По Окраине: Путевые очерки П. И. Шрейдера. 5
По Окраине. (От Ташкента до Каракола). Путевые очерки. - СПб.: тип. В. В. Комарова, 1892.
П. И. Шрейдер. По Окраине. Путевые очерки. - СПб.: тип. В. В. Комарова, 1893.
Глава I. Глава II. Глава III. Глава IV. Глава V. Глава VI. Глава VII (начало). Глава VII (окончание). Глава VIII. Глава IX. Глава X (начало). Глава X (окончание). Глава XI (начало). Глава XI (окончание). Глава XII. Глава XIII (начало). Глава XIII (окончание). Глава XIV (начало). Глава XIV (окончание).
Глава V
Всадники. - Губернатор исчез. - Размышление станционного смотрителя. - Генерал Гродеков. - Путевые случайности. - Топь. - Офицер на спине киргиза. - Нервная барыня. - Жанровая картинка. - Бывшее укрепление Мерке. - Русское поселение. - Чалдывар. - Неряшливость русского человека. - Странный предрассудок о чистоте. - Необходимость санитарных мер. - Праздничный день. - Местные «Парисы» и «Альфонсы». - Вздыхающие старички. - Селения Карабалты, Беловодское и Сукулук. - Грозная декорация. - Землетрясение в 1885 году. - Последствия его. - На все воля Божья. - Богатство бассейна р. Чу для колонизации. - Тяжелое положение переселенцев в Ташкенте. - Посильная помощь дам и ген. Гродекова. - Необходимость запасных магазинов, ссуд и льгот. - Селение Александровское. - Выбор места. - Труды дунган. - Заботы администрации. - Быстрое устройство селения. - Его оживленный и привлекательный вид. - Курганы. - Догадки об их происхождении.
Подъезжая к одной из станций, ближайшей к Аулие-Ата, я не раз замечал группы всадников-киргизов, то собиравшихся около дороги и о чем-то горячо толковавших, то, вдруг нагнувшись к передней луке, лихо мчавшихся к нагорной стороне. Некоторые из них подъезжали к моей повозке и, несколько времени проскакавши сбоку ее, так же быстро удалялись.
Эта джигитовка разъяснилась на станции.
- Ваше высок-дие, явите Божескую милость, не известно ли вам, где наш губернатор? - обратился ко мне смотритель с каким-то озабоченным видом, едва только я вошел в станционную комнату. Вот уже другу́ неделю ждем, слышно, давно выехал из города, а все-то его нет, да и киргизишки-то вон, и их правитель все «кружат» везде, а найти его не могут, - продолжал тревожно смотритель.
Я невольно расхохотался при известии, что губернатор исчез, чуть не из-под носа зорко карауливших его и видимо боявшихся, что он увидит товар не казовым концом.
- Как же это, братец, ты прокараулил губернатора? Ведь он действительно за неделю до меня выехал из Аулие-Ата и миновать тебя никак не мог, - подзадоривал я сильно задумавшегося смотрителя.
- Однако [Смотритель - коренной сибиряк, который без слова «однако», кстати и некстати, обойтись не может.], парень, - обратился он к стоявшему казаку, - опять, видно, в сторону поехал, как бы греха какого не случилось!
- Какой же грех может быть? - спросил я в свою очередь, заинтересованный заботою смотрителя. - И зачем ему ехать в сторону?
- Да вишь ты, там выселок есть, а вода теперь страше́нная, вымоины такие, что и киргиз-то не ездит, рази птица пролетит, а ему вон и горя мало. Все наровит сам да сам. Чудно́й он, право, и денег, поди, опять рассорит, особливо если увидит бедность аль нужду какую. Этта вот, в позапрошлом году, тоже поехал, ну и ногу повредил, да и промаялся в Аулие-Ата. Лежит у воинского начальника, а сам все просителей прима́ет. Нет, мои матушки, того, чтоб, значит, послать кого-нибудь али что; все сам, и ездит-то, почитай, один; другой раз и уездного-то отпустит.
По-видимому, смотритель и вообще все подначальные здесь люди, в простоте души, никак не могут понять, как такое лицо, как губернатор, может ездить без свиты, толпы и треску, по глухим дорогам, рискуя сломать тот или другой член своего высокопоставленного тела, да еще наткнуться на медаль «с обратной стороны».
А дело объясняется очень просто. Генерал Гродеков управляет своею областью не из форточки и комфортабельного кабинета, как привыкли здесь ранее, не с помощью входящих и исходящих №№, а фактически, на месте, заботясь, где «как бы грех какой не случился», по выражению станционного смотрителя, входя лично в нужды и требования населения, вверенного его попечению.
Прелести путешествия по здешней Палестине во время разливов горных речек, не только в сторону от почтовой дороги, где только «птица пролетает», но даже по большому тракту, - нередко испытывают на себе и проезжающие.
Опрокидывание экипажей с членовредительством, погружение в топи, в которых приходится сидеть несколько часов, пока не подоспеет откуда-нибудь помощь и т. д., далеко не редкость.
Досаднее всего, что подобная преграда, как топкая грязь, образовавшаяся из какого-нибудь ничтожного ручья, размывшего глинистую почву, перерезывает дорогу всего на 3-4 саж. В ширину, а объехать негде и приходится сидеть. Эта чаша путевых удовольствий, конечно, и меня не миновала.
Не доезжая до одной из станций, между Аулие-Ата и Мерке, всего 9 верст от последней, дорогу перерезала какая-то грязно-рыжая полоса застывшей лужи, на самом ничтожном пространстве. Среди нее валялись на боку 2 телеги и одна повозка. Ямщик мой, не доезжая до нее, вдруг поднялся на козлах, гикнул, кнут усердно захлопал по спинам лошадей, и вся тройка сначала кинулась во все лопатки, а затем сразу остановилась как вкопанная. Не прерывающееся «гиканье» киргиза, неумолкаемое щелканье кнута, ничто не помогало. Несчастные лошади, озираясь по сторонам, дрожали, натужились, но только постромки рвались, а повозка, несмотря на всю ее легковесность и небольшие мои пожитки - ни с места, и было отчего.
Кони ушли по колена в цепко охватившую их густую грязь, колеса утонули по ступицу и не вертелись. Как ни бились, ничего не могли поделать, хотя впереди, не более 20 шагов, как будто дразня своею близостью, вилась ровная гладкая дорога.
Пришлось посылать на станцию за помощью.
Спустя добрых 2 часа, привели еще тройку с ямщиками. Припрягли, но не тут-то было. То же гиканье, треск ломающихся вальков и разрывающихся постромок.
Составился военный совет, на котором порешили, по примеру ранее меня проезжавших, послать за другою повозкою, которая чрез такое же время приехала и остановилась на сухом месте.
