Стихи о русских женщинах и Великой Отечественной войне
« Красная звезда», СССР.
« Известия», СССР.
« Правда», СССР.
« Time», США.
« The Times», Великобритания.
« The New York Times», США.
Русской женщине
...Да разве об этом расскажешь -
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..
В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.
Один на один со слезами,
С несжатыми в поле хлебами
Ты встретила эту войну.
И все - без конца и без счета -
Печали, труды и заботы
Пришлись на тебя на одну.
Одной тебе - волей-неволей,
А надо повсюду поспеть;
Одна ты и дома, и в поле,
Одной тебе плакать и петь.
А тучи свисают всё ниже,
А громы грохочут всё ближе,
Всё чаще - недобрая весть...
И ты перед всею страною,
И ты перед всею войною
Сказалась - какая ты есть.
Ты шла, затаив своё горе,
Суровым путём трудовым.
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим.
В холодные зимы, в метели,
У той у далёкой черты
Солдат согревали шинели,
Что сшила заботливо ты.
Бросалися в грохоте, в дыме
Советские воины в бой,
И рушились вражьи твердыни
От бомб, начинённых тобой.
За все ты бралася без страха.
И, как в поговорке какой,
Была ты и пряхой и ткахой,
Умела - иглой и пилой.
Рубила, возила, копала, -
Да разве же всё перечтёшь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто б отлично живешь.
Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою.
И воин, идущий на битву
И встретить готовый её,
Как клятву, шептал, как молитву,
Далёкое имя твоё...
М.Исаковский.
«Правда», 1 ноября 1945 года*
* * *
ДЕВУШКА-ОФИЦЕР
Выбиваются из-под фуражки
Русые упрямые кудряшки
И глаза под черным козырьком
Светятся мальчишьим огоньком.
Вот она такая к нам в пехоту
Прибыла комвзводом в третью роту.
Мы погоревали так и этак.
Да и замолчали напоследок.
Мы солдаты, а приказ - приказ...
Тут и битва началась как раз.
«Юнкерсы», ни дна им, ни покрышки,
Бомбами гвоздят без передышки;
Сотни пушек бьют через бугор;
«Тигры» надвигаются в упор.
Туго так не приходилось сроду
Стрелянному нашему народу.
Визг и лязг, и вой, и дым, и чад,
Словом - пекло, настоящий ад.
Может быть, такой горячей каши
И не расхлебали б парни наши,
Если б не легла сильна, крепка,
Нам на плечи девичья рука.
Что таить? Пришлось нам удивиться -
Всех нас в руки забрала девица.
Танки прут, а ей и горя нет.
Будто воевала сотни лет.
Лишь задорнее из-под фуражки
Вьются непокорные кудряшки
И глядит спокойствие на нас
Из ее мальчишьих серых глаз.
Мы, как львы, сражались в этом деле.
Восемь злых атак перетерпели,
А под вечер через речку, вброд,
Сами ходом двинулись вперед.
Жарко было...
Вот каким манером
Мы сдружились с нашим офицером,
Потому что люди на войне
Узнают товарищей в огне.
И теперь спроси у нас в пехоте,
В боевой гвардейской третьей роте, -
Кто из офицеров знаменит?
Слава чья в дивизии звенит?
Всяк укажет - вон - стоит в фуражке,
Под фуражкой русые кудряшки,
Марлей забинтована рука -
Это гордость нашего полка.
Алексей Сурков.
«Красная звезда», 8 марта 1944 года
* * *
Советской женщине
Покуда муж громит врага
Своим огнём из автомата, -
Огонь родного очага
Жена поддерживает свято.
Покуда муж на поле брани,
На крыльях лётного звена, -
Свое звено, весною ранней,
Выводит на поле жена.
О, величавая краса,
Такая статная, большая!..
Как небо, ясные глаза
И косы цвета урожая.
Но больше строгости в чертах,
Ты посуровела, родная.
Отец и муж твой на фронтах.
Забота у тебя двойная.
Но сердце мужества полно.
Неутомимая в труде ты,
С отцом и мужем заодно
Куёшь оружие победы.
Вера Инбер.
«Правда», 8 марта 1944 года*
* * *
Мы встретимся снова
Когда я узнал эту страшную новость -
я думал, что сердце во мне раскололось.
