Река по имени Лена. Часть 5: Ленск - Олёкминск, или Ленский экватор
На вводном кадре - устье реки Ура (Урх), по которому на Лене традиционно проводят "экватор" - место на реке, равноудалённое от истока и устья. На самом деле Урх впадает в Лену на 2366 километре (километраж на реках - снизу вверх) при общей длине в 4400 километров, однако что такое сотня вёрст для Якутии? Ленский экватор мы в любом случае пересекаем сегодня на скоростном "Полесье": в прошлой части такое же судно везло нас из Витима в Ленск, а сегодня за 6 часов пройдём ещё 410 километров вниз по реке до Олёкминска. Экватор - в любом случае не середина пути: ведь точкой отсчёта пассажирского судоходства на Лене служит Усть-Кут в тысяче километров от истока.
Два рейса на юго-западе Якутии образуют самую настоящую "волну": один прибывает в Ленск в 10:50, другой отправляется в 11:30 с небольшим, так что по хорошей погоде можно одним днём добраться из Витима в Олёкминск. Правда, от Витима до Ленска катера бегают 6 дней в неделю, кроме воскресения, а от Ленска до Олёкминска - только по чётным числам. На сайте "Ленатурфлота", который в Республике Саха отвечает и за пассажирское судоходство, указано, что эту линию обслуживает "Восход" - младший брат "Метеора", похожий уже не на автобус, а на небольшой самолёт. Но как показывает практика, строгой привязки судов к маршрутам у "Ленатурфлота" нет: ххотя покупая билет онлайн, я выбирал место в салоне "Восхода", в полдень у дебаркадера мы вновь увидели ставшее таким привычным "Полесье". Отправлялось оно почти пустым, что позволяло мне занять приглянувшееся место и спокойно лазать с фотоаппаратом к отодвигающимся форточкам то на левый, то на правый борт.
2.
За многоэтажками и портовыми кранами Ленска, после страшного наводнения 2001 года поставленными на высокую бетонную дамбу, ещё далеко тянется шлейф дач и промзон. Местами к реке даже подходит столь удивительная сущность, как дорога - изолированная от других дорог, она связует город с сёлом Нюя:
3.
Километрах в 30-40 от Ленска "Полесье" обходит плоский и неприметный, как и почти все ленские острова, Батамай. Расположенный в плавном сгибе реки, как подшипник в шарнире, во время особенно мощных ледоходов он становится ледосборником: растущие у острова торосы просто закупоривают реку. Так и произошло в мае 2001 года, когда разом сошлись все негативные факторы сибирской погоды: в верховьях Лены и Витима зима была аномально снежной, в районе Ленска - аномально морозной и, напротив, почти без снега, весна выдалась холодной и затяжной, а в мае летняя жара пришла в одночасье. Тронувшийся лёд обычно движется по Лене со скоростью 50 километров в день, потихоньку взламывая панцирь ниже по течению. Но тут скорость ледохода достигла 250 километров в сутки, и росший на глазах затор по приказу тогда ещё даже не бывшего министром обороны Сергея Шойгу обрабатывали вполне себе военные бомбардировщики. Русско-ледовая война позволила выгадать пару дней на эвакуацию Ленска, а 17-19 мая уровень воды в Лене поднялся на 21 метр и масса плывущего льда стала крушить дома. Ударом стихии был разрушен город, уничтожен прямо в порту флот "Алросы" и убиты 7 человек (6 из них - в Ленске). Ещё хуже пришлось деревянным сёлам, но если Батамай, как бы не первое по течению Лены якутское село (200 жителей), был восстановлен, то Салдыкёль ниже острова власти предпочли расселить. И хочется думать, что тут я заснял его изначальное место, где выселенцы порой собираются под навесом накатить за пьяное знакомство с теперь уж покойной женой или лихую драку с теперешним лучшим другом, случившиеся там, где за 20 лет всё заросло лесом...
4.
По правую руку от нас - Патомское нагорье в междуречье Витима и Олёкмы, и за его хмурыми сопками лежат золотые пески Бодайбо:
5.
