Моя философия. Синопсис. - 35
Моя философия. Синопсис. - ( 1), ( 2), ( 3), ( 4), ( 5), ( 6), ( 7), ( 8), ( 9), ( 10), ( 11), ( 12), ( 13), ( 14), ( 15), ( 16), ( 17), ( 18), ( 19), ( 20), ( 21), ( 22), ( 23), ( 24), ( 25), ( 26), ( 27), ( 28), ( 29), ( 30), ( 31), ( 32), ( 33), ( 34).
Но вернемся к философии. Война войной - а философия по расписанию. Мне все-таки нужно завершить мой синопсис (который, увы, снова затянулся - так как в нем я собрал многое из того, о чем писал в разных частях ранее).
Таким образом, Аристотель сделал главный шаг: он устранил из своей философии представление о «призрачности» нашего мира, который является только «тенью» и «подобием» некоего «истинного бытия», но не имеет никакой своей подлинности и значимости - представление, которое было столь характерно для всего человечества того времени, включая и греческую философию, и которое потом еще долго господствовало в форме неоплатонизма и после Аристотеля. Грекам было очень сложно представить, что все самое важное и главное происходит в нашем действительном мире, а вовсе не в космосе, лишенном какого-либо своего разума и своей красоты. Для Аристотеля наш мир - это мир актуализации бытия, воплощения бытия в материю, вот-бытия, здесь-бытия. И ему лишь не хватило одного шага, чтобы признать, что Бытие само по себе столь же бессодержательно, как и Материя, и что, соответственно, все формы возникают и существуют уже в нашем действительном сущем мире.
Так что же? «Вопрос закрыт»? Нет. Только здесь и начинается самое интересное. Ведь проблема того общего, что мы находим в вещах «одного рода», никуда не делась. Мы можем полагать, вслед за Аристотелем, что общая природа множества вещей «одного рода» - их форма - существует и отдельно от вещей (хотя эта гипотеза ошибочна). Можем полагать, что эта общая природа существует только в вещах, и нигде больше (и эта гипотеза является истинной). Однако мы не можем отрицать, что эта общая природа каким-то образом существует во множестве вещей «одного рода». Ни один физик никогда не перепутает электрон с фотоном, и при этом для физика все электроны и все фотоны почти идентичны. Ни один химик не перепутает кислород с водородом, и для него молекулы водорода и молекулы кислорода почти идентичны. Любой биолог сможет отличить тополь от березы, и при этом все березы имеют общую видовую природу, как и все тополя. Общая природа действительно существует в вещах, существует совершенно объективно (то есть она не является просто конструктом нашего разума, созданного на основе обобщения опыта), и существует в вещах не только живой природы, но и неживой.
Но как существует эта общая природа во множестве вещей «одного рода»? И что она есть такое? Отсюда этот эпический философский спор об универсалиях, который начался еще при Платоне и Аристотеле, длился и дальше, стал одним из центральных для схоластов, и продолжается до сих пор. Крайние реалисты (платоники) полагали, что общая природа существует не только в вещах, но и вне их. Умеренные реалисты - включая Аристотеля и Фому Аквината - утверждали, что общая природа существует только в самих вещах, при это Аристотель утверждал, что существует только «вид» и «род», а более общие родовые «сущности» не существуют (то есть, например, существует только «Сократ» и «человек», а «животное» уже есть только наше понятие). Номиналисты же утверждали, что никакой общей природы не существуют, и все родовые понятия возникают только в нашем разуме. Наконец, концептаулисты исходят из того, что общие родовые понятия находятся в нашем разуме, но в них отражается нечто общее в вещах.
Я этого вопроса касался в ходе изложения моей философии, но опять же в разных частях, поэтому будет не лишним изложить мой взгляд на эту проблему целиком отдельно в этом синопсисе, учитывая важность и почтенность этой проблемы в истории философии (а мой взгляд, как вы понимаете, есть истина, как и вся моя философия).
Так вот, прежде всего, нужно понимать, что в этой проблеме универсалий скрыты три разные проблемы (что и придало этой проблеме особую сложность). Первая - чисто гносеологическая, и состоит она в вопросе о том, как наши понятия (или шире - наше рациональное познание) соотнесено с объективной реальностью. Номинализм утверждает, что наши понятия вообще не дают нам знание об объективной природе вещей, концептуализм исходит из того, что наш разум способен лишь выделять общее в вещах, а реализм утверждает, что мы с помощью нашего разума и его понятий можем познавать объективную природу вещей («сущность» вещей).
