Нальчик. Часть 4: Долинск
Очарование Нальчика - не столько в ухоженном облике и обилии зелени, сколько в странном сочетании единства описанного в первой части колорита с многоликостью отдельных районов. Торжественный бело-колонный проспект Ленина из второй части с его жестокими сюжетами недавней истории и патриархальный Старый город из прошлой части с его особнячками, опытами современной культуры Кабарды и последними еврейским кварталом России не похожи друг на друга так же разительно, как и на Долинск - курортное предместье с крупнейшим городским парком страны, где Нальчик вдаётся в Балкарию.
В Долинск не добраться по проспекту Ленина, на котором, уже за площадью Абхазии, этот район напоминает о себе лишь отголосками вроде стадиона "Спартак". Да и то - задворками стадиона: главный вход обращён на параллельный проспект Али Шогенцукова.
2.
Названный в честь писателя начала ХХ века, впервые создававшего на кабардинском языке художественную прозу, проспект зарождается в Старом городе, но своё настоящее лицо обретает лишь поравнявшись с Атажукинским садом. Последние здания непосредственно на проспекте - показанные во второй части старый Кабардинский театр и строящийся Театр Трёх Народов. Дальше проспект выглядит в основном так: с одной стороны - парк, с другой - ограды санаториев и стадиона.
3.
Где-то в середине - граница Долинска, похожая на те старинные заставы, что ныне служат достопримечательностями иных уездных среднерусских городов. Тут стоит вспомнить то, с чего я начинал прошлую часть: историю нальчинского парка, в прямом смысле слова выросшего из основанной в 1818 году крепости. В 1842-м штаб центрального сегмента Кавказской укреплённой линии переехал в здешнее военное поселение, которое по такому случаю, конечно же, стремительно пошло в рост. Начальник штаба Владимир Голицын озаботился подсобным хозяйством, а заодно разослал горским князьям приглашения отправлять сюда на стажировку своих крепостных крестьян - чтобы кормили гарнизон да проникались русским образом жизни. В 1849 году Кавказский наместник Михаил Воронцов выжил коменданта-садовода с должности, но детище его продолжил развивать, выписав саженцы из Грузии и Крыма. Однако разросшийся до совсем не гарнизонных масштабов, сад существовал лишь как продолжение крепости, и с упразднением которой оказалось, что ухаживать за ним некому. В 1865-м сад безвозмездно передали князю Атажуко Атажукину из знатнейшего черкесского рода - в прошлые века из Атажукиных был пяток князей-валиев независимой Кабарды, а Кургоко Атажукин и вовсе вошёл в историю как её освободитель от ига крымских татар, которых в 1708 году разбил на склонах Канжальского плато. И могла бы в парке вырасти усадьба с кавказским колоритом, что-то типа татарского Килимово на Урале, да только вскоре горский аристократ разорился и влез в долги. Сад быстро одичал и выродился, его поляны и аллеи стали пастбищами, а военное поселение тем временем к 1871 году сделалось слободой, а к 1882-му - центром округа в Терской области, читай - полноценным уездным городом. Разбогатевшим и остепенившимся нальчанам, в основном русским, евреям и малочисленным европеизированным горцам, надо было где-то отдыхать, и вот в 1886 году горный инженер Лев Долинский, преуспевший на заводах Луганска, Екатеринослава и Кривого Рога, привёз в Нальчик новые веяния.
4.
В 3 километрах от Нальчикской слободы он основал небольшую "земледельческую общину" с усадьбой, а в 1892 году, со смертью инженера, его жена Екатерина начала распродавать земли Долинского хутора под дачи. На дачах этих селились местные, но больше - чтобы сдавать их в аренду чужакам, и вот на рубеже 19-20 веков Долинск стал тихим и диковатым курортом, с КавМинВодами соотносящимся примерно как Черноморское с Южным берегом Крыма. Флёр патриархальности и оторванности от мира поддерживало бездорожье: преодолеть 60 вёрст досюда от Прохладной или Котляревской на Ростов-Владикавказской железной дороге был готов лишь тот, кто всем сердцем хотел тишины. Пока в 1910 году Нальчикский округ не возглавил Султанбек Клишибиев - знатный кабардинец из Нартана, мечтавший, видимо, о прямо противоположном - заявить о своей малой родине всей стране. Его стараниями в 1913 году в Нальчик пришла железная дорога, и вот курорт начал стремительно меняться, а долгие тяжба и говорильня о судьбе Атажукинского сада сменились началом его возрождения. В 1917 году о покупке дачи в Нальчике задумался целый Фёдор Шаляпин...