С большим трудом, увязая и падая, киргизы перенесли вещи на руках. Вопрос оставался открытым относительно переправы моей особы.
Больная нога мне не позволяла и думать ступить в трясину, тем более шагать по ней, но приехавший со станции атлет-киргиз, узнав, что «тюря» (начальник) ауру (нездоров), хлипая грязищей, подошел к моей повозке, повернул свою широчайшую коричневую спину, растопырив мускулистые, закоптелые от солнца и перепачканные грязью руки. Обхватив руками жилистую шею и ногами корпус атлета, изобразившего небывалую переправу, я очутился на сухом месте, забыв усталость от томительного четырехчасового сиденья в трясине и боль в ноге, - я был положительно счастлив… Как мало иногда нужно человеку! Брошенная повозка моя как-то грустно выглядывала из облепившей ее топи. Если бы посмотреть со стороны, то воображаю, как красива была группа шлепающего по грязи киргиза с офицером на спине. Для забористых фельэтонистов она могла бы служить интересным этюдом.
Подобные казусы для нашего брата, кроме комизма, ничего не представляют. А вот, не дай Бог, если приходится даме воспользоваться такой переправой, - хлопот не оберешься. Мне рассказывал староста, что подобный случай был с проезжавшей барыней, да еще с такой, которая, в каком бы положении ни была, непременно желала сохранить красивую позу. Это на спине-то у киргиза!.. Долго ее уговаривали сесть, тут, значит, только из беды выкрутиться, а она, - накось кобянится. Верхом на шею… ни за что! амазонкой - как раз слетишь в грязь. На руки… в объятия, и так близко к косоглазой киргизской образине, - куда, - ни Боже мой! Просто всем надоела, да и время шло по-пустому. Наконец ямщик, шустрый такой случился, обозлился, должно полагать, вдруг сгреб ее, поперек тела, в беремя, значит, и поволок. Ахи, охи раздались по полю, но чумичка киргиз только ухмылялся и нес барыню нисколько не смущаясь, пока не поставил ее на ноги. Она было, значит, хотела удариться в слезы, да, видно, одумалась; села в запряженную повозку и поехала. И хохоту же было потом, - закончил мой юморист-рассказчик, - как она, значит, ножками-то брыкалась, а самой и невдомек, что это еще хуже, потому юбочки-то обманывают… Также недурная жанровая картинка!
На 140 версте от Аулие-Ата лежит маленькая бывшая коканская крепостца - Мерке. Впрочем, это скорее был промежуточный пункт или этап на пути к Аулие-Ата и далее, к Чимкенту и Ташкенту. Мерке оставлено было коканцами без выстрела, если не ошибаюсь, вскоре после вторичного занятия гор. Пишпека, находящегося в 120 верстах от Аулие-Ата.
Одни развалины крепости или, вернее, кургана, с которого наблюдалась окрестная местность, остались единственными свидетелями когда-то военного значения Мерке.
В настоящее время это мирное селение состоит из нескольких десятков дворов сартов - аборигенов, деды и отцы которых сложили тут свои кости. С 1875 г. здесь же начали водворяться русские переселенцы; но их немного, - не более 20 дворов.
Орошенный речкою того же названия, выделяющею из себя арыки, Мерке, довольно густо заросший тальником, дающим тень и прохладу, представляется маленьким уютным уголком для поселившихся хлебопашцев, для которых, кроме «хлебушка», других забот и развлечений в жизни быть не может. Здесь же сиротливо приютилась телеграфная станция.
За Мерке начинаются уже более обширные, застроенные и правильные русские поселения. В 30 верстах от него широко раскинулось селение Чалдывар, где выходцы из России начали водворятся около 20 лет тому назад. В настоящее время там считается до 100 дворов с 700 душ обоего пола [Сведения о числе поселенцев в этом селении сбивчивы, а потому за точность цифр не ручаюсь. Более верные данные о переселенцах по проследованному мною пути я, благодаря любезности администрации, мог получить только в Семиреченской области.].
Длинная, широкая, зеленая улица с пышными кудрявыми деревьями вытянулась до 1½ верст, не раз пересекаемая мостиками, перекинутыми чрез сверкающие как кристалл весело бегущие горные ручьи.
Любо было бы смотреть на видимую зажиточность и красивые, мелькающие между деревьями выштукатуренные домики, если бы большинство из них не безобразилось камышевыми, неопрятно покрытыми крышами, без всякой смазки и обделки.
В Средней Азии как в городах, так и сартовских селениях существуют на домах одни только кровли глиняные, также на камыше, но очень чисто устроенные. Аккуратно смазанные и с краев ровно обрезанные, они представляют весьма опрятный вид и безопасны от огня.
Русский же человек в поселках, вероятно, твердо держась традиций прежней своей родины, - никак не может отстать от какой-то распущенности «родителев». Клочья соломы или мохнатых шишек камыша, неряшливо спускаясь с крыш, обезображивают чистенькую снаружи хату и представляют собою обильную пищу огню в случае пожара.
«На все воля Божия, никто как Он», - отвечали мне старики, с которыми пришлось беседовать во время остановки в этом селении. А «береженого Бог бережет» - как-то у них не уживается. Главным образом их ободряет то счастливое обстоятельство, что пожары составляют здесь вообще положительную редкость, благодаря материалу (сырцовый кирпич), из которого строятся дома.
Другая непривлекательная черта почти во всех русских поселениях, черта, занесенная с дальней родины, и с которой, во имя какого-то непонятого заблуждения, наш крестьянин никак не может расстаться, это непомерная грязь и от нее вонь в избах и на дворе. Просто противно делается после относительно внешней приглядности зайти внутрь помещения или в ограду. Сор, навоз и всякая нечисть валяется якобы для удобрения земли. Рядом, в селениях сартовских или дунганских, - все блещет чистотою. Земля одна и та же, а урожаи обходятся без всяких нечистот. Если же требуется удобрение, как, например, огородов, то навоз перевозится ими на те участки в поле, где предполагаются посевы. Помню, проезжая немецкие колонии в Саратовской губернии и тянувшиеся за ними русские деревни, не раз поражался тем же явлением, и, конечно, не в пользу последних.
Казалось бы, что энергичная администрация могла бы искоренить такой вредный предрассудок, укоренившийся в русском человеке, что «на дворе будет чисто, так и в кармане тоже», по крайней мере, на новых местах поселения, хотя бы пришлось, как это ни грустно, временно прибегнуть к некоторым репрессалиям. Существуют же у нас в городах санитарные комиссии, обращающиеся во имя общественного здравия к мировым судьям. Почему бы эту меру, для пользы самих же жителей, иногда не применять к деревням, где гораздо шире поприще для появления и развития различных болезней и даже эпидемий, поражающих население, именно благодаря господствующей нечистоте и зараженности воздуха.
