Богатырская земля или малая родина писателя Ивана Макарова. Страницы 403-411.
Опубликованные страницы: 1-15, 15-24, 25-34, 35-43, 44-52, 53-61, 62-70, 71-85, 86-94, 95-103, 104-11 2, 113-120, 121-129, 130-138, 139-147, 148-156, 157-165, 166-174, 175-183. 184-192, 193-201, 202-210, 211-219, 220-235, 236-244, 245-253, 254-262, 263-271, 272-280, 281-289, 290-298, 299-307, 308-316, 317-325, 326-334, 335-348, 349-357, 358-366, 367-375, 376-384, 385-393, 394-402.
Выше говорилось, что Иван Иванович Макаров-отец являлся крестьянином - «отхожником» или «отходником». Литературные эпизоды ухода и возвращения «отхожников» - «отходников» в родное село Анюткино присутствуют в романе его сына-писателя «Стальные рё-
402
бра». «Анюткинские» крестьяне заранее объединялись в «артели» по пять - шесть человек, «артелью» работали в чужих краях, «артелью» возвращались. Разумеется, в новых местах реальные «отхожники» - «отходники» сравнивали деревенскую жизнь с «городской», явно - не в свою пользу. Возможно, именно от отца - Ивана Ивановича Макарова, будущему писателю передастся глубинная нелюбовь к городу. Даже двадцатидевятилетний Макаров, живущий свыше пяти лет в Рязани, не может скрыть эту нелюбовь. В его рассказе «Фортель - мортель», написанном в «рязанские» годы и опубликованном в московском журнале «Октябрь»8 , главному герою - крестьянину «Ходе» снится сон:
«И вдруг элеватор запрыгал на месте, мерин шарахнулся в сторону. Ходя вылетел из телеги и растянулся прямо у стены. Он хочет уползти, бежать от стены - вот-вот рухнет - но не может, что-то спутало его, цепкое, неразрывное…». Односельчанин «Ходи» - Корней, «стоит над ним и всё также горько, сквозь слёзы улыбаясь, твердит:
- Сыпь, братец золотой, сыпь … Что же ты мало привёз зерна?.. А стена уж ползёт на них с Корнеем, уже начинает давить. Она почему-то мягкая, как тесто, но давит тяжело, смертельно».
Свидетельствует об этой глубинной нелюбви и, приведённый чуть выше, абзац из «Чёрной шали» с «напудренными и нафарфоренными» горожанками. На момент написания «Чёрной шали», писателю Макарову - полных тридцать три года, он живёт в Москве.
Но Иван Макаров избирался не только членом «волкомбеда» и «волпродкома», членом Салтыковского волостного сельского Совета. «В качестве стрелка» и
«разведчика» (по его словам, «в одно время был нач. разведки» - авт.), он принимал участие и в ликвидации «антоновских» и «мамонтовских» отрядов на территории Рязанской губернии.9 Об этом, также свидетельствуют не только союзные и партийные анкеты «активработника» РКСМ Ивана Макарова, но и его повесть «Рейд Чёрного Жука». В повести приводятся даже тексты «антоновских» песен. Есть в «Рейде Чёрного Жука» и литературный герой - «Киряк» или «Ананий - адская машина»; последнее прозвище он получит уже в отряде «Чёрного Жука» - Игнатия Багровского.
Ананий - «бывший антоновец», причём из Тамбовской губернии, «но с Антоновым он разошелся «по идейному», создал свой собственный отряд, действующий «сепаратно». Безголосый «Ананий - адская машина» поёт «антоновскую» песню, слова которой нравятся Игнатию
403
Багровскому. Мотив этой песни - что-то среднее между «Бродягой забайкальским» и старинной песней «Уж ты воля, моя воля»:
«То ли солнышко не светит,
Над головушкой туман.
То ли пуля в сердце метит,
То ли близок трибунал …» 10
Будущий писатель Иван Макаров будет воевать красноармейцем и на Южном фронте: при «1 комотряде Южфронта», причём, разведчиком.11 Он, и на время участия в подавлении «антоновского» сопротивления, и на время «мамонтовских набегов», и на время боевых действий на Южном фронте, был (одновременно!) активным членом Союза коммунистической молодёжи (РКСМ) и членом РКП (б).
Членом партии будущий писатель пробудет, вероятно, вплоть до конца 1929 года, когда будет исключён из рядов горячо любимой им партии, в которой находился десять лет.
Его отец - Иван Иванович Макаров, членом партии большевиков пробудет недолго. Во второй половине 1920 года, в ходе очередной «проверки» и «чистки», Ивана Ивановича исключают из РКП (б). На тот момент, по словам Ю. Веденина, он являлся Председателем Салтыковского волостного комитета по борьбе с дезертирством («волкомдезертир»). Макаров-старший, по документам, был исключён из-за
двух жалоб односельчан-салтыковцев: «вёл нетрезвый образ жизни, проявлял грубо-дерзкие действия…», отбирая аппараты самогонщиков, передавал их (за самогон) прежним владельцам. Но при этом, Салтыковская партийная ячейка просит Рязанский Губком РКП (б) оставить Ивана Ивановича Макарова - отца в партии ещё на шесть месяцев. Но вышестоящая организация выскажется за исключение.
Но не всё так просто. По современным данным, весной 1921 года И.И. Макаров-отец значится «инструктором волпосевкома». Это со-общает Рязанскому Губкому РКСМ сам будущий писатель, совместно с «т. Сальниковым» работавший по союзным делам в Скопинском уезде Рязанской губернии. Возможно ли, чтобы эту работу И. И.
