Поездка по Фергане к переселенцам (от Оша до Иркештама). 1/3
И. Левитов. [Дорожные заметки] // Сельский вестник. 1908, №№ 245, 253, 261, 273; 1909, №№ 11, 97, 135, 143, 154, 165, 169, 187.
Другие части: V-IX, X-XIV
I. Поездка в Туркестанский край с переселенцами
Мне пришлось долгое время быть секретарем временного переселенческого комитета в Тюмени, в 80-х годах прошлого столетия, где я успел познакомиться со всеми сторонами жизни крестьян, вынужденных по той или иной причине бросить насиженные места и искать себе новые земли в Сибири. Когда в сентябре месяце прошлого года мне пришлось выехать из Ташкента в Кашгар (Китай), то я невольно заинтересовался нашими переселенцами в Туркестанском крае.
Я постараюсь познакомить читателей «Сельского вестника» с этими переселенцами, с их жизнью, бытом и теми трудностями, которые им приходится преодолеть, чтобы осесть там.
Со мной ехало в Ташкент 11 человек крестьян из Харьковской губернии, которые были приглашены туда своими односельчанами, осевшими там несколько лет тому назад. Последним хорошо жилось, и поэтому они хотели пристроить там же и своих родных.
Но каково было удивление ехавших со мною переселенцев, когда они узнали в Ташкенте, что переселение в эти места не разрешается, по неимению предназначенных для переселенцев участков. Тем не менее мои попутчики - переселенцы все же решили ехать к своим родным, так сказать, «на авось».
Из Ташкента я проехал через Коканд на Андижан. Здесь кончается железная дорога, и кому необходимо ехать до китайской границы, тот должен совершить этот путь на лошадях до Оша, оттуда уже верхом, около 250 верст, до Иркештама, или до нашей границы с Китаем. Самые интересные и богатые русские поселки расположены именно здесь, на этом последнем участке. Путнику легко изучить эти поселки и сравнить их с такими же в Сибири. Меня поразила зажиточность тамошних русских переселенцев сравнительно с убогой обстановкой многих поселков в Сибири.
Первое неудобство, встретившееся нам на пути и с которым наши переселенцы не были знакомы на родине, эта борьба с тарантулами, фалангами и скорпионами, которые стали выползать ночью из своих нор, как только мы зажгли свечу на остановке, в сартовской сакле, на первой остановке от Оша. Какое отвратительное зрелище, когда из нор выползают эти мохнатые животные, на спине которых сидят около 40 штук детенышей! Когда я увидал на ночлеге такое отвратительное животное с длинными ногами, то я велел сарту уничтожить его, но последний не убил его, а осторожно снял рукавом своего халата со стены и выпустил обратно в поле. С каким интересом следили переселенцы за боем этих животных, когда некоторые из них были спущены мальчиком-сартом в стеклянный сосуд! Наблюдать эту борьбу в высшей степени интересно.
Я боялся лечь спать. Переселенцы кричали: «Шо воно такэ, лиха годына!» Но бывшие здесь сарты, хорошо знакомые с условиями жизни этих ядовитых насекомых, мне выяснили, что бояться их нечего. Сарты разложили кошму и мои меховые одеяла на полу, окружили место ночлега волосяной веревкой и предохранили таким образом нашу постель от приближения этих ядовитых насекомых, так как последние боятся овечьей шерсти. Овцы обыкновенно пожирают тарантулов, фаланг и скорпионов, и сарты, равно как и киргизы, пользуются этим. У этих ядовитых насекомых инстинктивно, очевидно, появилась боязнь овечьей шерсти. Благодаря этому средству мы провели очень спокойно всю ночь и не были укушены.
II
Выезд из Оша в русское село. Встреча с пьяным переселенцем. Возвращение в Ош. И. И. Гейер и уездный начальник Куропаткин. Амеляковые, или богарные земли. Сильное развитие пьянства среди русских крестьян Туркестанского края
Как только стало светать, мы двинулись в путь. Расстояние от Оша до русского села Покровского не более 40 верст, поэтому я и выехал туда с переселенцами налегке, чтобы на следующий день, к вечеру, вернуться обратно в Ош, где мне нужно было снарядить весь вьючный багаж и необходимые припасы для предстоящего тяжелого и дальнего пути в Кашгар.
Я стал знакомиться с русскими людьми в окрестностях Оша. Несколько переселенцев, ехавших со мною в вагоне до Андижана, а потом на лошадях до Оша, имели в виду заехать сначала в Куршаб к своим землякам и договорили в Оше какого-то фургонщика. Некоторые же остановились у своих односельчан в других местах. Чтобы проследить, как переселенцы оседают, я и выехал с ними верхом, взяв с собою человека, чтобы ознакомиться со всеми условиями передвижения переселенцев на новые места.
Вот почему, выехав из Оша под вечер, мы переночевали за городом, чтобы с рассветом двинуться в русское село. Но не успели мы отъехать несколько верст от ночевки, как попался нам крестьянин с двумя телегами. В одной сидел он сам, а в другой дочь его, подросток лет 11-12.
Крестьянин нас окрикнул и велел нам остановиться, пригласив нас всех выпить с ним. Видно было, что он страшно пьян. На телеге у него стояла одна откупоренная бутыль, которую он сам распивал, а несколько запасных больших бутылей были уложены в особом ящике на возу, в клевере, и такой же ящик с водкой находился и на другом возу у дочери; кроме того, были уложены в телегах стекло и много другой дребедени.
Понятно, что ехавшие со мною переселенцы пристали к нему и началась настоящая попойка, так что минут через 15-20 они все осоловели, и продолжать путь тотчас же, как я настаивал, они не хотели.
Я обратился к дочери разгулявшегося переселенца, чтобы разузнать, в чем дело. Оказывается, что «тятька» выехал в город за водкой, так как эту живительную влагу продают только в городах, а в селах нельзя ее добыть.
Он свез туда два воза свежеобмолоченного хлеба и накупил водки и едет обратно домой. Мать ее, жена этого крестьянина, умерла незадолго от лихорадки, так что дочь помогает по хозяйству своему отцу.
Картина была в высшей степени грустная, и меня это «пьяное» происшествие заставило вернуться обратно в Ош. Нужно было видеть этого крестьянина с дочерью, собравшего за два воза столько денег, чтобы купить такую уйму водки и подчивать всякого, кто ни подвертывался ему под руку. Он останавливал и сартов, чтобы выпить с ним, но они, с презрительным кивком головы, уезжали дальше. Меня он отчаянно ругал за то, что я не принимаю участия в попойке. Видя невозможность дальнейшей поездки с такой пьяной компанией, я выехал обратно в Ош, чтобы иначе распорядиться с осмотром русских поселков, предстоявших мне по пути. Здесь же я должен отметить несколько данных, собранных мною в пути.
Приехав в Ташкент, я обратился к покойному ныне редактору «Среднеазиатской жизни» И. И. Гейеру, очень хорошо знакомому с положением переселенческого дела в Туркестанском крае.
Когда я ему предложил вопрос, почему же нельзя пристроить несколько десятков переселенческих семей в такой обширной области, как Туркестан, где пустуют столько земель, то он мне ответил на это следующее. Слова его я записал в памятную книжку и даю их здесь дословно:
«Вы найдете, - сказал мне Гейер, - по всему длинному пути, по которому вам придется проехать, порядное число переселенцев, которые поселились здесь несколько лет тому назад.