Вот по правому борту появляется причал, который мы обходим стороной - там стоит якутское село Натора (400 жителей), которое, видимо, обслуживает паром:
6.
"Полесье" же причаливает буквально напротив: первая остановка - Нюя (в расписании почему-то Нюя-Южная), крупное русское село (1,3 тыс. жителей) на левом берегу, где ведущий из Якутска ледовый зимник выползает на берег круглогодичной грунтовкой. Справа обратите внимание на полосатый столбик - такие встретятся нам по пути ещё не единожды, и видимо это памятники то ли ямщикам, то ли ссыльным Якутского тракта, стихийно накатанного по замёрзшей Лене ещё в 17 веке и официально обустроенного в 1743 году по случаю Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, которую надо было как-то снабжать. Первоначально службу на тракте несли якуты, но не сказать, чтобы очень охотно, а потому с 1770-х годов сюда стали селить крестьян-ямщиков, а якутам поручили их снабжение. Ямщики стали второй волной русского переселения в Якутию после казаков, и ныне их потомки - основа якутян-старожилов. А также - сахаляров, как тут называют метисов, порой имеющих русскую внешность, но не знающих русского языка. Более приспособленные к своему страшному климату, люди саха больше учили колонистов нюансам выживания в нём, чем учились у них благам цивилизации, а потому якутская культура оказалась сильнее русской: те же потомки ямщиков к середине 19 века носили якутскую одежду, не забывали уважить якутских духов и с детства знали оба языка. Их окончательную ассимиляцию предотвратила лишь третья, гораздо боле масштабная волна русского переселения, в авангарде которой были старатели, прослышавшие о золотых приисках Патомских гор. 38 почтовых станций от Витима до Якутска стали костяком приречных сёл, и одна из них - Нюя:
7.
Впрочем, обелиски вдоль реки могут быть памятниками не ямщикам, а ссыльным: волна за волной тут проходили разинцы, стрельцы, булавинцы, пугачёвцы, декабристы, польские повстанцы, народники, большевики... В Нюе кров и стол для них предоставляла в нескольких поколениях семья Авдеевых, в избе которых гостями были и несколько декабристов, и Николай Чернышевский, и, наиболее достоверно, Владимир Короленко в 1881 году. Наконец, есть ещё и третья категория тех, кто достоин памятников у Лены - учёные: в 1843 году в Нюю приезжал академик Александр Миддендорф, проводивший здесь первые в истории научные исследования вечной мерзлоты. Он тоже, вероятно, гостил у Авдеевых, но дом их если и сохранился, то в стороне от реки, как и обезглавленная Иннокентьевская церковь (1884). В основном Нюя выглядит так: брусовые советские дома, участки с чахлыми огородиками, моторные лодки, УАЗы да Нивы:
8.
Ровно так же, не отличить беглым взглядом, выглядят и другие селения, мимо которых проходит "Полесье". Например, лежащие ниже по течению левобережные Туркут и Русская Джерба в устье одноимённой реки.
9.
Нам Джерба интересна не сама по себе, а как ориентир - ниже открывается один из красивейших видов Лены между скал Каланча и Алянч:
10.
Алянч, на некоторых картах Аян, обрывается в реку отвесным обрывом:
11.
В таком месте только и напрашивается какой-нибудь "адын очэн грустный лэгэнда"...
12.
...но Лена слишком пуста и огромна, чтобы на каждую скалу нашёлся свой сочинитель легенд:
13.
И даже отвесная сопка напротив - не обратившийся в камень батыр и не место, где свела счёты с жизнью дочь тойона, когда тот погубил её возлюбленного балыксыта, а просто Каланча, с которой далеко видать:
14.
Третьим участником легенды могла бы стать Хапычья скала - грозная каменная стена, тянущаяся на пару километров по левому берегу:
15.
Однако даже название её - лишь искажённое на русский манер якутское Хоп-Чай:
16.