Макаров-старший выполнял, будучи беспартийным? Но исключение отца из РКП (б) в 1920-м, отразится на его сыне, на тот момент - Председателе Салтыковского районного комитета (РКСМ) и коммуниста: «Председателя» Ивана Макарова переводят из членов партии РКП (б) назад, в «кандидаты». Вероятно, были учтены те обстоятельства, что к весне 1921-го, «например, у т. Макарова семья в 13
404
душ и на его же иждивении находится семья брата отца, погибшего на Колчаковском фронте. А другие члены семьи: отец переброшен в другую волость для ударных работ в посевкоме, а брат мобилизован в Красную армию как комсостав…».12 То есть, и отец писателя, и его родные братья - на стороне новой советской власти.
Любопытно, что во время «председательства» Ивана Макарова в Салтыковской молодёжной организации РКСМ (конец августа и начало сентября 1920 года - авт.), написаны следующие ходатайства в Рязанский Губком РКСМ. О чём? Салтыковская «красная» молодёжь «ходатайствует» о разрешении взять в свои руки «здание» бывшего имения князя Трубецкого! Рязанский Губком РКСМ поддерживает их просьбу. Он связывается с Раненбургским уездным отделом здравоохранения... Но ответ придёт отрицательный: в одном из зданий имения князя Трубецкого планируют открыть фельдшерский пункт.
Молодёжная, коммунистическая линия - во многих произведениях Макарова-писателя. Она проходит через всё его литературное творчество. Есть она и в повести «Казачий хутор». В одной из глав этой замечательной книги описано, как происходит спонтанная конная схватка между сыном председателя колхоза «Наш путь» - Ми-
шей Пустынкиным (снова Миша - авт.) и «врагом» - Михаилом Ивановичем Вороновым: «Ворон - Воронком». Миша Пустынкин не только сын председателя колхоза Ивана Фёдоровича Пустынкина, он - секретарь комсомольской ячейки! Мастерски передаёт Макаров-писатель неожиданно проявившуюся ненависть прежнего мира к новому; то есть к себе:
«На краю села, у гати, Мишка повернул жеребца обратно. Поднимаясь на взгорок, рысак на бегу вдруг высоко вскинул голову. Насторожился и ревниво заржал, обнажая красную и знойную мяготь ноздрей. Послышались возгласы и крики. Навстречу ему летел карий Воронок, запряжённый в лёгкие дрожки, на которых сидел Михаил Иванович Воронов.
- Обгоняться выехал, - крикнул Мишка Скворец. - Давай нальём ему!
- На черта он нам сдался, - отозвался Мишка Пустынкин, чувствуя, однако, что ему передаётся и овладевает им внезапное волнение приятеля и ревнивая насторожённость рысака. Однако тотчас же у Мишки созрело решение сдержать себя и показать мужикам свою солидность секретаря комсомольской ячейки, которому не по плечу
405
пустой, никому не нужный азарт ... Но «Ворон -Воронок» «вызывающе крикнул:
- Погоним, эй, комсомол!..
Пустынкин Мишка нарочно натянул вожжи и, желая показать, что он вовсе не замечает его, как бы рассеянно глянул в его сторону.
Один миг - и Мишка преобразился. Не глазами, а слепым, безотчётным чутьём увидел он врага. Беспощадного, непримиримого врага. Впоследствии Мишка уверял, что он, никогда в жизни не видевший ни офицера, ни белогвардейца, на этот раз увидел настоящую офицерскую морду, искажённую злорадством … оба рысака рванулись вперёд ... рядом летел Ворон-Воронок - теперь Мишка уже не видел его лица, - стегал своего жеребца вожжой, как делают извозчики, и, не переставая, взвизгивал:
- Гады!.. Хамы!.. Гады!.. Хамы!..
Смутно Мишка сообразил, что оскорбление это относится к нему, к Мишке Скворцу, ко всей ячейке, ко всему колхозу, ко всем коммунистам».13
Читатель думает, что в конной схватке победил комсомолец Мишка? Писатель Иван Макаров решает этот эпизод «по-макаровски»: как в жизни. … Не победил никто!
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1 ГАРО, ф. П. - 5294, оп. 2, д. 307, л. 3.
2 История родного края. Ряжская земля. Учебное пособие. Ряжский край в начале 20 века. Авторы: Б.В. Горбунов, Л.В. Димперан, П.А. Трибунский, Л.В. Беркасова, Э.В. Трибунская. - РИРО. Рязань, 1997, с. 85, 86, 87.
3 История родного края. Ряжская земля. Учебное пособие. «Ряжский край в начале 20 века. Авторы: Б.В. Горбунов, Л.В. Димперан, П.А. Трибунский, Л.В. Беркасова, Э.В. Трибунская. - РИРО. Рязань, 1997, с. 87.
4 История родного края. Ряжская земля. Учебное пособие. «Ряжский край в начале 20 века. Авторы: Б.В. Горбунов, Л.В. Димперан, П.А. Трибунский, Л.В. Беркасова, Э.В. Трибунская. - РИРО. Рязань, 1997, с. 88, 91.
5 И. Макаров. Чёрная шаль. - М. Московский рабочий, 1970, с. 107.
6 Там же, с. 135 - 137, 143.
7 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 33.
8 Октябрь, 1929, № 1.
9 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 57.
10 И. Макаров. Рейд Чёрного Жука. А. Казачинский. Р. Ким. Советский детектив. Т. 21. - Москва. Из-во МПИ, 1990, с. 36, 37.
11 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 57.
12 ГАРО, ф. П. - 478, оп. 1, д. 132, л. 95, 95 (об.).
13 И. Макаров. Чёрная шаль. - М. Московский рабочий, 1970, с. 287, 288.
406
Глава пятьдесят пятая
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ.
