Академгородок, 1966. Пост 27. Вера Августовна Лотар-Шевченко. Приглашение в Академгородок
Начало главы см.: Посты 1 - 10, 11 - 20, 21, 22, 23, 24, 25 26.
Начало книги см. главы: Академгородок, 1959 (Посты 1 - 20),
1960 (Посты 1 - 12), 1961 (Посты 1 - 29), 1962 (Посты 1 - 19),
1963 (Посты 1 - 2 9), 1964 (Посты 1 - 42), 1965 (Посты 1 - 62).
вторая часть нашего плана
После того, как Вера Августовна Лотар-Шевченко с огромным успехом сыграла у нас на концерте, можно было приступать ко второй части моего плана. Мы распределили между собой функции. Лев Георгиевич Лавров должен был подобрать свободную двухкомнатную квартиру. Владимиру Ивановичу Немировскому поручалось попросить активного участника культурной жизни Академгородка, нашего доброго гения и мага в вопросах культуры академика Леонида Витальевича Канторовича выступить на заседании Президиума с предложением о приглашении Веры Августовны в Академгородок и выделении ей квартиры.
Мы также распределили другие роли - кто-то взял на себя разговор с Андреем Алексеевичем Ляпуновым о его выступлении на Президиуме СО АН, кто-то должен был поговорить с академиками Воеводским, Будкером, Соболевым, Марчуком. На каждого члена Президиума СО АН подбирался тот из наших активистов, кто был знаком с ним и мог спокойно и убедительно объяснить, почему нам в Академгородке нужна пианистка Лотар-Шевченко. Я взялся поговорить с академиками Андреем Михайловичем Будкером и Владиславом Владиславовичем Воеводским. К тому времени я их уже хорошо знал, и они мне, как люди, очень нравились.
Кроме того, вместе с Лавровым мы подготовили проект решения Президиума СО АН о выделении квартиры и проект письма от академика Лаврентьева к Вере Августовне с приглашением. Кроме того, я придумал ход, чтобы обойти нарушение законодательства, запрещавшего выделение жилья людям, не работавшим в СО АН, - я написал в справке для Президиума, что она принята на работу в ДК «Академия». Это было незаконно, - ДК тоже не мог принимать на работу иногородних жителей без прописки в Новосибирске, но для решения вопроса на Президиуме СО АН было важно, что она уже работает в Академгородке.
Лев Георгиевич подобрал из резерва Президиума СО АН свободную двухкомнатную квартиру в тихом месте, практически в лесу, на ул Терешковой в д.№4 на втором этаже.
Лев Георгиевич Лавров,
заместитель председателя СОАН по общим вопросам
Академик Канторович взялся представлять вопрос о выделении Вере Августовне квартиры на Президиуме СО АН.
Академик Будкер сказал, что он активно поддержит это предложение, хотя и оговорил, что с квартирами в СО АН туго, и каждая квартира - на вес золота.
Академик Воеводский просто сказал, что, конечно, он поддержит.
Академик Марчук сказал, что он не будет возражать.
Член-корр. Ляпунов не был членом Президиума, но сказал, что придет на заседание и выступит.
Наконец, подготовка была закончена, и мы с Лавровым еще раз обсудили, все ли сделано, чтобы получить нужный результат. Лев Георгиевич попросил кого-то из ученых секретарей Президиума включить этот вопрос в официальную повестку дня Президиума и передал бумаги.
заседание Президиума СО АН
И вот идет заседание Президиума. И Канторович, и Будкер, и Воеводский пришли и сидят за столом Президиума. Конечно, здесь и академик Марчук, и член-корреспондент Тимофей Федорович Горбачев и химики - академик Боресков и академик Николаев. Геолог академик Трофимук. Остальных не помню. Ляпунов и Лавров - на стульях рядом со мной, руководителями хозяйственных служб и сотрудниками аппарата Президиума (я всегда про себя называл это - стулья для челяди).
Лаврен
тьев, зачитывая очередной вопрос повестки дня, всегда поднимал очки на лоб и поднимал бумагу к глазам. Вот и сейчас он поднял очки на лоб и медленно прочитал: «О выделении квартиры пианистке ДК «Академия» Лотар-Шевченко Вере Августовне на семью из одного человека».
- Кто это Лотар-Шевченко? Нет, это что-то не то..., - сказал Михаил Алексеевич, откладывая бумагу в сторону.
Академик Михаил Алексеевич Лаврентьев,
председатель СОАН СССР
Оказалось, что фамилия Лотар-Шевченко Михаилу Алексеевичу совершенно незнакома. Он на концерты никогда не ходил. У него не было слуха. Никто и не пытался предложить ему билеты или просто пригласить на концерт. Это вызвало бы его глубокое непонимание, - и знали об этом не только мы.
Наступила критическая минута. Обычно в таких ситуациях все молчали, - никто не решался идти наперекор «деду», уже фактически высказавшему свое мнение.
И тут встает, мгновенно вспотевший и взлохмаченный, как маленький воробушек, академик Леонид Витальевич Канторович. Лицо его покрылось красными пятнами, вид - очень возбужденный. Голос
срывается на фальцет:
Академик Леонид Витальевич Канторович,
лауреат Нобелевской премии
- Нет, это надо подписать, - выкрикивает он. Крик у него слабый. Голос тихий, даже тогда, когда он кричит. - Это очень важно. Она француженка и великая пианистка. Она десять лет отсидела в лагерях. Именно такие люди нужны в Академгородке. Она нужна ...
Михаил Алексеевич пытается его перебить.
- Леонид Витальевич!
