Академгородок, 1966. Пост 22. Картинная галерея. Выставка Гриневича
Продолжение книги "Мой Академгородок" и главы Академгородок, 1966.
Начало главы см.: Посты 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21.
Начало книги см. главы: Академгородок, 1959 (Посты 1 - 20),
1960 (Посты 1 - 12), 1961 (Посты 1 - 29), 1962 (Посты 1 - 19),
1963 (Посты 1 - 2 9), 1964 (Посты 1 - 42), 1965 (Посты 1 - 62).
Выставка художника Гриневича
Я не знаю, как Михаил Янович Макаренко нашел вдову художника Дмитрия Петровича Гриневича. Впрочем, эта женщина, сохранившая его рисунки, и не была официально его вдовой, но она была рядом с ним в последние годы его жизни, заботилась о нем, а после смерти художника упорно искала, где бы можно было выставить его работы. Была абсолютно уверена в их ценности и очень хотела, чтобы люди увидели его работы.
Написано о Гриневиче очень мало, и мне пришлось собирать сведения о нем буквально по крохам. Тем не менее, кое-что сохранилось в памяти людей, а вот велико ли его творческое наследство, я не знаю.
Те, кто знал и написал о нем, прежде всего, упоминают, что он дворянин и внучатый племянник знаменитого полководца времен Отечественной войны 1812 года Барклая де Толли.
Например, художник Вячеслав Калинин пишет, что его друг, художник Кирилл Прозоровский "учился у внучатого племянника Барклая де Толли Дмитрия Петровича Гриневича, замечательного художника, за изящные пороки и породистое дворянство отсидевшего 30 лет в лагерях". Не уверен, что 30, но, действительно, судьба художника обошлась с ним жестоко.
На сайте РОСКУЛЬТУРА.ru (http://roskultura.ru/culturehero/item13189/? Fdnjh bynthdm) 1 ноября 2011 года было опубликовано интервью художника А.Д. Куркина (беседу с ним вела Виолетта Степанянц), , который тоже учился у Дмитрия Гриневича:
- Мой учитель, внучатый племянник Барклая де Толли, изумительный художник Дмитрий Гриневич, провел в местах заключения восемнадцать лет. Вокруг него всегда собиралась группа писателей, поэтов, художников.
И далее он говорит о квартирных выставках 1963-го года и делится своими воспоминаниями о Дмитрии Гриневиче:
- Впервые ее организовал Василий Ситников в своих двух комнатушках в коммунальной квартире. Он сделал выставку своих работ, и под каждой картиной повесил деталь женского белья. Причем он жил через дорогу напротив комитета Госбезопасности, как сейчас помню, Малая Лубянка дом 5 квартира 2 на втором этаже. Вторую квартирную выставку сделал Дмитрий Гриневич. Это было в 1963 году.
В.С.: Выставка на квартире Василия Ситникова прошла гладко или все-таки не без эксцессов?
- Его упекли на какое-то время, а Гриневича лишили звания Заслуженного художника. Он жил в маленькой комнате в своем особняке на Серпуховском валу. Комната была менее 10 метров. К нему пришли совершенно бесцеремонно, велели снять картины.
В.С.: Видимо, определенные структуры уже были в курсе предстоящей выставки?
- Это была, конечно, большая подлость со стороны некоторых преподавателей знаменитой московской школы № 7, которую окончил я и многие мои друзья, - написавших в комитет Госбезопасности заявление о том, что Дмитрий Петрович Гриневич позорит звание советского учителя.
В.С.: Александр Дмитриевич, о вашем наставнике Дмитрии Гриневиче информации почти нет, а если откровенно, ее вовсе нет, поэтому хотелось бы, чтобы вы немного подробнее о нем рассказали.
- Его мать, урожденная княгиня, известная пианистка Ольга Барклай, - дочь младшего брата знаменитого Барклая де Толли. Отец - дворянин, полковник императорской армии. Он женился на Ольге Барклай, когда ему было 50 лет, то есть после отставки, а ей в ту пору было 16.
Сам Дмитрий Петрович прошел первую мировую войну как медбрат. Не удивляйтесь, но он окончил всего четыре класса церковно-приходской школы. В дальнейшем он стал главным художником театра Веры Майя, кстати, первого театра модерн в России. И, надо сказать, что нигде не упоминается о том, что именно Гриневич был первым художником этого театра [Признаться, я никогда не слышал о театре Веры Майя и поиск в Google ничего не дал. Может быть, кто-нибудь располагает информацией об этом театре? МК].