Мне тяжко подумать: ты стала отныне
фашистскою пленницей, вещью, рабыней!
Два серо-зеленых, угрюмых солдата
наставили два вороных автомата
и вместе с другими по хмурому полю
погнали тебя сквозь ненастье в неволю.
Далеко-далеко от отчего края
проходит дорога моя фронтовая,
и горький твой путь мне отсюда неведом,
а то-б за тобой я отправился следом.
Я хитрый разведчик. Даю тебе слово -
я снял бы бесшумно в ночи часового,
сквозь сумрак, сквозь смерч автоматного грома
тебя на руках я донес бы до дома.
...Разносятся залпы раскатно и редко.
Сегодня я вновь отправляюсь в разведку.
И вот я гляжу в тишине и печали
на милую карточку в светлом овале.
Гляжу с нетерпением, жадно, как в детстве,
гляжу - и никак не могу наглядеться!
Я помню любви нашей краткой начало,
я помню, как робко меня ты встречала,
и взгляд, и походку, и голос твой помню,
и сладко от этого и не легко мне.
Мы мало любили, но крепко любили
и верили в счастье и счастливы были,
и не было в мыслях меж нами такого,
чего б не могли мы понять с полуслова.
Я помню тебя загорелой, проворной,
упрямой такой и такой непокорной.
Я помню и верю, что нет перемены
в горячей душе, не терпящей измены.
А раз это так, то скажи мне на милость:
неужто ты черной судьбе покорилась?
Неужто во Франкфурте, где-то на Майне,
ты ходишь холопкой и думаешь втайне
о русской гармоньи, о белых березах,
о майской прохладе садов приднепровских?
Неужто какой-нибудь фрау дебелой
стираешь белье ты рукой огрубелой
и розовый немец, пивник и обжора,
не сводит с тебя помутневшего взора?
Нет! Верю, как воин, упорно, сурово -
с тобой не могло приключиться такого!
Я помню тебя загорелой, проворной,
упрямой такой и такой непокорной.
Я верю, я верю тебе: непременно
ты в первый же день убежала из плена
по топким низинам, по дальним полянам
ты поздней порой приползла к партизанам...
...Немало отважных есть женщин на свете...
Читал я недавно в районной газете,
что в наших местах, у деревни Купавы,
убит был начальник немецкой управы.
В газете писалось: «Удар был коротким,
он был нанесен молодой патриоткой,
гранаты как раз в лимузин угодили».
Любовь моя! Счастье! Уж это не ты ли?
Еще я слыхал: у Днепровского плеса
какая-то девушка вышла из леса
в то самое время, когда по дороге
предателя-старосты топали ноги.
- Почтенье начальству! - сказала дивчина, -
начнем-ка сегодня с тебя для почина!
В упор застрелила и скрылася быстро.
Любовь моя! Счастье! Не твой ли то выстрел?
...Далеко-далеко от отчего края
проходит дорога моя фронтовая,
не знаю, какой ты крадешься тропою,
но сердце мое - неразлучно с тобою.
Пусть будет с тобою уступчивей стужа,
пусть ветер с тобой по-военному дружит,
пусть каждый продрогший пригорок и кустик
тебя загородит, укроет, пропустит.
Пусть ветка-колючка тебя не заденет,
пусть зоркость, пусть смелость тебе не изменят.
Пусть резвая белка под старой сосною
следы поутру заметет за тобою.
Пусть скрытая тьмою, окутана дымкой,
ты будешь в родимом краю невидимкой,
и мщенье твое на дороге прибрежной
пусть будет для немцев бедой неизбежной.
Любовь моя! Счастье! Подружка родная!
Мы встретимся снова. Я верю, я знаю.
Я верю, я знаю - мы встретимся снова
и снова друг друга поймем с полуслова.
Сергей Васильев.
«Красная звезда», 29 сентября 1943 года*
* * *
Песня полонянки
Зреет горький плод на калине,
Глохнет в роще свист соловья,
На далекой немецкой чужбине,
На чужбине, в постылом Берлине,
Сохнет юность моя.
Серебрится рыбкой плотицей
Лунный серп над моей тюрьмой.
Обернуться бы пленнице птицей
Быстрокрылой птицей, синицей,
Полететь бы домой.
Обернуться ласточкой мне бы,
Вольно легким крылом взмахнуть.