БОЛЬШЕВИКИ И ЭСЕРЫ В РОМАНЕ
«ЧЁРНАЯ ШАЛЬ»
Сильнейшее влияние партии эсеров среди рязанского крестьянства, бесспорно. Уроженец южных рязанских степей Алексей Силыч Новиков, ещё не ставший писателем Новиковым - Прибоем, также тяготел к «крестьянской» эсеровской партии. Алексей Силыч, как и отец Ивана Макарова, но не в 1905-м, а в 1917-м, являлся членом этой партии и даже баллотировался от неё в 1917 году в Учредительное собрание, правда, от Тамбовской губернии. Эсер-матрос не был избран в Учредительное собрание от Тамбовской губернии, но от Рязанской губернии, и от социал-демократической рабочей партии (большевиков) вышел в лидеры тридцатилетний «литератор» Николай Иванович Бухарин, знакомство с которым сыграет роковую роль в жизни писателя Ивана Макарова.1 И в жизни писателя А.С. Новикова - Прибоя тоже; но последний - уцелеет.
Наряду с тридцатилетним «литератором» Николаем Ивановичем Бухариным в Учредительное собрание от Рязанской губернии, также, от партии большевиков, выбирается в 1917 году ещё один «литератор» - Валериан Валерианович Оболенский. Опытный революционер с законченным университетским юридическим образованием,
В.В. Оболенский (партийная кличка и литературный псевдоним - Н. Осинский - авт.) и после революций семнадцатого, вёл активную общественную работу: печатался в газете «Правда», где анализировал и подправлял идеологическое направление пролетарской литературы. Деятельность В.В. Оболенского - Н. Осинского, как опытного и «видного партийного литератора и работника», высоко оценивал сам В. И. Ульянов (Ленин). Любопытно, что Валериан Валерианович, давая первые оценки состояния поэзии после семнадцатого года, «несущей отпечаток новизны жизни», отмечал талант Сергея Есенина и Анны Ахматовой, Николая Тихонова, и т.д.2
Валериан Валерианович Оболенский печатался в газете «Правда». Редактором же этой главной партийной газеты (с 1924 по 1929 г.г.) являлся Николай Иванович Бухарин. Судьба и в смерти сведёт этих
407
двух «литераторов», избранных в дважды революционном семнадцатом году, в Учредительное собрание от Рязанской губернии. Они оба погибнут в Москве, но спустя год после смерти писателя Ивана Ивановича Макарова, в 1938-м: В.В. Оболенский (Н. Осинский) - в марте, Н.И. Бухарин - в сентябре. Все трое попадут под каток сталинской воли. Важно отметить, что писатель Макаров будет арестован одновременно с Н. И. Бухариным, в феврале 1937 года.3
После «Октябрьского переворота», эсеры (левый блок), на короткий срок стали союзниками большевиков. Вместе брали Зимний дворец, вошли в состав первого советского правительства - Совнаркома, занимали в нём важные должности. Но Брестский мир с Германией они сочли предательством. В начале июля 1918-го, в Москве, в здании Большого театра проходил 5-й съезд Советов и, одновременно с
ним, 3-й съезд партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР). Члены ПЛСР решили разорвать Брестский мир; во время беседы с послом Мирбахом в немецком посольстве Я. Блюмкин и Н. Андреев застрелили его. Так началось лево - эсеровское восстание, которое могло изменить ход русской и советской истории.
Для молодой Республики Советов создалась тогда опаснейшая ситуация: две вооружённые силы не хотели уступать друг другу; каждая из сторон имела «заложников»: у большевиков - эсерка Мария Спиридонова, у левых эсеров - большевик Феликс Дзержинский. В июле восемнадцатого, чаша исторических весов качнулась в пользу большевиков: латышские стрелки встали на их сторону. Лево-эсеровское восстание было подавлено в Москве, но волнения в губерниях России, в том числе и в Рязанской, Воронежской, Тамбовской - продолжались. И там они были жестоко подавлены руками всё тех же «латышских стрелков» и отрядами местных партийных «стрелков».
После своего поражения партия эсеров сошла с политической арены Страны Советов. Кто-то из её членов работал с новой властью, как сын главной героини «Чёрной шали» Пётр Горянов, ставший Штейерманом; кто-то боролся с нею, как мать того же Петра Горянова - Прасковья Горянова или «антоновец» «Киряк» из повести Ивана Макарова «Рейд Чёрного Жука»; кто-то попал в лагеря (на длитель-
ные сроки), кто-то был физически уничтожен, кто-то уцелел, бежав за границу. Роман писателя Ивана Макарова «Чёрная шаль» рассказывает о прямом, вооружённом противостоянии трёх главных политических сил в лице эсеров - Петра Горянова и Алексея Мысягина
408
- Клемашева, анархистов - Шульца-младшего и Саваофа с большевиком «Николаем Парфёновичем»:
«- Ты что Пётр, глаза на меня пялишь?
- Ничего, - говорит Пётр, - я просто думаю, что в интересах своей партии убрать лидера другой партии - любым средством хорошо …
Уж сказала я, что не разобрать мне было тогда, как это так два друга задушевных, мой Петя да Николай, два родных - вдруг … Как мне-то быть? Мне-то, что делать? Тут вижу, мой Пётр чуть-чуть локоть назад повёл, ближе к своему поприжал и вроде бы как даже в левую сторону немного отклонился. Едва-едва заметно. Да и Нико-лай, видимо, заподозрил что-то недоброе. Он внезапно пододвинул к себе полный стакан горячего чаю, взял его с блюдечка правой рукой и поднял ко рту. Однако не отхлебнул от него, а держал так, чуть-чуть наклонив в сторону Петруши, чтобы на случай удобнее было плеснуть ему в глаза, и опять спрашивает:
- Ты что, Пётр, глаза пялишь на меня? - Тут я ринулась к ним.