Они живут здесь своим хозяйством довольно зажиточно, и многие другие переселенцы хотели бы переехать сюда, но это не разрешается, и при настоящем положении вещей разрешено быть не может.
Дело в том, что все земли Туркестанского края принадлежат мусульманам.
Получается, таким образом, следующая картина. Ввиду того, что во всем Туркестанском крае вплоть до Иркештама вы не найдете ни одного клочка горной земли, где бы киргизы не пасли свои бесчисленные стада и не считали бы их своими потомственными владениями, ввиду этого и туркестанская администрация признала право владеть и пользоваться этими землями только за киргизами. Следовательно, ни один русский переселенец не вправе здесь селиться и занимать эти пустующие места, служащие пастбищами для киргизских стад.
Но если мы только познакомимся с амеляковыми, или богарными землями по мусульманским законам (по шариату), которые существовали до нашего занятия Туркестанского края, то мы заметим, что амеляковые земли сдавались государством частным лицам в аренду, и за это взималась в казну определенная арендная плата. Хлеборобы и скотоводы на таких землях среди мусульман считались арендаторами у государства. Право пользования этими землями не имело свойства пожизненного права. Дележу, а также и дару завещания земли эти не подлежали и не подлежат. Шариат допускает переход условного пользования таковой землей от отца к сыну, но не к дочери.
Таким образом, мы видим, что амеляковые земли, которыми пользуются киргизы, не составляют их собственность даже по мусульманским законам. Наше же правительство не разрешает крестьянам приобретать эти земли в потомственное владение у киргиз, и это вполне понятно, но было бы желательно разрешать нашим крестьянам арендовать у киргиз земли.
Спору нет, что переселенцы принесли бы здесь громадную пользу государству, если б могли добыть себе земли в потомственное владение, но из предыдущего видно, что это не прихоть администрации, которая этого не разрешает. Если б правительство это разрешило, то мы бы восстановили против себя всех киргиз и сартов, и, говоря откровенно, я вполне одабриваю предписание наших властей, которые не разрешают пока переселенцам покупать эти земли.
Осмотрев, как живут переселенцы в крае, - сказал мне Гейер, - вы будете поражены тем довольствием и зажиточностью наших крестьян, сравнительно с русскими людьми в центральных губерниях. Но не забывайте, - сказал Гейер, - что до тех пор, пока мы сами не подготовим переселенцам земли из пространств свободных, втуне лежащих, то есть не оросим их, разрешать переселение очень опасно. Вам, чтобы осмотреть поселки, нужно обратиться в Оше к уездному начальнику г. Куропаткину (родному брату бывшего главнокомандующего Маньчжурской армией), который даст вам много ценных указаний по этому вопросу».
Вернувшись, таким образом, после неудачной поездки с переселенцами, в Ош, я обратился к г. Куропаткину, к которому я и обязан был явиться, так как мне необходимо было предъявить свой паспорт для проезда в Китайский Туркестан.
Г. Куропаткин принял меня в зале каменного дома, где я обратил особенное внимание на громадную трещину по всей длине стены. Когда мы разговорились, то я невольно предложил г. Куропаткину вопрос, как он не боится жить в таком доме, так как стена может обрушиться; на это он мне ответил, что подобные трещины не у него одного в доме, и все каменные дома очень опасны не только в Оше, но и во всей Ферганской области. «В этом доме, - сказал г. Куропаткин, - я принимаю только гостей, сам же я с семьей помещаюсь во дворе, в деревянном флигеле. Землетрясения здесь так часты и сильны, что разрушают иногда в один момент целые города. Поэтому все сарты строят себе особенные глиняные дома, которые не так опасны».
Что же касается переселенцев, то он мне указал, что, кроме с. Покровского (Куршоб), куда я так неудачно съездил, мне еще предстоит по дороге увидеть много русских поселков, хотя и небольших, в Лангаре, Гульче, Суфи-Кургане и других местах, а что касается Покровского, то на обратном пути из Китая он мне даст в Оше двух стражников, которые проводят меня туда, и я еще успею познакомиться с этим селом, но, кроме того, он советовал мне обратить особенное внимание на пьянство русских переселенцев в этом крае.
Уже одно то, что в больших городах Туркестана, как, например, в Ташкенте, Самарканде, Маргелане и др., вы всегда найдете торговые площади, которые известны здесь под названием «Пьяных базаров», доказывает, как сильно развито здесь пьянство. Базары эти так названы местным населением - сартами, в отличие от остальных мусульманских базаров, где не пьянствуют.
Я говорю об этом с болью в сердце, так как я видел, с каким пренебрежением мусульмане смотрят на русских пьяных крестьян, валяющихся здесь на улицах, площадях и т. д. Крестьяне не понимают, что этим пьянством они губят Россию. Они не только позорят свою Родину, но и нашу веру и всех православных христиан. Русские переселенцы забывают, что здесь русских людей одна только горсточка и что они окружены одними мусульманами.
Через Ош и его окрестности проезжают из Китайского Туркестана, Тибета и даже из Индии не менее 30.000 мусульман ежегодно, из коих большая часть едет на поклонение в Мекку. Легко себе представить, с каким пренебрежением мусульмане относятся к христианам, когда они видят такое пьянство и как они это разглашают по всему мусульманскому миру. Здесь, где русские люди должны были показать пример того, что христианство выше ислама (магометанства), они себя держат так непристойно, что скверная слава о русских людях далеко разносятся по всему свету. Стыдно и больно становится на душе, когда видишь, как туземцы, в насмешку подвыпившим русским людям, зря болтающимся среди сартов на их базарах, прямо предлагают лучше отправиться на «Пьяный базар». Мне рассказывали в Оше, что здесь был, проездом из Катты-Кургана, один знаменитый пьяница, о котором даже написана целая корреспонденция в «Туркестан. ведомостях» за 1906 г., в № 56, где сказано следующее:
«Стоит только обратить внимание на то, как развито пьянство у русских на окраинах, особенно в таких трущобах, как Катта-Курган, и станет вполне ясно, что в постепенном увеличении пьянства в туземной среде повинны всецело мы, русские. Ведь недаром же идет слух о Катта-Кургане, где объявился так называемый пивной король, выпивающий сто бутылок пива в день».
III. Влияние желтой лихорадки на русских переселенцев в Туркестанском крае
Из переселенцев, которых приходилось встречать в Туркестане, я, по крайней мере, не встретил ни одного, который не страдал бы лихорадкой. В Оше мне пришлось видеть трех крестьян, больных лихорадкой.
Необходимо заметить, что болезнь эта господствует почти круглый год во всем Туркестанском крае, но наибольшее количество заболеваний бывает в Ферганской обл. От Ташкента до Иркештама она свирепствует в августе, сентябре и октябре, тогда как в противоположную сторону - ближе к Мерву, Асхабаду, до Красноводска - в июне и июле.
Переселенцы как новые люди, не знакомые с местными условиями этого жаркого климата, почти все хворают этой болезнью, а между тем болезни легло было бы избегнуть, будь только распространены между ними необходимые сведения, как предохранить.
