Моя философия. Трансцендентальный тринитарный реализм. - 2
Моя философия. Трансцендентальный тринитарный реализм. - 1.
Таким образом, вещь существует как объективная реальность в двух модусах своего бытия - как вещь-в-себе и как вещь-как-материя. Наше сознание никогда не имеет дело непосредственно с этими двумя модусами бытия вещей - наше сознание всегда имеет дело только с реальностью самого сознания, и выйти за свои пределы оно не может. С объективной реальностью наше сознание имеет дело только посредством нашего тела и органов чувств, которые есть наша собственная вещь-как-материя, наше Я-как-материя.
Но наше тело и наши органов чувств - как вещь-как-материя - также имеют дело не с вещами, а только с их материей. То есть только со вторым модусом их бытия, с вещами-как-материя. Материя вещей - то есть их модус бытия вещей-как-материя - оказывает воздействие на наше тело и наши органы чувств. Материальное воздействие, как материя воздействует на материю. И это материальное воздействие вещей на материю нашего тела превращается в нашем сознании в «материю ощущений» - то есть уже в реальность нашего сознания. После чего наше сознание и наш разум из этой «материи ощущений» конструируют эмпирическую реальность окружающего нас мира - примерно так, как это показал Кант. Уже в собственных формах нашего сознания и разума. И, таким образом, уже в нашем сознании мы находим вещи - но вещи, как они даны нашему сознанию и разуму, то есть как вещи-для-человека.
Важно подчеркнуть, что я в своей философии вещь-для-человека рассматриваю не как некую «копию» или «образ» или «отображение» объективно существующих вещей (то есть существующих вне и независимо от нашего сознания) - а как сами вещи, но в своем третьем модусе бытия, в модусе вещи-для-человека. Это то, как вещи существуют для нас, и эту реальность (эмпирическую реальность) я рассматриваю как реальность онтологическую. Конечно, эта реальность уже отчасти субъективная, так как она существует уже в нашем сознании и в формах нашего сознания - то есть так, как мы можем вещи воспринять. И для кабанчика или кошки или собаки эта вещь-для существует, очевидно, как-то иначе, в формах сознания кабанчика, кошки или собаки. Но если одна вещь существует для другой, то вовсе не как вещь-в-себе и даже не как вещь-как-материя, а так, как она воздействует на эту вторую вещь и как ее воспринимает эта вторая вещь. Восприятие одних вещей другими всегда «субъективно», и, поскольку все вещи существуют в одном мире и постоянно воздействуют друг на друга, то этот модус бытия вещей - вещь-для - следует рассматривать именно как третий модус онтологической структуры самих вещей и всего мира. В этом и состоит особенность этого модуса бытия вещи, вещи-для - что это то, как вещь существует для других вещей, то есть субъективно. И эта «субъективность» в моей философии рассматривается как важнейшее «свойство» самого бытия и вещей, то есть как особенность онтологической структуры самих вещей и бытия.
Вообще же, нужно заметить, что все проблемы западной философии при попытке осмыслить то, как вещи существуют в нашем сознании и как они при этом соотнесены с вещами вне нашего сознания (эти проблемы стали центральными в философии после Канта), связаны с тем, что для западной философии свойственен монистический или, в лучшем случае, дуалистический взгляд на онтологическую структуру вещей и мира. И такой взгляд всегда приводил к противоречиям или даже к откровенному бреду. Но если признать, что вещь вовсе не есть некая «монистическая сущность» (идеальная или материальная), а имеет более сложную онтологическую структуру - то есть существует как одна вещь, но в трех различных модусах своего бытия - то эти проблемы решаются вполне естественно и достаточно просто. Так как при такой онтологической структуре вещь в одном своем модусе вполне может быть чем-то объективным, то есть находящимся вне нашего сознания и никак независящим от нашего сознания, а в другом своем модусе бытия уже присутствовать в нашем сознании, как некая объективно-субъективная реальность.
Как выстраивается эта реальность вещи-для-человека нашим сознанием и разумом? Очевидно, она задается, с одной стороны, объективной реальностью, которая постоянно воздействует на наше тело и наши органы чувств, порождая в нашем сознании меняющуюся «материю ощущений» - и при непосредственном восприятии объективного мира (например, при зрительном восприятии) мы постоянно удерживаем «контакт» с этой объективной реальностью. А с другой стороны, правила конструирования этой эмпирической реальности из «материи ощущений» (то есть вещи-для-человека), несомненно, задаются уже нашим сознанием и разумом. Поэтому вещь-для-человека - то есть эмпирическая реальность - уже есть некая объективно-субъективная реальность. Это все те же вещи, существующие объективно, но уже данные нам в формах нашего сознания и существующие уже в нашем сознании.