Скалы стерегут границу, и уместнее слова "район" мне кажется слово "улус": формально в Якутии это одно и то же, вот только язык не повернётся назвать районами участки земли размером даже не со среднерусские, а с уральские и западно-сибирские области. Ленский улус, который остаётся за кормой, раскинулся на 77 тыс. км² (масштаб Краснодарского края или Курганской области), Олёкминский - на 160 тыс. (примерно как Пермский край или Приморье), так что районы Якутии - это именно что улусы, самодостаточные административные единицы, куда больше похожие на аймаки Монголии, чем на районы в других регионах России.
16а.
Первая пристань Олёкминского улуса - в деревеньке Тинная (40 жителей):
17.
Здесь продолжаются отвесные мысы и скалистые сопки:
18.
19.
В кустах на берегу промелькнул странный указатель с ерами - то ли реликт Якутского тракта, то ли реквизит якутского кино:
19а.
Впереди, меж тем, открывается вид на Ленский экватор - устье маленького Урха между высоких скал:
20.
Та, что слева, называется Колокол:
21.
И являет собой натуральный филиал Ленских столбов. А вот легенд о ней опять не сложено, кроме разве что "экватора", которым речники просто сговорились считать красивое место. Если длина реки 4400 километров (ну ладно, 4508, если от Тикси считать), а Ура впадает в 2366 километрах от устья, значит настоящий Ленский экватор - только впереди:
22.
Ближайшее к условному экватору ленское село - левобережное Чапаево (800 жителей), основанное в советские времена как лесоучасток: в 1939 году сюда привезли спецпереселенцев, а в 1942 - и постоянных жителей. Тогда тут заготовляли лес, а теперь обслуживают нефтепровод ВСТО ("Восточная Сибирь - Тихий океан"). Вдоль которого, между прочим, таки есть грунтовая дорога до материка, только нефтяники никого на неё не пускают.
23.
На кадре выше обратите внимание на автопарк - сплошь УАЗы и "Нивы". На Лене, как и на Байкале, любят эти машины не только за то, что они чинятся ломом: советские джипы гораздо легче большинства современных, а значит могут ездить по речному льду на неделю-две дольше.
24.
А белый обелиск с одинокой фотографией напоминает о бесчисленных лодках, машинах и деревянных санях, над остовами которых теперь проносится наше "Полесье":
25.
Мчимся дальше в суровых пейзажах:
26.
27.
Где едва ли не более сильным впечатлением, чем сами берега, стали переплывающие реку животные. Сперва Наташа увидела в воде странные коряги, а затем поняла, что это оленьи рога - но увы, я тогда сидел с другого борта. Зато вот отлично попал в кадр лось, или как тут говорят - сохатый:
27а.
Между тем, мы приближаемся если не к Ленскому экватору, то к середине сегодняшнего пути, которую отмечает Мача - ныне маленькое село (360 жителей), "на глаз" кажущееся, впрочем, в разы больше. Может быть, дело в его истории: достоверно, что Мача - не из ямщицких сёл, но где-то пишут, что она была основана ещё в "первую волну" русской экспансии казаками Ивана Галкина, размечавшими в 1631 году путь в будущий Якутск, а где-то - что её принесла только третья волна в 19 веке. Достоверно лишь то, что с Мачи начинался кратчайший путь до речки Хамолхо за горами, откуда в 1840-х годах эвенк Афанасий Якомин принёс на жигаловскую ярмарку приятно блестящий и неприятно тяжёлый жёлтый камень. О том, что где-то рядом есть не просто золото, а ЗОООЛОООТОООО, целое Русское Эльдорадо, слухи ходили давно: порой охотники в тайге находили в желудках подстреленных птиц среди речной гальки, которую те заглатывают для улучшения пищеварения, золотые крупинки. И вот эвенк, не знавший ценности своего камушка, подсказал, где именно глухари их склевали. В 1844-46 годах на Хомолхо одновременно вышли две поисковые партии - крестьянина Петра Корнилова от иркутского купца Константина Трапезникова и тобольского мещанина Николая Окуловского от статского советника Косьмы Репнина. Они и размежевали два невиданных прежде по своему богатству участка, которые в 1851 году утвердил "азиатский Пётр I" Николай Муравьёв. Дальнейшие изыскания показали, что Патомское нагорье буквально насыпано золотым песком, и вот с Урала и Томи в Восточную Сибирь пришла золотая лихорадка. Её воротами и стала Мача, через которую по тракту и волокам старатели и купцы добирались в село Перевоз: по прямой до него порядка 100 километров. Но поиски золота на продолжались, и всё яснее делалась купцам, что они зашли в "русское Эльдорадо" с чёрного хода: позже притоки Олёкмы стали известны как Дальняя Тайга. В 1861 году сын Константина Трапезникова Александр проник в Среднюю Тайгу, в самом сердце Патомского нагорья найдя куда более богатые прииски на реке Вача. Ещё два года спустя купец Михаил Сибиряков, зять Трапезникова, нащупал ядро здешних россыпей - бассейн текущей в Витим реки Бодайбо, ставший Ближней Тайгой, а вскоре туда начали ходить принадлежавшие тем же купцам пароходы. Перевоз ныне стал тупиком дороги со стороны Иркутской области, а от Мачинского тракта осталась лишь просека, заросшая стланником и высокой травой. Но Мача по сей день стоит среди окрестных сёл как-то особо:
28.
Над рекой возвышается Никольская церковь (2001-13), а в большом срубе правее хочется предположить её предшественницу - старый храм Николая Чудотворца был воздвигнут на средства золотопромышленников в 1867 году, на излёте расцвета Мачи.
28а.
Село открыто Лене, но защищено крутым берегом от паводков:
29.
Вот и причал, роль которого тут выполняет старая баржа в полусотне метров от берега, и катер у берега, видимо, выполняет здесь роль парома. Хоть Мача и не самое большое это село на пути, а в "Полесье" тут садится куда больше людей, чем в Ленске.
30.
Посадку продолжают получасовая стоянка и перекур.
31.
В которые я бы и рад был сбегать на крутой берег хотя бы до первых изб... но вместо этого лишь мерял шагами трухлявые доски причала:
32.
Зато те, кто не читал прошлых частей, могут рассмотреть наше "Полесье" - подробнее об этом типе судов с подводными крыльями, строившихся в 1980-90-х в белорусском Гомеле, я рассказывал в начале водного пути.
33.
Берег напротив Мачи ныне выглядит пустым, однако прежде там стояло село Нохтуйское, где в 1871-1928 годах действовала таможня: Мачей начиналась Якутская область, ради снабжения которой иностранные товары разрешалось ввозить по Аянскому тракту с Охотского моря без пошлин. Вернувшись в ставший тесным салон, продолжаем путь. Главная достопримечательность Мачи - левобережная скала Хадар в 18 километрах ниже по течению:
34.
Разноцветная, колючая и раскрывающаяся несколькими пещерами, в переводе с эвенкийского Хадар - это просто Скала. Но и про неё мне не известны легенды:
35.
За скалой - одинокая изба опустевшего ещё до распада Союза посёлка Точильное:
36.
Из тайги на правом берегу вдруг проглядывают обрывы - вроде и такие же, как в верховьях, но только не равномерно-красные, а каких-то странных, сиреневых и голубых цветов:
37.
От левобережной Берёзовки ниже по течению осталось кладбище с парой часовен, которые не стоит искать на Соборах.ру. - по факту это мавзолеи, ставившиеся на якутских могилах по тюркскому обычаю, сохранённому в генетической памяти сквозь века. Причудливо ветвящаяся у кладбища сосна похожа на Аал-Луук-маас - священное Мировое древо, под которым камлали ойуны (шаманы) и молились алгысчиты (белые жрецы):
38.
Рядом - святыня другой эпохи, а избы все до единой разобраны и может быть сплавлены в Олёкминск, Делегей...
38а.
