Звери и птицы в Кабуки (11)
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10)
Тануки - енотовидный пёс
Как ни странно, кто в Кабуки появляется исключительно редко - так это тануки, енотовидный пёс, которого традиционно у нас переводят как «барсука». В фольклоре он любим почти так же, как лисица, и тоже прежде всего в качестве оборотня: «у лисы семь обличий, у барсука - восемь».
А вот на сцене этот зверь очень редок. Появляется, как мы упоминали, в танце про лунного зайца, в некоторых пьесах о Восьми псах (подробности - здесь). И там и там - не как главный герой и отнюдь не как положительный.
Но кроме этого мы нашли только одну пьесу, позднюю, но любопытную, которая так и называется - «Тануки» (狸, 1953). Впрочем, в ней наш барсук (будем уж и мы именовать его так, невзирая на зоологическую неточность) скорее иносказателен - хотя и настоящий зверь появляется. Написал пьесу Осараги Дзиро:, и действие в ней происходит в самом конце эпохи Эдо.
Итак, жил-был в Эдо купец Касивая Кимбэй со своей женою Осэки и маленьким сыном Умэкити. Жил не очень ладно: дела-то шли хорошо, но сам Кимбэй, лихой гуляка, предпочитал деньги спускать в весёлом квартале. Осэки это, естественно, совершенно не нравилось - тем более что Кимбэй был взят её отцом в дело в качестве зятя и должен был бы являть благодарность и смирение. С другой стороны, у неё есть свои средства, оставшиеся от отца и вложенные так, что для мужа-гуляки они недосягаемы.
И всё же, когда Кимбэй опять загулял и пропал на две ночи, Осэки забеспокоилась. Причины тому есть: в Эдо разразилась холера, люди заражаются и умирают десятками и сотнями. Кимбэй домой, наконец, явился, выпил чуть не на пороге пару чашек сакэ - и свалился замертво. Лекарь, замотанный и сам едва держащийся на ногах, поспешно подтвердил смерть и направился к тем, кому ещё можно помочь. А тело обрядили, уложили в гроб и оправили в Фукагаву, где сейчас сжигают умерших от мора. Осэки грустит, а тут ещё явились приятели мужа из весёлого квартала - старшая гейша Окома и парень-проститутка Тё:саку; вдова их в сердцах выставила за дверь, даже не приняв соболезнований.
А на кладбищенском лугу в Фукагаве у похоронщика куча работы - гробы громоздятся горами. Вдруг один гроб падает, крышка слетает, и из него подымается покойник. Это Кимбэй - он не умер, а просто обмер и вот сейчас пришёл в чувство. Когда и купец, и похоронщик несколько отошли от потрясения и поняли, что происходит, Кимбэй говорит: «Знаешь что? Опостылела мне такая жизнь - всё время попрекают, что я всем обязан жениной семье, а она даже не рыдает над моим гробом, заразиться, небось, боится! Сменю-ка я имя и начну новую жизнь - а ты, если что, подтвердишь, что сжёг меня». Похоронщик кивает, но уточняет: «Это будет стоить!» - «Не вопрос! - отвечает Кимбэй. - Пошли со мной!»
Тё:саку, когда вдова его выпроводила, отправился в Ёсивару, к своей младшей сестрёнке Осомэ, давней любовнице Кимбэя. Сердце у парня доброе, он сочувствует девушке: и возлюбленного лишилась, и постоянной денежной поддержки, надо утешить. Вдова, конечно, женщина суровая, но если Осомэ её как следует разжалобит, может, и даст сколько-то денег из наследства покойного - в конце концов, Осомэ несколько лет кряду заботилась о Кимбэе даже пуще законной жены!
«И не подумаю я перед нею унижаться, - говорит Осомэ. - Ей и без меня невесело - всё-таки муж, там дитя сиротой осталось. Что до денег - так сундук с деньгами, ты думаешь, Кимбэй дома держал? Как же! Вот его сундук, у меня в шкафчике. Жалко его, конечно, но знал бы ты, братец, как этот Кимбэй мне надоел! Я ведь уже пару лет потихоньку встречаюсь с другим, его зовут Саяма Сангоро: - ах, какой мужчина! Теперь смогу видеться с ним открыто, не боясь, что Кимбэй устроит мне сцену. В общем, всё к лучшему. Тебе самому-то деньги нужны, наверно? Давай я поделюсь». Она открывает шкаф, отпирает Кимбэев сундук и даёт брату денег. Тё:саку удаляется, на сердце у него легко - сестра не горюет, разбогатела и даже его поддерживает!