Селение Чалдывар мне пришлось проезжать в праздничный день. Несмотря на не спавший еще жар, широкая улица была полна пестрыми группами разноцветных, преимущественно ярко-красных сарафанов здоровенных баб и девушек.
Громкие, чистые голоса хороводов, с неизбежной наиболее дебелой примадонной в средине круга, звучно оглашали деревню. Местные «Парисы» и «Альфонсы», в красных рубахах, плисовых широчайших штанах, засунутых в обильно смазанные салом сапоги, и ухорски закинутыми набекрень шапками, с балалайкою или гармоникою в руках, толкались тут же, не упуская удобного случая ущипнуть голые, упругие как гуттаперча руки или другие части могучего тела девиц и, получив в виде ласки здоровую затрещину, с хохотом отскакивали прочь.
На лавочках, около хат, сгорбившись и упершись на суковатые костыли, сидели белые как лунь старики, шамкая губами и глядя слезящимися глазами на разгулявшуюся молодежь, и изредка вздыхали, вероятно, вспоминая то золотое времячко, когда и им тоже «влетало в ухо» за шаловливые руки от сероглазой, полной сил и здоровья красавицы.
Ребятишки в одних рубашонках, босые, с всклокоченными, как лен белыми волосами, изобличавшими славянскую расу, взапуски с визгом гонялись друг за другом или шлепали по луже после бывшего накануне дождя. Жирные гуси и утки, переваливаясь с боку на бок, вереницей тянулись к чистой журчащей речке.
Между Челдываром и селением Карабалты (27 в.) пролегает восточная граница Туркестанского края с Степным генерал-губернаторством. Приволье жизни здесь как-то еще более дает себя знать.
Далее идет селение Беловодское (92 двора), где даже выстроена небольшая церковь, куда за 30, 40 и более верст приходят молиться Богу крестьяне туркестанских поселений, в которых еще не имеется храма Божьего. Большой довольно изящной архитектуры дом для местной школы также служит украшением деревни.
Это селение и лежащая от него в 15 верстах деревня Сукулук имеют много общего с Чалдываром. Та же чисто русская жизнь с ее задумчивыми стариками, ухорскими парнями, здоровенными бабами с подоткнутыми подолами; те же дома с спустившимися вихрями камышевых крыш, и та же, к сожалению, нечистоплотность во дворах.
«Тамбов - глубокая Русь во всем ее первообразе, да и только», - подумает каждый свежий человек. Только яркая зелень, своеобразные домики, зажиточность крестьян, да к небесам поднявшиеся белые пики снеговых гор, издали смотрящие с высоты своего величия на раскинувшуюся у подножия этих гигантов деревню, напоминают, что вы далеко-далеко от северной родины.
Красива декорация, обрамляющая поселения, лежащие на продолжении отрогов горных нагромождений; но она нередко служит причиною горя, слез и несчастий.
Землетрясение, бывшее в 1885 году, надолго останется в памяти жителей селений Беловодского, Сукулука и г. Пишпека, пораженных подземною грозою.
Следы страшного разрушения производят тяжелое впечатление до сих пор и, вероятно, долго будут напоминать об этом несчастии, тем более что нет основания предполагать, что оно не повторится. Перенести арсенал этих громовержцев в другое место нельзя, а самодействующий аппарат миллиарда батарей не признает никакой власти. Его никто не остановит, и не только самый знаменитый в мире маг и волшебник по части электротехники, но даже сама всесильная канцелярия генерал-губернатора со всеми ее циркулярами и чиновниками.
Раздвинувшиеся в виде широчайших трещин сверху донизу дома, обвалившиеся стены, груды развалин, похоронившие десятки человеческих жизней в тех местах, где были наибольшие, повторявшиеся подземные удары и колебания почвы, и срезанный как ножом и сброшенный на землю купол церкви в селе Беловодском, - все это щемит сердце и наводит на грустные размышления о неотразимости подобных явлений.
Официальные сведения насчитывают до 50 чел. убитых и раненых. Кроме того, много таких несчастных, которые, успевши спастись сами, лишились крова и должны были строить новые хаты, - но надолго ли? В 1886 году 5-го августа в Пишпеке вновь было довольно сильное землетрясение, последствия которого мне неизвестны.
Обыкновенные же колебания земли, не причиняющие особенно существенного вреда, повторяются здесь несколько раз в году. Если бы не утешение, которым осеняет себя при всяком несчастии русский человек, что «на все воля Божия», то, несмотря на все благодатные условия для колонизации восточной части Сырдарьинской и южной Семиреченской областей, многие поселения были бы брошены. После погрома в 1885 году весьма многие решились было выселиться из пострадавших деревень, но когда первая паника прошла и впечатления улеглись, они успокоились и, перекрестившись, снова принялись за труд.
Бассейн р. Чу, пересекаемый значительным числом речек, бегущих из ущелий Александровского хребта, и множеством впадающих в них притоков, питающих оросительные каналы (арыки), затем, обильно согревающее солнце, выпадающие росы, плодородная почва, зеленые бархатные волны горных возвышенностей, дающие богатые пастбища, и мягкая зима, все это не оставляет желать ничего лучшего для колонизации по всей местности до Токмака и далее к Буамскому ущелью. Селения, лежащие по этому пути, неурожаев не знают.
Нельзя не пожелать возможно большего развития экономической силы и культуры этой страны, что непосредственно зависит, конечно, до пределов возможности, или, вернее говоря, не обездоливая совершенно кочевников, от более густого заселения земледельческим элементом. Последнее особенно желательно для Туркестанского края, где дело русских колоний идет чрезвычайно туго, что происходит, как говорят, от бесприютного, если можно так выразиться, положения в первое время прибывающих туда переселенцев.
В прошлом году, напр., мы были свидетелями весьма тяжелого зрелища на улицах Ташкента. Кучка людей, оборванных, голодных, бесприютных, с умоляющими глазами протягивали исхудалые закорузлые коричневые руки, прося подаяние, Это были переселенцы, прошагавшие несколько тысяч верст и проевшие за дорогу, по их собственному выражению, «самих себя».
Спасибо сердобольным барыням и благотворительному обществу, которые собрали кое-какое платье и прикрыли наготу бедняков. Генерал Гродеков, всегда сердечно относящийся к горю и нужде, также делал что мог из своих средств, но все это - капля в море. Какая судьба затем их постигла, и какие меры приняла высшая администрация края, доподлинно сказать не могу. Некоторую помощь оказали еще любительские спектакли, данные, как говорили, по инициативе главного начальника края. Прекрасное общество артиллерийских офицеров также поспешило составить в пользу бедняков складчину из своих скромных рублей
В данном случае устройство запасных магазинов для выдачи заимообразно семян на первоначальный засев полей и денежный фонд из земских сумм, на устройство домашнего хозяйства, обходящегося здесь простолюдину весьма недорого, значительно улучшили бы положение переселенцев. В Степном генерал-губернаторстве это так и делается, почему ежегодный наплыв туда колонистов увеличивается.