Мне приходилось много путешествовать по тропическим странам, ночевать на болотистых рисовых полях Формозы и Индокитая, жить в сырых фанзах Южного Китая, где страшно свирепствует малярия, но Бог меня всегда хранил от этой болезни, так как я знал, как себя держать. Средства эти такие простые, что мне кажется, что и наши крестьяне легко могли бы предохранить себя от этой пагубной болезни, будь только возможность распространить эти сведения в массе, т. е. среди всех переселенцев, уезжающих в Туркестанский край.
Когда я был еще в Ташкенте, меня удивило, что мелкие торгаши на базаре торгуют также и хинином. Потом только я понял, в чем дело. Лихорадка так сильно распространена в крае, что хинин необходимо иметь не только в мелочных лавочках, но и в частных домах.
Лихорадка бывает здесь тройной формы. Легкая форма, которая проходит от приема одного только хинина. Средняя, или перемежающаяся лихорадка требует долгого лечения и известную диету. При перемежающейся лихорадке, как мне передавали здешние врачи, самым лучшим средством считается перемена места. Больные немедленно уезжают куда-нибудь. В Ош выезжают очень многие из русских людей на лето, не только от перемежающейся лихорадки, но и от летней жары, так как Ош лежит гораздо выше Ташкента, Коканда и многих других городов.
Но самая ужасная форма туркестанской лихорадки - это желтая лихорадка. Последняя форма лихорадки самая злокачественная, и она редко поддается лечению. Длится желтая лихорадка недолго, всего несколько дней, и оканчивается обыкновенно смертью. Как сильно распространена эта болезнь, видно по статистическим таблицам лечебниц Ташкента, Мерва, Коканда и др. городов, где процент больных лихорадкой почти за все года бывает от 20 до 30 проц. общего числа всех больных. В одном только Мерве желтая лихорадка за два летних месяца в году уносит обыкновенно в могилу от 2 до 3 тысяч человек. Лихорадка производит в Туркестане такие же опустошения, как в центральных губерниях холера. Объясняется распространение желтой лихорадки, в большинстве случаев, вредными испарениями рисовых полей.
Обработка рисовых плантаций требует непременного присутствия воды на посеянном поле, так что обработка и сев риса происходят всегда в воде, вследствие чего образуется как бы болото, которое и выделяет вредные испарения.
При распродаже земель Жемчужникова в Ташкенте, несколько десятков русских людей из ташкентских обывателей купили себе участки на льготных условиях, в урочище Авай-хан. Но в 1906 г., т. е. за год до моего проезда, покупщики возбудили официальное ходатайство о категорическом воспрещении производить посев риса в окрестностях вновь заселяемых участков. При посеве риса от избытка грунтовых вод страдают не только жители, но даже и древесные насаждения.
Когда я был на острове Формозе, то специалисты по изучению желтой лихорадки, занимающиеся в Тайгаку (столица Формозы) этим вопросом, советовали мне для избежания болезни следовать следующим трем правилам: 1) не пить сырой воды, 2) когда солнце садится - одеться потеплей, и 3) не выбирать себе для ночлега место очень близкое к земной поверхности, а стараться спать если в жилище, то во втором этаже, а если приходится спать на открытом воздухе, то в телеге, или еще лучше взобраться на крышу дома, так как вредные испарения не подымаются высоко над землей.
Таким образом, во всех моих путешествиях по тропическим странам я вез с собой эмалированный чайник и кипятил себе воду очень часто, если не было проточной, из стоячей воды, а когда ложился спать, то одевал всегда простую овечью шубу, так называемую барнаулку, купленную мною в Тюмени за 15 руб., и пимы. От Оша до Кашгара, где по целым дням в продолжение двух недель не приходилось вылезать из седла, как только солнце садилось, я одевал барнаулку и не снимал ее до солнцепека, не раздеваясь уже на ночь. Это такие простые средства, что не только образованные люди, но и простые крестьяне могли бы это сделать, зная, когда уезжают на переселение, как предохранить себя от этой болезни и какое платье взять с собой в дорогу.
Я помню, что в южных уездах Юннаньской провинции Китая, куда мне пришлось в 1902 г. выехать из французских владений Индокитая, то там китайцы предохраняли себя от этой страшно мучительной и опасной болезни курением наркотиков, главным образом опиума, который, по отзывам многих знатоков, сильно помогает от малярийных заболеваний, но на Формозе я ни разу не замечал, чтобы японцы прибегали к опиумокурению.
Будь у нас распространены небольшие брошюры, как в Англии и английских колониях, то нет никакого сомнения, что мы бы предохранили многих наших переселенцев от этой ужасной болезни. Крестьяне, впервые приезжающие в Туркестан, хворают так часто желтой лихорадкой оттого, что сведения о том, как себя держать в жарких странах, мало известны у нас.
По-моему, ни одна страна так разумно не направила переселенческое движение, как Англия. Ни одна страна не тратит столько денег на издание небольших брошюр с подробным описанием, как колонисты должны себя держать, и выяснением, главным образом, различных практических условий различных местностей, которые необходимо англичанам заселить.
Я помню, когда в 1903 г. я, выехав из Петербурга в Лондон, через Гельсингфорс, Ганге, Копенгаген в Гулль на финляндском переселенческом пароходе, был поражен английским устройством промежуточных станций, через которые следуют переселенческие партии как в Америку, так и во все тропические страны. Финляндский пароход забрал несколько сот переселенцев в Ганге и доставил их через Гулль и Ливерпуль в Америку. По этому пути мне пришлось убедиться воочию, как подробно ознакомлены переселенцы со всеми условиями переезда и жизнью той местности, куда они направляются.
Там раздают даром, на всех станциях, всякому желающему книжки с планами, картами и чертежами в таком обилии, что я собрал маленькую библиотеку специально изданных книжек для переселенцев и привез их в подарок известному организатору сибирских переселений П. П. Архипову, с которым я встретился осенью 1903 года в Порт-Артуре. Книжки эти содержат только практические сведения, необходимые каждому переселенцу как в пути, так и на месте.
«Если б мы могли тратить хоть сотую долю тех сумм, которые Англия тратит на подобные издания, то много несчастий можно было бы избегнуть и много добра можно было бы сделать для наших переселенцев».
Переселенцы направились бы прямо туда, куда нужно, а не блуждали бы зря.
Крестьяне поняли бы, почему власти в некоторых случаях вынуждены так строго относится к ним, почему в некоторых случаях дают пособия, а в других нет.
Крестьяне поняли бы, что переехать в Туркестан далеко не то, что переехать в Сибирь. Крестьяне должны понять, что нам, владеющим Туркестаном, нечего завидовать Англии, которая владеет Индией, или Франции, владеющей Индокитаем. Крестьяне должны понять, что Туркестан - это жемчужина Русской Короны и брилльянт чистейший воды, отражающий не только все цвета радуги, но и все климаты земной поверхности, - не имеет себе равных в мире. Тем не менее я не встречал в Туркестанском крае ни одной ясно изложенной книжки о том, при каких условиях возможно переселиться, а если невозможно, то в какие области Туркестанского края переселения воспрещены, в какие нет.