К сожалению, в 1966 году его не стало. После его смерти бесследно исчезли все его работы. Единственное, что осталось у меня, - это его 46 рисунков, сделанные им за период с 1924 по 1964 годы. Исчезли его записи, дневники. Это так называемая «награда», которую получали многие художники того времени. Причем получали они не столько от властей, сколько от псевдохудожников, которыми пользовалась власть, чтобы гнобить независимых художников. [Из той части интервью, которое я не привожу здесь, становится ясно, что «настоящими, а не псевдохудожниками А.Д.Куркин считает Шилова, Глазунова, Никогосяна]. Маленькая деталь: художники андеграунда не получали тогда в МОСХе ни красок, ни кистей. Все это было запрещено покупать. Имели право покупать холсты, картоны и бумагу только члены Союза художников.
Видите, здесь, по словам А.Д. Куркина, Дмитрий Гриневич «провел в местах заключения восемнадцать лет». Кроме того, он А.Д.Куркин говорит, что Гриневич был Заслуженным художником и был лишен этого звания. Важно, что он приводит год смерти художника - 1966. [Откровенно говоря, я склонен здесь больше доверять А.Д. Куркину, поскольку лн знал Д.П. Гриневича лично. МК]. Это значит, что выставка в Академгородке была на следующий год после его смерти.
Важным является также и то, что у а.Д. Куркина сохранились 46 рисунков Гриневича, которые были сделаны им с 1924 по 1964 гг., а все остальное творческое наследство - все его работы, записи, дневники бесследно исчезли.
Более подробно написано о нем Ириной Генсерук в мой_мир@mail.ru в ее блоге в сообществе the_modern_art (http://foto.mail.ru/community/the_modern_art/57). Вот текст, найденный мною в ее блоге:
Дмитрий Петрович Гриневич родился 15 ноября 1895 года в гор. Вильнюсе. Отец его, Пётр Владимирович Гриневич, военный по профессии, страстно увлекался живописью, мать, урождённая Бурклай, имела прекрасный голос и с неизменным успехом выступала с концертами.
Набором обычных детских цветных карандашей художник создаёт тончайшие взаимоотношения полутонов и на листах размером 40х60 см., и на миниатюрах 10х10 см.
Картинной галерее Сибирского научного центра выпала честь открывать первую персональную выставку художника (есть оригинальный плакат с той выставки, созданный по дизайну Макаренко М.Я.).
[Речь идет о Картинной галерее Дома ученых СО АН, - я и пишу об этой выставке, - но о том, что плакат с той выставки сохранился, мне не было известно. Хотелось бы знать, где он. МК ]
Из-за аристократического прошлого и родословной в 1924 году революционный трибунал отправил Гриневича в лагерь.
Сидел он во Владимире 11 лет.
Видя смерть перед своими глазами каждый день, Дмитрий стал рисовать при свете луны по ночам, имея набор из 6 цветных карандашей для школьников.
Которые ему приходилось все время прятать, что бы сохранить.
Для творчества была необходима бумага. Единственная доступная в лагере бумага - почтовые карточки для писем на волю.
Все карточки были строго лимитированы и поэтому Гриневичу приходилось выменивать их у других заключенных на еду.
Гриневич писал миниатюры, прятал их от охраны во всех возможных местах. Если охрана находила их, то они уничтожались на глазах всех заключенных.
В 1943 году, Дмитрий Гриневич был отправлен на фронт, в штрафбатальон, - "чтобы кровью смыть свое криминальное прошлое". В составе "штрафбата" Гриневич дошел до Берлина.
В 1945 году, благодаря своей успешной службе, в возрасте 50 лет Гриневич вернулся в Москву в качестве учителя рисования.
Гриневич «Полишинель».
Бумага, цветной карандаш, 1961 г.
Размер: 74х59 см.
Коллекция Макаренко М.Я.
Личный подарок автора.
Фото Ирины Генсерук
Дм. Гриневич «Утро».
Бумага, цветной карандаш, 1964 г.
Размер: 64х61 см.
Коллекция Макаренко М.Я.
Личный подарок автора.
Фото Ирины Генсерук
Дм. Гриневич «Сосны»
Почтовая открытка, цветной карандаш 1945 г.,
10х10 см.,
Частная коллекция,.