Я, естественно, в этом вопросе являюсь реалистом. Причем, заметим, термин «реализм» здесь, как это ни покажется странным, близок к «реализму», понимаемому как противоположность «солипсизму». В самом деле, ведь для номиналиста, строго говоря, вообще не имеет значения, какая объективная реальность стоит (и стоит ли вообще) за нашим опытом и понятиями - для него любые родовые понятия («человек», «лошадь», «кошка», «береза», «электрон») есть только наши понятия. Так же и концептуализм утверждает, что наш разум находит лишь сходства в вещах, но чем обусловлено это сходство объективно - ему не важно. А вот для реализма это важно, так как реализм утверждает, что за нашим опытом и нашими понятиями стоит объективная реальность. И поэтому только реализм задается вопросом: что это за реальность? как она существует объективно?
И поэтому только реализм рассматривает эту проблему как проблему онтологическую. То есть задается вопросом, существуют ли объективно только отдельные единичные вещи (Платон, Сократ), или же существует и общая (родовая) природа вещей (человек). И если родовая природа существует, то каким образом она соотнесена с индивидуальной (видовой) природой и с более общими понятиями? И это второй аспект этой проблемы.
Аристотель, как я заметил выше, полагал, что объективно существует только вид и род, но что более общие родовые понятия являются уже только нашими понятиями, за которыми нет никакой объективной онтологической природы. Так, существует только Платон и Сократ (вид), существует человек (род), а вот «животное» это уже только понятие. Причем Аристотель утверждал, что и род существует только в вещах, но не отдельно от них.
Это опять же может показаться странным, ведь Аристотель полагал, что формы существуют не только в вещах, но и отдельно от них (от их материи), а формы - это, конечно, и есть род, то, что делает Сократа и Платона человеком, придает им их «чтойность» («чтойность» человека, отличную от «чтойности» лошади или кошки). Но здесь, в отношении рода, Аристотель использовал понятие «сущность», а не «форма». Для Аристотеля «сущность» - это уже то, что присуще только сущему в нашем мире, и что, соответственно, уже не может существовать отдельно от них. Но поскольку понятия «родовая сущность» и «форма» у Аристотеля сближаются, у него возникает еще одна сложность: Сократ по своей «родовой сущности» есть человек, и эту сущность Сократу придает именно форма, но форма, тем не менее, не то же самое, что сущность. И понятно, что эта путаница в терминологии возникает у Аристотеля опять же по той причине, что у него с материей соединяется форма, существующая и как-то отдельно от единичной вещи.
Наконец, третий аспект этой проблемы - метафизический. Состоит он в вопросе о том, как индивидуальное «начало» в единичных вещах соотнесено с «началом» общим, родовым. То есть как, например, личные, индивидуальные черты, присущие Сократу - которые отличают его от всех прочих людей - соотнесены с его человеческой природой, общей для всех людей. Этот аспект проблемы, понятное дело, опять же возникает только для реалистов (для номиналистов и концептуалистов такой проблемы не существует). И здесь Аристотель для различия этих двух «начал» в единичных вещах вводит понятие «первой сущности» - для обозначения того уникального, что есть в единичных вещах (Сократ как «Сократ» - это «первая сущность» Сократа), и «второй сущности» - для обозначения общей для единичных вещей родовой природы (Сократ как «человек» - это его вторая сущность). В латыни позднее для обозначения «второй сущности» использовалось понятие «субстанция», а первой сущности - «эссенция».
И после этого вопрос окончательно запутался. Причем этот вопрос стал ключевым не только для философии, но и для христианского богословия, так как для христианства было важно определить, что есть божественная природа Иисуса Христа, и что есть Его человеческая природа, и как они соотнесены между собой, а также с уникальной исторической личностью Иисуса Христа и со вторым Лицом Троицы. Кроме того, эта проблема стала ключевой при формулирования догматов о Боге-Троице, где Ипостась (Лицо) Троицы понималась близко к понятию «первая сущность», а Бог как единство, с Его единой для всех трех Лиц Троицы природой, понимался близко к понятию «второй сущности».
В общем, этот вопрос очень сложный и действительно важный для философии, а потому он стоит того, чтобы остановиться на нем подробней.