Тем временем к домику Осомэ (которая сидит перед зеркалом и прихорашивается, готовясь к посещению Сангоро:) приближаются Кимбэй и похоронщик. Оставив своего спутника за дверью, купец крадётся внутрь и останавливается за плечом у девушки; та видит в зеркале отражение мертвеца и падает в обморок. Кимбэй испуган, бросается обратно во двор, к колодцу за водою, чтоб привести её в чувство.
Тем временем является лихой красавец Сангоро:. Увидев любовницу без чувств, он трясёт её, она приходит в себя и рассказывает ему, что видела призрак. (Кимбэй тем временем вернулся с ковшом воды - стоит за дверью, подсматривает и с недоумением слушает, как его возлюбленная доверительно беседует с незнакомым молодцом.) «Никакой это не призрак, - успокаивает её Сангоро:, - чего его призраку к тебе являться - ты ж ему ничего плохого не сделала? Наверняка это барсук-оборотень перекинулся твоим прежним ухажёром, чтоб тебе голову заморочить и выманить еды или денег». - «И то верно! - отвечает Осомэ. - Ну, меня он не проведёт - денежки теперь наши! Ладно, пойдём в постельку». И пара удаляется во внутренние комнаты, а Кимбэй отбрасывает ковш (всё равно руки дрожат от негодования и вода уже наполовину расплескалась) и врывается в домик. В иной пьесе он бы выхватил короткий меч и зарезал неверную и её хахаля, а потом скрывался бы от стражи и трагически покончил бы с собой на пороге родного дома, но не таков наш Кимбэй. Он открывает шкаф, вытаскивает свой сундучок с деньгами, выходит, выдаёт некую сумму терпеливому похоронщику. Тот исчезает, а Кимбэй говорит: «Ну вот. С прошлым покончено, можно начинать новую жизнь!»
Прошло два года. Кимбэй сменил имя - теперь его зовут Косюя Тё:бэй, на деньги из сундучка он начал торговлю шёлком-сырцом, дела пошли неплохо, и теперь он уже зажиточный канагавский торговец со множеством полезных знакомств в деловых кругах. Вот и сейчас друзья и компаньоны пригласили его в театр. А в харчевне при театре в перерыве между двумя пьесами подкрепляются и сплетничают наши старые знакомые - пожилая гейша и Тё:саку. Разговор заходит об их покойном знакомом Кимбэе: говорят, в городе объявился малый, похожий на него как две капли воды - совсем как в сегодняшней пьесе! И тут Кимбэй собственной персоной входит в харчевню с друзьями. Тё:саку и его приятельница убеждаются: и впрямь, двойник! Кимбэй тоже их узнаёт. Для него Тё:саку - любимый брат коварной изменщицы, да не исключено, что это он и подговаривал её присвоить кимбэевы деньги… Выпив, Кимбэй-Тё:бэй подсаживается к ёсиварской парочке и ищет повода для ссоры: «Ах ты, двуличная сума перемётная, барсук лупоглазый…» Тё:саку обижается: «На себя посмотрел бы! Если я барсук, то ты сам-то - барсук ещё потолще меня!» - «А ведь он прав в чём-то - оборотень я и есть», - думает Кимбэй. Он предупреждает своих товарищей, что на вторую пьесу не останется, и выходит из харчевни. Заподозривший неладное и обиженный Тё:саку решает за ним проследить; Кимбэй слежку замечает, останавливается и миролюбиво предлагает прогуляться вместе.