4а.
...но время дач для состоятельных людей сменилось временем санаториев для трудящихся. В 1936 году Нальчик стал курортом всероссийского, а в 1960 - и всесоюзного значения, этаким продолжением Кавказских Минеральных Вод с типичной структурой "города для своих", района санаториев и парка. По ссылкам - эти районы на примере Ессентуков, и Нальчик вполне сравним с ними размерами курортной зоны.
5.
Однако за нарзанами, канатками да аттракционами едва виднеется ещё одна грань Долинска: в преимущественно русско-кабардинском Нальчике это - балкарский район, выросший между двух сёл этого народа. С запада к Долинску примыкает курортная Белая Речка (3,1 тыс. жителей), с востока - Хасанья (10,1 тыс. жителей), крупнейшее балкарское село, а всё вместе (увы, точных данных о составе населения Долинска у меня нет) слагает крупнейшую общину балкарцев. Селились тут в основном выходцы с Черека, который и в дорусские времена был своего рода флагманом пяти горных обществ Балкарии. В 1920 году, когда Терскую область пересобрали в Горскую АССР, именно Долинск стал в ней центром Балкарского округа. Выделиться в отдельный регион ему было не суждено: уже в 1922 году была образована единая Кабардино-Балкария, а Долинск вошёл в состав Нальчика. В 1944-57 годах тут и вовсе была Кабардинская АССР, Балкария же в полном составе уехала в теплушках в степи Семиречья. Однако в свете всей этой истории совсем не мудрено, что проспект Шогенцукова упирается в Балкарский мемориал (2002), посвящённый жертвам депортации и, неявно, мечте балкарцев о собственной автономии:
6.
На плитах у входа - даты начала депортации и реабилитации, а под куполом я нашёл не столько политический, сколько этнографический музей, дающий неплохое представление о том, как жил самый высокогорный народ России до изгнания со своих гор.
7.
Как бы сквозь мемориал депортации проходит мемориал Кязима Мечиева - балкарского первопоэта родом из самого дальнего и сурового села в Безенгийском ущелье. На 4 медальонах памятника (2020) - 4 этапа его жизни и творчества: хромой сын кузнеца, отправленный на равнину в медресе, где начал писать духовные стихи на родном языке; странник по святым местам Ближнего Востока, где, напротив, обратился к земным темам; революционный поэт и певец новой жизни и наконец - обличитель репрессий. В 1945 году аксакал Кязим Беккиевич умер под Талды-Курганом....
8.
...но Балкарский мемориал начался с его могилы, перенесённой в Долинск в 1999 году:
9.
Вдоль мемориала проходит улица Канукоева, спускающаяся к балкарскому Козьему рынку, мосту в Хасанью и пути на Черек. На ней же - гостиница "Джамиля", где за 1900 рублей я обрёл столь огромный номер, что спокойно бы урезал на треть и цену, и размер. В неприметном домике напротив летом 1917 года отдыхала оперная певица Ядвига Закржевская, а в гости к ней ненадолго заехал Шаляпин, тогда и проникшийся идеей обосноваться здесь вместо примелькавшегося Кисловодска.
10.
Сейчас этот домик - в ограде санатория "Маяк", фасадом сталинской эпохи выходящего на улицу Балкарова:
11.
На ней же, буквально на задворках мемориала - дача князя Сухорукова (1912), более известная как дом Фадеева - здесь Александр Александрович, тогда ещё молодой писатель, останавливался в 1925-26 годах и работал над своим "Разгромом". Разгром, а вернее реконструкцию, я и застал тут - вроде бы, планируется открыть дом-музей:
12.
Сквозь ограду Фадеевской дачи открывается вид на заброшенный санаторий неясного возраста - извечный атрибут любого постсоветского курорта:
13.
Действующих санаториев же вокруг десятки, и я фотографировал лишь те из них, что выделяются архитектурой:
14.
У подножья санаториев - дачи. Вот это, вероятно (судя по викимапии) неплохой новодел во владении Ставропольской епархии: до 2011 года она окормляла Северную Осетию, Ингушетию и Чечню, а до 1998 - ещё и Дагестан с Азербайджаном.
15.