В следующий год после своего водворения, получившие ссуды хлебом и деньгами, благодаря урожаям, уже имеют возможность начать уплату.
Предоставление переселенцам известного рода льгот, как то: освобождение от земских повинностей, податей и пр. на несколько лет, пока они не оперятся, конечно, немало может способствовать водворению, развитию и увеличению богатства русского элемента в здешней окраине.
В 5 верстах от Сукулука протянулось селение Александровское. Оно населено исключительно дунганами, спешившими убраться из Кульджи после злосчастной отдачи Илийской провинции китайцам.
Это селение резко отличается характером своим от только что оставшихся сзади русских деревень.
Все дышит здесь чистотою, опрятностью. Широчайшая улица разделяет селение как бы на 2 половины. Постройки, как вообще у мусульман, хотя и находятся внутри дворов, но они не носят на себе отпечатка замкнутости последних. Выглядывающие в открытые ворота чистенькие, своебразной архитектуры домики с террасами, а иногда и с вышками, напоминающими китайские кумирни, и решетчатыми окнами приветливо смотрят на каждого, желающего туда зайти. Будьте уверены, что кто бы вы ни были, лишь бы не китаец, вы встретите привет и ласку. Красивые дунганские женщины, не закрывая своих лиц, как сартянки, примут вас любезно, но и только. На малейшее проявление каких-нибудь нечистых помыслов, они только обожгут сверкающим черным глазом, да так, что самый отчаянный ловелас отретируется и только, как бы в утешение себе, вскинув монокль в глаз, махнет рукой и проворчит: «Э, не стоит… Зелен виноград!..»
Солидные хозяева, отцы, мужья, братья и пр. отнесутся к вам как-то особенно ласково, но без всякой примеси раболепства, и будут счастливы, если вы не откажетесь принять угощение.
Я еще буду иметь возможность сообщить краткие сведения и характеристику этого прекрасного народа, и потому продолжаю очерк селений дальнейшего пути.
В Александровском селении предполагалось водворить 1000 душ дунган обоего пола, но поселилось здесь в 1882 г. только около 760 душ [Записка о переселении кульджинских мусульман; приложение к Высочайшему отчету 1884 г.]. Остальные, будучи весьма склонны, как вообще все дунгане, к городским промыслам, торговле, кустарному производству, огородничеству и проч., водворились в гг. Верном, Пишпеке и Токмаке. Кроме того, весьма спешный по необходимости выбор земли (о чем скажу ниже), не имевшей орошения, был одною из главных причин тому, что не все дошли до отведенного им места.
Сел. Сукулук, хотя и находится в близком соседстве с Александровским, но вода из него для орошения полей разбирается русскими поселенцами.
Впрочем, это на первый взгляд тяжелое обстоятельство могло бы привести в уныние нашего крестьянина, незнакомого и непривыкшего к такому труду, как ирригация. Дунганам же всякое препятствие придает только силу и энергию. Прибыв сюда, они тотчас же оценили выгоду расположения отведенного им места, лежащего на почтовом тракте из Верного в Ташкент, и принялись за работу. Заботливая администрация Степного генерал-губернаторства снабдила их семянами и хлебом, для первоначального посева и питания. Только вопрос о воде оставался открытым, но довольно значительная ссуда в 3.000 руб. и умелые руки переселенцев поправили беду. Без всякой помощи и указаний ученых техников дунгане быстро и основательно устроили правильные арыки, проведя воду из р. Чу. Таким образом получилось несколько тысяч ◻ верст орошенного пространства, которое как по волшебству обратило пустыню в плодородный, оживленный и населенный участок.
В следующем 1883 году эта местность уже покрылась богатыми посевами, преимущественно риса, сбыт которого всегда обеспечен, как в область, так и за границу; он покупается для приготовления господствующего у азиатцев при всяком удобном и неудобном случае любимого и питательного кушанья, - пилава.
Одновременно строились быстро и не кое-как помещения для жилья и лавочки для продажи мяса, лепешек, варки чая и пр. По обеим сторонам, вдоль построек протянулись прелестные мелколиственные душистые акации, стройные тополи, развесистые кудрявые яблони, шапкообразиые карагачи и пр., все это - птенцы из Пишпекского питомника. После неряшливого, хотя и благодарного тала, покрывшего оставленные сзади деревни, как-то хорошо, отрадно было смотреть на эти свежие, чистые деревца, такие же юные, как и самое селение. Быстрым ростом своим они как будто спешат приласкать своею тенью, так же как поселившиеся здесь хорошие люди неустанным трудом торопятся возможно скорее культивировать свое новое отечество. Благодаря расположению на почтовом и караванном пути, - это селение нередко бывает весьма оживлено. Во время проезда моего вперед и обратно, я встретил у лавочек и чайхане (местные кафе-рестораны) столпившиеся русские обозы, уложенных и развьюченных верблюдов, сидящих на корточках киргизов и наших солдатиков, запасных, возвращавшихся на родину. Все это говорило, шумело, пело и услаждалось чаем, лепешками, пилавом и другими кулинарными произведениями Востока. Да и сам я невольно соблазнился, хотя до станции оставалось не более 10 верст, и, остановившись, зашел в лавку, да кстати и в углубившийся во дворе домик. Не желая горько затрагивать патриотическое чувство, не буду рассказывать, какую разницу я встретил внутри дунганского жилья и в хате крестьянина русских поселений.
Между Мерке и Пишпеком и далее, в стороне от дороги, весьма часто попадаются невысокие курганы в виде усеченного конуса и с небольшим углублением в вершинах. Тянутся они то в одну линию, то в шахматном порядке. Как величина, так и форма их до такой степени одинаковы, что едва ли можно сомневаться в их искусственном сооружении.
Когда я служил в Семиреченской области, то, проходя с отрядом из Верного на Мусарт, на расстоянии 480 верст, я видел совершенно такие же, и еще в большем числе, насыпи. Происхождение этих курганов до настоящего времени находится в области догадок. Киргизы объясняют их различно: одни уверяют, что это могилы калмыков, в древности живших в этих местах; другие называют их остатками укреплений, воздвигавшихся не менее древними легионами различных завоевателей. Серьезные исследования, в виде раскопок, казалось бы, могли хотя несколько выяснить тайну, заключенную, а может быть и погребенную под этими курганами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: ГЛАВА VI
Описания населенных мест
• Сырдарьинская область: https://rus-turk.livejournal.com/539147.html
• Семиреченская область: https://rus-turk.livejournal.com/555456.html
Карта (Ряд III. Лист 10. Верный, Пишпек, Пржевальск): https://rus-turk.livejournal.com/633017.html
П. И. Шрейдер. По Окраине. Путевые очерки. - СПб.: тип. В. В. Комарова, 1893.