Личный подарок автора.
Фото Ирины Генсерук
Дм. Гриневич «Женщины у статуи»
Почтовая открытка, цветной карандаш 1945 г.,
10х10 см.,
Частная коллекция,.
Личный подарок автора.
Фото Ирины Генсерук
Гриневич. «Возвращение»
Миниатюра сделанная на почтовой открытке в 1945 году, когда Гриневич испытывал творческий голод, менял свою еду на единственный доступный материал для творчества и творил в лагере.
Дм. Гриневич. «Женщины и сирень»
Миниатюра сделана на почтовой открытке в 1945 году, когда Гриневич испытывал творческий голод, менял свою еду на единственный доступный материал для творчества и творил в лагере.
Фото Ирины Генсерук
Почтовая открытка, оборотная сторона рисунка
Фото Ирины Генсерук
Оборотная и лицевая стороны рисунка Дм. Гриневича «Сосны»
Фото Ирины Генсерук.
Я обнаружил всё это в октябре 2011 года и сразу написал Ирине Генсерук в ее блоге маленькую заметку, Откуда у нее эти сведения, я не знал. Я написал ей и попросил ответить на ряд вопросов. Она тут же ответила мне, что является «внучкой Михаила Яныча» и спросила, какие вопросы я хочу ей задать. Естественно, я задал. Правда, с задержкой пости на месяц, т.к. ее письмо от 16 октября попало в СПАМ в моей почтовой программе, а обнаружил я это только 13 ноября. Но об этом чуть позже.
Еще две работы Дмитрия Гриневича я нашел на сайте К. К. Кузьминского «Антология Новейшей русской поэзии У Голубой лагуны в 5 томах», т.3А http://kkk-bluelagoon.ru/tom3a/makarenko.htm.
Работы эти тоже цветные, а не черно-белые, но цветными копиями, видимо, К.К. Кузьминский не располагал. Там сказано, что они тоже из коллекции М.Я. Макаренко.
На момент написания этих строк мне ничего не известно о судьбе коллекции М.Я. Макаренко. Но несколько упоминаний о ней есть, в т.ч. и на сайте, где картины продаются и покупаются, ArtNov.ru: Так что, видимо, Михаилу Яновичу либо удалось коллекцию сохранить при аресте (приговор был «с конфискацией имущества»), либо вернуть впоследствии.
И главный вопрос, который остается неясным для меня, - где находится основная часть наследия Дмитрия Петровича Гриневича, остававшаяся после его смерти у его гражданской жены, имени которой я не знаю. Видимо все же именно у нее были взяты работы для выставки Гриневича в Академгородке.
Я бы конечно ничего не знал о ее существовании, если бы, проводя поиск в Гугле, случайно не наткнулся на воспоминания Людмилы Петрушевской, которые я и привожу полностью в той части, которая касается ее встречи с Дмитрием Гриневичем.
Ее книга называется «Девятый том», а опубликована она на сайте: http://www.belousenko.com/books/Petrushevskaya/petrushevskaya_9_tom.htm
Людмила Петрушевская «Девятый том»
О книге «Девятый том» написано так: «Это не книга воспоминаний Людмилы Стефановны Петрушевской. Это собрание случайных статей по поводу, интервью, ответов на журнальные анкеты, сценарных замет на полях, скажем, «Шинели». Что-то даже не опубликовано. Что-то наговорено на магнитофон. Все вместе, действительно, складывается в биографическую картину. Может, не полотно, но пазл - точно». В одном из таких кусочков, названном «Вася-Ира, или Как меня выгоняли с работы», Людмила Петрушевская рассказывает о встречах с Дмитрием Петровичем Гриневичем:
Я состояла корреспондентом в журнале «Окоём», был такой журнал с дыркой. [Окоём - это круг, охватываемый взором наблюдателя, где бы он ни находился.МК].
Он имел дырку, чтобы читатели могли поставить весь журнал на проигрыватель и слушать пластинки.
Но меня заинтересовал другой отрывок:
Меня, я помню, долго изводила знакомая одного школьного учителя Гриневича, про которого я сделала маленький очерк с иллюстрациями (он был известный художник, причем авангардист не хуже Рабина и Кропивницкого, рисовал цветными карандашами на больших листах ватмана, такой у него был стиль, выработанный в Гулаге, где ему как оформителю выдавали цветные карандаши и бумагу для стенгазет).