...или хотя бы Иннях, где ныне сотня жителей. Обитаемые сёла, сплошь по левому берегу, вновь стоят всё чаще:
39.
Как например выросший из почтовой станции Дельгей (600 жителей), в советское время известный как центр сплотки: при всей своей огромной площади, лесом Якутия на самом деле довольно бедна: где-то от этих широт тайга начинает редеть и худеть от вечной мерзлоты и сурового климата, и в тот же Якутск брёвна и доски везут из Витима. Дельгейская сплотка служила нижней границей лесного пояса Южной Якутии.
40.
Само же село служит центром наслега - так в Якутии называется сельсовет ("территория сельского поселения"), однако "на местности" как раз наслеги, а не улусы, кажутся аналогами районов. А потому и в соседнем Кочегарове хоть и 3 постоянных жителя (66,(6)% - русские), а какая-то жизнь теплится. Часовенка с надписью "Царствие вам Божие, вечная память" напоминает о былом: её поставили в 2000 году местные старожилы Кулагины в память о предках - нескольких поколениях ямщиков. Но самое, пожалуй, главное: Кочегарово - ближайший ориентир к настоящему Ленскому экватору, до которого отсюда ещё километров 30.
41.
Судоходство, прямо-таки волжской интенсивностью которого Лена впечатлила меня близ Усть-Кута, сокращается раза так в два после Киренска и так же после Витима. Но в среднем раз в час суда встречаются и на этом участке реки, в большинстве своём - танкеры "Ленанефть", строившиеся в 1977-83 годах в Осетрово (Усть-Куте) и далёком болгарском Русе. Везут топливо для дизелей в глухих посёлках...
42.
Ширина Лены после устья Витима - почти стабильный 1 километр, но вот за плоским островом Черендей она вдруг разливается до двух километров, замедленная и подпёртая впадающей ниже Олёкмой:
43.
Обогнув очередную живописную скалу, на викимапии отмеченную как гора Змей, мы входим в предместья Олёкминска:
44.
И хотя берега Лены кажутся такими же глухими и таёжными, на самом деле за лесами на прибрежных островах скрываются совершенно другие пейзажи, оценить которые мне довелось, увы, лишь по диораме Константина Расторгуева да фотографиям экспозиции районного музея:
45.
Ведь официально он называется Музеем земледелия Якутии, что для неподготовленного человека, согласитесь, звучит примерно как Музей подмосковного оленеводства. Но и оленей в Подмосковье держат на радость туристам, а якуты ещё в 19 веке рассудили, что если на их аласах прекрасно растёт луговая трава, то почему бы не расти там и злакам? Конечно же, на мамонтовой Центрально-Якутской равнине, где годовые перепады температур доходят до 100 градусов, а воздух сух, словно в пустынях, такое земледелие годилось в лучшем случае на подсобные нужды, а вот Олёкминский район отличается уникальным микроклиматом. Увлажённый слиянием Лены и Олёкмы, закрытый сопками от холодных ветров и не так глубоко в землю промёрзший, он представляет собой натуральный оазис в окрестной мамонтовости, и первые же русские переселенцы поняли, что могут прокормиться с местной земли: уже в 1656 году некий казак из воеводского Якутска писал челобитную с просьбой перевести его сюда и наделить землёй, а под 1657 годом впервые упоминаются олёкминские крестьяне Василий Заборцов, Иван Новгород и Богдашка Астрахан со товарищи. Так возникла самая северная и самая необычная из многочисленных сибирских пашен:
46а.
Став житницей в самом суровом и обширном регионе всех стран мира, в 19-20 веках Олёкминский уезд слыл ни много ни мало Якутской Украиной. Вот правда - найдите на чёрно-белом фото хоть одно свидетельство того, что позади не Днепр:
46б.
Теперь популярнее прозвище Якутская Беларусь, но дело тут вовсе не в геополитике:
46в.