От немецкого мутного неба,
От немецкого горького хлеба
Хоть денек отдохнуть.
Сохнет юность в тюрьме окаянной,
Далеко до родной Руси.
Где ты, сокол мой, брат мой названный?
Ты разбей наши цепи, желанный,
Полонянок спаси!
Алексей Сурков.
«Красная звезда», 12 сентября 1943 года.
* * *
Безымянная
Ну, как я забуду, добрая, ласковая,
То хмурое утро декабрьского дня.
Когда, обреченного смерти вытаскивая,
Ты телом своим прикрывала меня.
Ползла ты по снегу, железом иссеченному,
В окованной стужей задонской степи.
И мне, обессиленному, искалеченному,
Шептала: - Желанненький мой, потерпи!
У гибели жизнь мою дерзостью выманив,
Меня ты в то утро сдала в медсанбат
И скрылась в метели. А я даже имени
Не мог разузнать у знакомых ребят.
Но образ твой светлый храню постоянно я
В окопе, в землянке, в лесном шалаше.
В то хмурое утро, моя безымянная,
Ты солнечный луч обронила в душе.
Алексей Сурков.
«Красная звезда», 6 июля 1943 года.
* * *
ТРОЕ
Последний кончился огарок,
И по невидимой черте
Три красных точки трех цыгарок
Безмолвно бродят в темноте.
О чем наш разговор солдатский?
О том, что нынче Новый год,
А света нет, и холод адский,
И снег, как каторжный, метет.
Один сказал: - Моя сегодня
Полы помоет, как при мне.
Потом детей, чтоб быть свободней,
Уложит. Сядет в тишине;
Ей сорок лет, - мы с ней погодки.
Всплакнет ли, просто ли вздохнет,
Но уж наверно рюмкой водки
Меня по-русски помянет...
Второй сказал: - Уж год с лихвою
С моей война нас развела.
Я, с молодой простясь женою,
Взял клятву, чтоб верна была.
Я клятве верю. Коль не верить,
Как проживешь в таком аду?
Наверно, всё глядит на двери,
Все ждет сегодня - вдруг приду...
А третий лишь вздохнул устало:
Он думал о своей - о той,
Что с лета прошлого молчала
За черной фронтовой чертой...
И двое с ним заговорили,
Чтоб не грустил он, про войну,
Куда их жены отпустили,
Чтобы спасти его жену.
Константин Симонов.
«Красная звезда», 4 июля 1943 года*
* * *
СЕСТРА
Из фронтовой тетради.
Когда, упав на поле боя -
И не в стихах, а наяву, -
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву,
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра -
Боль сразу стала, не такою:
Не так сильна, не так остра.
Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой!..
Иосиф Уткин.
«Красная звезда», 13 июня 1943 года*
* * *
Русская девушка
Если ты
пленился
Россией,
Если хочешь понять до корней
Эту душу, что нет красивей,
Это сердце, что нет верней, -
Не ищи их в ученых книгах
И в преданьях старины,
Приглядись среди пажитей тихих
Только к девушкам этой страны:
Ты увидишь в глазах широких
Синий север высоких широт;
Ты прочтешь в них легенду о сроках,
По которым томился народ.
По разлету крылатых линий
Меховых темнорусых бровей
Ты почуешь порыв соколиный
Неуёмных русских кровей.
А какая упрямая сила
В очертаньях этого рта!
В этой девушке вся Россия,
Вся до родинки разлита.
* * *
Погляди на летящую гривку,
На босые ноги ее,
Когда, сидя верхом на Сивке,
Скачет в галках через жнивье:
Юбка забрана, взвихрены плечи,
Ветер девку целует в лицо,
А она его плетью, плетью,
Золотой обдаваясь пыльцой;
А она возбужденно хохочет
И несется вперед, вперед...
Если изгородь - перескочит,
Если рытвина - махом берет.
Эта девушка на заводе,
У зенитки ли под ольхой,
Под огнем в пулеметном взводе
Всюду будет такой же лихой.
С этой девушкой в мир шагнуть
Взявшись об руки посильней!
В этой девушке наши судьбы,
Всё грядущее наше в ней.
* * *
Эта девушка всем приманка.
Но не дремлет и наша семья!
Нет, не быть тебе полонянкой,
Молодая Россия моя.
