Моя философия. Синопсис. - 23
Моя философия. Синопсис. - ( 1), ( 2), ( 3), ( 4), ( 5), ( 6), ( 7), ( 8), ( 9), ( 10), ( 11), ( 12), ( 13), ( 14), ( 15), ( 16), ( 17), ( 18), ( 19), ( 20), ( 21), ( 22).
Таким образом, солипсизм - проблема очень серьезная. Быть может, одна из самых серьезных в философии, начиная с 19 века. А учитывая, что англичане (а сейчас правильней говорить об англосаксах и жидах) продвигают солипсизм в философию для того, чтобы использовать это «безумие солипсизма» в своих политических, идеологических и социальных целях - проблема это уже не только философская.
И хотя в этой части изложения моей философии (« Проблема солипсизма в философии») я представил свое опровержение солипсизма, работает оно только в отношении большинства философских систем солипсизма 19-20, которые прямо или косвенно все же признают существование других людей, наделенных независимым сознанием и разумом - но оно вовсе не опровергает солипсизм как таковой. И поэтому до тех пор, пока не будет найдено строгое философское опровержение солипсизма, с философской точки зрения, существование объективного мира может рассматриваться только как «гипотеза» - которая противостоит другой «философской гипотезе», существование этого мира отвергающей.
Ну, ок. Пусть философский реализм будет пока только философской «гипотезой». А значит, к этой «философской гипотезе» применимы все те правила и требования, которые применяются к любой другой гипотезе. И в этом смысле такая «гипотеза» выглядит во всех отношениях гораздо убедительней и предпочтительней «гипотезы солипсизма». И дело даже не в том, что абсолютное большинство людей являются реалистами (включая большинство ученых), и что эта «философская гипотеза» постоянно находит свое подтверждение. И даже не в том, что все философские системы солипсизма - несмотря на усилия и потуги англичан - в итоге приходили к краху, сталкиваясь с неустранимыми противоречиями. Главным доводом в пользу философского реализма, на мой взгляд, является то, что только он позволяет не допустить того безумия, которое англосаксы и жиды насаждают по всему миру, продвигая различные системы солипсизма.
Все человеческое сознание и мышление «заточены» на познание объективного мира, и если философия устраняет из своего рассмотрения этот объективный мир - она неизбежно порождает безумие. И поэтому задача настоящей философии (и я это также вижу одной из своих задач) - поставить философский реализм на такую прочную почву, чтобы никакие англичане и жиды не могли бы всерьез ставить его под сомнение. А для этого философии нужно устранить все те ошибки и неточности, которые были допущены реалистами в прошлом (включая Аристотеля и Канта) и дать правильный ответ на ключевые философские проблемы. Лучший способ опровергнуть ложь - ложь солипсизма - представить Философскую Истину.
16. Что есть познание объективной реальности? (18 постов): ( 1), ( 2), ( 3), ( 4), ( 5), ( 6), ( 7), ( 8), ( 9), ( 10), ( 11), ( 12), ( 13), ( 14), ( 15), ( 16), ( 17), ( 18).
В этой части изложения моей философии я снова возвращаюсь к теории познания, и более детально рассматриваю некоторые проблемы, которых ранее я не касался или касался только вскользь. В частности, рассматриваю вопрос о том, как наше чувственное познание связано с познанием рациональным. Очень часто в философии чувственное познание противопоставлялось рациональному познанию, при этом одни философы (условно «эмпирики») считали, что только эмпирический опыт дает нам «истинные знания» об объективном мире, а рациональное познание является вторичным и полностью выводится из эмпирического опыта; а другие философы (условно «рационалисты») полагали, что только теоретическое знание, которым обладает наш разум, является «подлинным знанием», а чувственный опыт либо вторичен, либо (в крайних формах рационализма) и вовсе не может давать нам какие-либо «подлинные знания».
Так вот, я утверждаю, что никакого «разрыва» между нашим чувственным познанием и познанием рациональным не существует, и наша чувственность и рассудок и разум тесно связаны между собой и составляют нечто одно. И то, и другое - и наши чувственные формы восприятия, и наш рассудок и разум - есть одно и то же сознание, они принадлежат одному и тому же сознанию, и было бы странно думать, что между ними существует какой-то существенный и принципиальный «разрыв». Иначе говоря, в наших чувственных восприятиях уже присутствуют логико-рациональные и когнитивные формы нашего рассудка, а наш рассудок, оперируя понятиями, всегда обращается к эмпирическим представлениям.
И здесь, для лучшего понимания этого момента вполне можно обратиться к тому же Витгенштейну. Нет, не потому, что этот еврейский кретин сказал по этому вопросу что-то «умное», а как раз напротив, - именно потому, что он и здесь умудрился допустить какие-то показательно грубые ошибки. Так, определяя «объекты» (у Витгенштейна, как и у Рассела, «объекты» не имеют никакого отношения к объективной реальности - это просто «объекты познания» нашего сознания, отличные от мышления и языка), он пишет:
2.0251. Пространство, время и цвет (цветность) есть формы объектов.
Вот это что-то новенькое. Почему этот еврейский кретин включил цвет в «форму объектов» - наряду с пространством и временем - понять очень сложно. Дело в том, что в философии - начиная с Аристотеля, затем у схоластов, а затем у большинства философов Нового времени - всегда проводилось различие между «первичными свойствами» (акциденциями) вещей и «вторичными свойствами» вещей. Первичные свойства считались необходимыми для какой-либо сущности или субстанции, а вторичные - случайными, привнесенными. И при этом почти все философы признавали, что цвет - как и вкус или запах - является «вторичным свойством» вещей. А «первичными свойствами» вещей почти все философы считали только их «непроницаемость» и «протяженность» в пространстве - то, что позволяет нам отличать вещи от окружающего их пространства.
И это различие вполне обоснованно. Ведь, как я показал ранее, все «свойства вещей», которые мы им приписываем - цвет, вкус, запах, твердость или мягкость, способность издавать звуки - не являются объективными свойствами вещей, а являются только субъективными «маркерами», которыми наше человеческое сознание «обозначает» для себя объективные свойства вещей. И есть только два свойства вещей, которыми они обладают объективно - их пространственная форма, отличающая их от окружающего пространства, и «заполненность» этого пространства неким вещественным «субстратом» («протяженность» и «непроницаемость»). То есть только их пространственная форма во времени и их материальность. (И поэтому, как я показал ниже, форма и материя - это уже понятия метафизические, так как материальность вещей и их пространственная форма во времени есть уже свойства объективной природы вещей. Объективного мира).
Почему же этот еврейский кретин вдруг придал цвету какую-то особую роль, поставив это свойство объектов в один ряд с пространством и временем? Как он это объясняет?