Глава I. Глава II. Глава III. Глава IV. Глава V. Глава VI. Глава VII (начало). Глава VII (окончание). Глава VIII. Глава IX. Глава X (начало). Глава X (окончание). Глава XI (начало). Глава XI (окончание). Глава XII. Глава XIII (начало). Глава XIII (окончание). Глава XIV (начало). Глава XIV (окончание).
Глава V
Всадники. - Губернатор исчез. - Размышление станционного смотрителя. - Генерал Гродеков. - Путевые случайности. - Топь. - Офицер на спине киргиза. - Нервная барыня. - Жанровая картинка. - Бывшее укрепление Мерке. - Русское поселение. - Чалдывар. - Неряшливость русского человека. - Странный предрассудок о чистоте. - Необходимость санитарных мер. - Праздничный день. - Местные «Парисы» и «Альфонсы». - Вздыхающие старички. - Селения Карабалты, Беловодское и Сукулук. - Грозная декорация. - Землетрясение в 1885 году. - Последствия его. - На все воля Божья. - Богатство бассейна р. Чу для колонизации. - Тяжелое положение переселенцев в Ташкенте. - Посильная помощь дам и ген. Гродекова. - Необходимость запасных магазинов, ссуд и льгот. - Селение Александровское. - Выбор места. - Труды дунган. - Заботы администрации. - Быстрое устройство селения. - Его оживленный и привлекательный вид. - Курганы. - Догадки об их происхождении.
Подъезжая к одной из станций, ближайшей к Аулие-Ата, я не раз замечал группы всадников-киргизов, то собиравшихся около дороги и о чем-то горячо толковавших, то, вдруг нагнувшись к передней луке, лихо мчавшихся к нагорной стороне. Некоторые из них подъезжали к моей повозке и, несколько времени проскакавши сбоку ее, так же быстро удалялись.
Эта джигитовка разъяснилась на станции.
- Ваше высок-дие, явите Божескую милость, не известно ли вам, где наш губернатор? - обратился ко мне смотритель с каким-то озабоченным видом, едва только я вошел в станционную комнату. Вот уже другу́ неделю ждем, слышно, давно выехал из города, а все-то его нет, да и киргизишки-то вон, и их правитель все «кружат» везде, а найти его не могут, - продолжал тревожно смотритель.
Я невольно расхохотался при известии, что губернатор исчез, чуть не из-под носа зорко карауливших его и видимо боявшихся, что он увидит товар не казовым концом.
- Как же это, братец, ты прокараулил губернатора? Ведь он действительно за неделю до меня выехал из Аулие-Ата и миновать тебя никак не мог, - подзадоривал я сильно задумавшегося смотрителя.
- Однако [Смотритель - коренной сибиряк, который без слова «однако», кстати и некстати, обойтись не может.], парень, - обратился он к стоявшему казаку, - опять, видно, в сторону поехал, как бы греха какого не случилось!
- Какой же грех может быть? - спросил я в свою очередь, заинтересованный заботою смотрителя. - И зачем ему ехать в сторону?
- Да вишь ты, там выселок есть, а вода теперь страше́нная, вымоины такие, что и киргиз-то не ездит, рази птица пролетит, а ему вон и горя мало. Все наровит сам да сам. Чудно́й он, право, и денег, поди, опять рассорит, особливо если увидит бедность аль нужду какую. Этта вот, в позапрошлом году, тоже поехал, ну и ногу повредил, да и промаялся в Аулие-Ата. Лежит у воинского начальника, а сам все просителей прима́ет. Нет, мои матушки, того, чтоб, значит, послать кого-нибудь али что; все сам, и ездит-то, почитай, один; другой раз и уездного-то отпустит.
По-видимому, смотритель и вообще все подначальные здесь люди, в простоте души, никак не могут понять, как такое лицо, как губернатор, может ездить без свиты, толпы и треску, по глухим дорогам, рискуя сломать тот или другой член своего высокопоставленного тела, да еще наткнуться на медаль «с обратной стороны».
А дело объясняется очень просто. Генерал Гродеков управляет своею областью не из форточки и комфортабельного кабинета, как привыкли здесь ранее, не с помощью входящих и исходящих №№, а фактически, на месте, заботясь, где «как бы грех какой не случился», по выражению станционного смотрителя, входя лично в нужды и требования населения, вверенного его попечению.
Прелести путешествия по здешней Палестине во время разливов горных речек, не только в сторону от почтовой дороги, где только «птица пролетает», но даже по большому тракту, - нередко испытывают на себе и проезжающие.
Опрокидывание экипажей с членовредительством, погружение в топи, в которых приходится сидеть несколько часов, пока не подоспеет откуда-нибудь помощь и т. д., далеко не редкость.
Досаднее всего, что подобная преграда, как топкая грязь, образовавшаяся из какого-нибудь ничтожного ручья, размывшего глинистую почву, перерезывает дорогу всего на 3-4 саж. В ширину, а объехать негде и приходится сидеть. Эта чаша путевых удовольствий, конечно, и меня не миновала.
Не доезжая до одной из станций, между Аулие-Ата и Мерке, всего 9 верст от последней, дорогу перерезала какая-то грязно-рыжая полоса застывшей лужи, на самом ничтожном пространстве. Среди нее валялись на боку 2 телеги и одна повозка. Ямщик мой, не доезжая до нее, вдруг поднялся на козлах, гикнул, кнут усердно захлопал по спинам лошадей, и вся тройка сначала кинулась во все лопатки, а затем сразу остановилась как вкопанная. Не прерывающееся «гиканье» киргиза, неумолкаемое щелканье кнута, ничто не помогало. Несчастные лошади, озираясь по сторонам, дрожали, натужились, но только постромки рвались, а повозка, несмотря на всю ее легковесность и небольшие мои пожитки - ни с места, и было отчего.
Кони ушли по колена в цепко охватившую их густую грязь, колеса утонули по ступицу и не вертелись. Как ни бились, ничего не могли поделать, хотя впереди, не более 20 шагов, как будто дразня своею близостью, вилась ровная гладкая дорога.
Пришлось посылать на станцию за помощью.
Спустя добрых 2 часа, привели еще тройку с ямщиками. Припрягли, но не тут-то было. То же гиканье, треск ломающихся вальков и разрывающихся постромок.
Составился военный совет, на котором порешили, по примеру ранее меня проезжавших, послать за другою повозкою, которая чрез такое же время приехала и остановилась на сухом месте.
С большим трудом, увязая и падая, киргизы перенесли вещи на руках. Вопрос оставался открытым относительно переправы моей особы.