Идёт Кимбэй в сторону своего старого дома и лавки. Там поблизости - храм, возле храма - пустырь, на пустыре раскинулись шатры бродячих балаганщиков, между шатрами - суета: сбежал из клетки учёный барсук, и балаганщики бегают и ищут пропажу. А к храму подходит пара: мрачный Сангоро: и Осомэ, уже заметно поблёкшая и в поношенном платье. У неё эти два года дела идут не лучшим образом: деньги, на которые она так рассчитывала, пропали, Сангоро: всё больше теряет к ней интерес - вот и сейчас заметил хорошенькую циркачку, которая, говорят, умеет из всех отверстий воду струйками брызгать, и намылился к ней в шатёр… Осомэ сердится, Сангоро: ворчит, девушка говорит, что если уж он вздумал дуться, то этим и дома можно заниматься; переругиваясь, оба направляются к выходу - и едва не сталкиваются с Кимбэем и Тё:саку. Брат и сестра останавливаются поболтать, Сангоро: не желает ждать и уходит. «Взгляни, - говорит Тё:саку, - на этого парня. Правда - вылитый покойник Кимбэй?» Осомэ пристально смотрит на Кимбэя и качает головой: «Ничего общего. Тот хотя бы был красивый и меня любил по-настоящему!» Кимбэй, в свою очередь, разглядывает бывшую возлюбленную и с удивлением отмечает, что ничего особенного не чувствует: ни былой страсти, ни ревности, ни обиды, ни гнева. Он отворачивается, Осомэ (которая его узнала) закусывает губу, тоже отворачивается и спешит за Сангоро:.
«Слушай, - говорит Кимбэй своему спутнику. - Тут поблизости есть лавка Касивая. Будь другом, сходи туда и попроси хозяйку выйти. Я с ней поговорить хочу». Тё:саку не в восторге от этого предложения: знает он эту вдову, железная тётка и его не жалует; но Кимбэй настаивает, приплачивает, и Тё:саку отправляется с его поручением.
А на пустырь тем временем молодая нянька выводит погулять мальчика - Кимбэева сынка Умэкити, тот уже подрос и вовсю бегает. При виде Кимбэя мальчик останавливается, подпрыгивает, кричит: «Батюшка!» и бросается ему на шею. Нянька нанята уже после «смерти» хозяйкиного мужа, она Кимбэя в лицо не знает и страшно смущена тем, что мальчик набросился на незнакомого человека; с трудом она отрывает паренька от рукава Кимбэя, кланяется, рассыпается в извинениях за дурное воспитание проказника и уволакивает ревущего паренька, стращая его по дороге: «Ты обознался - а если б это был барсук-оборотень, принявший чужое обличье, чтоб украсть тебя и съесть? Вон, все говорят - тут барсук рыщет!». Кимбэй стоит в растерянности: «Конечно, барсук может заморочить кого угодно - но даже ему не обороть чистой души ребёнка. Умэкити вроде бы и не должен бы помнить меня - а сразу признал…»
Тем временем возвращается Тё:саку: «Ну я ж предупреждал! Нашёл я эту Осэки, говорю ей, мол, тут тебя хочет видеть один человек, очень на твоего мужа-покойника похож, а она вспылила, накричала на меня и в толчки выпроводила. Не, от неё добра не дождёшься, зря ты это затеял…» Тем временем мимо проходят к своим шатрам торжествующие циркачи - они изловили-таки беглого барсука и теперь несут его в клетке обратно в зверинец. Кимбэй провожает зверя взглядом, машет рукой, кивает на прощанье Тё:саку, поворачивается и медленно идёт к своей бывшей лавке. Домой.
Так почему же тануки так редко появляется на сцене Кабуки? Тому есть причины. Говорят, что в эпоху Эдо жил-был один барсук-оборотень по имени Сибаэмон, родом с острова Авадзи. Довольно рано он переселился в Осаку, ибо обожал Кабуки и постоянно посещал театр Накадза. Но, как известно, тануки никогда ни за что не платит - и через некоторое время обнаружилось, что в денежном ларе театра часть выручки то и дело превращается в сухие листья. Установили слежку, уличили Сибаэмона и сдали его страже, а та его то ли забила, то ли затравила собаками.
Конец Сибаэмона. Гравюра Такухара Синсэн
Но с этого дня дела в театре пошли всё хуже, и вскоре Накадза был уже на грани разорения: это гневный дух Сибаэмона мстил своим погубителям. Пришлось актёрам совершить паломничество в место его рождения, на гору Микума, и долго просить прощения. Барсук сменил гнев на милость, но с тех пор в Кабуки сочли, что он приносит несчастье, и в пьесах старались не выводить.