- Петя, - говорю, - ты руки-то не мыл? Я и забыла тебе полить.
Пойдём, соколик, пойдём родненький, я полью тебе. Пойдём, золотко моё. Почесуха, - говорю, - у нас в село зашла. Почитай на каждом почесуха».4
В романе эту смертельную ситуацию спасают неожиданно появившиеся в доме главной героини «социалист-революционер» Алексей Мысягин-Клемашев и Шульц-младший. Но анархист Шульц-младший со своим неизменным сопровождающим - «палачом» Саваофом, пришлись не по нутру Прасковье Горяновой и, по её же
словам, «в тот вечер и связалась моя деревенская долюшка с роковой эсеровской судьбинушкой».
Каковы же члены этих партий в романе «Макарова-писателя «Чёрная шаль»?
«Как раз в этот день к моей избе вдруг подкатила лихая барская тройка. Кучер в чёрном кафтане, в пуговицах, бляхах, в медалях, в чёрной шляпе с крутыми полями, как завитушки у селезня. Коляска - чёрная, лошади чёрные. Седок - молодой, в каких-то коротеньких золотых эполетах, со шпагой и тоже во всем чёрном …
- Здесь живет социалист-революционер Пётр Ефимович Горянов? У меня язык к нёбу присох. А седок:
- Вы его мать? Не бойтесь. Я его друг, социалист-революционер, анархист, Шульц-младший».
409
И далее:
«Не успела, однако я и рта открыть, чтоб о Петруше спросить, как народ хлынул к тройке этой: и мужики, и бабы, и ребятишки. Загудели, забалабонили:
- Мир, говорят, мир. Войне конец!
А этот мой «социалист-анархист» как вдруг вскочит на сиденье да во все горло зыкнет:
- Стой, товарищи-братья, тише, тише! Речь мою слушайте. Всем. Всем. Бьёт час. Рухнет трон. Сгинут короны. Умрут плутократы. И мир, новый мир засияет во тьме ... Брат, товарищ, крестьянин! Ты свободный человек… Проснись великан! Бейте в набат, несите огонь, жгите усадьбы, громите дворцы. Давите своих тиранов - в одиночку, на большаках, на проезжих дорогах. Морите их голодом, крушите поезда, везущие им ваш хлеб … Набат!.. Огонь!.. Топор!.. Штык!..».5
Макаров-писатель и в этом романе остаётся верен исторической правде. В годы политического и физического истребления партией большевиков своих политических противников, он вводит на страницы своего романа лидера партии эсеров имя Марии Спиридоновой. Читатель неоднократно встретит её фамилию. В честь Марии Спи-
ридоновой переименовывается даже село Журавинка Ряжского уезда Рязанской губернии:
«Ночью наш комитет окончательно решил покинуть город и переехать в наше село. Журавинку нашу избрали потому центром, что Петруша, зная все наши окрестности, нашёл ее самой удобной в смысле обороны: чистое поле с оврагами со стороны города, полустанка и железной дороги, другая сторона - река, болота и леса, леса на сотни верст. Тогда же сразу было заготовлено и напечатано особое объявление для народа, в котором оповещалось, что главным центром «временного комитета» избирается село Журавинка, которое отныне переименовывается в Спиридоново, в честь борца и мученицы полицейского террора - Марии Спиридоновой, на которую Петруша мой тогда молился, как на святую икону».6
Любопытно, что фамилия Спиридонова встречается и в современных Салтыках. В 1985 году, в год празднования 85-летия писателя Ивана Макарова на ряжской земле, «Салтыковским филиалом центральной библиотеки» заведовала К.П. Спиридонова. Именно она подготовила информационный материал в районную газету «Аван-
гард» о писателе-земляке Иване Макарове.7
410
Все выше перечисленные литературные события романа «Чёрная шаль», происходят в сёлах. А что же в городе «Р.» - в городе Ряжске или в городе Раненбурге?
«Город наш в те дни на сквозняке держался: чья власть? Не то большевики, не то эсеры. Только страшен был тогда город. Разбитые витрины, во многих домах рамы вырваны - как мертвецы безглавые стоят, высокие, жуткие, нечисть прямо на тротуарах, собаки какие-то одичалые рыскают, а люди все норовят бегом пробежать, скрыться тут же, да все больше не по улицам, а по проходным дворам крадутся. А чуть лишь шум какой, - все тотчас в закоулок или в проломы заборные бросаются».
Или …
«Из уезда по мобилизации явилось в этот день всего лишь из трёх сёл - из Петрова, из Поплевина да из Конищева - человек триста-четыреста. Все они толпились около воинского присутствия, и большевистские комиссары по очереди выходили к ним и с крыльца ораторствовали им, что революция в опасности, что со всех сторон
наступают буржуи, и наши, и заграничные, идут фабриканты, идут помещики, возвращается царь».
Выступление большевика Мельникова со вставленными золотыми зубами, блестевшими во время его агитационной речи перед «мобилизованными», сыграло обратную роль: «мобилизованные» заволновались:
«- Буржуй!.. А-а-а!.. Нас на бойню шлють, а сами и в рот-то напихали золота …
- У них в заду, гляди-ка, золото напихано.
- В Германию золото!
- Выбить ему зубы-то. Народное добро!
Загудели трубы. Кто во что горазд. А тут один озорник, как вдруг подскочит к крыльцу да как задаст, прямо у Мельникова под самым носом, жаркого трепака с прибауткой:
На меня, соколика,
Четыре протоколика …
Этот вот момент, такое настроение и урвал мой Петруша. Все вдруг сразу услышали дробный, чёткий шаг пехоты, и тут же из-за угла Покровской улицы показались солдаты. Все в шинелях, все на подбор, штыки, как хворост…»: таким в « г. Р» входил отряд эсеров во главе с Петрушей Горяновым.8
Неоднократно говорилось, что по роману И. Макарова «Чёрная
411
шаль» можно понять, каким образом побеждала большевистская власть в Рязанской губернии.