От "Чайки" в пойму Нальчик-реки круто спускается улица Ивана Ковтуненко, с наследием которого мы познакомились в прошлой части. Речь про Аллею Голубых Елей - именно Иван Порфирьевич, селекционер из Полтавы, к 1975 году взрастил на советской почве это дерево из далёкой Канады. Само собой, не на дачном участке, а в нальчинском питомнике "Декоративные культуры", которым руководил с момента основания в 1918 году и до смерти в 1982-м. Буйная зелень питомника, в постсоветскую эпоху повторившего судьбу Атажукина сада в конце 19 века, нависает над улицей:
16.
А напротив ветшает и рассыпается исходное здание Долинска - собственно, дом Льва и Катерины Долинских (1886-89):
17.
Более известен этот особняк как дача Лепешинских, получивших его в 1921 году за заслуги перед революцией. Пантелеймон Николаевич был корреспондентом газеты "Искра", его жена Ольга Борисовна - видным врачом-фтизиатром, а другом семьи у них выходил аж Владимир Ильич: прожил бы он подольше - и даче Сталина на северной окраине Нальчика (см. первую часть) вторила бы дача Ленина на южной. Но в итоге со смертью мужа Ольга Лепешинская открыла здесь туберкулёзный санаторий, а приводить в порядок дом с таким прошлым и ныне желающих нет.
17а.
Самая миниатюрная из долинских дач стоит почти на задворках "Чайки" - в её ограде покоится писательница Марко Вовчок. Обычно пишут "украинская писательница", но на деле всё куда сложнее: Мария Вилинская родилась в 1833 году в семье обедневшей и образованной помещицы на Орловщине, а мову (или скорее суржик) впервые услышала в 12 лет в харьковском пансионе, куда попала после того, как отчим, пьяница и тиран, проиграл их имение в карты. Всё это явно задало тон: Мария Александровна прожила долгую, бурную жизнь, полную страстей, скитаний и скандалов. В украинство её привёл в 1850-х годах Афанасий Маркевич, живший между Киевом, Черниговом и Полтавой фольклорист, к которому Вилинская сбежала из материнского дома, отказавшись от свадьбы с богачом. Маркевич и уговорил её в 1856 году опубликовать первые рассказы, ну а дальше жизнь писательницы, взявшей себе звучный малоросский псевдоним, завертелась волчком. Вскоре её называл дочкой Тарас Шевченко, а Иван Тургенев сопровождал за границей и вводил в высший свет. Среди знакомых Марко оказались Лев Толстой и Николай Некрасов, Дмитрий Менделеев и Иван Сеченов, Николай Добролюбов и Александр Герцен, Ян Неруда и Жюль Верн, в которого она сперва скоротечно влюбилась, а затем занялась его первым переводом на русский. В Дрездене Маркевич оставил Марко после очередной измены, а позже ей предстояло пережить смерть нескольких сменявших друг друга любовников и гражданских мужей. В том числе - троюродного брата и известного критика Дмитрия Писарева, утонувшего на её глазах в Юрмале. Публичная жизнь писательницы была достойна личной: самый, пожалуй, известный скандал настиг Вовчок в 1870 году - тогда она подписала контракт на перевод нескольких иностранных книг, наняла помощниц и не смогла с ними расплатиться, после чего помощницы тайком подсунули ей чужой перевод и подвели под обвинение в плагиате. Что характерно, в тот период жизни Марко попыталась решить проблему своих страстей радикальны способом: полностью отказалась общаться с мужчинами, нанимала исключительно девушек, и даже кошку завела вместо кота. Реальные истории дополнялись вымышленными: даже самые безумные слухи о себе Марко охотно поддерживала. Кажется, иногда Мария сама уставала от своего характера и пыталась уйти в затворничество то под Тверь, то под Полтаву, где среди друзей своего сына Богдана вдруг нашла последнего супруга - молодого офицера Михаила Лобача-Жученко на 17 лет её моложе. Скитаясь с ним по кавказским гарнизонам, Марко Вовчок обрела покой, но - вряд ли счастье: её постоянно одолевали депрессии и головные боли, и не знала она, что причиной этих боли не душевные раны были и не старые грехи, а опухоль мозга. В 1906 родина послала Лобачей-Жученко в Нальчик, Михаил купил участок в Долинске да построил на нём дом, и примерно на том месте, где стоит с 1978 года памятник, Марко Вовчок умерла летом 1907 года.
18.