Илья Сельвинский. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
«Красная звезда», 26 марта 1943 года
* * *
ХОЗЯЙКА
Отклонились мы маленько.
Путь-дороги не видать.
Деревенька Лутовенька, -
до войны рукой подать.
Высоки леса Валдая,
по колено крепкий снег.
Нас хозяйка молодая
приютила на ночлег.
Занялась своей работой,
самовар внесла большой,
с напускною неохотой
и открытою душой.
Вот ее обитель в мире,
Невеселый тусклый быт.
- Сколько деток-то?
- Четыре.
- А хозяин где?
- Убит.
Молвила и замолчала,
и, не опуская глаз,
колыбельку покачала,
села прямо против нас.
Говорила ясность взгляда,
проникавшего до дна:
этой жалости не надо,
эта справится одна.
Гордо голову носила,
плавно двигалась она,
и ни разу не спросила,
скоро ль кончится война.
Не охоча к пустословью,
не роняя лишних фраз,
может где-то бабьей кровью
знала это лучше нас.
Знала тем спокойным знаньем,
что навек хранит народ -
вслед за горем и страданьем
облегчение придет.
Чтобы не было иначе
кровью плачено большой.
Потому она не плачет,
устоявшая душой.
Потому она не хочет
пасть под натиском беды.
Мы легли, она хлопочет, -
звон посуды, плеск воды.
Вот и вымыта посуда.
Гасит лампочку она.
А рукой подать отсюда
продолжается война.
Маргарита Алигер. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.
«Красная звезда», 18 марта 1943 года
* * *
Наша девушка
Подошла и сказала звонко:
Вы просили к себе врача.
Он взглянул на нее: девчонка!
Отвернулся и промолчал.
Он заметил, что по-ребячьи
Щеки розовы и ясны -
Так бывает у сибирячек,
У здоровых девчат лесных.
...А в лесах-то бродяжит вьюга...
Голубые дымят ветра....
Он сказал: я просил хирурга,
Что дежурил вчера с утра.
Он запомнил сквозь сон в тумане,
Как горело внутри плеча,
Как легко прикасались к ране
Пальцы опытного врача.
Как, легко прикасаясь к боли,
Словно луч, промелькнул ланцет,
И морщины суровой воли
На спокойном простом лице.
Он запомнил, как ловко, туго
Забинтован он был врачом,
И сказал: я просил хирурга,
Что мне резал вчера плечо.
На бойца посмотрела строго,
А потом улыбнулась вдруг:
Вы забыли меня немного.
Я дежурила. Я хирург.
И прошла, улыбаясь, дальше
С твердой складкою возле рта,
Как проходят девчата наши
Сквозь сраженья по фронтам.
Е.Шевелева.
«Красная звезда», 7 марта 1943 года
* * *
Ты пишешь письмо мне
На улице полночь. Свеча догорает.
Высокие звезды видны.
Ты пишешь письмо мне, моя дорогая;
В пылающий адрес войны.
Как долго ты пишешь его, дорогая!
Окончишь и примешься вновь;
Зато, я уверен, к переднему краю
Прорвется такая любовь...
Давно мы из дома. Огни наших комнат
За дымом войны не видны.
Но тот, кого любят, но тот, кого помнят, -
Как дома и в дыме войны!
Теплее на фронте от ласковых писем.
Читая, за каждой строкой
Любимую видишь и Родину слышишь,
Как голос за тонкой стеной...
Мы скоро вернемся. Я знаю. Я верю.
И время такое придет:
Останутся грусть и разлука за дверью,
А в дом только радость войдет.
И как-нибудь вечером, вместе с тобою,
К плечу прижимаясь плечом,
Мы сядем и письма, как летопись боя,
Как хронику чувств, перечтем...
Иосиф Уткин.
«Красная звезда», 6 марта 1943 года
* * *
ВОЗМЕЗДИЕ
Она лежала у моста. Хотели немцы
Ее унизить. Но была та нагота,
Как древней статуи простое совершенство,
Как целомудренной природы красота.
Ее прикрыли, понесли. И мостик шаткий
Как будто трепетал под ношей дорогой.
Бойцы остановились, молча сняли шапки,
И каждый понимал, что он теперь - другой:
На запад шел судья. Была зима, как милость,
Снега в огне и ненависти немота.
Судьба Германии в тот мутный день решилась
Над мертвой девушкой у шаткого моста.