Продолжение следует - страницы 412-420.
Выше говорилось, что Иван Иванович Макаров-отец являлся крестьянином - «отхожником» или «отходником». Литературные эпизоды ухода и возвращения «отхожников» - «отходников» в родное село Анюткино присутствуют в романе его сына-писателя «Стальные рё-
402
бра». «Анюткинские» крестьяне заранее объединялись в «артели» по пять - шесть человек, «артелью» работали в чужих краях, «артелью» возвращались. Разумеется, в новых местах реальные «отхожники» - «отходники» сравнивали деревенскую жизнь с «городской», явно - не в свою пользу. Возможно, именно от отца - Ивана Ивановича Макарова, будущему писателю передастся глубинная нелюбовь к городу. Даже двадцатидевятилетний Макаров, живущий свыше пяти лет в Рязани, не может скрыть эту нелюбовь. В его рассказе «Фортель - мортель», написанном в «рязанские» годы и опубликованном в московском журнале «Октябрь»8 , главному герою - крестьянину «Ходе» снится сон:
«И вдруг элеватор запрыгал на месте, мерин шарахнулся в сторону. Ходя вылетел из телеги и растянулся прямо у стены. Он хочет уползти, бежать от стены - вот-вот рухнет - но не может, что-то спутало его, цепкое, неразрывное…». Односельчанин «Ходи» - Корней, «стоит над ним и всё также горько, сквозь слёзы улыбаясь, твердит:
- Сыпь, братец золотой, сыпь … Что же ты мало привёз зерна?.. А стена уж ползёт на них с Корнеем, уже начинает давить. Она почему-то мягкая, как тесто, но давит тяжело, смертельно».
Свидетельствует об этой глубинной нелюбви и, приведённый чуть выше, абзац из «Чёрной шали» с «напудренными и нафарфоренными» горожанками. На момент написания «Чёрной шали», писателю Макарову - полных тридцать три года, он живёт в Москве.
Но Иван Макаров избирался не только членом «волкомбеда» и «волпродкома», членом Салтыковского волостного сельского Совета. «В качестве стрелка» и
«разведчика» (по его словам, «в одно время был нач. разведки» - авт.), он принимал участие и в ликвидации «антоновских» и «мамонтовских» отрядов на территории Рязанской губернии.9 Об этом, также свидетельствуют не только союзные и партийные анкеты «активработника» РКСМ Ивана Макарова, но и его повесть «Рейд Чёрного Жука». В повести приводятся даже тексты «антоновских» песен. Есть в «Рейде Чёрного Жука» и литературный герой - «Киряк» или «Ананий - адская машина»; последнее прозвище он получит уже в отряде «Чёрного Жука» - Игнатия Багровского.
Ананий - «бывший антоновец», причём из Тамбовской губернии, «но с Антоновым он разошелся «по идейному», создал свой собственный отряд, действующий «сепаратно». Безголосый «Ананий - адская машина» поёт «антоновскую» песню, слова которой нравятся Игнатию
403
Багровскому. Мотив этой песни - что-то среднее между «Бродягой забайкальским» и старинной песней «Уж ты воля, моя воля»:
«То ли солнышко не светит,
Над головушкой туман.
То ли пуля в сердце метит,
То ли близок трибунал …» 10
Будущий писатель Иван Макаров будет воевать красноармейцем и на Южном фронте: при «1 комотряде Южфронта», причём, разведчиком.11 Он, и на время участия в подавлении «антоновского» сопротивления, и на время «мамонтовских набегов», и на время боевых действий на Южном фронте, был (одновременно!) активным членом Союза коммунистической молодёжи (РКСМ) и членом РКП (б).
Членом партии будущий писатель пробудет, вероятно, вплоть до конца 1929 года, когда будет исключён из рядов горячо любимой им партии, в которой находился десять лет.
Его отец - Иван Иванович Макаров, членом партии большевиков пробудет недолго. Во второй половине 1920 года, в ходе очередной «проверки» и «чистки», Ивана Ивановича исключают из РКП (б). На тот момент, по словам Ю. Веденина, он являлся Председателем Салтыковского волостного комитета по борьбе с дезертирством («волкомдезертир»). Макаров-старший, по документам, был исключён из-за
двух жалоб односельчан-салтыковцев: «вёл нетрезвый образ жизни, проявлял грубо-дерзкие действия…», отбирая аппараты самогонщиков, передавал их (за самогон) прежним владельцам. Но при этом, Салтыковская партийная ячейка просит Рязанский Губком РКП (б) оставить Ивана Ивановича Макарова - отца в партии ещё на шесть месяцев. Но вышестоящая организация выскажется за исключение.
Но не всё так просто. По современным данным, весной 1921 года И.И. Макаров-отец значится «инструктором волпосевкома». Это со-общает Рязанскому Губкому РКСМ сам будущий писатель, совместно с «т. Сальниковым» работавший по союзным делам в Скопинском уезде Рязанской губернии. Возможно ли, чтобы эту работу И. И.
Макаров-старший выполнял, будучи беспартийным? Но исключение отца из РКП (б) в 1920-м, отразится на его сыне, на тот момент - Председателе Салтыковского районного комитета (РКСМ) и коммуниста: «Председателя» Ивана Макарова переводят из членов партии РКП (б) назад, в «кандидаты». Вероятно, были учтены те обстоятельства, что к весне 1921-го, «например, у т. Макарова семья в 13
404
душ и на его же иждивении находится семья брата отца, погибшего на Колчаковском фронте. А другие члены семьи: отец переброшен в другую волость для ударных работ в посевкоме, а брат мобилизован в Красную армию как комсостав…».12 То есть, и отец писателя, и его родные братья - на стороне новой советской власти.