Правда, переселение в Туркестан закрыто, но там уже есть наши переселенцы и к ним нередко идут, по письмам, их родственники и знакомые. Следовательно, переселенцам, попавшим туда, было бы очень полезно иметь известное руководство, как они должны поступить, раз они на свой собственный страх и риск попали туда.
IV. Богарные земли Туркестанского края
Хуторские хозяйства русских людей между Ошем и Иркештамом. - Отличие богарных земель от орошаемых участков
Так как я задался целью осмотреть и познакомиться с жизнью русских переселенцев по всему Туркестанскому краю, а последний состоит из пяти областей: 1) Сырдарьинской, 2) Ферганской, 3) Самаркандской, 4) Семиреченской и 5) Закаспийской, да еще двух ханств - Бухарского и Хивинского, где русские люди расселились маленькими оазисами среди мусульманского населения и работают на орошаемых и неорошаемых полях, поэтому пришлось разбить свое путешествие на две части. Сначала объехать места, где русские занимаются хлебопашеством на богарных землях, арендуемых у киргиз и не орошаемых искусственно. С подобной обработкой земли все наши крестьяне знакомы, и им не стоит большого труда, чтобы, немедленно по переезде, приступить к посеву. Первые станции от Оша были Лангар и Гульча, где я встретил несколько семей русских крестьян, занимающихся хлебопашеством и чувствующих себя здесь прекрасно.
Многие из русских людей ведут здесь хуторское хозяйство, которое чрезвычайно выгодно. Я встретил по всему пути до китайской границы отдельные русские хутора. Первого русского человека, я встретил еще до Лангара, это г. Цагина, бывшего чиновника таможенного ведомства Туркестан. края. Он долго служил в таможне, где занимал очень видный пост, но бросил службу и занялся хозяйством. Все служащие в таможнях от малого до великого завидуют ему, глядя на тот достаток, удобства и довольствие, которыми г. Цагин стал пользоваться, когда занялся хозяйством. Он арендует богарные земли у киргиз и, скопив уже изрядный капиталец, выстроил себе прекрасный дом и настоящую усадьбу в сартовской деревне и живет себе припеваючи.
Я не нашел никакого отличия в хозяйстве русских людей здесь от обыкновенного хозяйства крестьян в центральных губерниях России. Но далеко не так обстоит дело не на богарных, а на орошаемых участках.
Где бы переселенец ни осел в Туркестан. крае, за исключением богарных земель, возьмем даже Семиреченскую область, он без орошения своих полей ничего сделать не может. Во владении даже 30 поселений Семиреченского казачьего войска числится 375.587 десятин удобных земель. Но земли эти, удобные по межевым съемкам, далеко не все удобны для пользования в действительности. Только в двух казачьих селениях, в выселке Тополевском и отчасти в станице Лепсинской, возможно земледелие без искусственного орошения, в остальных же орошение безусловно необходимо, и земли, не имеющие его, несмотря на свои, может быть, и лучшие почвенные качества, не годны ни для какой культуры.
Для того, чтобы приступить к посеву, казак Семир. обл. или переселенец должен провести себе воду на свою пашню. Иногда приходится проводить ее за много верст, по особым вырытым для этой цели канавам, что стоит больших денег и труда, так что не только одна какая-нибудь переселенческая семья, но даже целые селения в несколько тысяч человек сообща без правительственной помощи ничего сделать не могут.
Так как все орошаемые земли в Туркестан. крае уже заняты, то понятно, что самовольно переехавшие сюда переселенцы не могут себе добыть орошаемые участки. Пустующих государственных земель там много, но тем не менее селиться на них нельзя, так как на всех неорошаемых участках можно только с голоду умереть, тогда как на богарных землях, расположенных в горах, можно приступить к посеву без всякого орошения, в чем состоит все преимущество богарных земель.
Когда вы выезжаете из Ташкента через Коканд, Ош и дальше до Иркештама, то вы едете все в гору до китайской границы. От Оша до Иркештама немного менее 200 верст, и вы подымаетесь в гору почти на 9.000 фут, т. е. подымаетесь на высоту около трех верст. Такого палящего зноя, как в долинах Туркестанск. края, не бывает между Ошем и Иркештамом с одной стороны и между Нарыном и Турукартом в Семиреч. области с другой. Там, где находятся богарные земли, хлеб вызревает без орошения. Все эти поля расположены в предгориях или в горах на обращенных к северу, надежно защищенных от солнечного припека склонах. Как только пройдут морозы, приступают к посеву на богарных землях, дабы воспользоваться лишнею влагою в почве и весенними дождями. Богара означает буквально яровой посев под дождь. Отличие богарных от орошаемых земель заключается в том, что на богарных возможно сеять только яровые растения, т. е. пшеницу, ячмень и просо, тогда как на орошенных сеют рис, хлопок, джугару и др. Чем больше атмосферной влаги, т. е. чем больше дождей, тем лучше и урожай. Таким образом, наши переселенцы, поселившиеся в Лангаре, Гульче и других местах, вообще в предгорьях Тянь-Шаня, Алатау и др. и обрабатывающие богарные земли, живут прекрасно, так как знакомы с обработкой этих полей и со всеми техническими приемами высеваемых злаков. Но зато они подвергаются, так же, как и дома, тем же неурожаям во время засухи, хотя последние гораздо реже бывают здесь. Наоборот, в долинах или на полях, искусственно орошенных, при достатке воды, урожай всегда обеспечен, но при этом необходим напряженный труд. Так как в долинах каждая капля воды на учете, то ее проводят на поля по особым канавам, называемым «арыками», и расходуют с большим расчетом.
По дороге на Иркештам вы знакомитесь только с богарными землями наших крестьян, если же кто желает познакомиться с орошаемыми полями, тот должен съездить в Голодную степь, где он познакомится с русскими поселками Надеждинским, Романовским и т. д., там Управление земледелия отвело несколько сот десятин в надел переселенцам, которые пользуются проведенной водой. Но еще лучше орошаемые пашни у крестьян-переселенцев в Мургабском Государевом имении. В Государевом имении заключается 105.000 десятин очень плодородной земли, так называемой «белозема» или, вернее, «лесса». Из всего этого количества только несколько сот десятин обрабатывается Министерством Двора и уделов, остальные же земли отдаются небольшими участками русским переселенцам под сев хлопка, кунжута, джугары, проса и т. д.
Спрашивается, почему же переселенцы, переселившиеся на богарные земли, чувствуют себя хорошо и живут богаче, нежели до переезда их из какой-нибудь Харьковк. губ. или Кубанской обл.? А потому, что кочевые киргизы хлебопашеством не занимаются или, за весьма редкими исключениями, кое-где осели и занялись земледелием. Спрос же на хлеба в этой местности всегда хороший. Такого замечательного и выгодного для себя рынка для продажи хлеба, как здесь на богарных землях, русские крестьяне не имеют нигде во всей остальной России. Как бы велик ни был у сибирских переселенцев урожай, но они его продают там за бесценок, по 18 или 20 коп. за пуд овса или ржи, тогда как в Туркестанск. крае хлеб дешевле рубля или 1 р. 20 коп. за пуд никогда не бывает. Вот в последнем обстоятельстве, т. е. в присутствии такого замечательного рынка, и кроется богатство русских крестьян Туркестанского края.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Материалы о населенных пунктах Ферганской области:
https://rus-turk.livejournal.com/593631.html
Другие части: V-IX, X-XIV
I. Поездка в Туркестанский край с переселенцами
Мне пришлось долгое время быть секретарем временного переселенческого комитета в Тюмени, в 80-х годах прошлого столетия, где я успел познакомиться со всеми сторонами жизни крестьян, вынужденных по той или иной причине бросить насиженные места и искать себе новые земли в Сибири. Когда в сентябре месяце прошлого года мне пришлось выехать из Ташкента в Кашгар (Китай), то я невольно заинтересовался нашими переселенцами в Туркестанском крае.