Илья Эренбург.
«Правда», 4 декабря 1942 года, "Правда", СССР*
* * *
РУССКАЯ ЖЕНЩИНА
В «двенадцатом году» - кавалерист-девица
И в «Крымскую войну» - отважная сестрица,
Она в дни Октября в «семнадцатом году»
Шла в Красной Гвардии в передовом ряду.
- Да, русской женщине недаром мир дивится!
И не читали ль мы о немцах в эти дни,
Как напоролися они
На героиню-сталинградку:
Она, взамен того, чтоб указать пути
Врагам, как дом - для них опасный - обойти,
Их вывела на тесную площадку
Под самый наш огонь и крикнула бойцам:
- Стреляйте, милые, по этим подлецам! -
Пусть стала жертвою она немецкой мести,
Она пред миром всем раскрыла, как велик
Дух русской женщины и как прекрасен лик,
Суровый лик ее, готовой каждый миг
На подвиг доблести и чести!
Демьян Бедный.
«Правда», 9 ноября 1942 года*
* * *
ТОВАРИЩУ
Я хочу говорить с тобою
О тяжелой нашей вине,
Так, чтоб больше не знать покоя,
Ни тебе, товарищ, ни мне.
Я хочу говорить недолго:
Мне мерещится все больней
Ольга, русская девушка Ольга.
Ты, наверное, знаешь о ней.
На немецкой земле, на проклятой,
В подлом рабстве томится она.
Это наша вина, солдаты,
Это наша с вами вина.
Точно образ моей отчизны -
Иссеченной, угрюмой, больной,
Вся - страдание, вся - укоризна,
Так встает она предо мной.
Ты ли пела, певучая? Ты ли
Проходила светлее луча?
Только слезы теперь застыли
В помутневших твоих очах.
Как мы смели ее оставить
На грабеж и позор - одну?
Нет, товарищ, молчи о славе,
Если сестры твои - в плену.
Если хлещут немецкие твари
Русских девушек по лицу, -
Это наша вина, товарищ,
Это худший упрек бойцу.
Я затем говорю с тобою
О такой тяжелой вине,
Чтоб не знать ни минуты покоя
Ни тебе, товарищ, ни мне.
Чтобы стыдно было и больно,
Чтоб забыть о себе, пока
Плачет русская девушка Ольга
У германского кулака.
Ольга Берггольц. Ленинград.
«Комсомольская правда», 9 октября 1942 года*
* * *
Патриотке
Делили радости и беды;
Теперь опять делиться нам,
Опять нелегкий труд победы,
Как хлеб, мы делим пополам!
То в русской кофте,
То в кожанке, -
Как в дни, когда мы брали власть,
На голос родины: - Гражданка! -
Ты всей душой отозвалась.
И вот, знакомая до боли -
Товарищ, женщина и мать -
Ты, как на бой, выходишь в поле
Плоды бессмертья пожинать!
Уверен взгляд, спокоен голос.
И можно знать уже вперед,
Что ни один созревший колос
От наших дел не пропадет,
Что эти руки не устанут,
Как в поле рожь, косить врага,
Пока в родных полях не встанут
Победы тучные стога.
Иосиф Уткин.
«Московский большевик», 27 сентября 1942 года*
* * *
СЕМЬЯ
В далекий путь собравшись втихомолку,
Старуха ночью вышла из села.
Взяла ведро, взяла еще кошелку
И за собой корову повела.
Забыла все - и годы, и усталость,
Не побоялась никаких невзгод.
И одного лишь, кажется, боялась,
Что вдруг ее корова заревет.
Услышат немцы - и пропало дело! -
Убьют, замучат иль сведут с ума...
Но тут уж и корова не ревела,
Как будто знала, чуяла сама.
Так шли они из вражеского тыла
Вдали от сел, вдали от деревень -
Туда, где солнце по утрам всходило,
Туда, откуда начинался день.
Так шли они нехоженой тропою -
От леса к лесу, от ручья к ручью...
В пути старуха свежею травою
Кормила щедро спутницу свою;
Водою родниковою поила
И, словно дома, в тот же самый срок
Под старыми березами доила,
Усевшись на какой-нибудь пенек.
И с горькой думой в тихий час привала
Пила неторопливо молоко.
И снова в путь корову поднимала:
- Идем, идем - теперь недалеко!
