ЯСНАЯ ПОЛЯНА
О встрече со Львом Толстым мне рассказывал товарищ Мошкин, тот самый, что рассказал о встрече с Лениным.
В 1908 году группа молодых типографских рабочих, куда входил и Мошкин, решила использовать праздник Троицы (три свободных дня!) для встречи со Львом Толстым. Написала ему об этом в Ясную Поляну, где он тогда жил и получила ответ: «Приезжайте!» Договорились с железной дорогой о предоставлении отдельного вагона, который будет прицеплен от поезда на станции «Ясная Поляна» и в обусловленное время прицеплен к обратному поезду в Москву. Тогда такие вещи разрешались. Оделись по-праздничному и поехали.
Толстой был тогда, пожалуй, самым популярным человеком во всем свете, и не только как гениальный писатель, но и как мыслитель, имевший мужество обличать царское правительство в тех жестокостях и несправедливостях, которые оно чинило. Он не признавал и религии, за что был отлучен от православной церкви.
С большими надеждами и радостными волнением подошли экскурсанты к дому Толстого и позвонили у входа. Кто-то открыл им дверь и сказал, что доложит о приезжих жене Толстого Софье Андреевне. Вскоре она вошла и сказала, что придется обождать, потому что Лев Николаевич занят - беседует с прибывшими к нему американцами. Это было первым разочарованием. Софья Андреевна предложила позавтракать и отдохнуть в ожидании встречи. Кто-то из группы смущенно сказал, что у них мало времени, вагон на станции долго их ожидать не будет.
- В таком случае, - сказала Софья Андреевна, - я переговорю со Львом Николаевичем.
Она ушла и скоро вернулась в сопровождении мужа. Лев Николаевич прежде всего спросил, кто они такие. Они ответили, что рабочие.
- Рабочие? - удивился Толстой. - Разве рабочие так одеваются? Вот это рабочие! - указал он на двух случайно проходивших мимо бедно одетых мужчин с мешками за спиной и топорами за поясом. И, помолчав, добавил: - Надо бы с вами поговорить без спешки, но сейчас не получается. А нельзя ли отложить встречу на другой день?
- Нет, Лев Николаевич, нельзя.
На том и разошлись. Обескураженные гости ни с чем уехали домой.
Через некоторое время инициатор незадачливой экскурсии Мошкин получил письмо из Ясной Поляны с предложением назначить новый день встречи, но у рабочих уже пропал к ней интерес.
А теперь расскажу о том, как через двадцать лет я сам побывал в Ясной Поляне.
В 1928 году, когда весь мир отмечал столетие со дня рождения Льва Николаевича Толстого, я проводил свой отпуск в доме отдыха недалеко от Ясной Поляны. Я уехал оттуда на день раньше срока, чтобы побывать в доме, где жил и работал Толстой и откуда он отправился в свой последний путь.
Приехал я рано утром и зашел в ближайший к усадьбе домик, чтобы напиться чаю, а если повезет, то и поговорить с людьми, которые знали гениального писателя.
Мне повезло. В домике жил со своей семьей кучер Льва Николаевича. Он куда-то ушел, но я мог побеседовать с его женой и дочерью.
У меня создалось впечатление, что местные жители понятия не имели о мировом значении Льва Николаевича, а просто считали его очень важным и добрым помещиком, но со странностями.
Поместье производило тяжелое впечатление. Оно было захламлено и загрязнено. Шел лишь первый этап превращения его в мемориальный музей. А пока суть да дело в нем продолжала существовать так называемая «земледельческая коммуна», предшественница колхозного строя. Ограда вокруг могилы Толстого пришла в ветхость, а сама могила явно сползала в овраг. Вокруг таблички «Курить воспрещается» валялось множество окурков.
Я взошел на крыльцо и позвонил. Дверь мне открыл старик с бритой бородой и седыми усами. По помещенному в какой-то газете портрету я узнал в нем человека, обслуживавшего Толстого в последние годы. Я сказал, что хотел бы, если можно, осмотреть дом. Старик обещал доложить обо мне и удалился. Скоро он возвратился и сказал, что можно войти. Меня встретила высокая немолодая женщина, как мне потом сказали - дочь Толстого Александра Львовна.
Обычно мемориальные музеи имеют тот существенный недостаток, что душа живая от них уже отлетела. Запрет касаться чего-либо руками, обязательные тапочки поверх ботинок, шнуры, исключающие возможность сесть на стул, - все это создает атмосферу нежилого покоя, ограждающую тебя от современности.
В яснополянском доме этого пока не было. Не было и иных сторонних посетителей, кроме меня. Рядом со мной находилась женщина, для которой это был отчий дом.