Если на рубеже 18-19 веков жители разросшихся ямщицких сёл растили что умели да как получалось, то с 1870-х годов Якутская Украина пережила самую настоящую аграрную революцию.... без достоинства: вершили её скопцы. Ведь помимо староверов и униатов на Руси была ещё одна категория раскольников - "духовные христиане", варьировавшиеся от протестантов-из-православия ( молокане, духоборы) до странных, а порой и пугающих сект. Из последних самые известные - хлысты, в тайны общинах-"кораблях" усмирявшие плоть самоистязанием на ночных "радениях". И вот как-то в 1760-х годах орловский крестьянин Кондрат Селиванов сказал "долой полумеры!", вместо хлыста взял раскалённый прут, да процитировав Христа о том, что если твой глаз искушает тебя - вырви его, на глазах у изумлённой публики прижёг себе самую искусительную часть тела. Последователи Кондрата презрительно называли хлыстов "серыми голубями" в противоположность себе - "белым голубям": те только вид делают, что усмиряют плоть, а вот скопцы выступают за окончательное решение плотского вопроса. Первые несколько десятилетий их община представляла собой горстку чудаков, вот только обладала эта горстка интересным свойством: по понятным причинам не имея наследников, умерший скопец оставлял нажитое добро всей общине. Как и большинство раскольников, не привыкших ждать помощи от государства, но зато всегда готовых друг другу помочь, скопцы обзавелись сильным купечеством, с каждым поколением община богатела, и новые адепты ("новые члены" написать рука не поднимается) зачастую были готовы лишиться плотских радостей ради того, чтобы вступить в это право наследства. Наконец, в 1860-х государство тоже рассудило, что хватит полумер, и отправило общину в полном составе туда, где ещё не перевелись мамонты. На Лене (куда их привезли в 1861 году из Туруханска) скопцы распределились между гостиными дворами Якутска и полями Олёкминска, и последний на рубеже 19-20 столетий стал самым настоящим городом скопцов: богатейшие жители уезда, эти высокие субтильные люди с длинными волосами и мягкими лицами творили его историю. Образованные и самодостаточные, скопцы выписывали в глухой край из просвещённой Европы новейшую литературу по сельскому хозяйству и лучшие семена. К концу 19 века Олёкминский уезд славился собственным сортом пшеницы "теремок", возможно прозванным так за интерьер павильона на выставке:
46г
Скопцы наловчились выращивать на широте Хельсинки даже арбузы: сколь бы суровой ни была якутская зима, а лето тут знойное, словно в Астрахани, и солнце светит даже по ночам:
46д.
Разгром скопческих общин большевиками вкупе с улучшением транспортной связности остановили развитие Якутской житницы. Хотя колхозы в 1960-80-х годах собирали тут неплохие 10-15 центнеров пшеницы с гектара, к 21 веку Украина здесь окончательно переродилась в Беларусь: самой востребованной культурой Олёкминщины оказалась картошка. Ей и славится теперь этот улус на всю Якутию, как Чурапча - коровами, а Мирный - алмазами.
46е.
...По левому борту остаётся Нёрюктай, официально даже Нерюктяйинск Первый, так как чуть ближе к Олёкминску есть ещё Нерюктяйинск Второй. Это крупные сёла, со всеми присёлками там несколько тысяч жителей, но "Полесье" не причаливает к ним - вместо катера до Нёрюктая ходит из Олёкминска вполне сухопутный автобус. От реки Нёрюктай загорожен лесом и сопками, скрывающими в том числе весьма фактурные руины каменной церкви Иоанна Предтечи (1889), которую построил крупнейший в Олёкминском уезде меценат, православный якут Степан Идельгин:
47а.
Не запомнился мне и Даппарай на правом берегу, изначально вроде бы Добрый - хотя само село существовало и раньше, ныне в нём живут по большей части переселенцы из других сёл, пострадавших в 1998-2001 годах от наводнений. Между Даппараем и Нёрюктаем же раскинулся Кыллах - огромный (15 на 7 километров) остров с сочными лугами и сенокосами, на верхнем краю которого пристроилось одноимённое якутское село (1,3 тыс. жителей):
47.