(Продолжение будет)
Тануки - енотовидный пёс
Как ни странно, кто в Кабуки появляется исключительно редко - так это тануки, енотовидный пёс, которого традиционно у нас переводят как «барсука». В фольклоре он любим почти так же, как лисица, и тоже прежде всего в качестве оборотня: «у лисы семь обличий, у барсука - восемь».
А вот на сцене этот зверь очень редок. Появляется, как мы упоминали, в танце про лунного зайца, в некоторых пьесах о Восьми псах (подробности - здесь). И там и там - не как главный герой и отнюдь не как положительный.
Но кроме этого мы нашли только одну пьесу, позднюю, но любопытную, которая так и называется - «Тануки» (狸, 1953). Впрочем, в ней наш барсук (будем уж и мы именовать его так, невзирая на зоологическую неточность) скорее иносказателен - хотя и настоящий зверь появляется. Написал пьесу Осараги Дзиро:, и действие в ней происходит в самом конце эпохи Эдо.
Итак, жил-был в Эдо купец Касивая Кимбэй со своей женою Осэки и маленьким сыном Умэкити. Жил не очень ладно: дела-то шли хорошо, но сам Кимбэй, лихой гуляка, предпочитал деньги спускать в весёлом квартале. Осэки это, естественно, совершенно не нравилось - тем более что Кимбэй был взят её отцом в дело в качестве зятя и должен был бы являть благодарность и смирение. С другой стороны, у неё есть свои средства, оставшиеся от отца и вложенные так, что для мужа-гуляки они недосягаемы.
И всё же, когда Кимбэй опять загулял и пропал на две ночи, Осэки забеспокоилась. Причины тому есть: в Эдо разразилась холера, люди заражаются и умирают десятками и сотнями. Кимбэй домой, наконец, явился, выпил чуть не на пороге пару чашек сакэ - и свалился замертво. Лекарь, замотанный и сам едва держащийся на ногах, поспешно подтвердил смерть и направился к тем, кому ещё можно помочь. А тело обрядили, уложили в гроб и оправили в Фукагаву, где сейчас сжигают умерших от мора. Осэки грустит, а тут ещё явились приятели мужа из весёлого квартала - старшая гейша Окома и парень-проститутка Тё:саку; вдова их в сердцах выставила за дверь, даже не приняв соболезнований.
А на кладбищенском лугу в Фукагаве у похоронщика куча работы - гробы громоздятся горами. Вдруг один гроб падает, крышка слетает, и из него подымается покойник. Это Кимбэй - он не умер, а просто обмер и вот сейчас пришёл в чувство. Когда и купец, и похоронщик несколько отошли от потрясения и поняли, что происходит, Кимбэй говорит: «Знаешь что? Опостылела мне такая жизнь - всё время попрекают, что я всем обязан жениной семье, а она даже не рыдает над моим гробом, заразиться, небось, боится! Сменю-ка я имя и начну новую жизнь - а ты, если что, подтвердишь, что сжёг меня». Похоронщик кивает, но уточняет: «Это будет стоить!» - «Не вопрос! - отвечает Кимбэй. - Пошли со мной!»
Тё:саку, когда вдова его выпроводила, отправился в Ёсивару, к своей младшей сестрёнке Осомэ, давней любовнице Кимбэя. Сердце у парня доброе, он сочувствует девушке: и возлюбленного лишилась, и постоянной денежной поддержки, надо утешить. Вдова, конечно, женщина суровая, но если Осомэ её как следует разжалобит, может, и даст сколько-то денег из наследства покойного - в конце концов, Осомэ несколько лет кряду заботилась о Кимбэе даже пуще законной жены!
«И не подумаю я перед нею унижаться, - говорит Осомэ. - Ей и без меня невесело - всё-таки муж, там дитя сиротой осталось. Что до денег - так сундук с деньгами, ты думаешь, Кимбэй дома держал? Как же! Вот его сундук, у меня в шкафчике. Жалко его, конечно, но знал бы ты, братец, как этот Кимбэй мне надоел! Я ведь уже пару лет потихоньку встречаюсь с другим, его зовут Саяма Сангоро: - ах, какой мужчина! Теперь смогу видеться с ним открыто, не боясь, что Кимбэй устроит мне сцену. В общем, всё к лучшему. Тебе самому-то деньги нужны, наверно? Давай я поделюсь». Она открывает шкаф, отпирает Кимбэев сундук и даёт брату денег. Тё:саку удаляется, на сердце у него легко - сестра не горюет, разбогатела и даже его поддерживает!