Впрочем, мы были не одни. Двое мужчин, видимо, музейных работников, с блокнотами в руках ходили из комнаты в комнату и что-то записывали. Их сопровождал упомянутый мной старик. Иногда они задавали ему вопросы: когда повесили те или иные занавески, какие вещи появились тут в последнее время и т.п. У меня создалось впечатление, что я нахожусь в жилом доме.
Толстой неоднократно заявлял, что его тяготит окружающая его роскошь, что жить надо гораздо скромнее. Откровенно говоря, я особой роскоши не заметил: комнаты небольшие, обычно в них стояли по две кровати, спальня Льва Николаевича очень скромная. Если не ошибаюсь, был только один сравнительно небольшой зал на втором этаже. Кажется, не было ни водопровода, ни канализации, ни электричества. В подвале на маленьком столике, возле которого стояла низенькая табуретка, лежали сапожные инструменты и приспособления. Здесь Толстой тачал и чинил сапоги. Отдельного помещения для библиотеки не было. Книжные шкафы встречались всюду, и в комнатах, и в коридорах. В спальне лежала на столе раскрытая книга. Лев Николаевич читал ее перед тем как навсегда покинуть Ясную Поляну. Это были «Братья Карамазовы».
Когда я узнал, что фашисты во время Великой Отечественной войны мерзко надругались над домом Толстого, я пережил это как тяжелую душевную травму.
Все по порядку:
БАЗАР. ДНЕПР. ОРШИЦА
ДЕТСТВО
ДЕТСТВО (продолжаю)
ХЕДЕР
ГОРОДСКОЕ УЧИЛИЩЕ
ПОГРОМ
ПАНТЕЛЕЙМОН НИКОЛАЕВИЧ ЛЕПЕШИНСКИЙ
ДЕЛА БОЖЕСТВЕННЫЕ
МАССОВКА
ПУРГА
СУМАСШЕДШИЕ
МИНКА-САМЕЦ И ДРУГИЕ
КАПИТАН ГАРШИН
ОРШАНСКИЙ БАРОН МЮНХГАУЗЕН
А ЕЩЕ БЫЛ СЛУЧАЙ
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
"ПРАВДА"
ЛЕНИН (воспоминания товарищей)
ДВА ДИСПУТА
АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ ПОРТУГАЛОВ
ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ ПОРТУГАЛОВ
ВАСИЛИЙ ПРОХОРОВИЧ ГОРЯЧКИН
В 1908 году группа молодых типографских рабочих, куда входил и Мошкин, решила использовать праздник Троицы (три свободных дня!) для встречи со Львом Толстым. Написала ему об этом в Ясную Поляну, где он тогда жил и получила ответ: «Приезжайте!» Договорились с железной дорогой о предоставлении отдельного вагона, который будет прицеплен от поезда на станции «Ясная Поляна» и в обусловленное время прицеплен к обратному поезду в Москву. Тогда такие вещи разрешались. Оделись по-праздничному и поехали.
Толстой был тогда, пожалуй, самым популярным человеком во всем свете, и не только как гениальный писатель, но и как мыслитель, имевший мужество обличать царское правительство в тех жестокостях и несправедливостях, которые оно чинило. Он не признавал и религии, за что был отлучен от православной церкви.
С большими надеждами и радостными волнением подошли экскурсанты к дому Толстого и позвонили у входа. Кто-то открыл им дверь и сказал, что доложит о приезжих жене Толстого Софье Андреевне. Вскоре она вошла и сказала, что придется обождать, потому что Лев Николаевич занят - беседует с прибывшими к нему американцами. Это было первым разочарованием. Софья Андреевна предложила позавтракать и отдохнуть в ожидании встречи. Кто-то из группы смущенно сказал, что у них мало времени, вагон на станции долго их ожидать не будет.
- В таком случае, - сказала Софья Андреевна, - я переговорю со Львом Николаевичем.
Она ушла и скоро вернулась в сопровождении мужа. Лев Николаевич прежде всего спросил, кто они такие. Они ответили, что рабочие.
- Рабочие? - удивился Толстой. - Разве рабочие так одеваются? Вот это рабочие! - указал он на двух случайно проходивших мимо бедно одетых мужчин с мешками за спиной и топорами за поясом. И, помолчав, добавил: - Надо бы с вами поговорить без спешки, но сейчас не получается. А нельзя ли отложить встречу на другой день?
- Нет, Лев Николаевич, нельзя.
На том и разошлись. Обескураженные гости ни с чем уехали домой.
Через некоторое время инициатор незадачливой экскурсии Мошкин получил письмо из Ясной Поляны с предложением назначить новый день встречи, но у рабочих уже пропал к ней интерес.