Я постараюсь познакомить читателей «Сельского вестника» с этими переселенцами, с их жизнью, бытом и теми трудностями, которые им приходится преодолеть, чтобы осесть там.
Со мной ехало в Ташкент 11 человек крестьян из Харьковской губернии, которые были приглашены туда своими односельчанами, осевшими там несколько лет тому назад. Последним хорошо жилось, и поэтому они хотели пристроить там же и своих родных.
Но каково было удивление ехавших со мною переселенцев, когда они узнали в Ташкенте, что переселение в эти места не разрешается, по неимению предназначенных для переселенцев участков. Тем не менее мои попутчики - переселенцы все же решили ехать к своим родным, так сказать, «на авось».
Из Ташкента я проехал через Коканд на Андижан. Здесь кончается железная дорога, и кому необходимо ехать до китайской границы, тот должен совершить этот путь на лошадях до Оша, оттуда уже верхом, около 250 верст, до Иркештама, или до нашей границы с Китаем. Самые интересные и богатые русские поселки расположены именно здесь, на этом последнем участке. Путнику легко изучить эти поселки и сравнить их с такими же в Сибири. Меня поразила зажиточность тамошних русских переселенцев сравнительно с убогой обстановкой многих поселков в Сибири.
Первое неудобство, встретившееся нам на пути и с которым наши переселенцы не были знакомы на родине, эта борьба с тарантулами, фалангами и скорпионами, которые стали выползать ночью из своих нор, как только мы зажгли свечу на остановке, в сартовской сакле, на первой остановке от Оша. Какое отвратительное зрелище, когда из нор выползают эти мохнатые животные, на спине которых сидят около 40 штук детенышей! Когда я увидал на ночлеге такое отвратительное животное с длинными ногами, то я велел сарту уничтожить его, но последний не убил его, а осторожно снял рукавом своего халата со стены и выпустил обратно в поле. С каким интересом следили переселенцы за боем этих животных, когда некоторые из них были спущены мальчиком-сартом в стеклянный сосуд! Наблюдать эту борьбу в высшей степени интересно.
Я боялся лечь спать. Переселенцы кричали: «Шо воно такэ, лиха годына!» Но бывшие здесь сарты, хорошо знакомые с условиями жизни этих ядовитых насекомых, мне выяснили, что бояться их нечего. Сарты разложили кошму и мои меховые одеяла на полу, окружили место ночлега волосяной веревкой и предохранили таким образом нашу постель от приближения этих ядовитых насекомых, так как последние боятся овечьей шерсти. Овцы обыкновенно пожирают тарантулов, фаланг и скорпионов, и сарты, равно как и киргизы, пользуются этим. У этих ядовитых насекомых инстинктивно, очевидно, появилась боязнь овечьей шерсти. Благодаря этому средству мы провели очень спокойно всю ночь и не были укушены.
II
Выезд из Оша в русское село. Встреча с пьяным переселенцем. Возвращение в Ош. И. И. Гейер и уездный начальник Куропаткин. Амеляковые, или богарные земли. Сильное развитие пьянства среди русских крестьян Туркестанского края
Как только стало светать, мы двинулись в путь. Расстояние от Оша до русского села Покровского не более 40 верст, поэтому я и выехал туда с переселенцами налегке, чтобы на следующий день, к вечеру, вернуться обратно в Ош, где мне нужно было снарядить весь вьючный багаж и необходимые припасы для предстоящего тяжелого и дальнего пути в Кашгар.
Я стал знакомиться с русскими людьми в окрестностях Оша. Несколько переселенцев, ехавших со мною в вагоне до Андижана, а потом на лошадях до Оша, имели в виду заехать сначала в Куршаб к своим землякам и договорили в Оше какого-то фургонщика. Некоторые же остановились у своих односельчан в других местах. Чтобы проследить, как переселенцы оседают, я и выехал с ними верхом, взяв с собою человека, чтобы ознакомиться со всеми условиями передвижения переселенцев на новые места.
Вот почему, выехав из Оша под вечер, мы переночевали за городом, чтобы с рассветом двинуться в русское село. Но не успели мы отъехать несколько верст от ночевки, как попался нам крестьянин с двумя телегами. В одной сидел он сам, а в другой дочь его, подросток лет 11-12.
Крестьянин нас окрикнул и велел нам остановиться, пригласив нас всех выпить с ним. Видно было, что он страшно пьян. На телеге у него стояла одна откупоренная бутыль, которую он сам распивал, а несколько запасных больших бутылей были уложены в особом ящике на возу, в клевере, и такой же ящик с водкой находился и на другом возу у дочери; кроме того, были уложены в телегах стекло и много другой дребедени.
Понятно, что ехавшие со мною переселенцы пристали к нему и началась настоящая попойка, так что минут через 15-20 они все осоловели, и продолжать путь тотчас же, как я настаивал, они не хотели.
Я обратился к дочери разгулявшегося переселенца, чтобы разузнать, в чем дело. Оказывается, что «тятька» выехал в город за водкой, так как эту живительную влагу продают только в городах, а в селах нельзя ее добыть.
Он свез туда два воза свежеобмолоченного хлеба и накупил водки и едет обратно домой. Мать ее, жена этого крестьянина, умерла незадолго от лихорадки, так что дочь помогает по хозяйству своему отцу.
Картина была в высшей степени грустная, и меня это «пьяное» происшествие заставило вернуться обратно в Ош. Нужно было видеть этого крестьянина с дочерью, собравшего за два воза столько денег, чтобы купить такую уйму водки и подчивать всякого, кто ни подвертывался ему под руку. Он останавливал и сартов, чтобы выпить с ним, но они, с презрительным кивком головы, уезжали дальше. Меня он отчаянно ругал за то, что я не принимаю участия в попойке. Видя невозможность дальнейшей поездки с такой пьяной компанией, я выехал обратно в Ош, чтобы иначе распорядиться с осмотром русских поселков, предстоявших мне по пути. Здесь же я должен отметить несколько данных, собранных мною в пути.
Приехав в Ташкент, я обратился к покойному ныне редактору «Среднеазиатской жизни» И. И. Гейеру, очень хорошо знакомому с положением переселенческого дела в Туркестанском крае.
Когда я ему предложил вопрос, почему же нельзя пристроить несколько десятков переселенческих семей в такой обширной области, как Туркестан, где пустуют столько земель, то он мне ответил на это следующее. Слова его я записал в памятную книжку и даю их здесь дословно:
«Вы найдете, - сказал мне Гейер, - по всему длинному пути, по которому вам придется проехать, порядное число переселенцев, которые поселились здесь несколько лет тому назад.