Тем временем к домику Осомэ (которая сидит перед зеркалом и прихорашивается, готовясь к посещению Сангоро:) приближаются Кимбэй и похоронщик. Оставив своего спутника за дверью, купец крадётся внутрь и останавливается за плечом у девушки; та видит в зеркале отражение мертвеца и падает в обморок. Кимбэй испуган, бросается обратно во двор, к колодцу за водою, чтоб привести её в чувство.
Тем временем является лихой красавец Сангоро:. Увидев любовницу без чувств, он трясёт её, она приходит в себя и рассказывает ему, что видела призрак. (Кимбэй тем временем вернулся с ковшом воды - стоит за дверью, подсматривает и с недоумением слушает, как его возлюбленная доверительно беседует с незнакомым молодцом.) «Никакой это не призрак, - успокаивает её Сангоро:, - чего его призраку к тебе являться - ты ж ему ничего плохого не сделала? Наверняка это барсук-оборотень перекинулся твоим прежним ухажёром, чтоб тебе голову заморочить и выманить еды или денег». - «И то верно! - отвечает Осомэ. - Ну, меня он не проведёт - денежки теперь наши! Ладно, пойдём в постельку». И пара удаляется во внутренние комнаты, а Кимбэй отбрасывает ковш (всё равно руки дрожат от негодования и вода уже наполовину расплескалась) и врывается в домик. В иной пьесе он бы выхватил короткий меч и зарезал неверную и её хахаля, а потом скрывался бы от стражи и трагически покончил бы с собой на пороге родного дома, но не таков наш Кимбэй. Он открывает шкаф, вытаскивает свой сундучок с деньгами, выходит, выдаёт некую сумму терпеливому похоронщику. Тот исчезает, а Кимбэй говорит: «Ну вот. С прошлым покончено, можно начинать новую жизнь!»
Прошло два года. Кимбэй сменил имя - теперь его зовут Косюя Тё:бэй, на деньги из сундучка он начал торговлю шёлком-сырцом, дела пошли неплохо, и теперь он уже зажиточный канагавский торговец со множеством полезных знакомств в деловых кругах. Вот и сейчас друзья и компаньоны пригласили его в театр. А в харчевне при театре в перерыве между двумя пьесами подкрепляются и сплетничают наши старые знакомые - пожилая гейша и Тё:саку. Разговор заходит об их покойном знакомом Кимбэе: говорят, в городе объявился малый, похожий на него как две капли воды - совсем как в сегодняшней пьесе! И тут Кимбэй собственной персоной входит в харчевню с друзьями. Тё:саку и его приятельница убеждаются: и впрямь, двойник! Кимбэй тоже их узнаёт. Для него Тё:саку - любимый брат коварной изменщицы, да не исключено, что это он и подговаривал её присвоить кимбэевы деньги… Выпив, Кимбэй-Тё:бэй подсаживается к ёсиварской парочке и ищет повода для ссоры: «Ах ты, двуличная сума перемётная, барсук лупоглазый…» Тё:саку обижается: «На себя посмотрел бы! Если я барсук, то ты сам-то - барсук ещё потолще меня!» - «А ведь он прав в чём-то - оборотень я и есть», - думает Кимбэй. Он предупреждает своих товарищей, что на вторую пьесу не останется, и выходит из харчевни. Заподозривший неладное и обиженный Тё:саку решает за ним проследить; Кимбэй слежку замечает, останавливается и миролюбиво предлагает прогуляться вместе.