И в общем, украинской писательницей она была весьма условной: творила Марко на обоих языках, однако в русской литературе осталась автором второстепенным, больше войдя в неё как прототип героев чужих книг (например, с неё писана Анна Одинцова в "Отцах и детях"), а вот для украинской литературы Вовчок - классик первого ряда. А заодно - весьма наглядная иллюстрация того, как русский легко перевоплощается в украинца и становится горячим борцом за его идеи: помнится, знал я одну украинскую поэтессу из Твери или вполне патриотичную украинскую автостопщицу из Астрахани... Так и не разобрался, когда садок бiля хати стал музеем - рискну предположить, Михаил Лобач-Жученко так и владел им до своей смерти в 1927 году, берёг обстановку на момент ухода супруги, а потом завещал Советам. Судя по чужим фото, дом-музей не слишком отличается от экспозиций где-нибудь в Переяславе-Хмельницком... но весной 2002 года, во вполне рабочее время, я застал его не заброшенным и не разгромленным, но явно запертым на неопределённый срок.
19.
Калитка музея выводит на улицу Марко Вовчок, представляющую собой по сути продолжение проспекта Шогенцукова. Дальше по ней будет огромный советский санаторий "Долина Нарзанов" с бассейном местной минералки "Долинск" и Белая Речка - балкарское село у серных ванн. Однако в Долинске улица Вовчок не сильно отличается от парковой аллеи.
20.
Длинные лестницы с неё ведут на улочку с романтичным (но не оправдывающимся на местности) названием Проезд Голубых Елей:
21.
По которому вернёмся на улицу Канукоева, к заброшенному ресторану "Долинск" позднесоветских времён. Закончив здесь рассказ о той части Нальчика, что в Пятигорске, Железноводске, Кисловодске носила бы название Курс, перейдём в Атажукинский сад, который, с рядом допущений, можно назвать крупнейшим городским парком России.
22.
Допущения - в том, что считать парком, а что - уже лесом. Атажукинский сад протянулся на 3 километра при ширине около 700 метров между проспектом Шогенцукова и рекой Нальчик. Много это или мало? Сравнимо с московскими Сокольниками, но явно меньше, чем Кузьминки или Измайлово. Как бы не более обширные лесные массивы есть в соседнем Ставрополе, не говоря уж про Кисловодск с его тысячегектарным Курортным парком на нескольких горах. Однако Атажукинский сад отличается от них тем, что, кажется, вообще не имеет участков, похожих на дикий лес: всё его огромное пространство ухожено, благоустроено и в любую погоду полно людей. После полувекового запустения парк сменил пяток названий: имени Коммунистического Интернационала (с 1923), Кабардинский (с 1930), имени Сталина (с 1933), Культуры и отдыха (с 1958), вновь Атажукинский (с 2007), но во всех ипостасях состоял из 2 частей - Городской парк у центра и Курортный в Долинске. В первом я начинал прошлую часть, а по второму погуляем дальше. Со стороны улицы Канукоева, напротив Балкарского мемориала, Атажукинский сад открывает позднесоветский Дворец культуры курорта, или попросту Курзал с очаровательной мозаикой на парковом фасаде:
23.
Дальше по аллее - заброшенная Старая водогрязелечебница (1960), взамен которой новую построили в 2011 году:
24.
Рядом "Источник Нальчик" (1969) - классическая питьевая галерея, так хорошо знакомая по курортам КавМинВод:
25.
Как я понимаю, вся минералка здесь из скважин, а по свойствам её разные виды похожи на "Ессентуки №4" и " Горячий Ключ".
26.
Что было здесь - теряюсь в догадках, а в комментариях пишут - ДЗОТ времён войны:
27.
А вот глядящий на проспект Шогенцукова ресторан "Бочка" при всей очевидной новодельности - тоже родом из 1960-х:
28.
Вернее, это реплика - с оригинал с орнаментами на фасаде сгорел, а нынешнее здание несколько иначе оформлено и к тому же гораздо (так как в нём 2 этажа) больше. Внутрь, увы, я не зашёл - то ли было нерабочее время, то ли и тут всё закрыто на неопределённый срок.
29.
Даром что на одной линии с "Бочкой", но в глубине парка по берегу подпруженного в 1960-х годах Курортного озера вытянулся целый ряд балкарских ("Кууанч", "Сармат") и кабардинских ("Панорама", "Барашка") ресторанов, существующих с 1990-х годов. Причём, несмотря на вечный избыток клиентов, отличных: для Кабардино-Балкария эта набережная - фасад национальной кухни.