Любопытно, что во время «председательства» Ивана Макарова в Салтыковской молодёжной организации РКСМ (конец августа и начало сентября 1920 года - авт.), написаны следующие ходатайства в Рязанский Губком РКСМ. О чём? Салтыковская «красная» молодёжь «ходатайствует» о разрешении взять в свои руки «здание» бывшего имения князя Трубецкого! Рязанский Губком РКСМ поддерживает их просьбу. Он связывается с Раненбургским уездным отделом здравоохранения... Но ответ придёт отрицательный: в одном из зданий имения князя Трубецкого планируют открыть фельдшерский пункт.
Молодёжная, коммунистическая линия - во многих произведениях Макарова-писателя. Она проходит через всё его литературное творчество. Есть она и в повести «Казачий хутор». В одной из глав этой замечательной книги описано, как происходит спонтанная конная схватка между сыном председателя колхоза «Наш путь» - Ми-
шей Пустынкиным (снова Миша - авт.) и «врагом» - Михаилом Ивановичем Вороновым: «Ворон - Воронком». Миша Пустынкин не только сын председателя колхоза Ивана Фёдоровича Пустынкина, он - секретарь комсомольской ячейки! Мастерски передаёт Макаров-писатель неожиданно проявившуюся ненависть прежнего мира к новому; то есть к себе:
«На краю села, у гати, Мишка повернул жеребца обратно. Поднимаясь на взгорок, рысак на бегу вдруг высоко вскинул голову. Насторожился и ревниво заржал, обнажая красную и знойную мяготь ноздрей. Послышались возгласы и крики. Навстречу ему летел карий Воронок, запряжённый в лёгкие дрожки, на которых сидел Михаил Иванович Воронов.
- Обгоняться выехал, - крикнул Мишка Скворец. - Давай нальём ему!
- На черта он нам сдался, - отозвался Мишка Пустынкин, чувствуя, однако, что ему передаётся и овладевает им внезапное волнение приятеля и ревнивая насторожённость рысака. Однако тотчас же у Мишки созрело решение сдержать себя и показать мужикам свою солидность секретаря комсомольской ячейки, которому не по плечу
405
пустой, никому не нужный азарт ... Но «Ворон -Воронок» «вызывающе крикнул:
- Погоним, эй, комсомол!..
Пустынкин Мишка нарочно натянул вожжи и, желая показать, что он вовсе не замечает его, как бы рассеянно глянул в его сторону.
Один миг - и Мишка преобразился. Не глазами, а слепым, безотчётным чутьём увидел он врага. Беспощадного, непримиримого врага. Впоследствии Мишка уверял, что он, никогда в жизни не видевший ни офицера, ни белогвардейца, на этот раз увидел настоящую офицерскую морду, искажённую злорадством … оба рысака рванулись вперёд ... рядом летел Ворон-Воронок - теперь Мишка уже не видел его лица, - стегал своего жеребца вожжой, как делают извозчики, и, не переставая, взвизгивал:
- Гады!.. Хамы!.. Гады!.. Хамы!..
Смутно Мишка сообразил, что оскорбление это относится к нему, к Мишке Скворцу, ко всей ячейке, ко всему колхозу, ко всем коммунистам».13
Читатель думает, что в конной схватке победил комсомолец Мишка? Писатель Иван Макаров решает этот эпизод «по-макаровски»: как в жизни. … Не победил никто!
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
1 ГАРО, ф. П. - 5294, оп. 2, д. 307, л. 3.
2 История родного края. Ряжская земля. Учебное пособие. Ряжский край в начале 20 века. Авторы: Б.В. Горбунов, Л.В. Димперан, П.А. Трибунский, Л.В. Беркасова, Э.В. Трибунская. - РИРО. Рязань, 1997, с. 85, 86, 87.
3 История родного края. Ряжская земля. Учебное пособие. «Ряжский край в начале 20 века. Авторы: Б.В. Горбунов, Л.В. Димперан, П.А. Трибунский, Л.В. Беркасова, Э.В. Трибунская. - РИРО. Рязань, 1997, с. 87.
4 История родного края. Ряжская земля. Учебное пособие. «Ряжский край в начале 20 века. Авторы: Б.В. Горбунов, Л.В. Димперан, П.А. Трибунский, Л.В. Беркасова, Э.В. Трибунская. - РИРО. Рязань, 1997, с. 88, 91.
5 И. Макаров. Чёрная шаль. - М. Московский рабочий, 1970, с. 107.
6 Там же, с. 135 - 137, 143.
7 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 33.
8 Октябрь, 1929, № 1.
9 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 57.
10 И. Макаров. Рейд Чёрного Жука. А. Казачинский. Р. Ким. Советский детектив. Т. 21. - Москва. Из-во МПИ, 1990, с. 36, 37.
11 Ю. Веденин. Его псевдоним - Иван Буйный. - Рязань. Узорочье, 2007, с. 57.
12 ГАРО, ф. П. - 478, оп. 1, д. 132, л. 95, 95 (об.).
13 И. Макаров. Чёрная шаль. - М. Московский рабочий, 1970, с. 287, 288.
406
Глава пятьдесят пятая
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ.