Несмотря на близость Олёкминска, выходившая в июне из Качуга Ленская сплавная ярмарка, представлявшая собой караван одноразовых деревянных судов с иркутскими купцами, делала тут отдельную остановку. Более того, в иные годы Кыллах даже превосходил уездный центр по торговым оборотам, и причина тому была проста: с 1858 году основным назначением Кыллахской ярмарки стали закупки для снабжения Ленских приисков. Хотя и не единственным: в июне народ из окрестных сёл ехал на ярмарку и в советские времена, а окончательно Кыллахская ярмарка зачахла в 1950-х годах, видимо примерно тогда же, когда из Качуга перестали сплавляться одноразовые паузки и карбазы. О былом напоминала деревянная Никольская церковь (1870) - закрытая, но не разрушенная, она простояла до распада Союза, однако сгорела в 2005 году.
47б.
Нынешний Кыллах - просто очень большое приземистое село, и когда с очередного поворота открылся вид на остров, куда сильнее мой взгляд привлёк задний план. Инопланетный климат Якутии породил здесь множество странных форм рельефа, среди которых одна из самых впечатляющих - тукуланы, огромные песчаные дюны, участки настоящих пустынь посреди тайги. Самый большой тукулан даже и не называется так, поскольку лежит за пределами Якутии - это знаменитые Чарские пески на БАМе, в своей котловине с вполне якутским климатом далеко не единственные. В Республике Саха тукуланы жмутся к берегам рек, причём особо богата ими даже не Лена, а Вилюй. Точнее - Глухой Вилюй, как называют его якуты: тамошние пески обильнее и масштабнее, вот только добраться до них нелегко. Самые известные, конечно, тукуланы Саамыс-Кумага и Кысыл-Элэсин между Якутском и Ленским столбами...
48.
...а про Кыллахские тукуланы я не смог выяснить толком ничего, даже просто их названия. О том, что эти тукуланы есть, я узнал в тот момент, когда их увидел, но масштаб их потрясает - сплошные пески тянутся вдоль Лены на несколько километров, местами не прерываясь ничем:
49.
По их гребням высажены кусты, по откосам - протянуты изгороди из вкопанных прутьев, мешающие пескам расползаться. Наверху - гладкие дюны, а отвесные склоны впечатляют текстурами:
50.
Заслуженные художники-абстракционисты Земшара - mr. Ветер и ms. Вода:
51.
Но один поворот отделяет пески от типично якутских таёжных пейзажей. Олёкминск встречает урасами (якутскими юртами) и колючим Аал-Луук-Маасом на площадке Ысыаха - главного праздника народа саха. Увидеть центральный Ысыаха-Туймаада мы спешили в Якутск, но в районе летнего солнцестояния свой Ысыах празднует каждый район и каждая деревня, и чем мельче населённый пункт - тем меньше в Ысыахе официоза, концертов и спорта, и тем больше древней якутской религии:
52.
Вот и сам уездный город (9,7 тыс. жителей) протянулся впереди - совсем маленький и отрезанный от сухопутных дорог:
53.
На горе у нынешней дороги в Нёрюктай и поставил в 1636 году Олёкминский острог воевода Пётр Бекетов: у Олёкминска тот же основатель, что у Нерчинска или Читы. Позже от острога остался деревянный собор, от собора - кладбище, а от кладбища - памятник Центросибирцам (1924) на могиле одного из них. Ниже по склону проходили Олёкминские ярмарки, опустевшее место которых в 1975 году заняла площадь Победы - так и стоят теперь два монумента один над другим:
54.
В 1775 году Олёкминск стал окружным (аналог уездного) городом, и к началу ХХ века в нём жило 1,1 тыс. человек. 43% среди них составляли русские, а ещё 33% - не якуты, но другой тюркский народ - татары, родословную свою возводившие к ссыльным пугачёвцам и участникам башкирских бунтов. Каменный Преображенский собор (1870) построил всё тот же якут Степан Ильдегин:
55.