30.
Самый крупный и молодой ресторан "Панорама" под характерным козырьком занимает бывшую станцию Большой Канатной дороги:
30а.
Пущенная в 1977-м, она действительно была большой: 2,5 километра длины, более 350 метров перепада высот от 570м в городе до 915м на вершине горы Большой Кизиловки, также известной под кабардинским названием Зейшуг - всё это вполне сравнимо с любой из линий Эльбруса и Чегета или даже рейсовой канатной дорогой Тырныауза. Но закат нальчинского курорта начался ещё до распада Союза, когда у изнеженного обывателя слово "Кавказ" стало ассоциироваться с загоравшимися одна за другой горячими точками. В 1989 году Большая Канатка была остановлена, а возрождая курорт в 2013 году, власти сочли, что её проще разобрать, чем отремонтировать.
31а.
Теперь главный аттракцион Курортного озера, мне знакомый по Азербайджану и Ирану - катание кругами на моторных лодках:
31.
Чуть в стороне от берега высится башня, которую легко принять за не оправдавший бизнес-плана новодел. На самом деле это вполне себе аутентичная, как бы не единственная в своём роде не вайнахская и не сванско-балкарская, а кабардинская башня: её воздвиг в 1867 году Атажуко Атажукин как первое здание своей усадьбы. Увы, оставшееся и последним: полвека башня стояла бесхозной, успела обрасти кустами и легендами, содержание которых нетрудно представить по прозвищу Башня Влюблённых, и в курортный период не раз перестраивалась, обретая всё более романтичный вид. Всю историю это была смотровая площадка, только в одни эпохи туда поднимались, оплатив билет, по благоустроенным лестницам, в другие - карабкались по их обломкам. Теоретически, смотровая тут есть и сейчас, но я, по сложившей в Нальчке традиции, попал на затяжную реконструкцию.
32.
Дальше, меж двух озёр, наступает кульминация Атажукинского сада - само собой, с точки зрения не туриста, претендующего на элитарность, а простого местного жителя, который выбрался с женой и детьми поразвлечься. За башней начинается зоопарк, сменяющийся парком аттракционов:
33.
В последнем запоминаются вечерняя подсветка деревьев да обилие малых форм: например, фонтан "Слоны" (2010) с кадра выше или двое ворот - со стороны Долинска в виде Лондонского моста:
34.
А со стороны Горсада и вовсе не очень-то поддающихся описанию:
35.
За проезжей аллеей на кадре выше и начинается Горсад - минут за 15-20 по уходящей вдаль аллее можно дойти к фонтану "Рыбы", у которого я начинал прошлую часть. На границе двух частей парка в 1955-57 годах по проекту грузинского архитектора Георгия Мосулишвили были сооружены необычайно красивая Ротонда...
36.
...Зелёный театр (справа) и крайне необычный для российского сталинского стиля ресторан "Эльбрус" (слева). Тут стоит сказать, что в 1955 году, за два года до самих балкарцев, в республику вернулась и их малая родина. 13 лет после депортации Грузинская ССР начиналась в 15 километрах за Тырныаузом и включала Иалбузи (Эльбрус), Чегети и Терсколи. Но грузинская советская архитектура в итоге обнаружилась не там, а в Нальчике:
37.
Новодельный вид у этих зданий же от того, что в 2010-х их восстановили практически из руин, причём "Эльбрус" ещё и сменил специализацию - теперь это не какой-нибудь там ресторан, а Дворец торжеств.
38.
Ниже стоит гостиница "Трек", опять же типично по-нальчински слишком дорогая и слишком хорошая: я предпочитаю отдавать за одноместный номер с удобствами 1200-1500 рублей, но тут за 2000 получил дабл размером с хорошую городскую квартиру, с тяжёлой мебелью из натурального дерева и видом на зелёные холмы да пороги речки Нальчик. Друзья пишут, что лучше в этом городе снимать квартиру: хотя гостиниц в Нальчике десятки, я так и не нашёл ничего под мой бюджет, но приемлемого качества. Как я понимаю, построили "Трек" в том же 1957 году на месте старой электростанции (1925):
39.
А могла быть одна из интереснейших архитектурных достопримечательностей города: мавританская архитектура в раннем СССР - это то, что не придумаешь нарочно. Впрочем, почти такую же электростанцию я видел в Баку.