БОЛЬШЕВИКИ И ЭСЕРЫ В РОМАНЕ
«ЧЁРНАЯ ШАЛЬ»
Сильнейшее влияние партии эсеров среди рязанского крестьянства, бесспорно. Уроженец южных рязанских степей Алексей Силыч Новиков, ещё не ставший писателем Новиковым - Прибоем, также тяготел к «крестьянской» эсеровской партии. Алексей Силыч, как и отец Ивана Макарова, но не в 1905-м, а в 1917-м, являлся членом этой партии и даже баллотировался от неё в 1917 году в Учредительное собрание, правда, от Тамбовской губернии. Эсер-матрос не был избран в Учредительное собрание от Тамбовской губернии, но от Рязанской губернии, и от социал-демократической рабочей партии (большевиков) вышел в лидеры тридцатилетний «литератор» Николай Иванович Бухарин, знакомство с которым сыграет роковую роль в жизни писателя Ивана Макарова.1 И в жизни писателя А.С. Новикова - Прибоя тоже; но последний - уцелеет.
Наряду с тридцатилетним «литератором» Николаем Ивановичем Бухариным в Учредительное собрание от Рязанской губернии, также, от партии большевиков, выбирается в 1917 году ещё один «литератор» - Валериан Валерианович Оболенский. Опытный революционер с законченным университетским юридическим образованием,
В.В. Оболенский (партийная кличка и литературный псевдоним - Н. Осинский - авт.) и после революций семнадцатого, вёл активную общественную работу: печатался в газете «Правда», где анализировал и подправлял идеологическое направление пролетарской литературы. Деятельность В.В. Оболенского - Н. Осинского, как опытного и «видного партийного литератора и работника», высоко оценивал сам В. И. Ульянов (Ленин). Любопытно, что Валериан Валерианович, давая первые оценки состояния поэзии после семнадцатого года, «несущей отпечаток новизны жизни», отмечал талант Сергея Есенина и Анны Ахматовой, Николая Тихонова, и т.д.2
Валериан Валерианович Оболенский печатался в газете «Правда». Редактором же этой главной партийной газеты (с 1924 по 1929 г.г.) являлся Николай Иванович Бухарин. Судьба и в смерти сведёт этих
407
двух «литераторов», избранных в дважды революционном семнадцатом году, в Учредительное собрание от Рязанской губернии. Они оба погибнут в Москве, но спустя год после смерти писателя Ивана Ивановича Макарова, в 1938-м: В.В. Оболенский (Н. Осинский) - в марте, Н.И. Бухарин - в сентябре. Все трое попадут под каток сталинской воли. Важно отметить, что писатель Макаров будет арестован одновременно с Н. И. Бухариным, в феврале 1937 года.3
После «Октябрьского переворота», эсеры (левый блок), на короткий срок стали союзниками большевиков. Вместе брали Зимний дворец, вошли в состав первого советского правительства - Совнаркома, занимали в нём важные должности. Но Брестский мир с Германией они сочли предательством. В начале июля 1918-го, в Москве, в здании Большого театра проходил 5-й съезд Советов и, одновременно с
ним, 3-й съезд партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР). Члены ПЛСР решили разорвать Брестский мир; во время беседы с послом Мирбахом в немецком посольстве Я. Блюмкин и Н. Андреев застрелили его. Так началось лево - эсеровское восстание, которое могло изменить ход русской и советской истории.
Для молодой Республики Советов создалась тогда опаснейшая ситуация: две вооружённые силы не хотели уступать друг другу; каждая из сторон имела «заложников»: у большевиков - эсерка Мария Спиридонова, у левых эсеров - большевик Феликс Дзержинский. В июле восемнадцатого, чаша исторических весов качнулась в пользу большевиков: латышские стрелки встали на их сторону. Лево-эсеровское восстание было подавлено в Москве, но волнения в губерниях России, в том числе и в Рязанской, Воронежской, Тамбовской - продолжались. И там они были жестоко подавлены руками всё тех же «латышских стрелков» и отрядами местных партийных «стрелков».
После своего поражения партия эсеров сошла с политической арены Страны Советов. Кто-то из её членов работал с новой властью, как сын главной героини «Чёрной шали» Пётр Горянов, ставший Штейерманом; кто-то боролся с нею, как мать того же Петра Горянова - Прасковья Горянова или «антоновец» «Киряк» из повести Ивана Макарова «Рейд Чёрного Жука»; кто-то попал в лагеря (на длитель-
ные сроки), кто-то был физически уничтожен, кто-то уцелел, бежав за границу. Роман писателя Ивана Макарова «Чёрная шаль» рассказывает о прямом, вооружённом противостоянии трёх главных политических сил в лице эсеров - Петра Горянова и Алексея Мысягина
408
- Клемашева, анархистов - Шульца-младшего и Саваофа с большевиком «Николаем Парфёновичем»:
«- Ты что Пётр, глаза на меня пялишь?
- Ничего, - говорит Пётр, - я просто думаю, что в интересах своей партии убрать лидера другой партии - любым средством хорошо …
Уж сказала я, что не разобрать мне было тогда, как это так два друга задушевных, мой Петя да Николай, два родных - вдруг … Как мне-то быть? Мне-то, что делать? Тут вижу, мой Пётр чуть-чуть локоть назад повёл, ближе к своему поприжал и вроде бы как даже в левую сторону немного отклонился. Едва-едва заметно. Да и Нико-лай, видимо, заподозрил что-то недоброе. Он внезапно пододвинул к себе полный стакан горячего чаю, взял его с блюдечка правой рукой и поднял ко рту. Однако не отхлебнул от него, а держал так, чуть-чуть наклонив в сторону Петруши, чтобы на случай удобнее было плеснуть ему в глаза, и опять спрашивает:
- Ты что, Пётр, глаза пялишь на меня? - Тут я ринулась к ним.
- Петя, - говорю, - ты руки-то не мыл? Я и забыла тебе полить.