Больная нога мне не позволяла и думать ступить в трясину, тем более шагать по ней, но приехавший со станции атлет-киргиз, узнав, что «тюря» (начальник) ауру (нездоров), хлипая грязищей, подошел к моей повозке, повернул свою широчайшую коричневую спину, растопырив мускулистые, закоптелые от солнца и перепачканные грязью руки. Обхватив руками жилистую шею и ногами корпус атлета, изобразившего небывалую переправу, я очутился на сухом месте, забыв усталость от томительного четырехчасового сиденья в трясине и боль в ноге, - я был положительно счастлив… Как мало иногда нужно человеку! Брошенная повозка моя как-то грустно выглядывала из облепившей ее топи. Если бы посмотреть со стороны, то воображаю, как красива была группа шлепающего по грязи киргиза с офицером на спине. Для забористых фельэтонистов она могла бы служить интересным этюдом.
Подобные казусы для нашего брата, кроме комизма, ничего не представляют. А вот, не дай Бог, если приходится даме воспользоваться такой переправой, - хлопот не оберешься. Мне рассказывал староста, что подобный случай был с проезжавшей барыней, да еще с такой, которая, в каком бы положении ни была, непременно желала сохранить красивую позу. Это на спине-то у киргиза!.. Долго ее уговаривали сесть, тут, значит, только из беды выкрутиться, а она, - накось кобянится. Верхом на шею… ни за что! амазонкой - как раз слетишь в грязь. На руки… в объятия, и так близко к косоглазой киргизской образине, - куда, - ни Боже мой! Просто всем надоела, да и время шло по-пустому. Наконец ямщик, шустрый такой случился, обозлился, должно полагать, вдруг сгреб ее, поперек тела, в беремя, значит, и поволок. Ахи, охи раздались по полю, но чумичка киргиз только ухмылялся и нес барыню нисколько не смущаясь, пока не поставил ее на ноги. Она было, значит, хотела удариться в слезы, да, видно, одумалась; села в запряженную повозку и поехала. И хохоту же было потом, - закончил мой юморист-рассказчик, - как она, значит, ножками-то брыкалась, а самой и невдомек, что это еще хуже, потому юбочки-то обманывают… Также недурная жанровая картинка!
На 140 версте от Аулие-Ата лежит маленькая бывшая коканская крепостца - Мерке. Впрочем, это скорее был промежуточный пункт или этап на пути к Аулие-Ата и далее, к Чимкенту и Ташкенту. Мерке оставлено было коканцами без выстрела, если не ошибаюсь, вскоре после вторичного занятия гор. Пишпека, находящегося в 120 верстах от Аулие-Ата.
Одни развалины крепости или, вернее, кургана, с которого наблюдалась окрестная местность, остались единственными свидетелями когда-то военного значения Мерке.
В настоящее время это мирное селение состоит из нескольких десятков дворов сартов - аборигенов, деды и отцы которых сложили тут свои кости. С 1875 г. здесь же начали водворяться русские переселенцы; но их немного, - не более 20 дворов.
Орошенный речкою того же названия, выделяющею из себя арыки, Мерке, довольно густо заросший тальником, дающим тень и прохладу, представляется маленьким уютным уголком для поселившихся хлебопашцев, для которых, кроме «хлебушка», других забот и развлечений в жизни быть не может. Здесь же сиротливо приютилась телеграфная станция.
За Мерке начинаются уже более обширные, застроенные и правильные русские поселения. В 30 верстах от него широко раскинулось селение Чалдывар, где выходцы из России начали водворятся около 20 лет тому назад. В настоящее время там считается до 100 дворов с 700 душ обоего пола [Сведения о числе поселенцев в этом селении сбивчивы, а потому за точность цифр не ручаюсь. Более верные данные о переселенцах по проследованному мною пути я, благодаря любезности администрации, мог получить только в Семиреченской области.].
Длинная, широкая, зеленая улица с пышными кудрявыми деревьями вытянулась до 1½ верст, не раз пересекаемая мостиками, перекинутыми чрез сверкающие как кристалл весело бегущие горные ручьи.
Любо было бы смотреть на видимую зажиточность и красивые, мелькающие между деревьями выштукатуренные домики, если бы большинство из них не безобразилось камышевыми, неопрятно покрытыми крышами, без всякой смазки и обделки.
В Средней Азии как в городах, так и сартовских селениях существуют на домах одни только кровли глиняные, также на камыше, но очень чисто устроенные. Аккуратно смазанные и с краев ровно обрезанные, они представляют весьма опрятный вид и безопасны от огня.
Русский же человек в поселках, вероятно, твердо держась традиций прежней своей родины, - никак не может отстать от какой-то распущенности «родителев». Клочья соломы или мохнатых шишек камыша, неряшливо спускаясь с крыш, обезображивают чистенькую снаружи хату и представляют собою обильную пищу огню в случае пожара.
«На все воля Божия, никто как Он», - отвечали мне старики, с которыми пришлось беседовать во время остановки в этом селении. А «береженого Бог бережет» - как-то у них не уживается. Главным образом их ободряет то счастливое обстоятельство, что пожары составляют здесь вообще положительную редкость, благодаря материалу (сырцовый кирпич), из которого строятся дома.
Другая непривлекательная черта почти во всех русских поселениях, черта, занесенная с дальней родины, и с которой, во имя какого-то непонятого заблуждения, наш крестьянин никак не может расстаться, это непомерная грязь и от нее вонь в избах и на дворе. Просто противно делается после относительно внешней приглядности зайти внутрь помещения или в ограду. Сор, навоз и всякая нечисть валяется якобы для удобрения земли. Рядом, в селениях сартовских или дунганских, - все блещет чистотою. Земля одна и та же, а урожаи обходятся без всяких нечистот. Если же требуется удобрение, как, например, огородов, то навоз перевозится ими на те участки в поле, где предполагаются посевы. Помню, проезжая немецкие колонии в Саратовской губернии и тянувшиеся за ними русские деревни, не раз поражался тем же явлением, и, конечно, не в пользу последних.
Казалось бы, что энергичная администрация могла бы искоренить такой вредный предрассудок, укоренившийся в русском человеке, что «на дворе будет чисто, так и в кармане тоже», по крайней мере, на новых местах поселения, хотя бы пришлось, как это ни грустно, временно прибегнуть к некоторым репрессалиям. Существуют же у нас в городах санитарные комиссии, обращающиеся во имя общественного здравия к мировым судьям. Почему бы эту меру, для пользы самих же жителей, иногда не применять к деревням, где гораздо шире поприще для появления и развития различных болезней и даже эпидемий, поражающих население, именно благодаря господствующей нечистоте и зараженности воздуха.