39а.
Здесь - сердце Атажукинского сада: небольшой озеро Трек, заполненное в 1913-15 годах, а название получившее, видать, с лёгкой руки велосипедистов, повадившихся кататься вокруг пруда.
40.
С берегов Атажукинских озёр в погожий день отлично видны далёкие вершины, обычно скрытые домами и деревьями:
41.
Только вот опознать их пытаться я не рискну, разве что справа вдали треугольная гора подозрительно похожа на безенгийскую Гестолу (4860м):
42.
Над гладью Трека - гирлянда кресел Малой Канатной дороги, пущенной в 1968 году:
43.
Посреди парка аттракционов блестит сайдингом её нижняя станция с качественно запрятанной кассой и одиноким недовольным смотрителем. Прокатиться оказалось не так-то просто: билет я купил буквально с открытием кассы, но смотритель категорически отказывался запускать механизмы, пока не наберётся хотя бы 5 человек. Вскоре нас стало четверо, а дальше я быстро подрядил народ на микро-митинг. Зато в награду - стартовал первым:
44.
За озером - вид на "Эльбрус", Зелёный театр, "Трек"... и мутную порожистую речку Нальчик, которую местами явно можно преодолеть вброд.
45.
Канатка действительно Малая - всего 615 метров длины и несколько десятков метров подъёма на Малую Кизиловку, или, по-кабардински, Зейнок:
46.
Наверх можно взойти и пешком - через обе Кизиловки, а также горы Малая Нартана (934м) и Нартия (999м) проходит маршрут "Тропа Нартов" с терренкуром "Тысяча ступеней" от Курортного озера.
47.
Для тех же, кому проще ехать, нартов представляет Сосруко - один из главных героев кавказского эпоса. Имя этого богатыря можно перевести как Гранитыч: по преданию, однажды красавица Шатана (ключевая фигура всего нартского эпоса) купалась обнажённой, и в это время к ней воспылал страстью случайный чабан. Полубогиня и колдунья заметила его, и своими чарами сделала так, чтобы он принял за её тело лежащий на берегу белый камень, а 9 месяцев спустя извлекла из этого камня сына - Сосруко. Каким был его путь по горам и мирам - разные народы и горные общества сказывают разное, но все сходятся в одном: Сосруко принёс огонь людям. На что и намекают формы самого, пожалуй, впечатляющего здания Нальчика, если не всей КБР - ресторана "Сосруко" (1968) на вершине Малой Кизиловки:
48.
Увы, с 2016 года он закрыт - лишь небольшой киоск стоит у подбородка. Дешёвый ресторан себя тут не окупит, а дорогой.... не по заднице мажоров кресла. На канатке, бывшей изначально лишь приложение к богатырю, зато от пассажиров нет отбоя - с Нартии, конечно, Кавказский хребет виден во всю ширь, но и тут есть, чем полюбоваться.
49.
Сперва взглянем от факела на Кабарду, поля которой уходят в пыльный горизонт за многоэтажками микрорайона Дубки на окраине:
50.
В сторону центра, вдоль канатной дороги, однако, Нальчик так же прекрасно просматривается насквозь - вот внизу озеро Трек и нижняя станция, дальше трибуны стадиона "Спартак" и фасады домов на площади Абхазии, пересечённой проспектом Ленина. Справа за серой свечкой Дома печати виден парк Ореховая Роща (см. первую часть), слева широкая улица Тарчокова уходит мимо Дворца Профсоюзов в микрорайон Горный. Ещё дальше - кабардинские сёла Кенже и Шалушка по разные стороны зелёного отрога. А совсем вдалеке полоса цветных крыш тянется через поля к не видимому отсюда устью Чегемского ущелья.
51.
Ну а самый интересный вид открывается от затылка Сосруко. Как на ладони вся лестница хребтов Кавказа, названия которых говорят за себя сами: Лесистый, Пастбищный, Скалистый и наконец Боковой, из-за которого в середине, в перспективе Черекского ущелья, проглядывает Главный.
52.
Правее видно, как горы на заднем плане прорезает Безенгийское ущелье, а на его фоне - Курортное озеро да санатории Долинска:
53.
Здесь и попрощаемся с Кабардино-Балкарией, по которой гуляли последние два десятка постов.
54.
А впереди у нас - её соседка Карачаево-Черкесия, и первым делом в ней отправимся в Черкесск.
ОГЛАВЛЕНИЕ.