- Идем, идем - авось дойдем живые
На счастье на старушечье мое...
На третьи сутки наши часовые
Увидели, окликнули ее.
- Свои, свои!.. - Она остановилась -
С коровою, с кошелкою, с ведром.
Смущенная, неловко поклонилась:
Вот, мол, пришла со всем своим двором...
Пред ней бойцы столпились полукругом:
- Куда идешь, куда шагаешь, мать?
- Куда ж итти, - ответила старуха, -
Иду - бреду судьбу свою искать.
- Иду - бреду, несу свои печали...-
И голос вдруг осекся и погас.
И мелкой дрожью губы задрожали,
И слезы, слезы сыпались из глаз...
Бойцы старуху отвели в землянку,
Стараясь обласкать наперебой.
Достали хлеба лучшую буханку
И вскипятили чайник фронтовой.
- А, ну-ка, мать, попробуй нашей пищи,
А мы с тобою рядом посидим.
Уж мы теперь судьбу твою разыщем,
Уж мы тебя в обиду не дадим!..
Освоилась старуха, осмотрелась, -
Хорошую нашла она семью.
И вдруг сказала: - Что ж я тут расселась? -
А я ж пойду корову подою.
И вскоре с материнскою заботой
Она бойцов поила молоком
И говорила, говорила что-то,
И называла каждого сынком.
М.Исаковский.
«Известия», 27 июня 1942 года*
* * *
Красная Армия нам на выручку движется
(Песня девушек, томящихся в фашистской неволе)
Не у нас ли, подруженьки,
Под весенними зорями
Пели вечером девушки
О цветке, о лазоревом? -
Пели вечером девушки
О цветке, о лазоревом,
Соловьи с гармонистами
До полуночи спорили.
Не по этой ли улице
С нами шла, горделивая.
Наша вольная волюшка.
Наша доля счастливая? -
Наша доля счастливая
С нами шла, красовалася, -
Не на нас ли, подруженьки,
Вся земля любовалася?..
Словно коршуны злобные,
Налетели насильники,
Приднепровские пажити
Превратили в могильники.
Растоптали без жалости
Наш цветочек лазоревый, -
Гармонистов повесили,
А девчат опозорили.
Дни и ночи без отдыха
Всех работать заставили,
За колючую изгородь
На мученье отправили.
Насмерть бьют нас прикладами,
Рвут руками нетрезвыми,
Поливают нам головы
Все дождями железными.
Где ж найти нам спасение
От фашиста жестокого?..
Долети, наша жалоба,
До Кремля, до высокого;
Дайся в руки надежные,
В руки верные Сталина,
Расскажи ему, горькая,
Как земля опечалена;
Как мы утром и вечером
Смотрим в даль заднепровскую
Все на ту, на широкую,
На дорогу московскую.
Верим: знамя победное
Вдалеке заколышется,
Знаем: Красная Армия
Нам на выручку движется.
Ждут ее, долгожданную,
И мужчины, и женщины,
Ждут леса белорусские,
Ждут пригорки Смоленщины.
Все навстречу ей кинется,
Все навстречу ей тронется,
В ноги сталинской армии
Каждый кустик поклонится.
Рухнет тяжесть безмерная,
Что на плечи нам взвалена...
Вся надежда, подруженьки,
Вся надежда на Сталина.
М.Исаковский.
«Известия», 24 июня 1942 года.
* * *
ЛЮДМИЛЕ ПАВЛИЧЕНКО
Улыбка, робкие движенья…
Быть может, нежный цвет лица,
Но переплавил цех сражений
Тебя в сурового бойца.
О, сколько надо было крови
Увидеть, зверств и темноты,
Чтоб так вот, прямо и сурово
Взглянуть на жизнь, как смотришь ты.
Да, да, не мы повинны в этом,
Что вся страна, народ наш весь,
Старухи, девушки, поэты,
Как высший дар венчают месть.
Да. Я с тобою рядом, вместе,
С тобой и в песне и в бою.
Я славлю в этом гимне мести
Суровость, девушка, твою!
Иосиф Уткин.
«Комсомольская правда», 4 июня 1942 года*
* * *
Вместо письма
Ты просишь писать тебе часто и много.
Но редки и коротки письма мои, -
К тебе от меня - непростая дорога,
И много писать мне мешают бои.