Кстати сказать, это была моя легкая каверза, я не предупредила начальство, что Гриневич дважды сидел по 58-й и что он вовсе не соцреалист. Он у меня шел как художественное творчество широких учительских масс.
Наши шефы ни уха ни рыла не понимали в искусстве. Но они уже были ушиблены изменением политики партии по отношению к Пикассо (коммунисту) и мудро молчали при виде искаженной перспективы и пятиглазого портрета.
К тексту прилагалась пластинка с шестью минутами монолога Гриневича. Он-то сам вскоре умер, был ветхий старик, учитель начальных классов, обожаемый учениками. Дальше четвертого класса он, кстати, отказывался преподавать («В пятом это уже не люди»). Эти «не люди», однако, уходя из его рук, бегали к нему и в пятом, и в десятом классе, и после института. Они его и хоронили. А его та знакомая просила ВСЁ, что я записала. Видимо, ей надоело слушать одни и те же шесть минут, а может, она надеялась где-то там, в глубине монолога своего обожаемого человека, услышать хоть слово о себе.
Я-то эти слова слышала, он называл ее ЭТА и пожимал плечами, он хранил память о давно ушедшей жене-княгине. Сам он был из Барклаев де Толли, а ЭТА прилепилась к нему, стирала, убирала и готовила из своего, ничего не просила, но старик был всегда настороже, когда она присутствовала легкой тенью в уголке или на кухне.
После его смерти она спасла от помойки его карандашные работы, устраивала ему полуподпольные выставки по НИИ и даже в Новосибирском Академгородке, типичная еврейская бухгалтерша, пожилая, маленькая, с черными блестящими веками, тревожная, говорливая. Я унаследовала от Гриневича легкое нетерпение к ней, а за что? Она давно, видимо, умерла, и где теперь эти хрупкие ватманы…
А пленка после монтажа - это обычно бессвязные обрывки текста, не соберешь.
Так я узнал, что Гриневич сидел по 58 статье дважды. Что он, «ветхий старик», был учителем рисования начальных классов, «обожаемый учениками». Я назвал ЕЕ (ЭТУ) гражданской женой, хотя не знаю, была ли она ею: она только «…прилепилась к нему, стирала, убирала и готовила из своего, ничего не просила…»
Эта женщина, «типичная еврейская бухгалтерша, пожилая, маленькая, с черными блестящими веками, тревожная, говорливая» «…спасла от помойки его карандашные работы, устраивала ему полуподпольные выставки по НИИ и даже в Новосибирском академгородке»,
Так я узнал, что Михаил Янович Макаренко имел дело именно с НЕЙ, когда устраивал в 1967 году выставку Дмитрия Гриневича в Академгородке».
И я узнал, что, возможно, сохранились 6 минут монолога Гриневича на пластинкеи маленький очерк Людмилы Петрушевской с иллюстрациями. Есть ли где-нибудь в архивах журнал «Окоём»?
Но остался вопрос, заданный Людмилой Петрушевской: «И где теперь эти хрупкие ватманы?»
И возник второй вопрос: «И где теперь эти почтовые карточки с бесценными цветными картинками зэка?»
А, может быть, кто-нибудь знает имя ЭТОЙ женщины?
Окоём
«Есть такая страна - Окоем-Горизонт
И вот, я - гражданин Горизонта…"»
АлексАндр (http://kuchaknig.ru/show_book.php?book=126827) пишет:
Эти две строки - были написаны много лет назад моим покойным отцом. Его памяти и посвящается это стихотворение.
Есть такая страна - Окоём-Горизонт…
Там живут - несравненные зори,
По утрам - там рождается новый восход,
А закат - там купается в море.
Там далекие страны - в тепле и цветах
Изнывают от ласки и неги,
С шоколадным загаром на стройных телах,
Чуть прищурив ленивые веки.
Там любви и свободы - разлиты поля,
И гармонии - полны просторы,
И чудесную музыку, эхом звеня,
Отражают далекие горы.
И туда с приближением каждой зимы
Улетают счастливые птицы,
Забирая с собой наши души взаймы,
Чтобы снова весной возвратиться.
Посмотри - вот, алеет волшебный восход
Несравненного, высшего сорта,
Есть такая страна - Окоем-Горизонт
И вот, я - гражданин Горизонта…
5 октября 2002
© Copyright АлексАндр, 2002
Продолжение следует