Они живут здесь своим хозяйством довольно зажиточно, и многие другие переселенцы хотели бы переехать сюда, но это не разрешается, и при настоящем положении вещей разрешено быть не может.
Дело в том, что все земли Туркестанского края принадлежат мусульманам.
Получается, таким образом, следующая картина. Ввиду того, что во всем Туркестанском крае вплоть до Иркештама вы не найдете ни одного клочка горной земли, где бы киргизы не пасли свои бесчисленные стада и не считали бы их своими потомственными владениями, ввиду этого и туркестанская администрация признала право владеть и пользоваться этими землями только за киргизами. Следовательно, ни один русский переселенец не вправе здесь селиться и занимать эти пустующие места, служащие пастбищами для киргизских стад.
Но если мы только познакомимся с амеляковыми, или богарными землями по мусульманским законам (по шариату), которые существовали до нашего занятия Туркестанского края, то мы заметим, что амеляковые земли сдавались государством частным лицам в аренду, и за это взималась в казну определенная арендная плата. Хлеборобы и скотоводы на таких землях среди мусульман считались арендаторами у государства. Право пользования этими землями не имело свойства пожизненного права. Дележу, а также и дару завещания земли эти не подлежали и не подлежат. Шариат допускает переход условного пользования таковой землей от отца к сыну, но не к дочери.
Таким образом, мы видим, что амеляковые земли, которыми пользуются киргизы, не составляют их собственность даже по мусульманским законам. Наше же правительство не разрешает крестьянам приобретать эти земли в потомственное владение у киргиз, и это вполне понятно, но было бы желательно разрешать нашим крестьянам арендовать у киргиз земли.
Спору нет, что переселенцы принесли бы здесь громадную пользу государству, если б могли добыть себе земли в потомственное владение, но из предыдущего видно, что это не прихоть администрации, которая этого не разрешает. Если б правительство это разрешило, то мы бы восстановили против себя всех киргиз и сартов, и, говоря откровенно, я вполне одабриваю предписание наших властей, которые не разрешают пока переселенцам покупать эти земли.
Осмотрев, как живут переселенцы в крае, - сказал мне Гейер, - вы будете поражены тем довольствием и зажиточностью наших крестьян, сравнительно с русскими людьми в центральных губерниях. Но не забывайте, - сказал Гейер, - что до тех пор, пока мы сами не подготовим переселенцам земли из пространств свободных, втуне лежащих, то есть не оросим их, разрешать переселение очень опасно. Вам, чтобы осмотреть поселки, нужно обратиться в Оше к уездному начальнику г. Куропаткину (родному брату бывшего главнокомандующего Маньчжурской армией), который даст вам много ценных указаний по этому вопросу».
Вернувшись, таким образом, после неудачной поездки с переселенцами, в Ош, я обратился к г. Куропаткину, к которому я и обязан был явиться, так как мне необходимо было предъявить свой паспорт для проезда в Китайский Туркестан.
Г. Куропаткин принял меня в зале каменного дома, где я обратил особенное внимание на громадную трещину по всей длине стены. Когда мы разговорились, то я невольно предложил г. Куропаткину вопрос, как он не боится жить в таком доме, так как стена может обрушиться; на это он мне ответил, что подобные трещины не у него одного в доме, и все каменные дома очень опасны не только в Оше, но и во всей Ферганской области. «В этом доме, - сказал г. Куропаткин, - я принимаю только гостей, сам же я с семьей помещаюсь во дворе, в деревянном флигеле. Землетрясения здесь так часты и сильны, что разрушают иногда в один момент целые города. Поэтому все сарты строят себе особенные глиняные дома, которые не так опасны».
Что же касается переселенцев, то он мне указал, что, кроме с. Покровского (Куршоб), куда я так неудачно съездил, мне еще предстоит по дороге увидеть много русских поселков, хотя и небольших, в Лангаре, Гульче, Суфи-Кургане и других местах, а что касается Покровского, то на обратном пути из Китая он мне даст в Оше двух стражников, которые проводят меня туда, и я еще успею познакомиться с этим селом, но, кроме того, он советовал мне обратить особенное внимание на пьянство русских переселенцев в этом крае.
Уже одно то, что в больших городах Туркестана, как, например, в Ташкенте, Самарканде, Маргелане и др., вы всегда найдете торговые площади, которые известны здесь под названием «Пьяных базаров», доказывает, как сильно развито здесь пьянство. Базары эти так названы местным населением - сартами, в отличие от остальных мусульманских базаров, где не пьянствуют.
Я говорю об этом с болью в сердце, так как я видел, с каким пренебрежением мусульмане смотрят на русских пьяных крестьян, валяющихся здесь на улицах, площадях и т. д. Крестьяне не понимают, что этим пьянством они губят Россию. Они не только позорят свою Родину, но и нашу веру и всех православных христиан. Русские переселенцы забывают, что здесь русских людей одна только горсточка и что они окружены одними мусульманами.
Через Ош и его окрестности проезжают из Китайского Туркестана, Тибета и даже из Индии не менее 30.000 мусульман ежегодно, из коих большая часть едет на поклонение в Мекку. Легко себе представить, с каким пренебрежением мусульмане относятся к христианам, когда они видят такое пьянство и как они это разглашают по всему мусульманскому миру. Здесь, где русские люди должны были показать пример того, что христианство выше ислама (магометанства), они себя держат так непристойно, что скверная слава о русских людях далеко разносятся по всему свету. Стыдно и больно становится на душе, когда видишь, как туземцы, в насмешку подвыпившим русским людям, зря болтающимся среди сартов на их базарах, прямо предлагают лучше отправиться на «Пьяный базар». Мне рассказывали в Оше, что здесь был, проездом из Катты-Кургана, один знаменитый пьяница, о котором даже написана целая корреспонденция в «Туркестан. ведомостях» за 1906 г., в № 56, где сказано следующее:
«Стоит только обратить внимание на то, как развито пьянство у русских на окраинах, особенно в таких трущобах, как Катта-Курган, и станет вполне ясно, что в постепенном увеличении пьянства в туземной среде повинны всецело мы, русские. Ведь недаром же идет слух о Катта-Кургане, где объявился так называемый пивной король, выпивающий сто бутылок пива в день».
III. Влияние желтой лихорадки на русских переселенцев в Туркестанском крае
Из переселенцев, которых приходилось встречать в Туркестане, я, по крайней мере, не встретил ни одного, который не страдал бы лихорадкой. В Оше мне пришлось видеть трех крестьян, больных лихорадкой.
Необходимо заметить, что болезнь эта господствует почти круглый год во всем Туркестанском крае, но наибольшее количество заболеваний бывает в Ферганской обл. От Ташкента до Иркештама она свирепствует в августе, сентябре и октябре, тогда как в противоположную сторону - ближе к Мерву, Асхабаду, до Красноводска - в июне и июле.
Переселенцы как новые люди, не знакомые с местными условиями этого жаркого климата, почти все хворают этой болезнью, а между тем болезни легло было бы избегнуть, будь только распространены между ними необходимые сведения, как предохранить.