Враги - недалеко. И в сумке походной
Я начатых писем десяток ношу.
Не хмурься! - я выберу часик свободный
Настроюсь - и сразу их все допишу!
Пускай эта песенка - вместо письма,
Что в ней не сказал я, - придумай сама,
И утром, ее напевая без слов,
Ты знай, что я твой, что я жив и здоров!
Поверь мне, родная, - тебе аккуратно
Длиннющие письма пишу я... во сне,
И кажется мне, что сейчас же обратно
Ответы, как птицы, несутся ко мне.
Но враг - недалеко, и спим мы немного, -
Нас будит работа родных батарей...
У писем моих - непростая дорога,
И ты не проси их ходить поскорей.
Пускай эта песенка - вместо письма,
Что в ней не сказал я, - придумай сама,
И утром, ее напевая без слов,
Ты знай, что я твой, что я жив и здоров!
Вас. Лебедев-Кумач.
«Правда», 1 июня 1942 года*
* * *
ДЕВУШКА В ШИНЕЛИ
Вспомни ночь, метельную, шальную,
Вспомни домик на краю села.
Как в семью знакомую, родную,
Ты в блиндаж к разведчикам пришла.
Ты вошла уверенно и просто
В круг солдатской дружбы фронтовой,
Девушка в шинели не по росту,
Дорогой товарищ боевой.
Нас метель несла на крыльях белых
По полям заснеженным вперед.
Впереди отчаянных и смелых
Ты с гранатой шла на вражий ДОТ.
И звенел под липами погоста
Молодой и дерзкий голос твой,
Девушка в шинели не по росту,
Дорогой товарищ боевой.
Ты проходишь, плечи не сутуля,
Самым смелым равная в бою.
Не посмеет вражеская пуля
Посягнуть на молодость твою.
Будут помнить долго нашу поступь
Снеговые дали под Москвой,
Девушка в шинели не по росту,
Дорогой товарищ боевой.
Алексей Сурков.
«Правда», 29 марта 1942 года.
* * *
ПАРТИЗАНКА
Убили партизанку на рассвете.
Две ночи длились пытки и допрос.
Прощаясь, трогал подмосковный ветер
На лбу девическую прядь волос.
Исколотую прусскими штыками,
В разрушенном селеньи, на краю,
Мы подняли солдатскими руками,
Россия, дочь любимую твою.
В снежинках всю ее мы положили
В избе просторной посреди села.
Еще о ней мы песен не сложили,
Но жизнь ее - вся песнею была.
Степан Щипачев.
«Правда», 25 марта 1942 года*
* * *
СЕСТРИЦА
Мы знаем девушек с пугливым, робким взглядом,
Боявшихся в лесу простого пня;
Теперь они в шинели - с нами рядом:
На поле битв, на линии огня.
Лесные пни их больше не пугают,
У них теперь спокойный, твердый взгляд.
Они теперь под пулями шагают.
Несут в об’ятьях раненых солдат.
Есть в книге жизни светлые страницы,
Особая сокрыта в них краса;
И слово драгоценное - сестрица -
Солдаты произносят неспроста.
Такого слова попусту не скажешь.
Такое слово надо заслужить;
Такого слова не найдется краше -
В него всю душу хочется вложить.
Когда в бреду захочется напиться,
И чудится - смыкает враг кольцо.
Чуть внятно шепчет раненый: «Сестрица»...
И вот над ним - чудесное лицо;
На воспаленный лоб рука ложится,
Рука другая подает питье,
И снова шопот медленный: «Сестрица»...
В блаженное уводит забытье.
А девушка в косынке сна не знает:
Ее уже другой к себе зовет,
Она ему подушку поправляет,
Над ним сидит, пока он не уснет.
Совсем вблизи грохочут бомб разрывы,
Она сидит спокойна и нежна.
Тревожный сон бойцов храня ревниво, -
Ее бесстрашной сделала война.
Она утешит взглядом, теплым словом;
С ней легче боль и всякая беда,
И, уходя на фронт совсем здоровым,
Ее боец запомнит навсегда.
На поле битв, где пули хлещут градом.
Где оставляет бой кровавый след,
Она идет в шинели с нами рядом
Для подвигов, для славы, для побед.
Сергей Алымов.
