной системы, - у кашгарца представляет нечто среднее; в нем, по сравнению, например, с киргизом и с русским, заметно меньше жизненного огня. Мне здесь нигде не случалось видеть веселых игр, слышать шутки и хохот даже между детьми. Песня существует, но ни одной поющей женщины мне не встречалось. Весьма правдоподобно, что это отчасти лишь выражение временных причин, например той тяжелой внешней обстановки, которую многим из них приходится выносить, особенно женщинам. Точно так же слишком поспешно было бы составлять себе понятие о темпераменте и характере англичан по тем сосредоточенным, печальным или пьяным людям, которые населяют лондонский Whitechapel и которые очень мало соответствуют старой характеристике «Merry Old England». Но, тем не менее, и те из кашгарцев, которым живется относительно недурно, не отличаются проявлением выдающейся жизненной энергии, поэтому я расположен думать, что имеем перед собою черту народную, вызванную более глубокими и постоянными условиями.
Но не только в темпераменте, а и в характере этого народа замечается недостаток активной энергии, чему увидим подтверждения в его истории. В многочисленных переворотах и сменах одного деспота другим, даже одной веры другою, история Кашгарии не блещет эпизодами стойкого сопротивления, смелых предприятий, героического самопожертвования и т. п. Да и самое то обстоятельство, что в этой стране так часто менялись владыки, указывает на пассивность населения. Из этого, однако, не следует, чтобы в нем не выработались другого рода положительные качества. Напротив, это народ недурной, и в нем есть некоторые другие проявления нравственных сил, которые следует отнести к очень почтенным. Во-первых, несомненно, что кашгарцы трудолюбивы и буквально в поте лица зарабатывают хлеб насущный. Затем, нельзя им отказать и в честности. Несмотря на страшную бедность пролетариата Кашгара, воровство случается редко. Ни в одной деревенской избе, ни на одном даже постоялом дворе не найдете что-либо похожее на замок у дверей. А между тем по большой дороге, где много проезжает неизвестных, легко было бы уйти от подозрения. Значит, существует доверие вроде того, как в Финляндии. Кроме того, обращает на себя внимание аккуратность, с которою доставляются возчиками товары и серебро за границу, т. е. в Ош или Нарын. Стоимость их обыкновенно в десять раз и более превышает величину всего оборотного капитала возчика, но не было случая, чтобы товары пропадали совсем или отчасти (как это бывает по Ташкенто-Оренбургскому тракту), а между тем скрыться за границу от преследования было бы очень легко.
C. Antili. Базарная улица в Кашгаре. 1913-1914
О причинах малого развития воровства и мошенничества еще будет упомянуто ниже. Здесь ограничиваюсь указанием на существование факта. С ним согласуется и то обстоятельство, что плутовские и хищнические физиономии, которых, наприм., довольно много между европейскими евреями [Замечательно, что в Кашгарии почти вовсе нет евреев. Сарты, которых я спрашивал о причинах этого явления, отвечали, что не знают, но прибавляли с улыбкою: «Да и хорошо - что их нет». В Кашгаре до моего прибытия было два еврея, но и те эмигрировали в Россию.]), здесь встречаются редко. С другой стороны, в характере кашгарца нет и смелости, поэтому грабеж и разбой еще реже воровства. К слабым сторонам характера кашгарцев относится нечистоплотность, наклонность к злоупотреблению одуряющих веществ и к половому разврату. Восточные города вообще крайне грязны (кроме японских), да и Европа еще условно совершенствуется по этой части, но в других мусульманских странах по крайней мере процветают бани, а здесь и этого нет. В Кашгаре всего одна баня, да и та невелика и плоха, в Аксу и в деревнях их нет вовсе; вообще, зажиточные люди обмываются дома, бедные почти никогда.