Пойдём, соколик, пойдём родненький, я полью тебе. Пойдём, золотко моё. Почесуха, - говорю, - у нас в село зашла. Почитай на каждом почесуха».4
В романе эту смертельную ситуацию спасают неожиданно появившиеся в доме главной героини «социалист-революционер» Алексей Мысягин-Клемашев и Шульц-младший. Но анархист Шульц-младший со своим неизменным сопровождающим - «палачом» Саваофом, пришлись не по нутру Прасковье Горяновой и, по её же
словам, «в тот вечер и связалась моя деревенская долюшка с роковой эсеровской судьбинушкой».
Каковы же члены этих партий в романе «Макарова-писателя «Чёрная шаль»?
«Как раз в этот день к моей избе вдруг подкатила лихая барская тройка. Кучер в чёрном кафтане, в пуговицах, бляхах, в медалях, в чёрной шляпе с крутыми полями, как завитушки у селезня. Коляска - чёрная, лошади чёрные. Седок - молодой, в каких-то коротеньких золотых эполетах, со шпагой и тоже во всем чёрном …
- Здесь живет социалист-революционер Пётр Ефимович Горянов? У меня язык к нёбу присох. А седок:
- Вы его мать? Не бойтесь. Я его друг, социалист-революционер, анархист, Шульц-младший».
409
И далее:
«Не успела, однако я и рта открыть, чтоб о Петруше спросить, как народ хлынул к тройке этой: и мужики, и бабы, и ребятишки. Загудели, забалабонили:
- Мир, говорят, мир. Войне конец!
А этот мой «социалист-анархист» как вдруг вскочит на сиденье да во все горло зыкнет:
- Стой, товарищи-братья, тише, тише! Речь мою слушайте. Всем. Всем. Бьёт час. Рухнет трон. Сгинут короны. Умрут плутократы. И мир, новый мир засияет во тьме ... Брат, товарищ, крестьянин! Ты свободный человек… Проснись великан! Бейте в набат, несите огонь, жгите усадьбы, громите дворцы. Давите своих тиранов - в одиночку, на большаках, на проезжих дорогах. Морите их голодом, крушите поезда, везущие им ваш хлеб … Набат!.. Огонь!.. Топор!.. Штык!..».5
Макаров-писатель и в этом романе остаётся верен исторической правде. В годы политического и физического истребления партией большевиков своих политических противников, он вводит на страницы своего романа лидера партии эсеров имя Марии Спиридоновой. Читатель неоднократно встретит её фамилию. В честь Марии Спи-
ридоновой переименовывается даже село Журавинка Ряжского уезда Рязанской губернии:
«Ночью наш комитет окончательно решил покинуть город и переехать в наше село. Журавинку нашу избрали потому центром, что Петруша, зная все наши окрестности, нашёл ее самой удобной в смысле обороны: чистое поле с оврагами со стороны города, полустанка и железной дороги, другая сторона - река, болота и леса, леса на сотни верст. Тогда же сразу было заготовлено и напечатано особое объявление для народа, в котором оповещалось, что главным центром «временного комитета» избирается село Журавинка, которое отныне переименовывается в Спиридоново, в честь борца и мученицы полицейского террора - Марии Спиридоновой, на которую Петруша мой тогда молился, как на святую икону».6
Любопытно, что фамилия Спиридонова встречается и в современных Салтыках. В 1985 году, в год празднования 85-летия писателя Ивана Макарова на ряжской земле, «Салтыковским филиалом центральной библиотеки» заведовала К.П. Спиридонова. Именно она подготовила информационный материал в районную газету «Аван-
гард» о писателе-земляке Иване Макарове.7
410
Все выше перечисленные литературные события романа «Чёрная шаль», происходят в сёлах. А что же в городе «Р.» - в городе Ряжске или в городе Раненбурге?
«Город наш в те дни на сквозняке держался: чья власть? Не то большевики, не то эсеры. Только страшен был тогда город. Разбитые витрины, во многих домах рамы вырваны - как мертвецы безглавые стоят, высокие, жуткие, нечисть прямо на тротуарах, собаки какие-то одичалые рыскают, а люди все норовят бегом пробежать, скрыться тут же, да все больше не по улицам, а по проходным дворам крадутся. А чуть лишь шум какой, - все тотчас в закоулок или в проломы заборные бросаются».
Или …
«Из уезда по мобилизации явилось в этот день всего лишь из трёх сёл - из Петрова, из Поплевина да из Конищева - человек триста-четыреста. Все они толпились около воинского присутствия, и большевистские комиссары по очереди выходили к ним и с крыльца ораторствовали им, что революция в опасности, что со всех сторон
наступают буржуи, и наши, и заграничные, идут фабриканты, идут помещики, возвращается царь».
Выступление большевика Мельникова со вставленными золотыми зубами, блестевшими во время его агитационной речи перед «мобилизованными», сыграло обратную роль: «мобилизованные» заволновались:
«- Буржуй!.. А-а-а!.. Нас на бойню шлють, а сами и в рот-то напихали золота …
- У них в заду, гляди-ка, золото напихано.
- В Германию золото!
- Выбить ему зубы-то. Народное добро!
Загудели трубы. Кто во что горазд. А тут один озорник, как вдруг подскочит к крыльцу да как задаст, прямо у Мельникова под самым носом, жаркого трепака с прибауткой:
На меня, соколика,
Четыре протоколика …
Этот вот момент, такое настроение и урвал мой Петруша. Все вдруг сразу услышали дробный, чёткий шаг пехоты, и тут же из-за угла Покровской улицы показались солдаты. Все в шинелях, все на подбор, штыки, как хворост…»: таким в « г. Р» входил отряд эсеров во главе с Петрушей Горяновым.8
Неоднократно говорилось, что по роману И. Макарова «Чёрная
411
шаль» можно понять, каким образом побеждала большевистская власть в Рязанской губернии.
Продолжение следует - страницы 412-420.