«Литература и искусство», 21 февраля 1942 года
* * *
Кровь
Товарищ, я тебя не знаю,
Но в этот незабвенный час
Одна любовь и боль святая
Пускай навеки свяжут нас.
Под общим солнцем, общим небом
Росли и крепли мы с тобой.
Вскормленные советским хлебом.
Родной вспоенные водой.
Года над нами прошумели -
И вот мы дожили до дня,
Когда, стянув ремни шинели,
Ты вышел защищать меня.
Мой мир, мой дом, мою работу,
Мои надежды и мечты.
Моим врагам платить по счету,
Разгневанный, поднялся ты.
Я неусыпным сердцем знала
Судьбу достойную твою.
Я стон твой тяжкий услыхала.
Когда ты ранен был в бою.
Свалился ты, изнемогая,
Вокруг тебя гудела ночь.
А я пути к тебе не знаю
И не могу тебе помочь.
Тебя к палатке лазарета
Мне на руках не донести,
И я не знаю, кто ты, где ты,
И не могу тебя спасти.
Но, вдохновленная любовью,
Высоким мужеством твоим,
Я поделюсь с тобою кровью.
Моим богатством молодым.
Пускай в твои вольются жилы,
Чтоб делу нашему служить,
Мои стремленья, думы, силы,
Мое желанье жить и жить.
И вместе с возвращеньем к жизни
Я передать тебе смогу
Всю преданность мою отчизне,
Всю ненависть мою к врагу.
Вернешься ты на поле чести,
Пойдешь героем в новый бой,
И будем мы сражаться вместе,
Ведь кровь моя пойдет с тобой.
Маргарита Алигер.
«Известия», 27 сентября 1941 года*
* * *
КОМСОМОЛКА-ПАРТИЗАНКА
Песня белорусская
Любовались люди Анкой:
Нет девчоночки былой,
Стала Анна партизанкой,
Комсомолкой удалой.
Вот она - сидит на танке.
Вражий танк. Ее трофей.
Шлем, ружье на партизанке,
А румянец - до бровей.
- Ай да девка! - На приметку! -
Разговор про Анку был.
Анка вызывалась в разведку
И пошла во вражий тыл.
Не сплошать - одна забота.
Шла сторожко, как лиса,
Через топкие болота,
Через темные леса.
Край родной! Он весь ей ведом.
Тонок слух. Глаза горят.
Через день за Анкой следом
Партизанский шел отряд,
Подошел к фашистам с тыла,
Захватил врага врасплох.
У фашиста кровь застыла.
Был конец их очень плох.
- Анка, глянь, летит к танкетке!
- Бьет по танку! - Уй-ю-ю!
- Удала была в разведке,
Удалей того - в бою! -
Жестока была расплата
Славной девушки-бойца
За расстрелянного брата,
За сожженного отца,
За народ, за трудовую,
Разоренную семью,
За страну свою родную,
Белоруссию свою!
Демьян Бедный.
«Правда», 13 августа 1941 года.
* * *
Советской женщине
Женщина,
ровесница,
подруга!
Подымись пораньше поутру,
Проводи к военкомату друга
И постой на солнечном ветру.
Ты теперь за многое в ответе
Перед ним и перед всей страной.
Дела много!
Дома ждут нас дети.
Возвращайся, женщина, домой.
Нужно помнить в трудную годину,
Как бы жизнь сурова ни была,
Сколько нужно дочке или сыну
Нежности, спокойствия, тепла.
Пусть растут, печали не изведав,
Веселятся и лепечут пусть.
Есть слова:
«Отчизна»
и
«победа» -
Пусть их дети помнят наизусть.
Чтобы друг, вернувшись с поля боя
После славных, после трудных дней,
От души гордился бы тобою,
Силою и верностью твоей.
Маргарита Алигер.
«Известия», 25 июня 1941 года.
______________________________________________________________
Стихи на смерть Сталина (Спецархив)
Стихи о Ленинграде. 1941-1945 (Спецархив)
Стихи о Сталинграде. 1941-1945 (Спецархив)
Стихи о немецких солдатах. 1941-1945 (Спецархив)
Стихи о зверствах фашистов. 1941-1945 (Спецархив)
Стихи о Ленине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Родине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Сталине и Великой Отечественной войне (Спецархив)
Стихи о Дне Победы над немецко-фашистскими захватчиками (Спецархив)