Селение Чалдывар мне пришлось проезжать в праздничный день. Несмотря на не спавший еще жар, широкая улица была полна пестрыми группами разноцветных, преимущественно ярко-красных сарафанов здоровенных баб и девушек.
Громкие, чистые голоса хороводов, с неизбежной наиболее дебелой примадонной в средине круга, звучно оглашали деревню. Местные «Парисы» и «Альфонсы», в красных рубахах, плисовых широчайших штанах, засунутых в обильно смазанные салом сапоги, и ухорски закинутыми набекрень шапками, с балалайкою или гармоникою в руках, толкались тут же, не упуская удобного случая ущипнуть голые, упругие как гуттаперча руки или другие части могучего тела девиц и, получив в виде ласки здоровую затрещину, с хохотом отскакивали прочь.
На лавочках, около хат, сгорбившись и упершись на суковатые костыли, сидели белые как лунь старики, шамкая губами и глядя слезящимися глазами на разгулявшуюся молодежь, и изредка вздыхали, вероятно, вспоминая то золотое времячко, когда и им тоже «влетало в ухо» за шаловливые руки от сероглазой, полной сил и здоровья красавицы.
Ребятишки в одних рубашонках, босые, с всклокоченными, как лен белыми волосами, изобличавшими славянскую расу, взапуски с визгом гонялись друг за другом или шлепали по луже после бывшего накануне дождя. Жирные гуси и утки, переваливаясь с боку на бок, вереницей тянулись к чистой журчащей речке.
Между Челдываром и селением Карабалты (27 в.) пролегает восточная граница Туркестанского края с Степным генерал-губернаторством. Приволье жизни здесь как-то еще более дает себя знать.
Далее идет селение Беловодское (92 двора), где даже выстроена небольшая церковь, куда за 30, 40 и более верст приходят молиться Богу крестьяне туркестанских поселений, в которых еще не имеется храма Божьего. Большой довольно изящной архитектуры дом для местной школы также служит украшением деревни.
Это селение и лежащая от него в 15 верстах деревня Сукулук имеют много общего с Чалдываром. Та же чисто русская жизнь с ее задумчивыми стариками, ухорскими парнями, здоровенными бабами с подоткнутыми подолами; те же дома с спустившимися вихрями камышевых крыш, и та же, к сожалению, нечистоплотность во дворах.
«Тамбов - глубокая Русь во всем ее первообразе, да и только», - подумает каждый свежий человек. Только яркая зелень, своеобразные домики, зажиточность крестьян, да к небесам поднявшиеся белые пики снеговых гор, издали смотрящие с высоты своего величия на раскинувшуюся у подножия этих гигантов деревню, напоминают, что вы далеко-далеко от северной родины.
Красива декорация, обрамляющая поселения, лежащие на продолжении отрогов горных нагромождений; но она нередко служит причиною горя, слез и несчастий.
Землетрясение, бывшее в 1885 году, надолго останется в памяти жителей селений Беловодского, Сукулука и г. Пишпека, пораженных подземною грозою.
Следы страшного разрушения производят тяжелое впечатление до сих пор и, вероятно, долго будут напоминать об этом несчастии, тем более что нет основания предполагать, что оно не повторится. Перенести арсенал этих громовержцев в другое место нельзя, а самодействующий аппарат миллиарда батарей не признает никакой власти. Его никто не остановит, и не только самый знаменитый в мире маг и волшебник по части электротехники, но даже сама всесильная канцелярия генерал-губернатора со всеми ее циркулярами и чиновниками.
Раздвинувшиеся в виде широчайших трещин сверху донизу дома, обвалившиеся стены, груды развалин, похоронившие десятки человеческих жизней в тех местах, где были наибольшие, повторявшиеся подземные удары и колебания почвы, и срезанный как ножом и сброшенный на землю купол церкви в селе Беловодском, - все это щемит сердце и наводит на грустные размышления о неотразимости подобных явлений.
Официальные сведения насчитывают до 50 чел. убитых и раненых. Кроме того, много таких несчастных, которые, успевши спастись сами, лишились крова и должны были строить новые хаты, - но надолго ли? В 1886 году 5-го августа в Пишпеке вновь было довольно сильное землетрясение, последствия которого мне неизвестны.
Обыкновенные же колебания земли, не причиняющие особенно существенного вреда, повторяются здесь несколько раз в году. Если бы не утешение, которым осеняет себя при всяком несчастии русский человек, что «на все воля Божия», то, несмотря на все благодатные условия для колонизации восточной части Сырдарьинской и южной Семиреченской областей, многие поселения были бы брошены. После погрома в 1885 году весьма многие решились было выселиться из пострадавших деревень, но когда первая паника прошла и впечатления улеглись, они успокоились и, перекрестившись, снова принялись за труд.
Бассейн р. Чу, пересекаемый значительным числом речек, бегущих из ущелий Александровского хребта, и множеством впадающих в них притоков, питающих оросительные каналы (арыки), затем, обильно согревающее солнце, выпадающие росы, плодородная почва, зеленые бархатные волны горных возвышенностей, дающие богатые пастбища, и мягкая зима, все это не оставляет желать ничего лучшего для колонизации по всей местности до Токмака и далее к Буамскому ущелью. Селения, лежащие по этому пути, неурожаев не знают.
Нельзя не пожелать возможно большего развития экономической силы и культуры этой страны, что непосредственно зависит, конечно, до пределов возможности, или, вернее говоря, не обездоливая совершенно кочевников, от более густого заселения земледельческим элементом. Последнее особенно желательно для Туркестанского края, где дело русских колоний идет чрезвычайно туго, что происходит, как говорят, от бесприютного, если можно так выразиться, положения в первое время прибывающих туда переселенцев.
В прошлом году, напр., мы были свидетелями весьма тяжелого зрелища на улицах Ташкента. Кучка людей, оборванных, голодных, бесприютных, с умоляющими глазами протягивали исхудалые закорузлые коричневые руки, прося подаяние, Это были переселенцы, прошагавшие несколько тысяч верст и проевшие за дорогу, по их собственному выражению, «самих себя».
Спасибо сердобольным барыням и благотворительному обществу, которые собрали кое-какое платье и прикрыли наготу бедняков. Генерал Гродеков, всегда сердечно относящийся к горю и нужде, также делал что мог из своих средств, но все это - капля в море. Какая судьба затем их постигла, и какие меры приняла высшая администрация края, доподлинно сказать не могу. Некоторую помощь оказали еще любительские спектакли, данные, как говорили, по инициативе главного начальника края. Прекрасное общество артиллерийских офицеров также поспешило составить в пользу бедняков складчину из своих скромных рублей
В данном случае устройство запасных магазинов для выдачи заимообразно семян на первоначальный засев полей и денежный фонд из земских сумм, на устройство домашнего хозяйства, обходящегося здесь простолюдину весьма недорого, значительно улучшили бы положение переселенцев. В Степном генерал-губернаторстве это так и делается, почему ежегодный наплыв туда колонистов увеличивается.