Скопцы в основном селились дальше, в Спасском селении за речкой Алалайкой, уже тогда фактически полностью сросшимся с городом. Официально селение объединили с городом в советское время, и прижатый к реке сопками, Олёкминск продолжил расти вниз по течению. В 1960 году новым центром города стал техникум, готовивший в первую очередь кадры для механизации и электрификации сельского хозяйства с учётом якутской специфики. Он действует и ныне, и в его общежитии, полосатом доме у правого края кадра, нам предстояло ночевать:
56.
Рядом - и грузовой порт, выглядящий безжизненно:
57.
Что довольно странно для города, живущего рекой. Большую часть истории Олёкминска кульминацией года для его жителей становился июнь, когда сюда приходила Ленская сплавная ярмарка, сколоченная накануне паводка в Качуге. Специфически ленские суда - открытые карбазы и крытые паузки с характерными треугольными мачтами (такая форма была нужна для крепления бурлацких верёвок) выстраивались вдоль берега, а якуты шли на эту ярмарку сквозь тайгу порой за 200-300 километров. Иркутяне сбывали европейские мануфактурные товары с Нижнегородской ярмарки и китайский чай из Кяхты, якутяне - пушнину, рыбу и дары тайги. Иные продавали тут родных детей в неофициальное рабство: сделки Олёкминской ярмарки могли изменить жизнь рода или семьи. Где-то рядом причаливали и пароходы купцов побогаче во главе с Анной Громовой да везли товар на склады и магазины.
58.
А вот, на фото из олёкминского музея, ещё одна примета ленского трафика - баржа с заключёнными и ссыльными:
58а.
Обогнув ржавые краны, "Полесье" пришвартовалось к дебаркадеру пассажирского порта, придя в Олёкминск не в 19:00, как в расписании, а в 17:40 - графики речных судов обычно составлены так, что по хорошей погоде они чаще приходят раньше времени, чем опаздывают. Сойдя с дебаркадера, я увидел целую россыпь машин, окруживших пришвартованный к берегу омик "Емельян Ярославский", построенный в далёком Магдебурге в 1959 году. Изначально пассажирский теплоход для пригородных линий, он и сейчас возит пассажиров, вот только узнать, где продаются на него билеты, нелегко.
-Откуда он пришёл? - спросил я.
-С Якутска.
-Пассажирский что ли?
-Нет, торговый.
С 2008 года принадлежащий частному лицу, "Емельян Ярославский" возит между Чапаевом и Якутском местных коммерсантов, которые только вернулись из города и теперь разгружали товар. Такими в 21 веке стали паузки и карбазы...
59.
Диалог же из прошлого абзаца был с водителем "буханки", ждавшей нас у причала. Ведь я приехал сюда в качестве амбассадора проекта "Живое наследие" при поддержке администрации Республики Саха (Якутия) и депутата Государственной Думы РФ Сарданы Владимировны Авксентьевой, и Олёкминск стал первым городом, в котором меня встречали.
59а.
А о том, что показали мне здесь, расскажу в следующей части.
ЛЕНА-2022
От Усть-Кута до Якутска. Оглавление и обзор.
От Якутска до дельты, а также верховья. Оглавление и обзор.
Верхняя Лена (Иркутская область).
Качугский тракт и Баяндай.
Качугский район. Качуг.
Качугский район. Анга.
Качугский район. Шишкинская писаница и Верхоленск.
Усть-Кут (2020).
Осетрово - Киренск.
Киренск - Ичёра.
Давыдово - Визирный - Витим.
Средняя Лена (Витим - Якутск).
Витим и Ленск.
Лёнск - Олёкминск.
Олёкминск.
Ленские Столбы.
Усть-Буотама - Якутск.
Якутск - Нижний Бестях.
Якутия в общем - будет позже.
Якутск - будет позже.
Заречные улусы Якутии - будет позже.
Нижняя Лена - будет позже.
Амуро-Якутская магистраль - будет позже.