Мне приходилось много путешествовать по тропическим странам, ночевать на болотистых рисовых полях Формозы и Индокитая, жить в сырых фанзах Южного Китая, где страшно свирепствует малярия, но Бог меня всегда хранил от этой болезни, так как я знал, как себя держать. Средства эти такие простые, что мне кажется, что и наши крестьяне легко могли бы предохранить себя от этой пагубной болезни, будь только возможность распространить эти сведения в массе, т. е. среди всех переселенцев, уезжающих в Туркестанский край.
Когда я был еще в Ташкенте, меня удивило, что мелкие торгаши на базаре торгуют также и хинином. Потом только я понял, в чем дело. Лихорадка так сильно распространена в крае, что хинин необходимо иметь не только в мелочных лавочках, но и в частных домах.
Лихорадка бывает здесь тройной формы. Легкая форма, которая проходит от приема одного только хинина. Средняя, или перемежающаяся лихорадка требует долгого лечения и известную диету. При перемежающейся лихорадке, как мне передавали здешние врачи, самым лучшим средством считается перемена места. Больные немедленно уезжают куда-нибудь. В Ош выезжают очень многие из русских людей на лето, не только от перемежающейся лихорадки, но и от летней жары, так как Ош лежит гораздо выше Ташкента, Коканда и многих других городов.
Но самая ужасная форма туркестанской лихорадки - это желтая лихорадка. Последняя форма лихорадки самая злокачественная, и она редко поддается лечению. Длится желтая лихорадка недолго, всего несколько дней, и оканчивается обыкновенно смертью. Как сильно распространена эта болезнь, видно по статистическим таблицам лечебниц Ташкента, Мерва, Коканда и др. городов, где процент больных лихорадкой почти за все года бывает от 20 до 30 проц. общего числа всех больных. В одном только Мерве желтая лихорадка за два летних месяца в году уносит обыкновенно в могилу от 2 до 3 тысяч человек. Лихорадка производит в Туркестане такие же опустошения, как в центральных губерниях холера. Объясняется распространение желтой лихорадки, в большинстве случаев, вредными испарениями рисовых полей.
Обработка рисовых плантаций требует непременного присутствия воды на посеянном поле, так что обработка и сев риса происходят всегда в воде, вследствие чего образуется как бы болото, которое и выделяет вредные испарения.
При распродаже земель Жемчужникова в Ташкенте, несколько десятков русских людей из ташкентских обывателей купили себе участки на льготных условиях, в урочище Авай-хан. Но в 1906 г., т. е. за год до моего проезда, покупщики возбудили официальное ходатайство о категорическом воспрещении производить посев риса в окрестностях вновь заселяемых участков. При посеве риса от избытка грунтовых вод страдают не только жители, но даже и древесные насаждения.
Когда я был на острове Формозе, то специалисты по изучению желтой лихорадки, занимающиеся в Тайгаку (столица Формозы) этим вопросом, советовали мне для избежания болезни следовать следующим трем правилам: 1) не пить сырой воды, 2) когда солнце садится - одеться потеплей, и 3) не выбирать себе для ночлега место очень близкое к земной поверхности, а стараться спать если в жилище, то во втором этаже, а если приходится спать на открытом воздухе, то в телеге, или еще лучше взобраться на крышу дома, так как вредные испарения не подымаются высоко над землей.
Таким образом, во всех моих путешествиях по тропическим странам я вез с собой эмалированный чайник и кипятил себе воду очень часто, если не было проточной, из стоячей воды, а когда ложился спать, то одевал всегда простую овечью шубу, так называемую барнаулку, купленную мною в Тюмени за 15 руб., и пимы. От Оша до Кашгара, где по целым дням в продолжение двух недель не приходилось вылезать из седла, как только солнце садилось, я одевал барнаулку и не снимал ее до солнцепека, не раздеваясь уже на ночь. Это такие простые средства, что не только образованные люди, но и простые крестьяне могли бы это сделать, зная, когда уезжают на переселение, как предохранить себя от этой болезни и какое платье взять с собой в дорогу.
Я помню, что в южных уездах Юннаньской провинции Китая, куда мне пришлось в 1902 г. выехать из французских владений Индокитая, то там китайцы предохраняли себя от этой страшно мучительной и опасной болезни курением наркотиков, главным образом опиума, который, по отзывам многих знатоков, сильно помогает от малярийных заболеваний, но на Формозе я ни разу не замечал, чтобы японцы прибегали к опиумокурению.
Будь у нас распространены небольшие брошюры, как в Англии и английских колониях, то нет никакого сомнения, что мы бы предохранили многих наших переселенцев от этой ужасной болезни. Крестьяне, впервые приезжающие в Туркестан, хворают так часто желтой лихорадкой оттого, что сведения о том, как себя держать в жарких странах, мало известны у нас.
По-моему, ни одна страна так разумно не направила переселенческое движение, как Англия. Ни одна страна не тратит столько денег на издание небольших брошюр с подробным описанием, как колонисты должны себя держать, и выяснением, главным образом, различных практических условий различных местностей, которые необходимо англичанам заселить.
Я помню, когда в 1903 г. я, выехав из Петербурга в Лондон, через Гельсингфорс, Ганге, Копенгаген в Гулль на финляндском переселенческом пароходе, был поражен английским устройством промежуточных станций, через которые следуют переселенческие партии как в Америку, так и во все тропические страны. Финляндский пароход забрал несколько сот переселенцев в Ганге и доставил их через Гулль и Ливерпуль в Америку. По этому пути мне пришлось убедиться воочию, как подробно ознакомлены переселенцы со всеми условиями переезда и жизнью той местности, куда они направляются.
Там раздают даром, на всех станциях, всякому желающему книжки с планами, картами и чертежами в таком обилии, что я собрал маленькую библиотеку специально изданных книжек для переселенцев и привез их в подарок известному организатору сибирских переселений П. П. Архипову, с которым я встретился осенью 1903 года в Порт-Артуре. Книжки эти содержат только практические сведения, необходимые каждому переселенцу как в пути, так и на месте.
«Если б мы могли тратить хоть сотую долю тех сумм, которые Англия тратит на подобные издания, то много несчастий можно было бы избегнуть и много добра можно было бы сделать для наших переселенцев».
Переселенцы направились бы прямо туда, куда нужно, а не блуждали бы зря.
Крестьяне поняли бы, почему власти в некоторых случаях вынуждены так строго относится к ним, почему в некоторых случаях дают пособия, а в других нет.
Крестьяне поняли бы, что переехать в Туркестан далеко не то, что переехать в Сибирь. Крестьяне должны понять, что нам, владеющим Туркестаном, нечего завидовать Англии, которая владеет Индией, или Франции, владеющей Индокитаем. Крестьяне должны понять, что Туркестан - это жемчужина Русской Короны и брилльянт чистейший воды, отражающий не только все цвета радуги, но и все климаты земной поверхности, - не имеет себе равных в мире. Тем не менее я не встречал в Туркестанском крае ни одной ясно изложенной книжки о том, при каких условиях возможно переселиться, а если невозможно, то в какие области Туркестанского края переселения воспрещены, в какие нет.
Правда, переселение в Туркестан закрыто, но там уже есть наши переселенцы и к ним нередко идут, по письмам, их родственники и знакомые. Следовательно, переселенцам, попавшим туда, было бы очень полезно иметь известное руководство, как они должны поступить, раз они на свой собственный страх и риск попали туда.