В следующий год после своего водворения, получившие ссуды хлебом и деньгами, благодаря урожаям, уже имеют возможность начать уплату.
Предоставление переселенцам известного рода льгот, как то: освобождение от земских повинностей, податей и пр. на несколько лет, пока они не оперятся, конечно, немало может способствовать водворению, развитию и увеличению богатства русского элемента в здешней окраине.
В 5 верстах от Сукулука протянулось селение Александровское. Оно населено исключительно дунганами, спешившими убраться из Кульджи после злосчастной отдачи Илийской провинции китайцам.
Это селение резко отличается характером своим от только что оставшихся сзади русских деревень.
Все дышит здесь чистотою, опрятностью. Широчайшая улица разделяет селение как бы на 2 половины. Постройки, как вообще у мусульман, хотя и находятся внутри дворов, но они не носят на себе отпечатка замкнутости последних. Выглядывающие в открытые ворота чистенькие, своебразной архитектуры домики с террасами, а иногда и с вышками, напоминающими китайские кумирни, и решетчатыми окнами приветливо смотрят на каждого, желающего туда зайти. Будьте уверены, что кто бы вы ни были, лишь бы не китаец, вы встретите привет и ласку. Красивые дунганские женщины, не закрывая своих лиц, как сартянки, примут вас любезно, но и только. На малейшее проявление каких-нибудь нечистых помыслов, они только обожгут сверкающим черным глазом, да так, что самый отчаянный ловелас отретируется и только, как бы в утешение себе, вскинув монокль в глаз, махнет рукой и проворчит: «Э, не стоит… Зелен виноград!..»
Солидные хозяева, отцы, мужья, братья и пр. отнесутся к вам как-то особенно ласково, но без всякой примеси раболепства, и будут счастливы, если вы не откажетесь принять угощение.
Я еще буду иметь возможность сообщить краткие сведения и характеристику этого прекрасного народа, и потому продолжаю очерк селений дальнейшего пути.
В Александровском селении предполагалось водворить 1000 душ дунган обоего пола, но поселилось здесь в 1882 г. только около 760 душ [Записка о переселении кульджинских мусульман; приложение к Высочайшему отчету 1884 г.]. Остальные, будучи весьма склонны, как вообще все дунгане, к городским промыслам, торговле, кустарному производству, огородничеству и проч., водворились в гг. Верном, Пишпеке и Токмаке. Кроме того, весьма спешный по необходимости выбор земли (о чем скажу ниже), не имевшей орошения, был одною из главных причин тому, что не все дошли до отведенного им места.
Сел. Сукулук, хотя и находится в близком соседстве с Александровским, но вода из него для орошения полей разбирается русскими поселенцами.
Впрочем, это на первый взгляд тяжелое обстоятельство могло бы привести в уныние нашего крестьянина, незнакомого и непривыкшего к такому труду, как ирригация. Дунганам же всякое препятствие придает только силу и энергию. Прибыв сюда, они тотчас же оценили выгоду расположения отведенного им места, лежащего на почтовом тракте из Верного в Ташкент, и принялись за работу. Заботливая администрация Степного генерал-губернаторства снабдила их семянами и хлебом, для первоначального посева и питания. Только вопрос о воде оставался открытым, но довольно значительная ссуда в 3.000 руб. и умелые руки переселенцев поправили беду. Без всякой помощи и указаний ученых техников дунгане быстро и основательно устроили правильные арыки, проведя воду из р. Чу. Таким образом получилось несколько тысяч ◻ верст орошенного пространства, которое как по волшебству обратило пустыню в плодородный, оживленный и населенный участок.
В следующем 1883 году эта местность уже покрылась богатыми посевами, преимущественно риса, сбыт которого всегда обеспечен, как в область, так и за границу; он покупается для приготовления господствующего у азиатцев при всяком удобном и неудобном случае любимого и питательного кушанья, - пилава.
Одновременно строились быстро и не кое-как помещения для жилья и лавочки для продажи мяса, лепешек, варки чая и пр. По обеим сторонам, вдоль построек протянулись прелестные мелколиственные душистые акации, стройные тополи, развесистые кудрявые яблони, шапкообразиые карагачи и пр., все это - птенцы из Пишпекского питомника. После неряшливого, хотя и благодарного тала, покрывшего оставленные сзади деревни, как-то хорошо, отрадно было смотреть на эти свежие, чистые деревца, такие же юные, как и самое селение. Быстрым ростом своим они как будто спешат приласкать своею тенью, так же как поселившиеся здесь хорошие люди неустанным трудом торопятся возможно скорее культивировать свое новое отечество. Благодаря расположению на почтовом и караванном пути, - это селение нередко бывает весьма оживлено. Во время проезда моего вперед и обратно, я встретил у лавочек и чайхане (местные кафе-рестораны) столпившиеся русские обозы, уложенных и развьюченных верблюдов, сидящих на корточках киргизов и наших солдатиков, запасных, возвращавшихся на родину. Все это говорило, шумело, пело и услаждалось чаем, лепешками, пилавом и другими кулинарными произведениями Востока. Да и сам я невольно соблазнился, хотя до станции оставалось не более 10 верст, и, остановившись, зашел в лавку, да кстати и в углубившийся во дворе домик. Не желая горько затрагивать патриотическое чувство, не буду рассказывать, какую разницу я встретил внутри дунганского жилья и в хате крестьянина русских поселений.
Между Мерке и Пишпеком и далее, в стороне от дороги, весьма часто попадаются невысокие курганы в виде усеченного конуса и с небольшим углублением в вершинах. Тянутся они то в одну линию, то в шахматном порядке. Как величина, так и форма их до такой степени одинаковы, что едва ли можно сомневаться в их искусственном сооружении.
Когда я служил в Семиреченской области, то, проходя с отрядом из Верного на Мусарт, на расстоянии 480 верст, я видел совершенно такие же, и еще в большем числе, насыпи. Происхождение этих курганов до настоящего времени находится в области догадок. Киргизы объясняют их различно: одни уверяют, что это могилы калмыков, в древности живших в этих местах; другие называют их остатками укреплений, воздвигавшихся не менее древними легионами различных завоевателей. Серьезные исследования, в виде раскопок, казалось бы, могли хотя несколько выяснить тайну, заключенную, а может быть и погребенную под этими курганами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: ГЛАВА VI
Описания населенных мест
• Сырдарьинская область: https://rus-turk.livejournal.com/539147.html
• Семиреченская область: https://rus-turk.livejournal.com/555456.html
Карта (Ряд III. Лист 10. Верный, Пишпек, Пржевальск): https://rus-turk.livejournal.com/633017.html