А теперь расскажу о том, как через двадцать лет я сам побывал в Ясной Поляне.
В 1928 году, когда весь мир отмечал столетие со дня рождения Льва Николаевича Толстого, я проводил свой отпуск в доме отдыха недалеко от Ясной Поляны. Я уехал оттуда на день раньше срока, чтобы побывать в доме, где жил и работал Толстой и откуда он отправился в свой последний путь.
Приехал я рано утром и зашел в ближайший к усадьбе домик, чтобы напиться чаю, а если повезет, то и поговорить с людьми, которые знали гениального писателя.
Мне повезло. В домике жил со своей семьей кучер Льва Николаевича. Он куда-то ушел, но я мог побеседовать с его женой и дочерью.
У меня создалось впечатление, что местные жители понятия не имели о мировом значении Льва Николаевича, а просто считали его очень важным и добрым помещиком, но со странностями.
Поместье производило тяжелое впечатление. Оно было захламлено и загрязнено. Шел лишь первый этап превращения его в мемориальный музей. А пока суть да дело в нем продолжала существовать так называемая «земледельческая коммуна», предшественница колхозного строя. Ограда вокруг могилы Толстого пришла в ветхость, а сама могила явно сползала в овраг. Вокруг таблички «Курить воспрещается» валялось множество окурков.
Я взошел на крыльцо и позвонил. Дверь мне открыл старик с бритой бородой и седыми усами. По помещенному в какой-то газете портрету я узнал в нем человека, обслуживавшего Толстого в последние годы. Я сказал, что хотел бы, если можно, осмотреть дом. Старик обещал доложить обо мне и удалился. Скоро он возвратился и сказал, что можно войти. Меня встретила высокая немолодая женщина, как мне потом сказали - дочь Толстого Александра Львовна.
Обычно мемориальные музеи имеют тот существенный недостаток, что душа живая от них уже отлетела. Запрет касаться чего-либо руками, обязательные тапочки поверх ботинок, шнуры, исключающие возможность сесть на стул, - все это создает атмосферу нежилого покоя, ограждающую тебя от современности.
В яснополянском доме этого пока не было. Не было и иных сторонних посетителей, кроме меня. Рядом со мной находилась женщина, для которой это был отчий дом.
Впрочем, мы были не одни. Двое мужчин, видимо, музейных работников, с блокнотами в руках ходили из комнаты в комнату и что-то записывали. Их сопровождал упомянутый мной старик. Иногда они задавали ему вопросы: когда повесили те или иные занавески, какие вещи появились тут в последнее время и т.п. У меня создалось впечатление, что я нахожусь в жилом доме.
Толстой неоднократно заявлял, что его тяготит окружающая его роскошь, что жить надо гораздо скромнее. Откровенно говоря, я особой роскоши не заметил: комнаты небольшие, обычно в них стояли по две кровати, спальня Льва Николаевича очень скромная. Если не ошибаюсь, был только один сравнительно небольшой зал на втором этаже. Кажется, не было ни водопровода, ни канализации, ни электричества. В подвале на маленьком столике, возле которого стояла низенькая табуретка, лежали сапожные инструменты и приспособления. Здесь Толстой тачал и чинил сапоги. Отдельного помещения для библиотеки не было. Книжные шкафы встречались всюду, и в комнатах, и в коридорах. В спальне лежала на столе раскрытая книга. Лев Николаевич читал ее перед тем как навсегда покинуть Ясную Поляну. Это были «Братья Карамазовы».
Когда я узнал, что фашисты во время Великой Отечественной войны мерзко надругались над домом Толстого, я пережил это как тяжелую душевную травму.
Все по порядку:
БАЗАР. ДНЕПР. ОРШИЦА
ДЕТСТВО
ДЕТСТВО (продолжаю)
ХЕДЕР
ГОРОДСКОЕ УЧИЛИЩЕ
ПОГРОМ
ПАНТЕЛЕЙМОН НИКОЛАЕВИЧ ЛЕПЕШИНСКИЙ
ДЕЛА БОЖЕСТВЕННЫЕ
МАССОВКА
ПУРГА
СУМАСШЕДШИЕ
МИНКА-САМЕЦ И ДРУГИЕ
КАПИТАН ГАРШИН
ОРШАНСКИЙ БАРОН МЮНХГАУЗЕН
А ЕЩЕ БЫЛ СЛУЧАЙ
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
"ПРАВДА"
ЛЕНИН (воспоминания товарищей)
ДВА ДИСПУТА
АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ ПОРТУГАЛОВ
ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ ПОРТУГАЛОВ
ВАСИЛИЙ ПРОХОРОВИЧ ГОРЯЧКИН