IV. Богарные земли Туркестанского края
Хуторские хозяйства русских людей между Ошем и Иркештамом. - Отличие богарных земель от орошаемых участков
Так как я задался целью осмотреть и познакомиться с жизнью русских переселенцев по всему Туркестанскому краю, а последний состоит из пяти областей: 1) Сырдарьинской, 2) Ферганской, 3) Самаркандской, 4) Семиреченской и 5) Закаспийской, да еще двух ханств - Бухарского и Хивинского, где русские люди расселились маленькими оазисами среди мусульманского населения и работают на орошаемых и неорошаемых полях, поэтому пришлось разбить свое путешествие на две части. Сначала объехать места, где русские занимаются хлебопашеством на богарных землях, арендуемых у киргиз и не орошаемых искусственно. С подобной обработкой земли все наши крестьяне знакомы, и им не стоит большого труда, чтобы, немедленно по переезде, приступить к посеву. Первые станции от Оша были Лангар и Гульча, где я встретил несколько семей русских крестьян, занимающихся хлебопашеством и чувствующих себя здесь прекрасно.
Многие из русских людей ведут здесь хуторское хозяйство, которое чрезвычайно выгодно. Я встретил по всему пути до китайской границы отдельные русские хутора. Первого русского человека, я встретил еще до Лангара, это г. Цагина, бывшего чиновника таможенного ведомства Туркестан. края. Он долго служил в таможне, где занимал очень видный пост, но бросил службу и занялся хозяйством. Все служащие в таможнях от малого до великого завидуют ему, глядя на тот достаток, удобства и довольствие, которыми г. Цагин стал пользоваться, когда занялся хозяйством. Он арендует богарные земли у киргиз и, скопив уже изрядный капиталец, выстроил себе прекрасный дом и настоящую усадьбу в сартовской деревне и живет себе припеваючи.
Я не нашел никакого отличия в хозяйстве русских людей здесь от обыкновенного хозяйства крестьян в центральных губерниях России. Но далеко не так обстоит дело не на богарных, а на орошаемых участках.
Где бы переселенец ни осел в Туркестан. крае, за исключением богарных земель, возьмем даже Семиреченскую область, он без орошения своих полей ничего сделать не может. Во владении даже 30 поселений Семиреченского казачьего войска числится 375.587 десятин удобных земель. Но земли эти, удобные по межевым съемкам, далеко не все удобны для пользования в действительности. Только в двух казачьих селениях, в выселке Тополевском и отчасти в станице Лепсинской, возможно земледелие без искусственного орошения, в остальных же орошение безусловно необходимо, и земли, не имеющие его, несмотря на свои, может быть, и лучшие почвенные качества, не годны ни для какой культуры.
Для того, чтобы приступить к посеву, казак Семир. обл. или переселенец должен провести себе воду на свою пашню. Иногда приходится проводить ее за много верст, по особым вырытым для этой цели канавам, что стоит больших денег и труда, так что не только одна какая-нибудь переселенческая семья, но даже целые селения в несколько тысяч человек сообща без правительственной помощи ничего сделать не могут.
Так как все орошаемые земли в Туркестан. крае уже заняты, то понятно, что самовольно переехавшие сюда переселенцы не могут себе добыть орошаемые участки. Пустующих государственных земель там много, но тем не менее селиться на них нельзя, так как на всех неорошаемых участках можно только с голоду умереть, тогда как на богарных землях, расположенных в горах, можно приступить к посеву без всякого орошения, в чем состоит все преимущество богарных земель.
Когда вы выезжаете из Ташкента через Коканд, Ош и дальше до Иркештама, то вы едете все в гору до китайской границы. От Оша до Иркештама немного менее 200 верст, и вы подымаетесь в гору почти на 9.000 фут, т. е. подымаетесь на высоту около трех верст. Такого палящего зноя, как в долинах Туркестанск. края, не бывает между Ошем и Иркештамом с одной стороны и между Нарыном и Турукартом в Семиреч. области с другой. Там, где находятся богарные земли, хлеб вызревает без орошения. Все эти поля расположены в предгориях или в горах на обращенных к северу, надежно защищенных от солнечного припека склонах. Как только пройдут морозы, приступают к посеву на богарных землях, дабы воспользоваться лишнею влагою в почве и весенними дождями. Богара означает буквально яровой посев под дождь. Отличие богарных от орошаемых земель заключается в том, что на богарных возможно сеять только яровые растения, т. е. пшеницу, ячмень и просо, тогда как на орошенных сеют рис, хлопок, джугару и др. Чем больше атмосферной влаги, т. е. чем больше дождей, тем лучше и урожай. Таким образом, наши переселенцы, поселившиеся в Лангаре, Гульче и других местах, вообще в предгорьях Тянь-Шаня, Алатау и др. и обрабатывающие богарные земли, живут прекрасно, так как знакомы с обработкой этих полей и со всеми техническими приемами высеваемых злаков. Но зато они подвергаются, так же, как и дома, тем же неурожаям во время засухи, хотя последние гораздо реже бывают здесь. Наоборот, в долинах или на полях, искусственно орошенных, при достатке воды, урожай всегда обеспечен, но при этом необходим напряженный труд. Так как в долинах каждая капля воды на учете, то ее проводят на поля по особым канавам, называемым «арыками», и расходуют с большим расчетом.
По дороге на Иркештам вы знакомитесь только с богарными землями наших крестьян, если же кто желает познакомиться с орошаемыми полями, тот должен съездить в Голодную степь, где он познакомится с русскими поселками Надеждинским, Романовским и т. д., там Управление земледелия отвело несколько сот десятин в надел переселенцам, которые пользуются проведенной водой. Но еще лучше орошаемые пашни у крестьян-переселенцев в Мургабском Государевом имении. В Государевом имении заключается 105.000 десятин очень плодородной земли, так называемой «белозема» или, вернее, «лесса». Из всего этого количества только несколько сот десятин обрабатывается Министерством Двора и уделов, остальные же земли отдаются небольшими участками русским переселенцам под сев хлопка, кунжута, джугары, проса и т. д.
Спрашивается, почему же переселенцы, переселившиеся на богарные земли, чувствуют себя хорошо и живут богаче, нежели до переезда их из какой-нибудь Харьковк. губ. или Кубанской обл.? А потому, что кочевые киргизы хлебопашеством не занимаются или, за весьма редкими исключениями, кое-где осели и занялись земледелием. Спрос же на хлеба в этой местности всегда хороший. Такого замечательного и выгодного для себя рынка для продажи хлеба, как здесь на богарных землях, русские крестьяне не имеют нигде во всей остальной России. Как бы велик ни был у сибирских переселенцев урожай, но они его продают там за бесценок, по 18 или 20 коп. за пуд овса или ржи, тогда как в Туркестанск. крае хлеб дешевле рубля или 1 р. 20 коп. за пуд никогда не бывает. Вот в последнем обстоятельстве, т. е. в присутствии такого замечательного рынка, и кроется богатство русских крестьян Туркестанского края.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Материалы о населенных пунктах Ферганской области:
https://rus-turk.livejournal.com/593631.html