- Не перебивайте меня, - парирует Канторович.
- Да Вы садитесь...
- Я не сяду, пока не скажу всего, что я думаю, и пока вы не примете положительного решения.
Все засмеялись, и напряжение слегка спало.
Леонид Витальевич говорил еще минуты три, а потом сказал:
- Ну вот. Теперь я все сказал и могу сесть.
А Лаврентьев, надеясь на поддержку членов Президиума, всегда очень консервативных, спросил:
- А что думают другие по этому поводу?
Встал академик Будкер.
Как я был рад в этот момент тому, что Андрей Михайлович, все понимающий, мудрый Будкер встал. Я знал, что для Лаврентьева его выступление будет неожиданным.
Академик Андрей Михайлович Будкер,
директор Института Ядерной физики
- Михаил Алексеевич, - сказал он, - вы знаете, что я всегда выступаю против разбазаривания квартир. Все мы знаем, что каждая - весьма ценна. В нашем институте сегодня десятки научных сотрудников высокой квалификации не имеют жилья или живут в коммунальных квартирах. Но этот случай особый.
Лаврентьев удивленно посмотрел на Будкера.
- Профсоюзный комитет правильно принял ее на работу в Дом Культуры, - продолжал Будкер. - Такой человек, как она, только добавит престижа Академгородку. Престижа и притягательности. После ее концерта хочется работать с утроенной энергией. Я за то, чтобы выделить ей квартиру.
На
душе стало немного легче. Но как поведут себя остальные члены Президиума СОАН? Их поведение почти всегда непредсказуемо. И они привыкли поддерживать Лаврентьева. По крайней мере, не идти наперекор его мнению. А он уже высказался. Они знают, что это для них чревато неприятностями.
Поднимается, как всегда, несколько смущаясь, академик Воеводский. У него на лице добрая улыбка, и он понимает, что идет наперекор мнению Лаврентьева, которому многим обязан. Говорит он мягко и просительно:
- Михаил Алексеевич, многие были на ее концертах в Академгородке. Вы понимаете, она снова выступает после 10 лет лагерей. И играет замечательно.
Академик Владислав Владиславович Воеводский
И это выступление было для Лаврентьева неожиданным. Он понимал, что происходит что-то странное. Члены Президиума хотят дать квартиру какой-то пианистке. Такого раньше никогда не бывало. Обычно академики яростно сражались за каждую квартиру. Если бы речь шла о докторе наук, пусть даже кандидате, а тут ... пианистка.
И, наконец, рядом со мной встает член-корреспондент Ляпунов, к мнению которого Михаил Алексеевич относится с большим уважением:
- Да,
Михаил Алексеевич. Это особый случай. Мы просто обязаны пригласить такого человека в Академгородок и дать ей жилье. Ее необходимо поддержать. Ученые всегда поддерживают таких людей. И она нужна нам всем. Я прошу Президиум решить этот вопрос положительно.
Член-корреспондент Алексей Андреевич Ляпунов
Лаврентьев закряхтел, как всегда он делал в трудных случаях, и начал смотреть другие бумаги, которые мы приложили к решению. Иногда произносил вслух какие-то написанные там фразы. Чаще невнятно бормотал. Просмотрел вырезку из «Комсомольской правды» со статьей Симы Соловейчика. Потом прочитал внимательно текст письма, где внизу стояла его фамилия. Приглашение должно было уйти от его имени. Мне показалось, что письмо ему понравилось. Не только я, - все напряженно глядели на него. Лаврентьев еще раз посмотрел на членов Президиума.
- Подписать? - неуверенно сказал он. Потом с надеждой посмотрел на Марчука и других членов Президиума. - Кто-нибудь возражает?
Он еще надеялся на это. Но никто не возражал. Марчук промолчал, как и обещал. Промолчали и другие члены Президиума.
- Вот видите! - снова вскрикнул Канторович, - все «за».
Опять все засмеялись. Улыбнулся и Лаврентьев:
- А что вы уже взяли ее на работу? - спросил он меня.
- Да, Михаил Алексеевич. Она уже работает в Доме Культуры. Но выступать будет от филармонии. С Новосибирской филармонией уже договорились.
- Какие Вы быстрые, - сказал он то ли одобрительно, то ли с осуждением, - я так и не понял.
А это я в те годы: Михаил Самуилович Качан,
председатель Объединенного комитета профсоюза СО АН
Тогда мне шел 32-й год.
- Хорошо, - сказал он, - раз так ..., - он пожевал губами, - мы подумаем.
Это было неожиданно. Я уже думал, что он сразу подпишет. Но Лаврентьев р
едко принимал решения сразу. Особенно те, которые ему не нравились. «Мы подумаем», - означало, что он посоветуется с Верой Евгеньевной, своей женой, которую мы все за-глаза звали «бабой Верой».
На следующий день я поговорил с Гурием Ивановичем Марчуком и попросил его напомнить Лаврентьеву о письме. Гурий Иванович похмыкал, но согласился.
Академик Гурий Иванович Марчук (в 1965 г. он был еще член-корреспондентом)
Я так и не знаю, говорил ли он с Лаврентьевым, но вскоре решение Президиума СО АН о выделении квартиры, и письмо с приглашением Вере Августовне Лотар-Шевченко были подписаны. Либо Вера Евгеньевна тоже с кем-то поговорила и сочла, что нельзя идти наперекор общественному мнению. Либо она вспомнила, что когда-то жила в Париже, и встретилась с Михаилом Алексеевичем именно там. И решила помочь, француженке...
Не знаю, как было на самом деле, но я вздохнул с облегчением.
Продолжение следует