Идёт Кимбэй в сторону своего старого дома и лавки. Там поблизости - храм, возле храма - пустырь, на пустыре раскинулись шатры бродячих балаганщиков, между шатрами - суета: сбежал из клетки учёный барсук, и балаганщики бегают и ищут пропажу. А к храму подходит пара: мрачный Сангоро: и Осомэ, уже заметно поблёкшая и в поношенном платье. У неё эти два года дела идут не лучшим образом: деньги, на которые она так рассчитывала, пропали, Сангоро: всё больше теряет к ней интерес - вот и сейчас заметил хорошенькую циркачку, которая, говорят, умеет из всех отверстий воду струйками брызгать, и намылился к ней в шатёр… Осомэ сердится, Сангоро: ворчит, девушка говорит, что если уж он вздумал дуться, то этим и дома можно заниматься; переругиваясь, оба направляются к выходу - и едва не сталкиваются с Кимбэем и Тё:саку. Брат и сестра останавливаются поболтать, Сангоро: не желает ждать и уходит. «Взгляни, - говорит Тё:саку, - на этого парня. Правда - вылитый покойник Кимбэй?» Осомэ пристально смотрит на Кимбэя и качает головой: «Ничего общего. Тот хотя бы был красивый и меня любил по-настоящему!» Кимбэй, в свою очередь, разглядывает бывшую возлюбленную и с удивлением отмечает, что ничего особенного не чувствует: ни былой страсти, ни ревности, ни обиды, ни гнева. Он отворачивается, Осомэ (которая его узнала) закусывает губу, тоже отворачивается и спешит за Сангоро:.
«Слушай, - говорит Кимбэй своему спутнику. - Тут поблизости есть лавка Касивая. Будь другом, сходи туда и попроси хозяйку выйти. Я с ней поговорить хочу». Тё:саку не в восторге от этого предложения: знает он эту вдову, железная тётка и его не жалует; но Кимбэй настаивает, приплачивает, и Тё:саку отправляется с его поручением.
А на пустырь тем временем молодая нянька выводит погулять мальчика - Кимбэева сынка Умэкити, тот уже подрос и вовсю бегает. При виде Кимбэя мальчик останавливается, подпрыгивает, кричит: «Батюшка!» и бросается ему на шею. Нянька нанята уже после «смерти» хозяйкиного мужа, она Кимбэя в лицо не знает и страшно смущена тем, что мальчик набросился на незнакомого человека; с трудом она отрывает паренька от рукава Кимбэя, кланяется, рассыпается в извинениях за дурное воспитание проказника и уволакивает ревущего паренька, стращая его по дороге: «Ты обознался - а если б это был барсук-оборотень, принявший чужое обличье, чтоб украсть тебя и съесть? Вон, все говорят - тут барсук рыщет!». Кимбэй стоит в растерянности: «Конечно, барсук может заморочить кого угодно - но даже ему не обороть чистой души ребёнка. Умэкити вроде бы и не должен бы помнить меня - а сразу признал…»
Тем временем возвращается Тё:саку: «Ну я ж предупреждал! Нашёл я эту Осэки, говорю ей, мол, тут тебя хочет видеть один человек, очень на твоего мужа-покойника похож, а она вспылила, накричала на меня и в толчки выпроводила. Не, от неё добра не дождёшься, зря ты это затеял…» Тем временем мимо проходят к своим шатрам торжествующие циркачи - они изловили-таки беглого барсука и теперь несут его в клетке обратно в зверинец. Кимбэй провожает зверя взглядом, машет рукой, кивает на прощанье Тё:саку, поворачивается и медленно идёт к своей бывшей лавке. Домой.
Так почему же тануки так редко появляется на сцене Кабуки? Тому есть причины. Говорят, что в эпоху Эдо жил-был один барсук-оборотень по имени Сибаэмон, родом с острова Авадзи. Довольно рано он переселился в Осаку, ибо обожал Кабуки и постоянно посещал театр Накадза. Но, как известно, тануки никогда ни за что не платит - и через некоторое время обнаружилось, что в денежном ларе театра часть выручки то и дело превращается в сухие листья. Установили слежку, уличили Сибаэмона и сдали его страже, а та его то ли забила, то ли затравила собаками.
Конец Сибаэмона. Гравюра Такухара Синсэн
Но с этого дня дела в театре пошли всё хуже, и вскоре Накадза был уже на грани разорения: это гневный дух Сибаэмона мстил своим погубителям. Пришлось актёрам совершить паломничество в место его рождения, на гору Микума, и долго просить прощения. Барсук сменил гнев на милость, но с тех пор в Кабуки сочли, что он приносит несчастье, и в пьесах старались не выводить.
(Продолжение будет)