Что касается остальных двух качеств, то они, главным образом, относятся к населению городов и в значительной степени вызваны и поддерживаются экономическою нуждою и вызванною этим условием эмиграциею мужчин, хотя есть и другие причины, и основание этих темных сторон было положено очень давно. Эмиграция эта относится преимущественно к городам, и вследствие этого преобладание женского пола там так значительно, что Кашгар и другие города Кашгарии славятся во всей Средней Азии дешевизною жен. За 2-3 рубля можно приобрести «законную жену», а как только она чем-нибудь не понравится, ей дают увольнение, т. е. развод. Есть мужья, которые раз по 5-6 в год меняют жен. Педерастия не в обыкновении, за исключением китайцев, которые держат себе сартовских мальчиков, но у самих сартов существует другого рода разврат, не менее гнусный. Нередко «женятся» на 10-12-летних девочках, у которых нет еще ни грудей, ни менструации, а чтобы сделать их удободоступными, то на первый раз связывают или опаивают опием. Мало-помалу удается «мужу» выработать из такой жены искусственно созревающий половой организм, которым он тешится, пока он на что-нибудь годен. Каковы должны быть такие матери и их потомство, понятно каждому, это одна из причин мизерности городского населения. В деревнях этот разврат не существует, и вообще там отношения правильнее, почти все имеют по одной жене и живут с нею долго.
Судьба заброшенных за негодностью городских жен плачевная, для них нет даже профессии поденщиц, единственно, что остается - это работать мату за самую ничтожную плату. В свою очередь, у женщин, которые, при обилии своем, не знают, куда приложить свои инстинкты, выработан способ искусственного умиротворения таковых, помощью различных хитро придуманных аппаратов. Какова должна быть семейная жизнь и воспитание при таких обычаях, нетрудно себе представить.
Э. Чапман. Курильщики опия. Яркенд. 1873
Рядом с половым развратом и исходя из тех же причин стоит злоупотребление наркотическими веществами. В Кашгаре половина мужчин пролетариата курят нашу, т. е. гашиш; из 100 женщин 4-5 лакомятся гашишными конфектами. В Аксу забавляются и гашишем и опием, хотя несколько менее: из 10 мужчин 2-3 этому подвержены. Принимают эти зелья большею частью в особых заведениях, для курения употребляют чилим, состоящий из камышового чубука и глиняной чашечки, нашу вместе с табаком и горящими углями раскуривают и вдыхают дым. Есть, впрочем, довольно большое число способов принятия наркотических препаратов, и, кроме конопли и опия, на это идут белена, дурман, даже чилибуха (по крайней мере, это так в Фергане [См. Моравицкий. «Наркотические вещества, употребляемые населением Ферганской области», в Трудах Общества казанск. естествоиспытателей. 1886 г.]), и, по всей вероятности, вызванная этими одуряющими веществами веселость искусственно заставляет забывать горе действительности, но в итоге, конечно, получается двойной вред. Оттого нервы у кашгарцев плохи, по крайней мере у городских: часто, например, они ударяются в слезы, даже старики, а умопомешательство весьма нередко.
Китайцы считают кашгарцев народом неспокойным, взбалмошным и склонным к восстаниям. Возможно, что вышеописанные вредные привычки, подрывающие здоровье нервной системы, вместе с бедностью, представляют отчасти пригодную для этого почву, но бо́льшую долю вины в частых восстаниях и переворотах несут сами китайцы, которые не стараются вникать в нужды народа и, наоборот, доводят его до недовольства. Действительно, и в настоящее время там далеко до спокойствия, народ неспокоен, прислушивается к каждому слуху и при случае готов восстать. Но при отсутствии воинственности в его характере можно сказать наверное, что при лучшем экономическом и политическом положении не было бы такого беспокойства, тем более что при других условиях и вредные привычки частной жизни не могли бы иметь такого простора. Точно так же, жадность и бессовестность различных местных аристократов, действующих в качестве беков под начальством китайцев, не могут не быть отнесены к темным сторонам народа вообще.
Э. Чапман. Солдаты Йеттишара: кашгарцы. 1873
Э. Чапман. Солдаты Йеттишара: уроженцы Кучара, Аксу и Хотана. 1873
ПРОДОЛЖЕНИЕ