И здесь моя философия также расходится с Кантом: ведь у Канта эта эмпирическая реальность конструируется уже только нашим сознанием и разумом, и как эта реальность соотнесена с объективной реальностью (вещами-в-себе) - такой вопрос Кант даже не ставит. Так что у него и пространство и время есть только априорные формы сознания, которые призваны организовать «материю ощущений» в эмпирическую картинку мира, находящуюся в пространстве и времени. За пространством и временем - как частью нашего эмпирического опыта - по Канту, нет никакой объективной реальности. Но это, конечно, ошибка, и я при изложении своей философии очень много внимания уделил вопросу о том, что есть пространство и время, и постарался показать, что эмпирическое пространство и время - как и весь наш эмпирический опыт - есть некая объективно-субъективная реальность, в которой формы нашего сознания и разума (математические и геометрические) «соединены» с объективным содержанием нашего опыта, то есть за эмпирическим пространством и временем стоит объективная материальная реальность (которую я назвал «гравитационно-инерционным полем»).
И далее возникает вопрос, как мы познаем эту эмпирическую реальность с помощью нашего разума и что есть наше рациональное знание. И в третьей части изложения моей философии я впервые затронул эту проблему - одну из главных проблем философии.
3. О «тождестве бытия и мышления» и о безумной философии сумасшедшего Гегеля (15 постов): (1), (2), (3), (4), (5), (6), (7), (8), (9), (10), (11), (12), (13), (14), (15).
В свете сказанного выше, процесс познания вещей предстает как «переход» от познания бытия вещей в одном их модусе - вещей-для-человека - к познанию их бытия в другом модусе - вещей-как-материя. То есть как «переход» от познания чувственной (эмпирической) реальности к познанию материи вещей и материального мира. Эмпирическая реальность, как вещь-для-человека, уже существует для нас и в нашем сознании - и существует она уже в формах нашего сознания. И поэтому, как это совершенно верно установил Кант, все условия возможного опыта уже должны находиться априорно в нашем сознании и разуме, так как наше сознание может воспринять только то, что сможет воспринять, а что-то воспринять оно может только в своих собственных формах. И поскольку эта эмпирическая реальность выстраивается нашим сознанием при участии разума, то здесь для нашего разума нет никаких ограничений, и поэтому вещам, которые мы находим в нашей эмпирической реальности, мы можем придавать любые смыслы и понятия.
Мы можем в нашем быту придать вещи любой смысл - например, рассматривать ее как товар, который имеет какую-то стоимость, или рассматривать ее просто как полезную вещь в нашей жизни, или рассматривать ее как бесценную и уникальную вещь, с которой у нас связаны какие-то особенно дорогие воспоминания о каких-то дорогих нам людям.
Однако при переходе к познанию вещей-как-материи эта субъективная деятельность нашего сознания и разума ограничивается тем, что мы пытаемся познать, что есть эти вещи уже именно как нечто объективное. И как только мы переходим к познанию вещей как чего-то объективного - то есть как вещей-как-материя - то здесь субъективность бытия этих вещей для нашего сознания уже рассматривается как «недостаток» познания. И наш разум ищет в эмпирическом опыте нечто общее в вещах, а затем применяет для их описания наиболее общие и универсальные для всех людей понятия и представления - математические, логические и прочие. «Объективность» такого познания вещей, таким образом, понимается, во-первых, как познание в вещах того, что не зависит от конкретных субъективных условий опыта отдельных людей, а во-вторых, может быть описано на наиболее универсальном для всех людей языке - языке научных понятий, логики и математики. И таким образом мы познаем второй модус бытия вещей - вещей-как-материи.
Научное познание на этом, пожалуй, и заканчивается, а вот философия стремится познать всю структуру бытия и вещей - включая вещь-в-себе. Проблема, однако, в том, что эта вещь-в-себе уже вовсе не есть нечто общее для вещей, а есть то, что делает вещь конкретной вещью. То есть вещь-в-себе отдельной лошади вовсе не есть ее «лошадность», ее «лошадиная природа», а есть сознание и бытие этой конкретной лошади, которое и есть бытие-в-себе этой лошади. И здесь, пожалуй, для описания этого бытия-в-себе - как бытия - больше подходит искусство, нежели наука. «Лошадность» и «лошадиную природу» - как нечто общее в лошадях (то, что Аристотель назвал «формой») - мы как раз познавать можем, так как это и есть второй модус бытия вещи, то есть вещь-как-материя. Но вот бытие лошади как бытие-в-себе всегда остается принципиально непознаваемым. Мы не знаем, каково это, быть лошадью, и знать этого мы не можем.
Но какую роль во всем этом играет наш разум? И можем ли мы с помощью разума каким-то образом все же описать это бытие-в-себе на языке философии? В третьей части изложения моей философии я еще не даю ответа на этот вопрос, а лишь обозначаю правильный подход к решению этой проблемы. И делаю я это примерно так же, как ранее сделал Кант - то есть пытаюсь показать, что наше мышление и наши понятия вовсе не есть бытие и они бытию не тождественны. Это самая большая иллюзия всей философии, но весь, абсолютно весь опыт философии - от божественного Платона до безумного Гегеля - показал, что любые попытки отождествить наши понятия и мышление с бытием-в-себе приводят к весьма плачевным результатам. И вот именно это я и постарался показать в этой части изложения моей философии - при этом, конечно, особенно сильно ругая Платона и Гегеля, которые отождествили бытие-в-себе с нашими понятиями и мышлением самым непосредственным образом.